Часть четвертая
1
– Где ты был? – Ева грозно поджидала его у калитки. Транслятор в джипе Жорки не сработал, и она была вся на взводе.
– Как всегда родину предавал, – мрачно бросил главный шпион.
– Где ты был? – Девушка Бонда широко расставила руки, не пуская его. – Лара видела, как тебя мужик с выпученными глазами с собой забрал.
– Ну вот ты все и знаешь. – Алекс совсем не по-джентельменски оттолкнул ее руку и прошел на участок.
Настроение было хуже некуда. Еще никогда ему столь явно не указывали на мизерность его личности. Одно дело на словах допускать возможность, что с ним цацкаются лишь благодаря его матери и совсем другое – получить это в такой оголенной и лобовой форме. Как же права была Исабель, предупреждая его о таких вот штуках!
В доме уже давно все встали и успели позавтракать. На вопрос: куда ты пропал, он ответил, что просто прошвырнулся по окрестностям. Ева продолжала за ним пристально наблюдать, понимая, что случилось что-то нехорошее.
– Я все напишу в отчете, – улучив момент, постарался он ее успокоить.
Пришедшие Циммеры и Хазин с Инной спрашивали: а дальше что?
– А дальше едем на яхте! – объявил Алекс. Моторная яхта была заказана им еще в Питере. Оставалось лишь быстро глотнуть кофе, загрузиться питьем и едой, простынями и полотенцами, и вперед на озерные просторы.
– А подарки? – напомнила Инна, не сводя улыбчивого взгляда с именинника.
– К подаркам готов! – охотно подхватил Жорка.
Перед поездкой он заранее озвучил требование быть подаркам не дороже пяти баксов, но чтобы со смыслом и теперь на него вывалили все заготовленные по этим параметрам презенты. Сувениры и детские игрушки стали символами всех его достоинств и недостатков: чувство юмора и предприимчивость, драчливость и папин карман, редакторство и несостоявшееся поповство. Особый подарок был от Алекса: настоящие шпоры из нержавейки, за которыми отельер охотился две недели.
– Увы, не из золота, но все равно ты в рыцарях моего Копыловского королевства.
– А мечом по плечу. Халтуришь, король, однако, – отвечал довольный именинник.
Не подвела и Ева, подарила большое фото в рамке, художественно запечатлевшее прыжок Жорки из окна квартиры на клен. Кто был этим папарацци говорить отказалась.
Яхта «Полярная звезда» оказалась не совсем новой, но вполне комфортабельной. Правда всего с тремя двухместными каютами, но кто сказал, что в кают-компании не могут улечься еще четыре человека? В нагрузку были владелец яхты с племянницей в качестве матроса и восемь удочек с приготовленной наживкой. Когда отплыли из марины, общий восторг и кайф еще больше пошли вверх. Бесконечные скальные лесистые островки, чистейшая водная гладь, безлюдье и птичье разнообразие. А когда пустили в ход удочки даже самых гонористых дамочек охватил неподдельный азарт, принялись бегать от одного удачливого рыбака к другому, а то и сами брали в руки удилища.
К обеду высадились на одном каменистом островке, финны спустили на берег большой мангал, на котором можно было приготовить не только барбекю, но и яичницу с овощами, добавили пару мешков древесного угля, и развернулось масштабное кулинарное шоу. Финны, державшиеся поначалу особняком, клюнули сначала на мелкобритов, а потом уже и на веселых питерцев и тоже были вовлечены в общее действо с питием и чревоугодием.
Насытившись одним островом, поехали к другому, третьему. На четвертом острове все порядком притомившись улеглись на яхте отдохнуть и тотчас все заснули. Сон с шести до восьми вечера был замечателен тем, что после него спать уже не имело ни смысла, ни желания, а фирменная белая ночь позволила снова высадиться на очередной остров, разжечь несмотря на протесты финнов маленький костерок и удариться в бесконечные русские и английские песни, мастер-класс по спортивному рок-н-ролу (здесь зажигали Алекс с Ларой и Жорка с Евой), остальные пускались в отвязные пляски по своему разумению, самые смелые лезли в воду купаться, дабы потом восстанавливать тепловой баланс водкой (то-то радовались наконец «бакалавры»). Когда кто-то притомившись поинтересовался сколько времени, выяснилось, что шестой час утра и самое время пить кофе. На автопилоте все еще как-то бодрились, но было уже не до красот природы, скорей бы к горячему душу и теплым постелям.
При расчете с финнами Хазин все пытался расплатиться сам, мол, именинник же я, но Алекс его осадил:
– Через два месяца у меня день варенья, будешь расплачиваться там.
Продолжать пиршество уже совсем не было сил, поэтому просто устало разбрелись по комнатам и баиньки до самого вечера.
Таким был день рождения Хазина, 21 год, американское совершеннолетие.
– Теперь тебе уже и водку пить можно, – не раз шутили по этому поводу гости.
Третья ночь тоже прошла без сна, но уже под знаком «сухого закона»:
– Это только вы, англичане, можете столько пить, нам, русским, это совсем невмоготу, – категорически утверждали Жорка с Алексом.
