Шрамы - это как зарубки на твоем теле
Шрамы на теле, это как отметины на стволе дерева, как его годовые кольца.
Так, вот этот на сгибе левого колена, внутри. сантиметров пять. Прекрасно помню. Мне лет пять – шесть и я в новых шароварах лезу через забор к соседу дяде Васе. Собаку Тогу я прекрасно знал, а она меня. А яблоки и малина у дяди Васи гораздо вкуснее нашей!
Забор из досок с заостренными верхушками. Я только перенес левую ногу, как правая сорвалась, и я повис на острие, с ужасом понимая, что шаровары порваны, как и кожа, и по ноге что-то течет. Но боли, кажется, пока не было. Извернувшись, слажу с кола. Иду домой к маме. Вздохи, слезы. Повязка. «Витя(папа), может к врачу?» «Ерунда – само заживет!».
На левом предплечье грубый шрам сантиметров 5 в длину, дальше короткий с двумя стяжками на ладони левой руки, на передней поверхности левой голени - длинный сантиметров десять, почти стершийся. Это от одной лихой поездки на стареньком папином велосипеде «Урал». Мне лет десять - двенадцать. Сам подчинил велосипед, пару раз прокатился, почувствовал, что могу и поехал вниз по склону, засыпанному щебнем, к складам у реки. Как же меня понесло! Тормоза не держали, да к тому же я их не проверил. В итоге я грохнулся, и меня несколько метров протащило по этому щебню. Глотая слезы, я поднялся, и увидел гигантскую восьмёрку на колесе, согнутый руль, разорванные штаны и рубашку, почувствовал дикую боль во всем теле, увидел текущую кровь. Поднатужившись, поднял велосипед. Катить его было нельзя, только тащить. Я потащил его домой, плача и предчувствуя скорую расплату за сломанный велик, порванную одежду, и рваную кожу на руке и ноге, откуда торчало мясо. Дотащился до дома, во дворе меня увидел отец, который оценив мой телесный ущерб, тут же закричал: «Маша, иди сюда - Юрку надо перевязать!». Мама: «Витя! Да ты что? Я перевяжу, но Юрку надо в больницу!» Папа, ворча, взял меня за руку и повел. Идти надо было прилично с километр, до третьей городской.
Пришли в приемный покой Врач посмотрел и сказал: «Будем зашивать - ведите в операционную!» Папа взял меня за руку подвел к дверям в операционную и сказал: «Юрка, будь мужиком и не реви!» И я не проронил ни слезинки, даже тогда, когда мне зашивали ладонь. Правда, когда я вышел, то папа взял меня на руки и так нес до дома!
Правое плечо - все в небольших шрамиках. Мне 13 лет. Мы с Мишкой Толоконниковым-одноклассником играем в «войнушку». Вооружены настоящими «поджигами». Медная трубка набита порохом и заряжена дробью. В маленькое отверстие вставлена головка спички, чиркаешь коробком и «БАБАХ».
Я вылетаю из-за угла дома с криком «Ураааааа!» Мишка с перепугу стреляет мне в плечо в упор. Меня разворачивает. Фуфайка на плече в лохмотья. Боли нет, да и крови немного.
Но папа замечает. Усаживает меня на крыльцо, ставит спиртовку (папа - ветеринар и иногда кастрирует свиней у соседей). Берет в руки шило для дратвы, прокаливает на спиртовке, строго говорит: «А теперь – терпи, надо обработать, иначе загноится!». И папа умело начал выковыривать дробины, сидящие под кожей. Я не пикнул, иначе бы получил и за шалость, и за фуфайку, и за украденный порох. К слову, ранки не гноились, но шрамы остались.
Правая ладонь – память о том, как рухнул с лесов в стройотряде «Нептун», в Березово и ладонь, развалившуюся напополам, шил врач - судмедэксперт, без новокаина, но после стакана спирта.
Мизинец правой руки мизинец не сгибается.
Я студент. Мы с сыном и друзьями на даче в Белоярке. Что-то делаю ножом на улице, сын подходит и говорит: «Папа дай нож!» Протягиваю ему почему-то ручкой вперед, он дергает, резкая боль хлещет кровь. Друг Коля Свириденко - одногруппник накладывает повязку и говорит: «Юрка, похоже, надо шить – и глубоко и сухожилие полетело!». Ближайшая медицина на другой стороне водохранилища. В обход не дойти - больше десятка километров. А на водохранилище разыгрывается шторм. Николаша сказал: «Ни хрена – доплывем!». Сели в лодку, взяли круг, и пошли - Коля на веслах я на банке пассажиром с ковшиком - откачивать воду. Волна гуляла не маленькая, периодически лодку ставило чуть ли не вертикально, вода заливала через борт, черпать воду надо было, не останавливаясь, но через час все - таки дошли. Коля трупом лег на берег - отдышаться.
А потом мы пошли в травмпункт, где травматолог, долго не заморачиваясь сухожилием, зашил рану наглухо. На обратном пути шторм немного поутих, но все равно плыли час.
До сих пор считаю этот поступок друга героическим.
Лицо - шрамы в уголках бровей и сломанный нос - следы от боксерских поединков в 14 лет. Нос сломан на областных соревнованиях среди юниоров – я от "Динамо" , единственный тяж. – память о первом и последнем нокауте, а ведь в маске был! Шрам на шее – след от трахеотомии - это когда я умер первый раз!
В общем, куда не брось взгляд, везде зарубки прожитых лет