Сейчас, когда получена прекрасная новость об утверждении нашей третьей звезды Мишлена, тень, без малого год покрывавшая "Дом Ростан", похоже, развеялась. Тайна, занимавшая полицию и прессу, как отечественную так и за рубежом, оставила лишь привкус легкого дурмана, ореол интриги и неутолимые экзерсисы умозрительных предположений.
Но не все знают факты дела из первых рук, как я, и потому именно я буду вести рассказ.
Это случилось одиннадцать месяцев назад…
Глава 1.
- Две утки с медом! Две!
- Да, шеф!
- И побольше меда, черт возьми!
- Да, шеф!!
- Ну вот, так лучше, гораздо лучше. Совсем другое дело.
- Да, шеф!!! – в один голос отозвались все, кто был на кухне.
У себя на кухне Жерар Леблан напрочь не терпел ни малейшего отвлечения от дела. Недаром десять лет хранил он три мишленовских звезды. “Три мои макаронки”, – горделиво заявлял он любому, кто оказывался перед ним. Но это не было пустым бахвальством, поскольку звезды достались ему таким тяжким трудом в поте лица, что хвастовство, право слово, было мелочью. [прим: макарон – французское кондитерское изделие из яичных белков, сахара и молотого миндаля]
Шеф Леблан жил лишь для того, чтобы делать свои и без того восхитительные соусы еще вкуснее, придумывать новые рецепты, новые вкусы… но неожиданно его стал донимать чудовищный недуг. Ничего ужаснее и случиться не могло, даже зрения лишиться было бы лучше, поскольку слепой может готовить еду; хотя и не так, конечно, определенно не так.
Все началось, когда шеф Леблан узнал, – и поначалу возмутился, а затем и встревожился, – что люди, сидевшие за двумя разными столами, попросили ни больше ни меньше как соль!
Самым обескураживающим было то, что соль попросили и несколькими днями позже. Раньше подобного не случалось. Никогда прежде за одну неделю не просили подать соль целых три стола. Ни разу! Он, Жерар Леблан, сам лично пробовал все без исключения блюда, посоленные на кухне.
В первый раз он не придал просьбе особого значения. Когда это случилось во второй раз, он сам подошел к столику, чтобы узнать, в чем дело. Взбешенный, он вернулся на кухню и процедил сквозь зубы, что какие-то америкашки осмелились пересолить его блюда. “Да как эти варварские людишки дерзнули испоганить солью одно из моих блюд!”
А когда то же самое случилось и на следующей неделе, мой шеф впал в такое ужасное состояние, что, несмотря на полуденный аврал, заперся в своем закутке возле холодильной камеры, где и просидел в одиночестве четверть часа, пока я робко не протиснулся в кабинет.
- Прочь отсюда, оставь меня в покое, Жером!
Не знай я, что шеф Леблан высоко меня ценит, я бы не решился ослушаться его приказа. Я единственный знал о случившемся и понимал, что шеф нуждается в моем утешении, поскольку никакой поддержки со стороны больше не было.
- Шеф, я понимаю, почему вы расстроены, но не придавайте этому большого значения.
- Что ты можешь понимать, если так молод? – грубо обрезал меня великий Жерар Леблан.
Как не чувствовать себя подавленным, видя гиганта международной кухни тающим от боли словно пережаренное фуа-гра?
- Мне конец, и с этим ничего не поделаешь!
Стоя перед ним со сложенными за спиной руками и всем видом выражая безграничное уважение, я решительно возразил:
- Шеф, ну забрел к нам случайно какой-то ничего не смыслящий в еде болван c пригоревшим вкусом и потребовал соль.
Леблан посмотрел на меня как на полоумного.
- Не один, Жером, а трое. Трое!
Я упрямо повторил:
- Уверяю вас, шеф: кроме меня никто ничего не заметил.
Леблан поднял глаза и посмотрел на меня, словно умоляя дать ответ, который спасет ему жизнь.
- Правда? Клянешься?
- Конечно, шеф, клянусь самым святым для меня – моим будущим на вашей кухне.
Лесть вкупе со священной клятвой принесла свои плоды. Шеф немного успокоился. И все же мы оба знали, что неосведомленность прочих в серьезной и крайне мучительной для шефа, неприятности не решала дела, по крайней мере, сейчас. Проблема набирала обороты. Жерар Леблан утратил обоняние!
Высокий, жилистый и по-прежнему крепкий, благодаря ежедневным упражнениям и правильному питанию, шеф Леблан был, тем не менее, нежным и чувствительным как устрица. “Вот именно, как всякий знаменитый шеф-повар”, – сказал бы любой; но нет, он, намного превосходивший устоявшийся мировой топ-список поваров, был до смерти не уверен в себе. Настолько, что в растрепанных мыслях великого Жерара Леблана постоянно бродил призрак Бернара Луазье, шеф-повара, необоснованно – как стало известно впоследствии – покончившего с собой из страха потерять одну из своих звезд.
Об этом страхе знал и как соус тушил его на медленном огне заклятый враг и в то же время правая рука Леблана – шеф-кондитер Дома Ростан Пьер Шерель, человек по характеру абсолютно противоположный моему шефу, точь-в-точь как традиционная и молекулярная кухни. [прим: молекулярная кухня – технология приготовления блюд с учетом физико-химических процессов, происходящих во время приготовления]
- Неровен час кто-нибудь из наших меня предаст, – терзался наш славный Леблан, – помчится и расскажет обо всем этому грязному толстяку Шерелю.
Естественно я понимал, что пуще всего Леблан боится, что его кулинарный противник и напарник, благодаря которому "Дом Ростан" достиг неоспоримого престижа и продолжал поддерживать его, прознает о том, что у него трижды просили соль. "Да уж как пить дать проведает", – подумал я. Неизвестно каким образом, но этот тип имел уши на каждой сковородке и на каждом дуршлаге. И будто бы омары вместо того, чтобы спокойненько посиживать в своем аквариуме, вынюхивали всё, что делал Леблан, а потом докладывали Шерелю.
Шеф Шерель, жирный красномордый коротышка с вечно язвительной усмешкой, однозначно был о себе чрезвычайно высокого мнения. Если бы вдруг наступила эра ресторанов, процветающих исключительно на выпечке, он первым открыл бы его двери. "Прости, мой дорогой Леблан, но люди приходят ко мне, чтобы купить десерты, даже если перед этим им приходится есть твою жалкую, пресную стряпню", – каждое утро вроде бы шутливо, а на деле и вправду так считая, громогласно заявлял он, оглушительно хохоча, а затем шел к себе.
В нашем деле все шеф-повара и шеф-кондитеры знают друг друга, вечно соперничают между собой и от этого страдают, но в "Доме Ростан" вражда было просто легендарной. Настолько, что Шерель не упускал случая сообщить журналистам, что звезды были исключительно его заслугой, а бедняга Леблан со своей картошкой-фри и шпинатом в сливках всего лишь жалкий статист на разогреве, и единственное стОящее блюдо в "Доме Ростан" – десерты.
По правде говоря, Шерель был выдающимся кондитером, но лишь настолько, насколько может быть выдающимся десерт, поскольку это искусство хоть и превосходное, но сильно уступает обычной кухне; другого и быть не может. Разве можно сравнить талант интуитивного приготовления соуса, идеального для повседневных блюд, с заурядной выпечкой даже самого лучшего десерта, не требующей никакой интуиции? Столько-то муки, столько-то сахара, столько соли и всего остального, потом все перемешать и – в разогретую духовку строго на положенное время, и ни минутой дольше. Готово! Все отмеряно, все отсчитано! Никакого задора, никакой фантазии и ничего нового!
Вот почему желание шефа Шереля принизить моего шефа Леблана, одного из величайших мастеров Франции в поварском деле, при абсолютной несопоставимости их труда было совершеннейшей гнусностью.
"И что мне теперь делать, как вселить в шефа уверенность?" – подумал я, глядя на своего безутешного учителя, хотя и знал, что в последние две недели блюда получались безвкусными. С болью в сердце должен признать, что именно так и было, но я скорее умер бы под пыткой, чем заикнулся кому-нибудь о том, что блюда получались пресными, ведь это одна из наигрубейших ошибок в высокой гастрономии, почти такая же как пересол.
- Шеф, – решительно заявил я обнадеживающим тоном, – мне кажется, проблема в том, что у вас насморк.
Леблан помедлил с ответом, обдумывая мои слова, но наконец-то в его мягких голубых глазах зажегся лучик надежды.
- Да? Ты так считаешь?
Вовсе так не считая, я утвердительно кивнул, и моя ложь выглядела убедительной. "Если будет нужно, я стану его кулинарным поводырем", – подумал я.
- Должно быть, так оно и есть, – облегченно выдохнул он. – Но какой же я паникер, ей-богу! Если даже матушка говорила мне в нашем домике в Сете: "У страха глаза велики, Жерар".
Шеф Леблан прикрыл глаза, словно вспоминая свое детство в Миде, на берегу моря, когда он встречал рассвет на морском кладбище, читая своего любимого Поля Валери и готовя на пляже только что выловленную в Средиземном море рыбу.
Мне было известно это еще со студенческих времен, поскольку я со всем тщанием изучал жизнь того, кого жаждал иметь своим наставником.
Неуверенность моего шефа зародилась в детстве: он рос без отца и был привязан к материнской юбке, а мать, казалось, до сих пор наблюдала из монпельесского дома престарелых за своим знаменитым сыном, из-за плеча отпрыска любуясь его ежедневными великолепными творениями.
- Именно так, шеф, – подтвердил я. – Злосчастный насморк. Даже самый лучший шеф-повар может попасть в подобную передрягу. Разве вы не замечаете, в каком ужасном климате мы живем?
И доблестный муж, за секунду до этого находившийся на грани самоубийства, намертво вцепился в соломинку моего благого, но довольно сомнительного предположения.
- Да-да, Жером, конечно это насморк.
- Отдохните, шеф, а я позабочусь о приправах. Согласны? Если позволите, на время вашего недомогания я лично стану проверять каждое блюдо.
Слегка успокоившись, Жерар Леблан улыбнулся.
- Хорошо, Жером, я согласен. Но будь предельно осторожен, – попросил шеф и подмигнул мне.
- Могила, шеф. Я буду вашим верным и преданным слугой.
Он встал и одернул форменную куртку.