Как бы в подтверждении этих слов, Тамаре и Инне и в самом деле стало плохо, остальные мадамы повели их на дачу Циммера, да там и остались. А мужики нашли канал, по которому сплошняком шел футбол и под пиво вполне душевно провели остаток ночи.
Утром одна из дам подала идею смотаться посмотреть Хельсинки, но ее никто не поддержал. Собрали монатки и прямиком в Северную Пальмиру.
Да и то сказать ехать в Норд Банк за очередным денежным траншем Копылову не было нужды. Его питерские заработки уже не нуждались в дополнительной подпитке, тем более что и Маккой при расставании упомянул, что скоро ему будут на питерский счет переведены двести тысяч баксов.
2
– Привет, – сказала Вера, когда он переступил порог квартиры.
О том, что ее отцу стало лучше, и она уже вернулась домой, Копылов узнал еще при пересечении финской границы. И даже по телефону почувствовал, что что-то случилось. Теперь это подтвердилось ее отстраненным холодным голосом. Сразу допытываться не стал, не хотел выглядеть виноватым, да и не до того было. Скинув ветровку и надев тапочки, достал и включил «глушилку», оставленную ему Зацепиным, и прошел к домашнему телефону. Московский абонент откликнулся тотчас, словно майор специально караулил у служебного телефона.
– Я был на даче и кажется здорово там прокололся, – доложил по-испански Алекс. – Перед камерой сделал три признательных заявления: о той погоне, о себе как о шпионе и краже двух миллионов у кубинской разведки.
– Ну сделал и сделал. Скинь мне на почту в конспектном виде, – тоже по-испански отозвался дядя Альберто.
Его спокойствие и невозмутимость вернула агента пяти разведок к жизни. Подхватив в объятия Веру, он закружил ее по гостиной.
– Пронесло! Опять торпеда мимо прошла! Еще десять минут, и я весь твой.
Он прошествовал в кабинет, включил стационарный компьютер, секунду подумал и застучал по клавиатуре. Отослав отчет, тщательно удалил все его возможные следы, и пошел искать свою гурию. Нашел ее на кухне.
– Щи или второе?
– Щи, – выбрал он.
– Как съездил? – спросила она, ставя тарелку в микроволновку.
– Да так, с переменным успехом.
– А куда?
Он понял, что ей что-то стало известно.
– В Суоми.
– На свою дачу?
– Ну не совсем свою, – замялся он, надо было дать ей раскрыть свои козыри. Сам он ей про дачу точно не рассказывал.
– И Ева тоже с тобой?
Вот они хрестоматийные семейные разборки!
– Ну да, только при ней был другой парень.
– А при тебе другая девушка?
– Кто тебе звонил? – пошел Алекс в атаку.
– Женский голос. Молодой женский голос, – поправила она себя. – Сказал, что вы целой компанией поехали на Саймаа развлекаться, чей-то день рождения справлять.
– Кому развлекаться, а меня там подвесили на самой тоненькой ниточке.
– Кто-то из компании?
– Нет, тот, кто меня там поджидал.
– Рассказать не хочешь? – Вера поставила перед ним разогретую тарелку.
– Приятного было мало, – честно признался он. – Ух ты как классно! – После трехдневного водочного отравления кислые щи были как дар небес.
– Потому что я этого еще не заслужила?
– Вроде того.
– А когда заслужу?
– Помнишь фильм «Тот самый Мюнхгаузен»? Там в последней сцене Марта прощается с Бароном. Сначала говорит о своей верности до гроба, потом о своей грандиозной любви, и только затем находит верный ответ: «Карл, они положили сырой порох». Пока ты не научишься говорить эти слова, в свою вторую жизнь я тебя не пущу. Если же предъявишь мне ультиматум: я или эта твоя вторая жизнь, то говорю сразу: я выберу вторую жизнь.
– Почему?
– Потому что она мне нравится, она позволяет мне реализовывать себя на двести процентов, она дает мне чувство значимости.
– Ты мне настолько не доверяешь.
– В простых делах, конечно, доверяю. Но ставить на кон свою жизнь, чтобы удовлетворить твое любопытство: нет, нет и нет!
– Значит, не веришь, – повторила она, словно для собственного закрепления.
– Ты ведь только что доказала, что тебе верить нельзя. Из-за какого-то глупого звонка, согласна уже все со мной разорвать, или добиться от меня космических извинений. Сто пятьдесят человек говорили мне: не женись, не женись, не женись! А я им: сделаю, как считаю нужным – а вы все заткнитесь! Бабы это самое ненадежное, что есть, любой развод, и они сделают все, чтобы тебя потопить, а я: развода не будет, будет королева, помогающая мне править моим королевством, что бы там в мусоре у подножия трона не случилось. Хочешь быть королевой, или серой мышкой с прописными истинами о добре и зле? Зачем тебе все и сразу, чтобы я потом выглядел заурядным пацаном? Разве нет для женщины более классной задачи, чем выпытывать из твердолобого мужика его подноготную не сразу, а постепенно, по сантиметру в месяц?
– Где ты только такие слова научился говорить, – вздохнула Вера.
– А сейчас предлагаю медленно встать и величественной походкой направиться в нашу королевскую ванну. – Алекс галантно протянул ей руку. – Совместная помывка лучше всего соединяет два одиночества.
Она сокрушенно и отрицательно покачала головой, но руку все же протянула.
«Надо будет это на отдельный диск записать, – подумал Стас, снимая наушники. – А через год предъявить засранцу».
Кто настучал, сомнений у Копылова не было. Разумеется, Люсьен. Но та на следующий день на столь голубом глазу отвергла его обвинение, что он и в самом деле чуть усомнился. Действительно в «Биреме» полно было и других молодых дамочек, могла позвонить и какая-нибудь подружка самой Люсьен. В общем сильно копать не стал. Да и то сказать, раз он сам всех обманывает, почему бы и другим его не обманывать и пакости устраивать.
3
Зацепин прибыл в Питер на следующий день. Встречу назначили в Эрмитаже, там Алекс уже знал немало редко посещаемых залов и коридоров, где видеонаблюдение могли вести разве что местные охранники.
– Этого следовало ожидать, – констатировал Петр Иванович, выслушав новые подробности рандеву с Маккоем. – Теперь главное не переигрывать. Твоя мама девочка умная сама все разрулит. Нужны им от нее компьютерные игры – они их получат.
– А в Инкубаторе что мне говорить? Стас не поймет, если я ему опять ничего не расскажу. Да и Ева уже сейчас надутая, как десять индюков.
– Ну что ж таковы издержки нашей ремеслухи.
– А что дальше? Маккой сказал, что их интересуют контакты кубинской ГУР с нашим ГРУ или ФСБ, что я сам должен доставить Исабель этот на нее компромат.
– Ну и доставишь. Красная вдова для них фигура еще та. Раз она с тобой встречалась, наверняка договорились с ней об особой связи. Или нет?
(Ого! Даже майор может чего-то не знать!)
– Как же я в интернате все это ненавидел!
– Что именно? – участливо оглянулся Зацепин, оторвавшись от очередного ассирийского артефакта.
– Что в каждой второй шпионской книге или фильме речь всегда идет о выявлении вражеской агентурной сети. Ничем другим не занимаются, только ищут друг у друга шпионов. А нормального шпионства никогда и нет. Теперь вот сам в такое вляпался.
– Слышал про операцию «Расцвет»? Как во время войны велись радиоигры с абвером? До апреля сорок пятого немцы свято верили, что где-то в белорусских лесах есть сильный диверсионный немецкий отряд и слали им людей, оружие, оборудование. Командир этого «немецкого» отряда потом получил Героя Советского Союза. Тебе по малолетству и непослушанию Героя России вряд ли дадут, но какую-нибудь медальку точно повесят.
Максимум, что мог сделать сейчас для Копылова бывший куратор, это дать некий номер питерского телефона для оперативной поддержки. Пробираясь уже к выходу из Эрмитажа, Алекс поднял еще одну тему, которую не решался затрагивать прежде:
– Помнишь, как перед тем, как ты собирался сбежать в Сибирь, я тебе показывал свой «Список 30»? (Зацепин, естественно, помнил.) Я тут как-то по сети пошарил и нашел, что четверо из этого списка обретаются сейчас в Питере. Собираюсь их немного пощипать. (Майор внимательно слушал.) У меня уже и подходящая команда собралась. Ты же сам участвовал в этой, как ее… «Верность присяге». Не хотел бы к нам присоединиться в качестве играющего тренера.
– Что значит пощипать?
– В том списке четко были прописаны суммы, переправленные этим ханыгам на банковские счета. По-моему, будет правильно ударить их по самому больному, по их тридцати сребреникам. «Или нет?» – чуточку передразнил Алекс.
– Стало быть, ты хочешь получить часть этих сребреников себе? Сколько: половину или треть?
– Не знаю, как получится, – смутился Алекс.
– А получится, что ты конкретно просто поучаствуешь в этом предательстве.
– Но ты ведь сам…
– Мы наказывали таких предателей смертью. Ты готов застрелишь этих четырех ханыг, как ты назвал? Если да, то я с готовностью поучаствую.
Такой поворот Копылова сильно озадачил.
– Ну, а что так им это и спустить? Сам говорил, что из-за этого списка, тогда в девяносто втором предали из Москвы моих родителей. В суд на них, что ли подавать?
– Десять лет прошло, эти их счета давно погашены или переведены в другое место. Да и гранты эти всегда были прикрыты чем-то вполне безобидным. Да и все они были тогда якобы борцами с коммунистическим режимом.
– Так что?..
– В эпоху интернета жизнь любого человека очень легко превратить в кошмар.
– А ты почему так не делаешь?
– Потому что я уже старый и немощный.
В переводе на понятный язык это означало: а ты наивный и неумный и сам догадывайся что нужно сделать.
Расстались они, так ничего конкретного и не выработав. Будем в режиме ожидания, как определил ситуацию Зацепин.
4
– У меня на следующей неделе понедельник и вторник будут выходными, – сообщила Вера. – Давай куда-нибудь съездим.