- Вечером я сяду на поезд до Женевы, пусть меня осмотрит врач шурина. Я не доверяю этим парижским докторам. Все они готовы продать мою душу какому-нибудь журналюге.
- Не волнуйтесь, будучи су-шефом, я всегда помогу вам с огромным рвением и пылом. [прим: су-шеф – помощник шеф-повара]
С вымученной улыбкой на напряженном лице шеф вышел навстречу своей судьбе. Это был всего лишь насморк, который следовало лечить, и точка.
Я вышел следом, решив выполнять деликатное поручение со всем тщанием и осторожностью.
- Тихо! – гаркнул шеф Леблан.
Стоило командиру отдать приказ, как двадцать три сотрудника кухни "Дома Ростан" мигом умолкли. В течение нескольких томительных секунд было слышно лишь хлюпанье венчика Шереля, продолжавшего взбивать белки. Взбешенный бунтарской выходкой Шереля, Леблан яростно зыркнул налившимися кровью глазами на шеф-кондитера, который наконец-то оставил свои дела и хитро ухмыльнулся.
- Я уезжаю по делам и заместителем до моего возвращения оставляю Жерома.
- Да, шеф!!! – воскликнули все хором.
Не теряя бдительности, я внимательно наблюдал за своими сотоварищами, чтобы понять, что им известно.
Ничего.
Похоже было, что никто не заметил проблему моего шефа Леблана. Но когда все вернулись к работе, выпендрежник Шерель продолжил сверлить Леблана острыми как кинжалы глазками, а на его самодовольной роже застыла злобная ухмылка.
Встретившись со взглядом Шереля, Леблан остановился и свысока посмотрел на него, всем видом выражая презрение. И тогда Шерель нанес ему окончательный удар ниже пояса: вызывающе глядя на Леблана, Шерель поднес к носу свою жирную лапищу и принялся размахивать стиснутой в пальцах солонкой. Я увидел, как шеф изменился в лице, и решил, что он того и гляди отдаст богу душу. Я бросился к нему и подхватив под руку, хладнокровно повел к холодильной камере.
- Езжайте в Швейцарию, шеф, и ни о чем не волнуйтесь. Не обращайте внимания на эту никчемную жирную тушу.
Леблан не произнес ни слова и вскоре послушно вышел из "Дома Ростан", перед этим аккуратно повесив на плечики свою форму с вышитыми на ней достославными буквами.
Я принял на себя управление кухней, словно ничего и не случилось; дела шли как обычно, хотя иногда я чувствовал спиной острый взгляд Шереля. "Нет, я не доставлю ему удовольствия, поддавшись на провокации", – подумал я про себя и продолжал работать, не отвечая на вызов.
***
На следующее утро в отсутствие шефа Леблана повара безропотно заняли свои места на кухне и спокойно трудились, когда помощник шеф-кондитера отозвал меня в сторонку и сообщил, что Шерель не пришел на работу.
- Очень странно, – заметил я.
- Более чем. За пять лет моей работы здесь Шерель ни дня не пропустил, чтобы не поучать меня. Я слегка обеспокоен.
- Сообщи об этом мсье Браке, а пока займись делом и позаботься обо всем.
- Да, шеф.
Стоит ли говорить, что денек выдался попросту сумасшедший.
И это при том, что люди, образующие семью "Дома Ростан", еще не знали, что шеф-кондитер Шерель исчез навсегда.
Глава 2
Перед началом полуденной запарки добродушный, но вечно возбужденный и велеречивый, месье Браке церемонно отвел меня в кабинет моего шефа Леблана, чтобы обрисовать ситуацию.
- Как вы понимаете, су-шеф де Валентин, сегодня нам понадобятся все ваши силы и самообладание, чтобы не ударить в грязь лицом, – сказал он и возбужденно всплеснул руками. – Шеф Шерель так и не появился, а шеф Леблан не отвечает на телефонные звонки. Он предупредил, что вернется в четверг или пятницу, но… брать пару выходных в такой момент! – воскликнул месье Браке и воздел руки к небу.
- Само собой, – ответил я, прервав месье Браке, и понимающе кивнул.
- В конечном счете никогда прежде мы не оказывались в столь критическом положении.
Я, Жером де Валентин, со свойственной мне с раннего детства сдержанностью дружески положил свою надежную руку на плечо одного из самых сознательных и самозабвенно преданных делу метрдотелей кулинарной индустрии.
- Месье Браке, все будет так же, как при обоих шеф-поварах. Су-шеф Лейва за всем присмотрит, разумеется, как и я.
- Славно, очень славно, – с облегчением вздохнул Браке, прижимая к груди свои длинные, тощие руки. – Я счастлив и полностью полагаюсь на вас.
- Кто-нибудь знает, что случилось с шефом Шерелем? – обеспокоенно поинтересовался я.
- Никто и ничего. Словно сквозь землю провалился, – ответил Браке. – Мадам Шерель, его жена, безутешна. Ничего о нем не знает со вчерашнего вечера, когда он позвонил ей, чтобы сказать, что, возможно, вернется поздно.
- Очень странно, около часа ночи, перед тем как уехать, я видел его на станции; у него все было отлично… Бедная мадам Шерель.
- Бедняжка, да, но, представьте, эта чокнутая итальянка грозилась прийти сюда сегодня вечером! – Браке схватился за голову руками. – При наших-то проблемах…
***
В поисках поддержки и утешения я подошел к своему маленькому шкафчику, погладил потрепанный экземпляр книжки моего учителя Эскофьера и, пристально глядя на него, произнес: “Никакие напасти не заставят меня пренебречь своими обязанностями. Присмотрите за мной, учитель”. [прим: Огюст Эскофье – французский ресторатор, модернизировавший идеи “высокой кухни” и получивший звание “король поваров и повар королей”. Здесь идет речь о его книге “Моя кухня”]
Я надел самую чистую из поварских курток – я бы сказал безупречно чистую – и вошел на кухню, чтобы с решимостью генерала руководить своим полком.
- Работаем по высшему разряду. По высочайшему! Покажем, на что мы способны, так что ни единого промаха.
- Да, шеф! – воскликнули все в один голос.
Из зала на кухню пришел месье Браке с таким самодовольным видом, какого раньше за ним не наблюдалось. Нужно признать, что Браке с бОльшим удовольствием работал бок о бок со мной, нежели с моим шефом Лебланом; можно было даже подумать, что отсутствие главного шеф-повара повысило ему настроение, не говоря уже об отсутствии шефа-кондитера, всегда бесившего его в словесных перепалках.
Браке так раскрепостился, что даже дважды подмигнул мне, не забыв про похвалы обедающих относительно дежурного блюда: пельменей с цветной капустой в трюфельном масле.
Однако милейший метрдотель поставил меня в затруднительное положение, с излишним рвением рекомендуя фирменное блюдо. В самом разгаре рабочего дня ко мне подошел повар-турне и при всем честном народе безапелляционно заявил:
- Свиное филе для пельменей закончилось, шеф.
Установилась гробовая тишина. Было слышно лишь дыхание побросавших свою работу людей, ожидавших от меня ответа. Но недаром я, Жером де Валентин, горжусь тем, что в запасе у меня много чего имеется.
- Вам что, заняться нечем? Живо за работу! – зычно гаркнул я и добавил, обращаясь к повару-турне. – Проследите за работой, я скоро вернусь. [прим: повар-турне – ассистент любого из шеф-поваров в нужный тому момент]
***
Я вернулся, триумфально таща в руках большущую коробку говядины, и каково же было мое удивление, когда прямо передо мной возникла Евгения Шерель с глазами, полными слез.
- Где он? Скажите, где мой Доминик? – скорбно вопрошала мадам Шерель, красавица, которую попросту невозможно представить женой этого мерзкого толстяка, причем женой, обожавшей своего мужа. И тем не менее, она удрученно стояла передо мной, не находя себе места от горя, и молила, чтобы муж оказался здесь.
Но мадам пришла не одна. Из-за очаровательной женской головки за данной сценой совершенно бесстрастно наблюдал какой-то мужчина.
- Мадам Шерель, не так ли? – спросил я.
- Да, – ответила она с заметным итальянским акцентом. – Ответьте мне немедленно, где этот проклятый Жерар Леблан. Он увел с собой моего Доминика.
- Не имею ни малейшего понятия, где он, мадам.
- Я отлично знаю поваров и знаю, что они никогда и никуда не пойдут, не известив об этом своих помощников, ибо они для них важнее собственных жен, а этот даже не женат. Так что отвечайте немедленно, иначе я заявлю на вас как на соучастника похищения.
- О чем вы говорите, мадам? – в замешательстве воскликнул я.
Высокий мужчина с выражением вечной вселенской скуки на лице миролюбиво произнес:
- Вам нужно успокоиться, мадам. С учетом странного отсутствия вашего мужа и по вашей просьбе, я согласился приехать и начать расследование, а посему прошу позволения продолжить.
- Су-шеф Жером де Валентин, – назвался я. – С кем имею честь? – вежливо поинтересовался я, видя, что мужчина не имеет намерения представиться.
- Инспектор Феррагюс, – коротко ответил тот.
Он неторопливо по-рысьи цепким взглядом осмотрел все вокруг и направился к месье Браке, в ужасе притаившемуся за спиной соусье. [прим: соусье – специалист по соусам]
- Где я могу устроиться, чтобы допросить работников кухни?
- Допросить? Почему? Зачем? – еле слышно пролепетал метрдотель.
- Ладно, коли вам угодно, я вызову каждого из вас в комиссариат, – невозмутимо сообщил инспектор и запыхтел как лошадь.
- О нет, это совершенно невозможно, – ужаснулся месье Браке, – скоро подавать ужин.
***
Кабинет моего шефа Леблана, наша тихая заводь, в мгновение ока превратился в обычный полицейский участок. На двухместном необычайной красоты диванчике XIX века, приобретенном шефом в Тулузе, укрывшись своей шубкой, полулежала прелестница Евгения Шерель. И надо признать, что печаль была этой женщине к лицу.
Работники побросали все дела, обеспокоенные одной лишь мыслью о том, что их станут допрашивать, и тревога на священной кухне нарастала с каждой секундой. “Ровно дети малые, – раздраженно подумал я, – сходят с ума чуть что не так”.
Чтобы подать пример своим солдатам, я вызвался первым отвечать на докучливые вопросы. Когда Феррагюс наконец-то допил отлично сваренный крепкий эспрессо, я, хоть и бесился в душе, внешне оставался спокойным и решительным шагом вошел в фиктивный штаб инспектора полиции.
- Мадам Шерель, – обратился к даме представитель закона, – окажите любезность и подождите снаружи.
Красавица Евгения умоляюще посмотрела на меня, чтобы я оградил ее от изгнания. Но что я мог сделать перед этим варваром? Ровным счетом ничего. Только закрыл глаза, выражая этим свое бессилие. “Какая женщина!” – мысленно воскликнул я, глядя как она, с достоинством преодолевая боль и унижение, гордо, с высоко поднятой головой выходит из кабинета, кутаясь в свою серебристо-серую шубку.
Верзила Феррагюс захлопнул дверь и вернулся к вращающемуся креслу шефа Леблана. Он указал мне на стул, стоящий возле письменного стола напротив, приглашая присесть.
-Я лучше постою, – с достоинством ответил я.
- Сядьте, – велел он и устало поморщился.
Смирившись с неизбежным, я послушно сел и в упор посмотрел на Феррагюса.
- В котором часу вы вышли вчера из ресторана? – спросил он, черкнув что-то в замызганном блокноте.
- Около часа ночи.
- На кухне оставался кто-нибудь еще?
- Помнится, перед тем как спуститься в раздевалку, чтобы переодеться, я видел кого-то из официантов, кажется, одного-двух помощников по кухне, шефа по мясу и шефа Шереля.
- Вы всегда переодеваетесь перед уходом?
- Разумеется, – ответил я, немало удивленный, – не думаете же вы, что я пойду по улице в униформе.
- Я ничего не думаю, сударь, – ответил Феррагюс. – Где вы видели Шереля в последний раз?
- Довольно странно, инспектор, – тихо ответил я, словно делясь деликатным секретом, – но его не было на кухне. Я видел его, когда направлялся к остановке ночного автобуса. Он шел передо мной по бульвару Малешерб, и я отлично это помню, поскольку мне показалось, что шеф-повару не к лицу бродить по улице в форме, словно в костюме, даже не набросив на себя плащ, который он нес, повесив на руку.
- Вы уверены, что это был именно он?
- Конечно, его фигуру не спутаешь даже со спины.
- Вы не сказали Браке, который был на кухне, где видели Шереля в последний раз? – подозрительно поинтересовался инспектор.
- Нет, не сказал, потому что, по правде говоря, в силу обстоятельств не хотел выглядеть сплетником, инспектор. Понимаете?
- Нет, – апатично ответил тот, глядя на меня, – не понимаю.
- Видите ли, инспектор, шеф Шерель шел не один, а с женщиной. Молоденькой и хорошо сложенной. По крайней мере, со спины она выглядела именно такой, если вы понимаете, что я имею в виду.
Феррагюс прикрыл глаза, словно задумавшись, и глубокомысленно изрек:
- Возможно, это была сослуживица шефа.
- У Шереля вполне заслуженная репутация Казановы, инспектор, хотя и не похоже на правду. Как всем известно, последний грандиозный скандал разразился у нотариуса, когда шеф, дабы успокоить жену, изменил завещание и отписал ей изрядный куш.
Феррагюс скривил губы, сделал в блокноте пометку и снова повернулся ко мне.
- Теперь ответьте мне, где Леблан. Вы знаете, где он, и лучше вам сказать об этом.
Я поднял голову и, зная о последствиях неподчинения властям, отчеканил:
- Я ни за что на свете не скажу вам, где мой шеф. Хоть расстреляйте. Он просил меня быть осторожным, и я буду молчать.
Инспектор рассерженно стукнул кулаком по столу, выражая досаду.
- Вы оказываете шефу медвежью услугу, де Валентин, но неприятности, которые влечет за собой ваша глупая верность, еще хлеще.
Его идиотские слова не только ничуть меня не задели, но и придали мне достоинства сообразно моему положению, так что я остался непоколебим.
- Всем известна ненависть, которую питают друг к другу оба шефа, де Валентин, – тем временем вещал инспектор, – так что, представьте себе, за неимением алиби Леблан стал главным подозреваемым.
“Как помочь шефу, не выдавая его секрета?” – уныло подумал я.
- Судя по тому, что рассказал Браке, никто не видел, как Леблан выходил из раздевалки. Мы опросили людей, но ни портье, ни соседи не видели его вчера после того, как он якобы ушел отсюда.
Вот оно решение по спасению шефа!
- Выходит, они исчезли оба! – воскликнул я. – Какой ужас!
- Не паясничайте, де Валентин. Леблан перед всеми передал вам бразды правления, а позже позвал Браке и сообщил, что его не будет пару дней.
- Тогда он тем более не может быть подозреваемым, – заметил я. – С его стороны было бы слишком глупо исчезать одновременно с Шерелем.
Вместо негодования по поводу того, что дело стало запутываться буквально на глазах, во взгляде Феррагюса впервые промелькнула искорка интереса. Я встрепенулся.
- Ступайте и пришлите ко мне Лейва, – велел Феррагюс с еле заметной довольной улыбкой на губах.
Только я открыл дверь, чтобы наконец-то приступить к своим обязанностям, как увидел мадам Шерель, вихрем ворвавшуюся в кабинет шефа Леблана.
- Инспектор, инспектор! Вот улика! – во все горло вопила она и яростно потрясала бежевым плащом.
- Говорите яснее, мадам, – попросил Феррагюс и подошел к двери, увидев, что там происходит.
- Это плащ моего Доминика! Он висел в шкафчике, в раздевалке.
Инспектор взял плащ и тщательно его осмотрел.
- Как вы открыли его шкафчик? – спросил он Евгению Шерель.
- На всякий случай он принес домой копию ключа. Он никогда не выходил без своего плаща… Он никуда не выходил из этого проклятого ресторана, где все его ненавидят за то, что он лучший во Франции шеф-повар!
Феррагюс с недоброй усмешкой повернулся ко мне, поднял брови и кивнул, словно отыскал нечто очень важное.
- Значит, вы видели Шереля на улице с плащом в руке, так?
Я молчал как рыба. Евгения Шерель недоуменно переводила взгляд с Феррагюса на меня и наоборот.
- Теперь у нас есть явный подозреваемый, – промолвил инспектор. – Жером де Валентин, вам лучше вернуться в кабинет. Вы многое должны мне объяснить.
Глава 3
- Вот именно, объяснитесь сейчас же! – неистовствовала в нетерпении Евгения Шерель, стоя посреди кухни.
- Успокойтесь, мадам, - довольно решительно попросил Феррагюс, взглядом призывая меня войти в импровизированный кабинет для допросов.
Ничуть не стушевавшись, импульсивная особа прервала инспектора на полуслове:
- Ну уж дудки, инспетор! – рявкнула красотка, жена шефа Шереля. – На сей раз вам не удастся выставить меня отсюда! Этот человек должен объяснить мне, почему солгал. Он виновен в исчезновении моего мужа, это очевидно!
- Я бы попросил вас, мадам, – возмутился я.
- Нечего меня просить. Сознайтесь перед всеми, что вы виновны! – стояла на своем Евгения Шерель.
- Вам пока лучше побыть там, мадам Шерель, а я тем временем допрошу… – урезонивал ее Феррагюс.
- Вы не хотите, чтобы я была здесь, потому что сговорились с ним и намерены оставить его на свободе!
Было видно, что Феррагюс взбешен; он окинул взглядом окружавших нас людей, лицезревших эту сцену, скривил губы и махнул рукой, словно говоря: “Ну и черт с вами!”
- Ладно, оставайтесь, – уступил он и тут же обратился ко мне. – Говорите, де Валентин, – поведайте нам, как вы видели Шереля с плащом в руке, в то время как плащ, без которого он никогда не выходил, здесь.
Я пришел в себя, высоко поднял голову и с достоинством ответил:
- Я не хотел, чтобы вы узнали об этом, мадам, но поскольку мне приказали… Я рассказал инспектору, что вчера вечером видел шефа Шереля с черным плащом в правой руке…
- Вы только посмотрите, инспектор, этот человек лжет! У мужа никогда не было черного плаща! Вы сделали что-то ужасное с моим Домиником, а иначе зачем вам лгать?
- Я не лгу, мадам, – возразил я и уточнил, – я сразу понял, что плащ принадлежал шефу Шерелю, а не даме, которая висела на его другой руке. И поскольку на женщине не было никакого плаща, можно было заметить, что она молода, и у нее шикарная фигура.
Мадам Шерель вытаращилась на меня так, что ее прекрасные изумрудные очи едва не вылезли из орбит; прерывисто задышав, она едва не лишилась чувств, но Феррагюс мастерски подхватил ее своей длинной дланью и чуть ли не донес до дивана моего шефа Леблана.
Как и следовало ожидать, на кухне начался полный кавардак. Все – повара, помощники, посудомойщики разом побросали свою работу и начали перешептываться между собой. “Любой предлог хорош, лишь бы не работать”, – подумал я.
- Все за работу, живо! – грозно скомандовал я.
Однако из-за павшего на меня подозрения мой авторитет дал трещину, и на отданный мной приказ никто не ответил "да, шеф", как следовало поступать согласно служебной иерархии на тот момент.
В довершение ко всему, Феррагюс лишь подлил еще масла в огонь.
- Войдите немедленно, де Валентин! – громогласно потребовал он.
Я глубоко вдохнул, стараясь унять охвативший меня трепет. С презрением взглянув на принародно унизившего меня полицейского, я гордо вошел в кабинет.
Какое-то время мы ждали, пока Евгения Шерель полностью придет в себя. Очнувшись, она со скорбным осуждением посмотрела на меня и тихонько заплакала.
- Успокойтесь, мадам, – взмолился Феррагюс, в голосе которого одновременно слышались и досада, и смущение. – Слезами мы ничего не добьемся.
- Конечно, это ведь не ваша беда, – всхлипнула мадам Шерель, подняв голову. – Мой Доминик определенно ушел с одной из своих любовниц. Снова меня предал. Как он мог так поступить со мной? Ведь обещал, что больше никогда мне не изменит!
- Мадам, у нас нет никаких доказательств, что ваш муж куда-то сбежал, – увещевал Феррагюс, по-видимому считая, что этот аргумент ее успокоит.
- Тогда он мертв! Инспектор, вы должны его искать!
- Подождать – вот что нам нужно, – возразил инспектор. – Ваш муж может появиться в любую минуту.