Первая библиотечная получка в шесть с половиной тысяч и пять тысяч гонорара «Светлобеса» жгли ей руки, и она сама рвалась оплатить поездку в Новгород или Выборг, но Алекс рассудил иначе: раз шенген в ее паспорте еще действующий, почему бы не скакануть на Саймаа, тем более в свете предстоящих расходов на Фазенду хорошо бы и Норд Банк навестить.
– А с получки, если хочешь, прикупи харчей на эти два дня, – разрешил он ей.
Первый шок от сделанных видеозаявлений у него постепенно рассасывался, тем более, что из Хельсинки события особенно не форсировали. От Алекса пока что всего и требовалось, это взять у Красной вдовы ее закрытый канал компьютерной связи, по которому ей можно было бы переправить видеозаписи. Он написал, Исабель дала успокаивающий ответ, а через некоторое время – и номер своего закрытого имейла, куда ей из Хельсинки и пошли сыновьи видео. Следом она прислала ему по электронке письмо, сообщив, что все получила и посмотрела, и теперь они с Мигелем это изучают. Тон письма был совершенно нейтральным, под лозунгом «Нет повода для паники». И Алекс, окончательно успокоился, так что момент для визита на дачу был самый подходящий.
– А нас с Евой почему не берешь? – удивился Жорка, когда отельер попросил у него ключи от машины (доверенность на джип оформлена была еще пару месяцев назад). После сданного в университет сочинения у него как раз появилась свободная пауза.
– Потому что два дня. Хочу невесте их посвятить, а не болтовне еще с кем-то.
– А не стрёмно одному-то?
– «И привычки у меня мужественные», – процитировал Алекс свое любимое выражение и взял с подельника слово, никому ничего не говорить, а тревогу, если что поднимать не раньше полудня среды.
Так они с Верой и укатили прямо от входа в ее библиотеку в воскресенье в 17.00 (хорошо, что там был еще и сокращенный рабочий день). Все дачники стояли в пробках назад в город и только они почти в одиночестве мчались из Питера на запад. Через четыре часа уже открывали воротца дачи и заносили сумки с продуктами.
– Не хуже той ларнакской виллы и участок классный, – оценила Вера после подробного осмотра финской недвижимости.
Алекс ожидал более эмоциональных восторгов.
– Ну говори, что тебе тут не нравится? – спрашивал снова и снова.
Вера раскололась только после праздничного ужина.
– Знаешь, просто не понимаю тех людей, которые покупают дома за границей. Вместо того, чтобы строить дворцы в собственной стране, зачем-то обогащают и без того богатые страны.
– Да какая разница, я же свои деньги трачу, что там, что там, – не очень понимал он. – Наоборот внедряюсь здесь со своим менталитетом, привычками, энергетикой. Это же двухстороннее взаимопроникновение для общей пользы.
– Не знаю. По-моему, если бы ты построил такой дом у нас, было бы гораздо лучше и полезней.
– Только одна маленькая разница: здесь мне с этим домом никто не завидует, а в дорогом отечестве я физически буду ощущать злобу и зависть всяких люмпенов и маргиналов.
– Зато хороший дом так и останется хорошим домом и подспудно будет действовать на людей лучше любых громких слов.
– То есть все посмотрят и захотят жить в таких домах, – подначил Алекс. – И я в итоге принесу огромную культурно-воспитательную пользу.
– Ну вот, ты опять все выворачиваешь. Не буду больше ничего говорить, – надула она губы аж на три с половиной минуты.
Смена обстановки действовала возбуждающе и здоровья заниматься интимом им хватило до трех часов ночи. Потом Вера счастливо отрубилась, а он не смог от внезапной мысли, что здесь и сейчас Маккой с подручными могут вдруг допросить Веру и выйти на Зацепина и Зою. Вспомнил, как при расставании на Кипре Вера с Зоей обменялись телефонами словно добрые подруги. Наверно розовая записная книжечка и сейчас в ее сумочке. Даже испытал жгучее желание встать и вырвать из розовой книжечки нужную страницу. Почему-то сдать майора с Зоей казалось гораздо непозволительней, чем Исабель. Необходимо было также срочно как-то проинструктировать Веру, но о чем и как? Так ничего и не решив, он в конце концов провалился в глубокий беспробудный сон.
Весь следующий день прошел у них в активном безделии: купались в озере, загорали, слушали птиц и музыку, предприняли двухчасовую прогулку по окрестностям и трехчасовую поездку на джипе вдоль Саймаа на север. Вечером была сауна и возлежание голышом у горящего камина. Телефоны дисциплинировано молчали, завернутые в тройной слой фольги. Завершили день просмотром по видику «Морозко» и чтением вслух «Конька Горбунка» – надо было добирать недополученное в Коста-Рике русское детство.