- Как вы не поймете, что мы ничего о нем не знаем почти сутки? – истерично закричала мадам Шерель. – Он никогда не бросил бы ни свою кухню, ни меня! Поймите, это не в его интересах!
Оглушенный воплями Евгении Шерель, Феррагюс прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями.
- Очень хорошо, – жестко сказал он наконец. – Де Валентин, отведите меня на рабочее место Шереля и к его шкафчику.
- Инспектор, – желая привлечь внимание, окликнул я Феррагюса, который уже открыл дверь и отступил на шаг, чтобы я мог проводить его. – Я хотел сказать, что…
- Единственное, что мне нужно от вас сейчас, чтобы вы отвели меня, куда я просил, и держали рот на замке, поскольку подозрений с вас я еще не снял.
Я приложил палец к губам, давая понять, что буду нем как рыба, подумав при этом: "Да кем себя возомнил этот безмозглый, спесивый индюк?"
Евгения Шерель встала, и я как истинный рыцарь пропустил ее вперед и пошел рядом. Шагая за инспектором, я приблизился к даме и прошептал ей на ухо:
- Мадам Шерель, я глубоко сожалею, что расстроил вас, открыв горькую правду. Столь ослепительно красивая и благородная женщина неизмеримо далека от простонародья и заслуживает королевского обращения.
Удивление и удовольствие на миг осветили до этого расстроенное лицо Евгении Шерель, и в знак благодарности она опустила свои длинные ресницы.
Лейва заканчивал раскладку всех необходимых ингредиентов на рабочем месте шефа Шереля, когда мы прервали его титанические труды. Феррагюс со своим почти двухметровым ростом и душевной приземленностью был живым образчиком неотесанного невежи среди лакомой услады глаз. Увидев, что инспектор приближается к столу, Лейва накрыл продукты кухонным полотенцем, дабы не осквернить их присутствием варвара-инспектора.
- Лейва, скажите, не заметили ли вы вчера что-нибудь необычного в поведении Шереля? – взял быка за рога Феррагюс.
- Ровным счетом ничего, – холодно ответил тот.
- О чем вы говорили, когда видели его в последний раз?
- О приготовлении канноли. Шеф сказал, чтобы я готовил его фирменные канноли от начала до конца, а он лишь внесет последний штрих, секрет, который он никогда не раскрывал. И сейчас я нахожусь в ужасном положении, поскольку не смогу подать к ужину канноли с особенным, шерелевским вкусом... Чертовски досадный факт – беда, да и только. [прим: канноли – хрустящие вафельные трубочки с сырной начинкой, пропитанные сиропом]
- Шерель еще когда-нибудь ставил вас в подобное положение, Лейва?
Су-шеф кондитер подошел к инспектору и вежливо попросил его отойти немного подальше от стола, чтобы не испортить продукты, а затем уверенно, не оставляя места ни малейшему сомнению, добавил:
- Видите ли, месье, я не мог не услышать предположение, что шеф Шерель сбежал с какой-то девицей… Это совершеннейшая чушь.
- Почему вы так считаете? – с живейшим интересом спросил Феррагюс.
- По одной бесспорной причине: ради женщины шеф Шерель мог бросить даже свой драгоценный “Ягуар XF”, но никогда, слышите, никогда он не бросил бы свой кухонный набор.
Феррагюс озадаченно развел руками, что явно свидетельствовало: инспектор не имел ни малейшего представления о том, что значат для шеф-повара его рабочие инструменты.
- И где этот проклятый набор, Лейва?
Вместо ответа су-шеф развернулся и пошел к заднему краю стола. Он наклонился и с величайшей осторожностью достал из дальнего ящика серебристый футляр, хорошо известный всем, поскольку он был чуть ли не придатком шефа Шереля.
- Он никогда с ним не расставался. Приносил из дома по утрам, а по вечерам уносил обратно. Любой на кухне это подтвердит. Если набор тут, то и шеф Шерель тоже здесь.
- Послушайте, милейший, – рассмеялся Феррагюс, – вполне естественно, что в порыве обуявших его чувств к некой даме, наш покоритель сердец забыл свой футляр.
- Не мелите чушь, – рассердился Лейва. – Вы поверите в то, что, убегая с любовницей, полицейский забудет пистолет? То же самое и здесь.
Инспектор глубоко задумался. Неожиданно он и красавица Евгения обвиняюще посмотрели на меня.
- Плащ, а теперь еще и футляр, – буркнул инспектор. – Де Валентин, вы продолжаете утверждать, что той ночью видели шефа Шереля на улице?
Я все крепче увязал в паутине этого темного дела, даже не представляя как выпутаться из передряги.
Глава 4
- У меня нет в том ни малейшего сомнения, – безапелляцонно ответил я. – Разве можно спутать фигуру шефа Шереля с чьей-то другой?
- Заполночь, после долгого рабочего дня, – запросто, меня бы это не удивило, – вполне резонно заметил инспектор. – К тому же, в этом районе ресторанов пруд пруди, а следовательно, и шеф-поваров.
Феррагюс битых полчаса допрашивал персонал прямо на кухне, попусту тратя наше драгоценное время и мешая готовить ужин. Пока моя бригада отвечала на вопросы, Браке, будто приклеенный, ни на шаг не отходил от Феррагюса, боясь, как бы неуклюжий полицейский не устроил ненароком погром на рабочих столах. Когда инспектор установил все передвижения шефа Шереля, он отозвал в сторонку Браке, мадам Шерель и меня и сказал:
- Никто не видел, как ваш муж покинул здание. Помощник повара Рупер выключал свет и был последним, кто видел Шереля, идущего к раздевалке. Но поскольку он туда не спустился, никто не знает, что случилось с шефом после того, как он отсюда вышел.
- Очевидно, что он спустился в раздевалку, чтобы переодеться, – убежденно заявила Евгения Шерель и, повернувшись ко мне, с нажимом сказала, – так что вы не могли видеть шефа на улице в униформе!
Феррагюс на слова дамы и ухом не повел, а спокойно направился к служебной лестнице, ведущей к раздевалке, продуктовому складу и огромной холодильной камере, где хранятся скоропортящиеся продукты.
Браке метнулся за полицейским, который, даже не обернувшись, велел нам следовать за ним. "Мужлан неотесанный", – подумал я, но, не говоря ни слова, послушно пошел следом за всеми, чтобы узнать, чем все закончится.
- Раздевалки слева, а справа склад, – пояснял инспектору Браке.
Феррагюс остановился в проходе и с интересом оглядел территорию, примыкавшую к нему справа.
Огромная разница между зонами по обе стороны прохода может обескуражить новичка в сфере ресторанного дела. С одной стороны, чистота в раздевалке, с другой – кажущийся беспорядок и неприбранность в битком забитом и сыром (в прямом и переносном смысле) продуктовом складе.
- Сначала в раздевалку, – приказал полицейский, – а туда потом заглянем.
Браке показывал инспектору ряд шкафчиков, а мы с прекрасной дамой шли чуть позади. Она старалась не замечать моего молящего о прощении взгляда, но в уголках ее прелестных губ – я уверен – затаилась легкая улыбка, возможно, дающая мне надежду.
В раздевалке мы встретили только ученика повара, который заканчивал переодеваться, и Браке взглядом велел ему поторопиться. Мы добрались до угла раздевалки, где находились шкафчики моего обожаемого шефа Леблана и шефа Шереля и, естественно, они были больше остальных.
- Откройте шкаф, мадам, – попросил Феррагюс.
Евгения Шерель своими нежными пальчиками крутила ключ в замке и так и этак, но он не поддавался, и дверца, на которой красовалась табличка с надписью "шеф Шерель" оставалась запертой.
- Вы по ошибке взяли не тот ключ, мадам? Но вы же совсем недавно достали отсюда плащ, – с нетерпением воскликнул инспектор. – У вас нет копии ключа, Браке?
- Какая наглость, инспектор! – возмущенно ответил метрдотель. – Откуда у меня возьмется ключ от шкафа Шереля?
- К тому же, – заметил я, – пару дней назад, помнится, у нас меняли все замки и каждому дали всего по одному ключу.
- Расскажите-ка поподробнее, – потребовал Феррагюс.
Я объяснил, что на днях совершили пару краж (кражи в Доме Ростан! – нужно иметь мужество, чтобы это признать) и, дабы искоренить проблему, руководство решило поменять все замки в шкафах и выдать всем по одному ключу.
Инспектор с неподдельным интересом смотрел на меня, в то время как мадам Шерель продолжала воевать с замком. Затем полицейский повернулся к шкафчику и с тем же интересом стал наблюдать за борьбой дамы.
- Я недавно достала плащ отсюда, но с дверцей тогда все было в порядке.
- Очень странно, – язвительно протянул Феррагюс и подбоченился, ожидая результат.
Женщина нервничала все сильнее, и потому я почувствовал себя обязанным прийти ей на помощь.
- Позвольте мне, мадам, – я взял ключ. – Сейчас посмотрим.
Замок поддался меньше чем через пять секунд, и мы увидели тайное содержимое шкафчика Шереля: гастрономические журналы, а рядом низкосортные бульварные издания с женщинами в неглиже; бутылка перуанской водки по соседству с великолепным коньяком, имевшемся в распоряжении этого человека; но самое позорное – коробка американских пончиков, которые продаются в сетевых забегаловках! Налицо двуличие этого человека. Кто мог подумать, что такой строгий, враждующий со всеми по поводу своего превосходства, шеф на деле оказался бессовестной свиньей, прикрывающейся своим мастерством и изысканностью, чтобы втихомолку жрать и пить всякую гадость. Какое позорище!
- Вы удивлены? Да, господа, мой муж обманщик, – произнесла мадам Шерель, увидев, что мы стоим, раскрыв рты.
Мы втроем повернулись и посмотрели на нее.
- Но я его люблю! – добавила она поспешно, раскаиваясь, что разоткровенничалась.
- Вы так думаете о муже, мадам? – спросил Феррагюс.
Дама обхватила голову руками.
- А как вы хотите, чтобы я говорила о нем, узнав, что он снова мне изменил?
Ничего не ответив, инспектор посветил в глубь шкафчика маленьким фонариком и кое-что оттуда взял. Закончив осмотр, он отошел от шкафа, держа в руках записную книжечку в темном переплете. Несколько секунд, показавшихся мне вечностью, инспектор внимательно осматривал помещение, а мы ждали, наблюдая за ним.