Мнение о финской даче у Веры тем не менее так и не улучшилось. Для Алекса это явилось очередным открытием, указывая ей со своих шпионских высот по сантиметру узнавать его подноготную, он сам странным образом оказался в роли подобного дознавателя, постигающего по чуть-чуть не менее интересные тайны своей несравненной гурии. Еще полгода назад жутко опасался, как ему станет с ней скучно разговаривать, а теперь, смотрите, чем дальше, тем ярче и глубже становятся ее высказывания, более того, ему уже хочется знать ее мнение об очень многих предметах. Слова Веры о вредности закордонных дач как бы закольцевали целую подборку ее предыдущих суждений о материально-денежных делах, заодно объяснив почему ни разу он не слышал от нее каких-либо выпадов против гиперуспешных людей. Выходило, что она подобно ему ни в чем никому не завидует. Как-то совсем недавно Хазин рассказывал про людей-послушников, которые идут по жизни так, чтобы не запачкать ничем свои белые одежды, все принимают к сведенью, но действуют только по своей глубинной воле. Ну что ж, характер Веры пока что вполне укладывался в этот трафарет.
Во вторник Алекс предложил Вере на выбор кататься на моторке по островам или ехать в Хельсинки. За окном шел затяжной моросящий дождь, и невеста выбрала столичную экскурсию. Ну и поехали. Сперва навестили Норд Банк, где Алексу без всяких препон выдали пятьдесят тысяч зелени наличкой. Правда, разгуливать потом по городу, распихав по карманам пачки купюр было не совсем безмятежно, но два парка, два музея, два ресторана и два торговых центра они все же посетили и, наполнив багажник нужными покупками, покатили назад.
Еще одна дачная приятная ночь и «дранг нах остен» в пять утра, дабы успеть Вере к десяти в библиотеку.
Уже проехав Выборг, Копылов освободил из фольги свой и Верин мобильники, было любопытно, пытались ли Маккой сотоварищи дозвониться до него. Кроме звонков от Евы и Софочки ничего другого не было. Через сотню километров телефон вдруг зазвенел вызовом от дивы Инны.
– Скажи пожалуйста, а нет ли там возле ваших с Циммером дач других продающихся домов.
– Хочешь купить?
– Ну да, мой папик хочет сделать девушке подарок.
– А купи мою? – с ходу предложил Алекс.
– А за сколько?
– Сто шестьдесят тысяч.
– Точно продашь?
– Точно.
– Хорошо, вечером перезвоню.
Выключив мобильник, он рассмеялся:
– Ну вот твои молитвы были услышаны. Нашелся покупатель на нашу финскую дачу. Продавать?
Вера обиженно смотрела в окно:
– Потом я у тебя еще и виноватой буду.
– Конечно будешь, – весело согласился он.
Три дня спустя, Копылов уже снова катил в западном направлении, правда, уже не в джипе, а в чужом «Бентли». Папиком Инны оказался вальяжный мужчина с замечательной седой шевелюрой. Пока водитель-охранник молчаливо крутил руль, он всю дорогу потягивал виски и терзал Копылова каверзными вопросами, дабы уличить свою диву в преступной связи с продавцом дачи. Но Алекс ловко уходил из расставленных ловушек, четко придерживаясь согласованной с Инной легенды их знакомства. Пару раз еще созванивался по дороге с Верой, показывая, что он почти женатый человек, просто хочет финскую дачу сменить на какое-либо южное ранчо.
При осмотре дачи Инна пару раз едва не прокололась, скрывая свое здесь прежнее пребывание, но кое-как все же выкрутилась. Дача папику понравилась: и сравнительно недалеко, и благоверная вряд ли когда сюда нагрянет.
– Сто шестьдесят тысяч за это, однако многовато. У меня пару знакомых купили такие за сто двадцать и сто тридцать тысяч.
– Ну посмотри, тут есть отдельный причал для яхты, – убеждала Инна. – За триста долларов ты можешь прокатить по островам всех своих партнеров. При этом яхту покупать не придется, но народ будет в трансе от твоего статуса.
Алекс десять тысяч с покупки скинул, и сделка была заключена. Небольшой поход в местную управу, час подождать и вот уже все документы подписаны и прямо тут же вся сумма переведена с одного питерского счета на другой.
С одной стороны, было немного обидно зачеркивать весьма основательную страницу своей материальной и географической жизни, с другой – какое же облегчение, что не надо больше думать, как эту собственность покрасивше использовать, да и про непредсказуемые визиты сюда матрасников можно забыть.
Функции движения денег на банковском счету еще не было на мобильнике Алекса, поэтому едва папик высадил его из своего «Бентли», он отправился не в «Бирему», а прямо в банк и выдохнул там с облегчением: 150 тысяч долларов на счет пришли, принеся ему 15 тысяч чистой прибыли (сам-то купил за 135 штук).
5
Отъезд на два месяца «бакалавров» в Лондон Лэнгвидж Скул, однако не закрыл, при поддержки двух русских учителей она продолжала вялотекуще функционировать – не все ученики уезжали на лето на свои дачи и в отпуска. В трех из четырех школьных классах просто убрали учебный антураж, вернув их в прежнее гостиничное состояние.
С приходом в Питер настоящего тепла еще больше расширились возможности отельного Буфета. По сути он превратился в полноценное кафе, когда посетители с чашкой кофе или с бокалом пива и порцией пиццы проходили в Палисадник и усаживались там под большими цветными зонтами. Школа и вежливые охранники сделали свое дело – в Буфете появились свои завсегдатаи (в основном дамы), которые просто заглядывали сюда с приятелями и подругами, будучи абсолютно уверенными в деликатном с ними обхождении. А Кабинет Буфета и вовсе стал регулярно заказываться под банкеты для небольших интеллигентных компаний.
Пока Жорка сдавал экзамены, Алексу кроме Магазина пришлось заниматься еще и «Светлобесом». Помимо «Варяга» русофобские материалы приходили еще от некой «Девушки Кати» и «Мойдодыра». Плюс присылали более уравновешенные заметки привлеченные Хазиным сотрудники под никами «Василек» и «Вождь краснокожих». Через день что-то «Светлобесу» присылала и Вера под ником «В.О.» Сам Копылов тоже примеривался стяжать журналистскую славу, но все никак не мог разродиться даже первой корреспонденцией, боясь потерпеть полное фиаско.
Вздохнул он свободней, когда Жорка, сдав на 5 английский и историю поступил-таки в первоклашки истфака, причем на бюджетное обучение. По этому поводу состоялся даже визит в Питер Хазина-старшего. К его приезду молдавская бригада ударным темпом отремонтировала кухню, туалет и ванную в Жоркиной коммуналке. Там при ближайшем рассмотрение оказалось не так все плохо. Кроме хазинских двух комнат, еще в двух комнатах жил тихий старик, а пятую комнату сняли три девушки-абитуриентки, что тоже сдавали экзамены (и сдали) в менее престижный вуз. Так что Жорка в итоге оказался жильцом-старожилом, который вершит в коммуналке свою дедовщину.
Впрочем, в комнаты сына Василий Петрович со своим Костей-водилой поднимались лишь ночевать, целый день проводя в городе, а вечера в «Биреме». Успехами сына в Магазине Хазин-старший был вполне доволен, смирился и с его съемным жильем, особенно после объяснения Жорки, что оно ему нужно в первую очередь для отпугивания алчных «невест» (Какая безумная позарится на коммуналку?).
«Бирема» же, как и следовало ожидать, после более близкого знакомства и вовсе покорила Героя Советского Союза. В первый вечер это была сауна с купелью и малыми бокалами пива, которые Люсьен автоматом подавала Алексу и Жорке. Во второй – Боксерская студия, где непутевый сын четко вырубил на ринге братка на десять килограмм тяжелея себя. В третий – музыкальный вечер в Тренажерной: гитара, скрипка, а главное – какой восторженный прием его сыну оказывали все присутствующие.
– Теперь я понимаю, почему ты уже не хочешь отсюда уезжать, – заключил Василий Петрович, направляясь из Тренажерной в сторону сыновних апартаментов.
Ну и конечно главный гвоздем гостевой программы был вояж на Фазенду. Поехали туда на Жоркином джипе. Всю дорогу князьки усиленно болтали, чтобы не дать Хазину-старшему зафиксировать дальность дороги. Но после московских расстояний питерская стокилометровка была как раз наименьшей из проблем. В целом и сам пионерлагерь, несмотря на запущенность выглядел основательно и аппетитно. Но тут Жорка неосторожно обронил, что они с Алексом собираются здесь устраивать помимо Базы отдыха еще и полноценную ферму для снабжения «Биремы» мясом и овощами.
– Вы же чисто городские пацаны, понятия не имеете как жить на земле, – тут же принялся их вразумлять бывший вертолетчик. – А надоест эта игрушка, что станете делать? Эта земля и сейчас не ликвидна, думаете – потом ликвидной станет. Деньги потерять не жалко, жалко, что будете при этом выглядеть полными недотепами.
Но подобные наставления лишь раззадорили Алекса:
– Вы конный вернисаж в квартире Георгия видели. Хотите сына навсегда магазинным лавочником заделать? А у него мечта есть не просто о ферме, а о коневодческой ферме. Разве не видите, как все вокруг быстро меняется? Пять-десять лет и нормальный успешный человек даже плюнуть в сторону «Феррари» с «Роллс-Ройсами» не захочет. Собственная верховая лошадь – будет самый продвинутый тренд. Я сначала тоже упирался, а сейчас вижу, что он прав. Фишка еще в том, что можно и без вашей помощи все это освоить, но тогда для меня Георгий будет не партнер, а наемный работник со всеми вытекающими последствиями. Одно дело – семейный бизнес и другое – кабала у какого-то малолетки, то есть, у меня. Два ваших условия Георгий уже отлично выполнил: Магазин действует, и он поступил в универ. По любому должен быть бонус.
– Сколько? – коротко спросил Василий Петрович.
– Сорок тысяч.
– Я могу свою московскую квартиру продать тысяч за тридцать и джип поменять на «Ладу», – не очень уверенно вставил Жорка.
– Ну да, а потом мне тебе в Москве другую квартиру покупай. А ты что скажешь? – вопрос предназначался водиле Косте.
– Я думаю проще заплатить, пока оглоеды больше не потребовали, – философски заметил тот.