- Мадам, когда ваш муж сделал копию ключа от своего шкафа? – наконец-то задал вопрос инспектор.
- Не знаю, он отдал мне ключ вчера утром, чтобы он хранился дома, в его кабинете.
- Он сам раздобыл копию?
- Да, сам.
- Ваш муж настолько доверял вам, что оставил в ваших руках ключ от шкафа, в котором хранилась подобная книжица? – риторически поинтересовался Феррагюс, показывая книжечку.
Красотка живо выхватила у него из рук компрометирующую вещицу и нервно пролистала.
- Дерьмовый ублюдок! – сквозь зубы процедила итальянка на своем родном языке.
Феррагюс отобрал у нее книжку и сунул ее в карман сюртука.
- Вам лучше признаться, откуда у вас этот ключ, мадам.
- Я же вам сказала, что Доминик дал его мне, чтобы я отнесла ключ в кабинет.
- И мы оба знаем, что это не так, ваш муж ни за что на свете не отдал бы копию ключа вам, мадам, – язвительно подчеркнул инспектор. – Впрочем, проверить копия это или оригинал легче легкого, не так ли, Браке?
- Да, конечно, на ключах есть метка, – растерянно пробормотал совершенно сбитый с толку метрдотель.
Евгения Шерель, напрочь лишившись самообладания, из благородной дамы мигом превратилась в вульгарную, обиженную бабу, грубо выругавшуюся минуту назад.
- Как вы осмелились подозревать меня, осел, никчемный инспекторишка? – пронзительно взвизгнула она и зарыдала так громко, что я не сумел заступиться за нее перед инспектором.
Как мог сей тип подозревать, что столь слабая, хрупкая женщина сумеет справиться с такой жирной тушей, с этим скотом Домиником Шерелем? Полная чушь!
- Мадам Шерель, успокойтесь, – набравшись храбрости, робко вымолвил я, когда рыдания дамы чуть стихли.
- Заткнитесь! – набросилась на меня бедная, загнанная в угол дама, чтобы не отвечать на заданный инспектором вопрос. – Вам нужно многое мне объяснить.
- Это вам нужно объясняться, мадам Шерель, – вмешался Феррагюс. – Впрочем, если вы не хотите делать это здесь, можем проехать в комиссариат, где вы сможете продолжить свои рыдания, – предложил инспектор, направляясь к выходу.
Прелестница Евгения недоуменно уставилась на инспектора, а затем ее зеленые глаза умоляюще взглянули на меня, но я ничего не мог сделать, лишь понимающе посмотрел на нее в ответ.
Евгения Шерель, сумев овладеть собой, вернула былое, ненадолго утраченное достоинство и надменно произнесла:
- Отлично, господин инспектор, я скажу…
Полицейский остановился, извлек свой блокнот и уселся на одну из длинных лавок, стоящих перед шкафчиками.
- Слушаю вас…
Евгения вздохнула и спокойно, словно сбросив ношу с плеч, ответила:
- Когда два дня назад Доминик сообщил мне о замене ключей от шкафов, я воспользовалась его обычным послеобеденным сном перед тем, как он шел готовить ужин, и взяла этот чертов ключ. Как можно быстрее я сделала копию в местной слесарной мастерской… но я не знаю, какой из двух ключей прицепила на брелок; они были совершенно одинаковые.
- Зачем вы это сделали? – спросил Феррагюс.
- Мне прекрасно известно, что он продолжает врать и что в этом шкафчике находилось доказательство, необходимое, чтобы уличить его в измене.
- Что вы собирались делать? – задал следующий вопрос инспектор. – Требовать, чтобы он снова изменил завещание? Мы все отлично понимаем, что в случае его исчезновения вы получите гораздо больше.
Евгения Шерель гордо молчала.
- Или я не прав? – продолжал допрос наглый полицейский.
- Сами посудите: когда вы вышвырнули меня из кабинета шефа Леблана, я нашла совершенно иное доказательство – плащ, который свидетельствует, что мой муж не выходил отсюда.
- Или что вы сами подбросили плащ в шкаф после того, как ваш муж исчез.
- Какая наглость! – воскликнул я, не сумев сдержаться.
Феррагюс злобно зыркнул на меня испепеляющим взглядом, и я умолк, чтобы не ухудшать положения прекрасной дамы.
- Скажите, мадам, где вы были между полуночью и сегодняшним утром? – требовательно спросил инспектор.
- Дома. Где же еще мне быть?
- Подумайте как следует, мадам. Я прямо сейчас могу послать допросить привратника вашего роскошного особняка. И чтобы спасти свою шкуру, он не станет врать.
Улыбка осветила личико Евгении Шерель.
- Отличная мысль, инспектор. Допросите привратника, и он вам скажет, что я не отлучалась из дома с восьми вечера и до утра, когда пошла к вам в полицию.
Напряженное молчание окутало четырех главных действующих лиц этой абсурдной сцены: красавицу, терзаемую подозрениями грубого, запутавшегося полицейского, ведущего расследование наугад; дрожащего как лань метрдотеля; и вашего покорного слугу, пытавшегося поддержать ранимых и чувствительных персонажей.
- Можем ли мы заняться своими делами, инспектор? – поинтересовался я. – Время ужина на носу, а у нас ничего не готово.
Феррагюс оценивающе осмотрел нас и ответил:
- Вы можете идти, а месье Браке останется со мной. Нужно, чтобы слесарь открыл шкаф шефа Леблана.
- Это невозможно! – встревожился метрдотель. – Решительно невозможно!
- Я прямо сейчас могу запросить ордер на обыск, – пригрозил Феррагюс, – и, само собой разумеется, закрыть ресторан, чтобы начать полномасштабное расследование.
Месье Браке переменился в лице. Его пунцовые щеки побелели как мел.
- Вы не имеете права вторгаться в личное пространство столь выдающегося и заслуживающего доверия человека как мой шеф Леблан, – возмутился я.
- Я здесь главный, мои дражайшие друзья, так что прекратим опереточный спектакль. Если вы не велите сейчас же привести слесаря, готовьтесь к последствиям, Браке.
- Да, откройте шкаф человека, всегда ненавидевшего моего мужа! – подначивала инспектора Евгения Шерель. – Он наверняка сделал что-нибудь ужасное с моим Домиником.
С тяжелым сердцем и почти неслышно месье Браке прошелестел:
- Вы ставите меня в неловкое положение, инспектор.
- Поменьше мелодрам и больше усердия, Браке. Выбирайте: слесарь или ордер на обыск.
На самом деле все решил злой рок или судьба, Браке был просто исполнитель. Но я не мог потакать никаким обстоятельствам, влезающим в личную жизнь моего шефа Леблана. Только через мой труп.
Увидев, как месье Браке, повесив голову, побрел в кабинет выполнять омерзительный приказ, я закрыл собой шкаф шефа Леблана.
- Минуточку! – громко объявил я.
Метрдотель остановился и повернулся к нам.
- Нет нужды вскрывать шкаф моего шефа, – отчеканил я.
Все трое с любопытством воззрились на меня, и я вскинул голову.
- Инспектор, это я убил шефа Шереля.
Глава 5
На несколько прелестнейших минут место действия погрузилось в тишину; внезапно все присутствующие застыли на месте, словно замороженные, а время остановилось.
- Не глупите, де Валентин! – совершенно не к месту заявил в ответ на мои слова назойливый инспектор. – Отойдите от шкафа и ступайте выполнять свои обязанности, которые вас так волнуют, а я буду искать то, что вы пытаетесь скрыть от нас своими сумасбродными выходками.
- Но, инспектор, я сказал, что…
Здоровяк с легкостью оттолкнул меня в сторону, словно какую-то муху, хотя я отнюдь не коротышка.
- Помолчите в самом деле, если не хотите, чтобы вас арестовали за то, что мешаете правосудию, – пригрозил Феррагюс.
- Именно это вы и должны сделать, инспектор. Арестовать, но за убийство шефа Шереля.
- Тихо, – скомандовал он. – Я все больше убеждаюсь, что за этим делом стоит неуловимый Леблан, так что прежде чем принять к сведению ваше нелепое признание, я открою этот шкаф. Не будь я Феррагюс! Браке, живо приведите слесаря!
***
Униженный и оскорбленный позорной для меня ситуацией, я, тем не менее, взял себя в руки и сумел наладить застопорившуюся без меня работу на кухне.
Я заметил, что Лейва то и дело посматривал на меня, но не знал, как расценить его загадочные взгляды. Впрочем, у меня было слишком много дел, чтобы разбираться с чересчур прямолинейным и активным су-шефом кондитером, который, надо признаться, всегда слегка меня пугал.
Сегодняшний рабочий вечерок запомнится мне надолго. Я должен был доказать моему шефу Леблану, что, несмотря на передрягу, возникшую после его отъезда, он не зря оставил меня за главного. "А как он будет мной гордиться, вернувшись из своей короткой оздоровительной поездки в Швейцарию, – подумал я. – Никто не сможет обвинить моего шефа в каком-либо преступлении против Шереля, поскольку вчера он находился очень далеко отсюда, да и улик против него нет никаких, хотя он ни за что на свете не скажет, где был в силу деликатности причины его поездки".
Добившись, что моя бригада стала работать как швейцарские часы (какое совпадение: часы швейцарские, как и врач, к которому поехал на консультацию мой шеф), я почувствовал себя генералом в бою: опытным полководцем с обостренными инстинктами.
Издали я увидел бедолагу месье Браке, спускающегося к раздевалке вместе с деревенским, судя по одежде, мужиком, тащившим чемоданчик, – по моему предположению, слесарем. Это меня ничуть не волновало, поскольку в отличие от шкафа неотесанного грубияна Шереля шкаф шефа Леблана должен быть образцово-безупречным, как и он сам.
Регистратор сообщил мне, что журнал бронирования столов переполнен, но, вопреки возможным предположениям, эта новость только сильнее меня раззадорила. А тот факт, что месье Путинье, министр внутренних дел, забронировал стол, чтобы отметить годовщину свадьбы, всего лишь осложнил проблему. Я никогда не боялся проблем, они всегда были стимулом в жизни.
И все же никто не мог предвидеть, какие невероятные события произойдут тем вечером.
***
Моя бригада слаженно трудилась, беспрекословно выполняя все указания, когда раздался громкий вопль, и уже знакомый мне голос поверг весь персонал, включая официанта, в замешательство. А до начала ужина оставалось всего пятнадцать минут! "Ну что еще теперь?" – с беспокойством спросил я сам себя.