Свой окончательный ответ Хазин-старший дал днем позже уже перед самым отъездом в Белокаменную:
– Хорошо, будет тебе сорок тысяч, но учти это самый последний мой транш в твои памперсы. Дальше как-то сам давай, иначе я сам к себе уважение потеряю.
– А ключи от черногорской дачи у тебя с собой? – Жорка на радостях не прочь был и еще что-то урвать.
– Ну вот и давай такому пальчик, он и руку откусит, – под общий смех пожаловался изрядно обчищенный папуля. – На, держи, – с видом фокусника достал он из кармана заранее приготовленную связку ключей. – Только не забудь потом там в Петроваце коммуналку оплатить.
6
Сначала предполагалось, что сразу после покупки Фазенды, они скаканут на неделю в Черногорию, чтобы перевести дух перед тем как впрягаться в великий коневодческий проект. Причем скаканут вчетвером: Жорка с Евой, а Копылов с Верой – пора было уже познакомить невесту с главным редактором «Светлобеса». Но сперва шпионское начальство не отпустила за кордон Еву, потом Вера посчитала неудобным брать на работе отпуск за свой счет и в Петровац на Адриатику улетели греть свои молодые косточки Хазин с дивой Инной (для папика она на неделю удалилась к бабушке в вологодскую деревню, в которой не было ни интернета, ни мобильной связи, но как потом оказалось имелся вполне южный загар).
Алекс же воспользовался отсутствием верного напарника совсем для другого дела. Слова Севы Ухнова о том, что именно Копылов станет тайным долларовым казначеем пока ничем не подтверждались, но и не опровергались, да и день получения нового конвертика со сребрениками приближался. В общем самое время было для нормального воровского налета. Новый подельник у него определился еще месяц назад. Разговорившись после очередного «русского рукопашного» с лукачским братком по имени Тимоня, Алекс узнал, что тот большой спец по любым квартирным замкам. Общение было продолжено – не все самому подвергаться сторонней вербовке, пора и себе кого-то завербовать. Главный плюс Тимони состоял в его не запойности, по бандитским меркам он и вовсе был трезвенником, да и от остальных братков держался чуть в стороне, явно тяготясь их грубыми шутками и выходками. Когда же выяснилось, что Тимоня при отсидке в колонии был разведен с женой и выселен из тещиной трехкомнатки в комнату в коммуналке, Алекс понял: он мой. На предложение на пару с отельером обчистить одну из квартир Тимоня удивленно вскинул брови, но очень быстро согласился – полагал, что это какая-то проверка на предмет будущей серьезной работы. Не возражал и против сохранения предстоящего налета в тайне от лукачцев, включая Черепа.
Рекогносцировку на местности Алекс произвел много раньше, с удовольствием отметил, что квартира Севы на втором этаже и ее комнаты выходят на обе стороны дома, теперь оставалось лишь убедиться в отсутствии хозяина дома и – вперед. Панельная девятиэтажка находилась в спальном районе, ее двор хорошо просматривался издали. На хазинском джипе они остановились метрах в двухстах от дома и через бинокль все осмотрели. Форточки в зале и кухне были плотно закрыты, а возле нужного подъезда стояли лишь две «Лады», одна «Нива» и один «Опель». Разумеется, только «Опель» мог принадлежать Севе. Совершив пешую прогулку во двор, Алекс как бы ненароком качнул капот иномарки. Тут же заверещала сигнализация. Но к машине из подъезда через минуту выскочил не Сева, а какой-то мужик в майке и трениках. Стало ясно, что Сева точно куда-то отъехал. В случае внезапного возвращения хозяина можно было либо его вырубить на входе, либо самим скакануть из лоджии с внешней стороны на мягкий газон. В общем, рисковать так рисковать.
Первым в подъезд двинулся Алекс. Произвольно набрал номер квартиры и коротко бросил: «Откройте, пожалуйста, я ключ забыл». Ему тут же открыли, ничего не уточняя. Через минуту в подъезд вошел Тимоня с целой связкой отмычек. Его умение было продемонстрировано на славу, пока Алекс спиной закрывал глазок противоположной квартиры, домушник в две минуты справился с обоими входными замками. Надели перчатки и маски (на случай видеокамер) и шагнули внутрь.
Сева оказался еще тот аккуратист: никаких разбросанных вещей, а кровать в спальне даже была застлана покрывалом. Правда мойка на кухне доверху с грязной посудой, да и полотенца в ванной висели косо, но только уж очень привередливая мадам могла придраться к такому мужскому непорядку. Мебель в квартире была не самая пафосная, телевизор – небольшая плазма. Ничто не указывало на возможность хорошей поживы, разве что новенький ноутбук и бронзовые настольные часы. Поверхностный обыск мало что дал, однако, затем в лотке для документов Тимоня обнаружил запрятанный в один из файлов с квартирными договорами конверт с тремя десятками «франклинов». Конверт был из тех, что Сева вручал Алексу, и это указывало, что они на верном пути. Через пять минут Алекс нашел еще один завернутый в файл конверт прикрепленный скотчем к днищу сливного бачка унитаза, и дело пошло. Сева не заморачивал себя устройством сложных тайников, почти все найденные далее конверты были спрятаны в том же алгоритме, прикрепленными скотчем к каким-либо днищам: в ящике комода, днищу дивана, на балконе под ящиком со старым шмотьем. На пятнадцатом конверте они уже сильно взмылились и решили шабашичь – пусть что-то остается и простофиле-казначею. В малых плечевых сумках хватило места также и для ноутбука и старинным часам.