Поднявшись по служебной лестнице, первым в дверях кухни возник месье Браке, рвавший на себе волосы как сумасшедший; следом появилась Евгения Шерель, кричавшая так, что нельзя было понять ни слова.
Я оставался невозмутимым; должен же здесь хоть кто-то сохранять здравомыслие и подавать пример персоналу.
Тяжело ступая, в кухню вошел инспектор Феррагюс и ткнул в меня указательным пальцем.
- Именно это вы хотели скрыть от нас любой ценой?
Я остолбенело посмотрел на него. О чем говорит этот человек, злобно размахивая передо мной прозрачным пластиковым пакетом? В ту же секунду пакет оказался прямо перед моим носом. В нем лежало обручальное кольцо.
- При чем здесь обручальное кольцо, инспектор? – я снова с удивлением уставился на Феррагюса.
- Оно лежало в шкафу Леблана, – насмешливо ответил тот.
- Но ведь шеф не женат, инспектор, – сообщил я этому разине.
- Это кольцо не Леблана, месье де Валентин, а… Шереля, супруга вот этой дамы, – полицейский указал в сторону кабинета, где на диване шефа под присмотром помощника повара полулежала прекрасная Евгения.
Инспектор поднес к моим глазам кольцо, не разрешая прикасаться к пакету, и мне с большим трудом удалось прочесть выгравированную изнутри надпись: “Навеки вместе, твоя Евгения”.
- И что доказывает это кольцо, инспектор?
- Снова юродствуете? – взбесился полицейский. – Намерение скрыть вот эту вещицу, милейший, превращает вас в сообщника Леблана.
- Сообщника чего, инспектор? Мой шеф виновен в том, что кольцо спрятали в его шкафу?
Феррагюс ухмыльнулся, довольный, словно облизывающий усы кот, только что сожравший канарейку у старой консьержки.
- Вчера поутру, – начал он, – жена Шереля видела кольцо на пальце шеф-повара. Вот это самое кольцо, хранящее теперь следы… знаете чего, месье де Валентин?
- Чего же, инспектор? – спросил я без лишних слов.
- Крови! – торжествующе возвестил полицейский.
Я не ударил в грязь лицом, по обыкновению быстро сообразив, что к чему.
- Инспектор, ради бога, вы знаете, сколько крови течет на кухне? Если провести ревизию всех кровопотерь, получится список, включающий в себя все группы крови. Вполне возможно, что на кольце окажется даже кровь не Шереля, а кого-то другого, и в том не будет ничего особенного. Обычное дело на кухне: если кто-то обрежется, то забрызгает кровью не только себя, но и всех, кто рядом с ним.
Феррагюс засопел как гончий пес то ли от возбуждения, то ли от злости или бессилия, а может, и просто от смятения.
- Существует тысяча причин, по которым кольцо могло лежать в шкафу шефа Леблана, – добавил я.
Я с тревогой наблюдал, как пульсируют жилы на шее доблестного инспектора.
- Я сию же секунду закрою это заведение, чтобы раз и навсегда выяснить, что же произошло, – пробормотал инспектор, с недоверием отнесясь к моим словам.
Краем глаза я заметил, что месье Браке побелел как полотно – вот-вот кондрашка хватит. Мне пришлось встать у руля, дабы спасти "Дом Ростан" от крушения.
- Инспектор, прошу вас, пройдемте на минутку в кабинет моего шефа.
- Ни за что! – рявкнул полицейский.
- Ради бога, всего лишь на минутку, – как можно убедительнее взмолился я и, осторожно взяв Феррагюса под локоток, мягко подтолкнул его к кабинету.
Мы вошли в кабинет, где находилась мадам Шерель. Согласно субординации я попросил инспектора сесть в кресло моего шефа, выказывая тем самым свое почтение, и тихонечко, словно сообщая великую тайну, шепнул:
- Должен сказать вам по секрету, в действительности я очень обеспокоен тем, что придется отменить бронь вашего начальника, – я еще больше понизил голос, – министра внутренних дел, месье Путинье по поводу годовщины его свадьбы из-за расследования сомнительного убийства, которое вы собираетесь начать.
Наш верный хранитель закона, инспектор Феррагюс, был потрясен моими словами, я же продолжал:
- Даже думать не хочется, что будет значить для четы Путинье отложить намеченное торжество из-за какой-то белиберды, не стоящей выеденного яйца. Ах да! Не будем забывать и прессу, которая из мухи раздует слона.
- Мммм, – промычал Феррагюс.
- Простите великодушно, любезнейшая сударыня, – защебетал я медоточивым голосочком, – но давайте представим, что сегодня вечером, нагулявшись всласть на стороне, шеф Шерель как ни в чем не бывало придет сюда. Ведь эта гипотеза вполне правдоподобна и гораздо предпочтительнее той мрачной идеи о ранении или убийстве, что посеяли в наших умах вы, инспектор. Не правда ли, достопочтенная мадам?
Прекрасная Евгения вперила в меня свой безжалостный взгляд, но, проникшись моими словами, прочувствованно произнесла:
- Мне так больно, что войди сейчас гулёна-муженек в эту дверь целым и невредимым, я бы его простила.
Я немного помолчал, позволяя тишине пробудить здравый смысл инспектора, а затем стал развивать свою идею:
- Не забудьте, что вчера вечером я своими глазами видел шефа в добром здравии; он был в полном порядке, как и его восхитительное суфле.
Феррагюс, сцепил свои длинные руки в замок и задумчиво крутил большие пальцы, переводя поочередно взгляд то на мадам Шерель – утомленную красавицу, достойную картины Ботичелли, – то на меня.
- Мадам, мне кажется, что самое мудрое решение – подождать, когда вернется ваш муж, и я прошу вас остаться здесь, чтобы я мог немного скрасить ваше ожидание, – решился предложить я даме.
Она лишь вздохнула; бедняжка выглядела такой усталой.
Феррагюс долго откашливался, прочищая горло, я же в ожидании его решения совсем пал духом, хотя и не подавал вида, сохраняя внешнее спокойствие.
- Я приостановлю расследование исключительно потому, что придет министр Путинье, – буркнул Феррагюс, – но я всю ночь не двинусь с кухни.
- Ах, какое огромное облегчение, инспектор! Вы великий человек, и народ узнает об этом. Вы только представьте разъяренного министра.
- Ну всё, довольно, хватит, – надменно прервал меня полицейский. – Не думайте, что я такой наивный, я с вас глаз не спущу, буду следить за каждым шагом. И не рассчитывайте, что я дам слабину, если вам вдруг захочется предупредить своего обожаемого шефа.
- Можете быть совершенно спокойны, поскольку ни у шефа, ни у меня нет этих пошлых телефонов, да и вообще никому не позволено держать их на кухне. К тому же, вы можете отследить все исходящие отсюда звонки.
- Ладно, ладно, – проворчал Феррагюс.
Я успокоился, поняв, что репутация "Дома Ростан" спасена, облегченно вздохнул и подумал о награде за столь яркое решение.
- Самое малое, что я могу для вас сделать, любезный и почтеннейший инспектор, это предложить вам наилучшее из моих блюд. Я подам вам ужин, достойный генерального комиссара. Да что там говорить! Я приготовлю вам точно такой же ужин, какой в прошлом году у нас собственной персоной отведал сам комиссар! Выбирайте любой столик, какой только пожелаете. Вы будете моим почетным гостем.
Я знал, что подобное предложение смягчает самые черствые сердца; не ошибся я и в этот раз.
- По рукам, де Валентин, – с плохо скрываемой улыбкой, выдающей возбуждение, ответил инспектор. – Согласен с вами: пока мы ждем, перекусить не помешает.
***
Когда Феррагюс вышел из кабинета шефа, Евгения Шерель возлежала на диване подобно богине, укрыв ноги серебристой шубкой.
- Мадам, я понимаю вашу тревогу, но хочу, чтобы вы знали, что я ваш самый преданный слуга.
Она подняла свои прекрасные очи и одарила меня благодарным взглядом.
- Месье де Валентин, я не стала спорить и согласилась подождать, поскольку мне очень хорошо известно, что для мужа это кольцо не проявление любви, а обуза. Утром я видела кольцо на пальце мужа, но потом он мог оставить его где угодно, чтобы легче было подцепить очередную юбку, – огорченно призналась она. – Он просто чудовище, вы даже не представляете, как он со мной обращается…
- Не может быть человека настолько, прошу меня простить, чокнутого и безмозглого, чтобы со всем почтением и поклонением не заботиться о столь ангельском существе.
- Рядом с этим человеком моя жизнь – мучение, кромешный ад, но он мой муж, и я обязана любить и уважать его.
- Вы – благородная дама, и заслуживаете счастья, вы прекрасны.
Я потеплее укрыл мадам Шерель и ушел, пообещав принести такой восстанавливающий силы бульон, которого она отродясь не ела.
***
Выйдя из кабинета, я одернул форменную куртку, поправил высокий колпак, расправил платок и, почувствовав себя во всеоружии в должности бригадира кулинаров, возглавил свою армию.
Месье Браке поблагодарил меня взглядом и в своей оригинальной манере послал мне воздушный поцелуй.
- Работаем по высшему разряду! – отдал я четкий приказ.
- Да, шеф! – хором ответили все.
Не успел я приступить к работе, как справа от меня словно из-под земли вырос Феррагюс, не удосужившийся даже постучать. Я едва не обжег его сковородкой шефа по мясу. Ну что за человек такой!
- Пожалуй, будет лучше приступить к дегустации обещанного ужина прямо сейчас, де Валентин, – заявил он.
- Отлично, инспектор, – ответил я, желая, чтобы он убрался с кухни как можно раньше. – Я попрошу Браке посадить вас за самый лучший столик и принести яства.
Угловатое лицо инспектора вспотело от восторженного предвкушения ожидающего его пира.
- Доброго вечера всем! – раздался за нашими спинами чистый и сильный голос.
Веселый и полный энергии шеф Леблан поздоровался с нами, не подозревая о бедах, пережитых нами в течение этого долгого рабочего дня.
- Я уже здесь, де Валентин, – сообщил он, подходя ко мне. – Молодец! Отличная работа!
- Месье Леблан? – спросил его инспектор Феррагюс.
- Он самый, – ответил шеф. – Что делает на кухне этот тип?
- Этот тип, – гневно выпалил Феррагюс, – задерживает вас по подозрению в исчезновении шеф-повара Шереля, так что, начиная с этого момента, я для вас инспектор Феррагюс. Пройдемте!
В то время как полицейский крепко держал шефа Леблана за руку, Феррагюс, не отрываясь, с горестной тоской смотрел на тарелку с фуа-гра, которое ему уже не суждено было отведать.
"Как же нам из этого выпутаться?" – в полной растерянности думал я.
Глава 6
- В чем дело? Что происходит? – ничего не понимая, кричал шеф Леблан, когда неотесанный дылда-инспектор потащил его за руку.
- Замолчите и шагайте, – грубо приказал Феррагюс.
Чтобы прекратить этот ужасный произвол, я бросился к двери, проскакивая мимо поваров и роняя что-то на своем пути.
- Ни о чем не беспокойтесь, шеф! Этот человек считает, что вы каким-то образом причастны к исчезновению шефа Шереля, но скоро все прояснится.
- Шерель исчез? – удивленно переспросил мой шеф Леблан.
Но прежде чем я успел ответить, Феррагюс оттеснил меня в сторону – второй раз за день! – и продолжил путь к лестнице, чтобы выйти из подвала через служебный вход.
Я повернулся и увидел, что работа остановилась, а члены моей бригады ошеломленно перешептываются между собой. "Не бывать такому! – подумал я. – Работа должна идти своим чередом, будь мы даже на войне". Я сумел выстоять под тяжким ударом и бросился в атаку.
- Все по местам, живо! – грозно рявкнул я во все горло.
- Да, шеф!
- И чтобы я ни звука не слышал!
- Да, шеф!
Месье Браке трясся как насмерть перепуганная барышня, а выглянувшая из кабинета красавица зачарованно наблюдала за происходящим.
- Месье Браке, возьмите себя в руки… немедленно, посетители не должны ждать.
Этот милейший человек послушно тряхнул головой, поблагодарил меня за стойкость и поспешно вышел в зал. Официанты снова проворно засновали между столиками, и в считанные секунды жизнь на кухне вернулась в свою колею. Теперь можно было ненадолго передать дела повару-турне, чтобы помочь несчастной даме. [прим: повар-турне – помощник шеф-поваров, основная задача которого быть на подхвате там, где в данный момент требуется помощь]
- Мадам, вы, должно быть, устали, – молвил я и осторожно потянул ее за руку, помогая встать с дивана. – Вот, съешьте приготовленный мной бульон, и вам сразу станет лучше. А я вызову такси, чтобы вас отвезли домой.
- Я не хочу расставаться с вами, шеф, – ответила беспомощная дама. – В эти горестные минуты мне необходимо ваше утешение.
- Я всегда буду рядом с вами, мадам.
- Что со мной будет без Доминика? Я знала, что этот мерзавец рано или поздно бросит меня ради другой.
- Для начала нам нужно поступать по чести и объяснить это инспектору Феррагюсу, который несправедливо обошелся с моим шефом Лебланом, арестовав его. Правда ведь, сударыня?
Дама безропотно посмотрела на меня, и я поднес к ее губам ложку благодатного бульона.
Она съела бульон как маленькая, ласковая и послушная девочка.
***
В моей жизни не было вечера суматошнее того. После довольно успешного завершения работы, я проводил мадам до дома и поспешил в участок на помощь шефу.
Как и следовало ожидать, хранители закона не пускали меня к Леблану до тех пор, пока я не прорвался к Феррагюсу и не узнал о положении знаменитого шефа, обладателя трех мишленовских звезд.
- Вы можете повидаться с ним, де Валентин, пока он еще здесь, но, как только прокурор официально оформит ордер на арест, его отвезут в конечный пункт назначения.
- Что вы имеете в виду, инспектор? – выдавил я с трудом.
- Ваш знаменитый шеф, непогрешимый Леблан, признался в преступлении против Шереля, – самодовольно заявил этот напыщенный индюк Феррагюс.
- Да вы совсем спятили! – не сдержавшись, воскликнул я.
- Не я, милейший, а ваш наставник. Совершенно очевидно, что он безумно ревновал своего удачливого соперника, вот и не сдержался, – хмыкнул инспектор, пытаясь выставить трагедию в смешном свете.
- Я должен немедленно его увидеть, – решительно потребовал я, не слишком-то веря в удачу и думая, что инспектор выбрал недостойный способ, чтобы выведать у меня, где находился мой шеф, пока его здесь не было.
- Вас проведут к нему сию же секунду, – ответил Феррагюс, даже не попытавшись прибегнуть к каким-либо другим уловкам.
***
Меня отвели в какую-то грязную, отвратительную каморку, где сидел взаперти мой шеф. Так обращаться с человеком его уровня!
- Ну, наконец-то ты пришел, де Валентин! – шеф крепко обнял меня, и я ответил ему с той же сердечностью, дабы поддержать.
Мы сели рядышком, чтобы спокойно поговорить без лишних ушей. Я не доверяю полицейским; шпионить за всеми у них в крови.
- Феррагюс сказал мне, что вы признались в убийстве, это какая-то чушь.
- Мне не оставалось ничего другого, Жером. Если бы я рассказал ему, где был, на мне можно было бы поставить крест, раз и навсегда, – сокрушенно развел руками шеф.
- Это же черт знает что такое! Нужно немедленно исправить это безобразие; скажите, что вы были не в себе, потому и признались неведомо в чем. А алиби на последние два дня мы вам состряпаем, – не терпящим возражения тоном заявил я.
Шеф опустил глаза, и его лицо жалобно скривилось, выражая неподдельную скорбь.
- Нет, Жером, – с горечью ответил он, – это спасение, упавшее с небес.
- Вы с ума сошли! С чего вы взяли?
- Мой милый ученик, у меня в носу полипы! Мне должны сделать операцию, но даже она не гарантирует, что обоняние полностью вернется, – прошептал Леблан и полез в карман за носовым платком. – Ты только послушай, как называется операция: носовая функциональная эндоскопия. Какое ужасное название! Как и ожидающая меня судьба.
- Врачи всему дают такие громкие названия, лишь бы на них обратили внимание. Вам не стоит так убиваться, шеф.
- Мне конец, Жером. Конец. Лучше я отсижу за исчезновение этого жирдяя-кондитера. Это спасет меня от позора.
- Не говорите ерунду.
Достославный муж, самый лучший из всех, кого я знал, поднялся и, сгорбившись, подошел к окошку, за которым алеющие небеса возвещали о наступлении нового дня.
- Шеф, – с горячностью продолжил я, – если вы не откажетесь от своих показаний, а Шерель вдруг неожиданно появится, только представьте, какие слухи поползут. Сам Шерель, да и все остальные поднимут вас на смех. Эта новость долетит до края света, и вот тогда величайший шеф Леблан покроет себя несмываемым позором! Над вами будет хохотать весь мир!
Шеф смотрел на меня, крепко призадумавшись, и выражение его лица менялось со смиренно-трагического на фатально- мученическое.
- Но ведь я уже признался!
- Так откажитесь от своих признаний, шеф, и дело с концом, – решительно ответил я. – Скажите, что на вас психологически давили, и поглядим, кому поверит судья: вам или этому инспекторишке.
- Это невозможно. Я отказался от услуг адвоката, которого прислал месье Драго, владелец "Дома Ростан". Я пропал! Какой же я болван, Жером, какой болван! – стонал мой шеф.
- Ничуть. Из-за болезни вы были не в себе. Но это известно только мне, и ни одна живая душа о том никогда не узнает. Я сделаю все, что нужно, чтобы ваша тайна не раскрылась.
Наш разговор прервал инспектор Феррагюс, вошедший в каморку в прескверном настроении.
- Довольно болтовни, Леблан. Если вам угодно выступать перед судьей без адвоката – валяйте, ваше право, а этому господину повару нечего тут делать, разве что у него имеются на то адвокатские полномочия, о которых мне неведомо, – язвительно заявил он.
- Может, я и не адвокат, господин инспектор, но мой шеф намерен прямо сейчас отказаться от нелепого признания, которое вы выцарапали из него не слишком-то мастерски.
- Вы ошибаетесь, милейший де Валентин. Признание запротоколировано по всем правилам, и отказаться от него будет не так просто. Это дело уже в руках прокурора.
Я поднялся и твердо сказал:
- Арестуйте меня, инспектор. Я признаюсь в убийстве шефа Шереля.
Законник желчно расхохотался мне прямо в лицо:
- В эти игры вы уже играли, забыли? Окажите милость своему патрону: скажите его адвокату, чтобы он вернулся. Леблан в очень щекотливом положении.
- Но я могу доказать, что…
Не успел я договорить, как Феррагюс выглянул за дверь, подзывая одного из своих товарищей:
- Офицер, проводите этого человека к выходу, а если он вернется, арестуйте за препятствие правосудию. На этот раз все очень серьезно, де Валентин.
Меня грубо потащили к выходу, но я сохранил самообладание и даже крикнул шефу:
- Молчите, шеф. Скоро мы вытащим вас отсюда!
***
Придя домой, я быстро принял душ, пролившийся на меня утешительным бальзамом.
Несмотря на то, что адвокат начальства не внушал доверия шефу (естественно из-за его нежелания признаваться в своей болезни), я дождался надлежащего часа и в семь утра позвонил месье Драго. Я попросил его снова прислать адвоката, чтобы он помог шефу выпутаться из этого ужасного недоразумения, а также защитить от мясников-журналюг, предотвратив утечку информации. Месье Драго заверил меня, что так и сделает, и попросил, а точнее, приказал ни под каким видом не покидать свой пост в "Доме Ростан".
Я подчинился не потому, что мне было велено, а потому, что так было лучше для шефа: там я мог заботиться о его интересах.
Не теряя времени, я вернулся на кухню. Нужно было за всем приглядывать, чтобы справиться с ситуацией, в которую Леблан самолично загнал себя своим безрассудным признанием.
В полдень, все подготовив и согласовав дежурные блюда с месье Браке, я пошел в кабинет шефа, чтобы побыть немного в одиночестве и позвонить мадам Шерель.
- Как вы себя чувствуете, сударыня? Есть какие-нибудь новости?
- Нет и, наверное, уже не будет, мой дорогой Жером.
"Мой дорогой" – именно так она и сказала.
- Мой шеф несправедливо арестован, а я так расстроен, мадам, так расстроен.
- Скоро всё прояснится, и люди узнают, что муж меня подло бросил.
- И, следовательно, узнают, что Доминик Шерель – круглый дурак. Прошу простить меня, сударыня, но это так.
Я пообещал усердно и с почтением заботиться о ней и повесил трубку, лишь убедившись, что дама немного успокоилась.
***
Приготовление блюд прошло в несколько напряженной обстановке. За своей спиной я слышал робкие перешептывания о положении шефа и об исчезновении Шереля. Слишком много чести обращать внимание на слухи, а потому я занимался лишь делами, имеющими отношение к моему искусству, и держал всех в ежовых рукавицах.
Около половины четвертого, когда в зале было немного посетителей – и среди них баронесса Фердинанд Бельгийская собственной персоной вместе со своим новым обожателем, – в кухню торопливо вошел месье Браке.
- Де Валентин, – простонал он, обхватив голову руками, – баронесса желает сабайон, который для нее всегда готовил шеф Леблан. Что нам делать? Посоветоваться с су-шефом Лейба? [прим: сабайон – десет итальянской кухни, яичный крем с добавлением вина]
- Ни в коем случае. Скажите баронессе, что я приготовлю ей сабайон.
- Замечательно, – облегченно выдохнул метрдотель. – Попрошу Лейва дать нам шерелевское вино "Марсала", чтобы десерт получился идеальным.
Месье Браке сообщил баронессе, что подаст ей десерт моего творения, и растроганная дама велела позвать меня к столу, чтобы лично выразить свою признательность.
- Надо же, вы гораздо красивее Леблана! – кокетливо прощебетала она, тем самым вогнав меня в краску. – А где же он сам?
- Он вернется завтра утром, сударыня, – ответил я. – А теперь я пришлю вам ваш сабайон.
Вернувшись на кухню, я обнаружил, что Браке стоит рядом с кондитером, которого Лейва чуть раньше попросил принести вино из запасника Шереля.
- В чем дело? Что-то случилось? – насторожился я.
С трудом дышавший Браке отвел меня в угол и махнул рукой, подзывая Лейва.
- Это вы велели пареньку отдать мне столь деликатный документ, месье Лейва? – спросил Браке, держа в руке какую-то бумагу.
- Да, – как обычно кратко ответил су-шеф. – Как знать, может, тайна наконец раскроется, и мы начнем работать, а не отдыхать.
- Что это? – спросил я.
- Кондитер нашел этот документ в ящике шефа Шереля, он может раскрыть интересующую нас тайну, – восторженно ответил месье Браке. – Прочтите первые строчки, и вы все поймете.
- Обожаемый Доминик, через два дня я стану твоей навсегда. Нас ждут весь мир и новая жизнь – прочел я вслух. – Судя по дате, записка была написана три дня назад! Шеф спасен!
- Я немедля позвоню инспектору, чтобы он срочно прислал кого-нибудь за этим документом, – воодушевился метрдотель.
Лейва посмотрел на меня, сардонически усмехнулся и вернулся на свое место.
Я провел несколько волнительных часов с тех пор, как нашелся документ. Свобода моего шефа висела на волоске, но я верил, что все уладится. Никакого преступления не было, так что и судить его не за что, ведь непутевый шеф-гуляка, находившийся в возрасте, когда седина в бороду, а бес в ребро, исчез по собственной воле. Ничего особенного не случилось.
Месье Браке сказал мне, что в благословенном письме говорилось о предстоящей жизни любовников в азиатской глубинке, где прославленного шефа никто не знает, а также о переводе солидного капитала Шереля на счет незнакомки, чтобы никто не смог выследить их. По всем статьям налицо эротическое самоизгнание.
- Бедная мадам Шерель, – посочувствовал даме наш славный метрдотель.
- Напротив, – возразил я, – эта необыкновенная, удивительная женщина избавилась от плачевного будущего.
Я позвонил в комиссариат раз, потом еще, но этот чертов Феррагюс не брал трубку. Месье Браке тоже не имел новостей от адвоката. Мы слепо ждали вердикта, почти машинально заканчивая обслуживание посетителей. Этот ужин, надо признаться, был не самым блистательным в моей карьере, но умением в своем деле я блеснул, выполнив работу без нареканий.
***
Кухня засияла, когда на пороге двери появился главный шеф-повар Ришар Леблан с растроганной улыбкой на лице после проведенных под стражей напряженных часов в полной неизвестности о дальнейшей судьбе.
- Шеф, какое счастье!
- Ничего особенного, де Валентин. Небольшое недоразумение с правосудием, которое быстро уладилось, – с деланным равнодушием ответил шеф, чтобы успокоить бригаду. Шеф с большой буквы, иначе и не скажешь!
Как ни в чем не бывало он, засучив рукава, принялся за работу на величайшей кухне "Дома Ростан".
Месье Браке, сияя от радости, без возражений предоставил шефу все причудливые блюда для завтрашнего меню.
Лейва выразительно поглядывал на меня своими черными, пронзительными глазами отважного португальца, и я, отлично зная, что он хотел мне сказать, подошел к шефу.
- Позволю напомнить, что нам нужно назначить человека на должность шеф-кондитера, и мне хотелось бы сказать, что Лейва проявил себя выдающимся кондитером, по правде говоря, лучшим, чем сам обладатель этой должности.
Пока главный шеф-повар Леблан обдумывал мои слова, мы с Лейва переглядывались подобно заговорщикам.
- Не возражаю, Жером, если во время испытательного срока он оправдает наши ожидания, то станет следующим шеф-кондитером Ростана. Кто бы сказал, что чья-то погоня за юбкой приведет его к славе, – хохотнул шеф.
Отыскав Лейва взглядом, я кивнул. Единственным ответом мне была его ехидная ухмылка.
***
Когда мы остались одни, шеф наконец-то смог расслабиться и излить мне душу. Я приготовил деликатес, налил в хрустальный кувшин изысканного марочного вина и позвал шефа к столу.
- Ты даже не представляешь, Жером, как я переживал из-за этого проклятого Шереля, которому взбрело в голову все бросить и сбежать как преступник, оставив позади себя разруху.
- Это уже неважно, шеф, сейчас вы должны радоваться свободе и жизни без этого злодея-кондитера.
- Именно злодея, ты правильно сказал, поскольку он был готов на все, лишь бы выиграть партию. Моя короткая поездка в Швейцарию была тоскливой не только из-за болезни, но и потому, что этот человек знал о моем ужасном недуге.
- Это дело уже в прошлом.
Шеф откусил кусочек приготовленного мною специально для него террина в хлебе с красносмородиновым желе, и его глаза заблестели. [прим: террин – блюдо французской кухни, нечто среднее между паштетом, рулетом и запеканкой]
- Замечательно, де Валентин. Изысканный вкус.
- Благодарю вас, шеф.
- Так вот, как и говорил, я вернулся с истерзанной душой, думая о неопределенном диагнозе и мести Шереля, которую тот несомненно планировал.
- Забудем все и станем думать о будущем, шеф… Только скажите мне одну вещь: что делало обручальное кольцо Шереля в вашем шкафу?
- Всего лишь глупая детская шалость. Доминик обрезался, пошел мыться, а кольцо положил возле зеркала; я взял его только чтобы позлить Доминика. Позже я собирался его вернуть. Только представь, что эта детская проделка едва не стоила мне головы!
Я от души рассмеялся.
- Да, мой славный ученик, – продолжил он, – с возрастом люди снова впадают в детство. Нам нужно все больше и больше самоутверждаться. Так и Шерель сбежал с какой-то молоденькой барышней, чтобы упрочить свое мужское достоинство… Но это недолго продлится, вот увидишь. Ей станет скучно с ним, и тогда… – неожиданно в глазах Леблана заплескался ужас.
- Что с вами, шеф?
- Неужели ты не понимаешь? Когда это случится, Шерель вернется и отомстит мне.
- Этого не случится, шеф, – ответил я спокойно и подлил в бокал Леблана волшебный эликсир "Бордо".
- Еще как случится! Ты не понял, но этот человек не может жить без восторженных рукоплесканий и восхвалений. Он вернется и уничтожит меня!
- Он не вернется, шеф.
- Откуда такая уверенность?
- Террин, который мы с вами едим, приготовлен из печени прославленного кондитера, – не моргнув глазом ответил я.
Ужас на лице шефа сменился рвотными позывами, но постепенно, не говоря ни слова, он сумел придать лицу обычное выражение, предшествующее отправлению в рот последнего кусочка моего террина.
- Шерель, – рассказывал я, – спустился тем вечером в раздевалку и, увидев, что в ресторане никого кроме нас двоих не осталось, показал свое истинное лицо и стал угрожать, что завтра раскроет всем наш секрет. Он говорил об этом с такой злобой и яростью, что я впервые в жизни утратил контроль над собой и всадил в него поварской нож, лежавший в моем открытом шкафу. Избавлю вас от кровавых подробностей по уборке помещения, но поскольку в своем деле я мастак (простите за нескромность), то через несколько часов прославленный, проклятый шеф Шерель попросту исчез.
- А как же письмо той женщины?
- Я не думал, что все так осложнится, и потому при необходимости был готов представить доказательства своего преступления, но слабость Шереля подсказала мне выход, чтобы никто не заплатил за вынужденное, можно сказать в целях самообороны, убийство… Просмотрев книгу бронирования столов на вечер, я обнаружил имя баронессы Фердинанд, которая неизменно заказывает сабайон. Я пустил в ход свое умение и тонким, красивым почерком написал письмо, а потом подложил его в ящик Шереля. Все прошло как по маслу, и теперь, благодаря шефу Шерелю, мы с вами лакомимся изысканным блюдом.
***
Одиннадцать месяцев минуло с вечера, когда я ужинал с шефом Лебланом. Операция не излечила его болезнь, но мы с ним стали столь слаженной командой, что никто и не догадывается об этой проблеме.
С каждым днем шеф дает мне на кухне "Ростан" все больше полномочий, всерьез подумывая вернуться в Камарг и выращивать там лошадей, которые являются его второй страстью.
Моя Евгения, вот уже несколько месяцев как моя Евгения, ждет, когда ее официально объявят разведенной, чтобы она могла выйти замуж за вашего покорного слугу. А пока, как и обещал, я с благоговением о ней забочусь.
Через несколько дней в "Доме Ростан" намечается торжество, мы отпразднуем получение нашей третьей мишленовской звезды.