Выходя, дверь захлопнули лишь на защелку от ручки. От подъезда, никого по-прежнему не встретив, разошлись в разные стороны, чтобы через двести метров сойтись у джипа и погнать прочь. По пути заехали в обувной магазин, Алекс настоял, чтобы они оба купили новые кроссовки с тем, чтобы старые на всякий случай выбросить.
Затем, остановившись в безлюдном месте, пересчитали добычу – завербованный подельник должен был видеть, что все с ним по-честному. В каждом из конвертов находилась строго отсчитанная сумма от двух тысяч баксов до десяти. (Выходит он, Алекс у матрасников не самый дорогой агент.) Всего набралось 110 тысяч плюс 800 тугриков из распотрошенного конверта в письменном столе Севы. Итого, по 55 тысяч зелени на брата. Тимоня был в полном восторге, который, впрочем, сильно поубавился, когда Копылов распорядился:
– Половина твоя, но не сейчас. Полгода копейки не трогаем. Хорошо подумай, как ты их потратишь. С «Феррари» и с Канарами лучше не связывайся. Советую потратить на хорошую квартиру или коттедж в пригороде.
– Квартиру тоже не очень скроешь, – уныло произнес домушник.
– Скроешь. Я, например, могу купить ее на свое имя, а на тебя оформить дарственную. Когда всех лукачцев перестреляют или посадят, перепишем все как надо.
– А не думаешь, что и меня могут перестрелять или посадить?
– Еще скажи, что я сам из-за твоей хаты тебя пристрелю.
– И это не исключено.
– Видел мою гостиницу, слышал про мою финскую дачу и новую ферму? Включи мозжечок. Я устраиваюсь в этой жизни не от отсидки до отсидки, а основательно и надолго. Ты мне нужен, не как разовый подельник, а как надежный напарник, которого можно будет подключить к более важным делам. И я кровно заинтересован, чтобы ты тоже был у меня основательно и надолго. В общем сам думай. Но полгода – это тоже проверка, во-первых, чтобы кипиш улегся, во-вторых, узнать, как ты умеешь держать секреты. Про твоих друганов я спокоен, что не сдашь, а вот про баб – не знаю. Вдруг захочешь покрасоваться перед ними какой ты фартовый и денежный.
В итоге, Тимоня удалился думать, а Алекс поехал избавляться от ноутбука и бронзовых часов. Сперва правда попытался познакомиться с содержанием электронной переписки Севы, но доступ к содержимому ноутбука был накрепко запаролен. Оставалось только его надежно похоронить. Место для этого Копылов выбрал неподалеку от своего схрона с оружием – чего лишний раз круги мотать. Ямку пришлось копать ножом и ладонями, уже опустил в нее замотанный в три слоя фольги ноутбук, но вовремя сообразил, что если в нем имеется маячок, и он не будет отзываться, то это точно выведет на него на Алекса. Поэтому ограничился только двойным целлофановым пакетом – пусть и найдут, если что, а поверх тайника расположил парочку своих меток, чтобы узнать будет ли он потревожен.
Вечером он отметил свою воровскую инициацию распитием с Верой бутылки «Льва Голицына». 110 тысяч баксов сумма не масштабная, но главное, что начало по опустошению карманов ЦРУ положено, к тому же 55 тысяч это и само по себе было приятной прибылью после бесконечных расходов и вложений.
То, что он не сможет рассказать об этом налете даже Хазину придавало приключению какой-то особой взрослости. Но главное – Алекс теперь мог с чистой совестью клясться Вере их будущими детьми, что он всамделишный уголовник.
Не портило удовольствия даже мысль, что Сева может сильно пострадать за пропавшие шпионские роялти.
7
Солидное приращение капитала за счет продажи дачи и домушничества подзадорило его осуществить идею Жорки о превращении «Биремы» в «Трирему», только расширять отель Копылов решил не вверх, а в стороны.
Сперва поинтересовался соседями, что примыкали к отелю со стороны Школы. Там оказалась большая шестикомнатная коммуналка, четыре семьи которой совсем не против были избавиться от своего совдеповского стойбища при условии, что отельер купит для них четыре, а лучше пять отдельных двухкомнатных квартир. На это по самым скромным прикидкам нужно было не меньше ста пятидесяти тысяч тугриков. Гораздо перспективней оказались соседи со стороны Буфета. Там тоже была большая коммуналка, однако, жильцы уже успели ее разделить на две квартиры с автономным выходом на лестничную площадку. Меньшую из квартир, двухкомнатную, хозяева уже два года пытались безуспешно продать. Тут не приходилось особо заморачиваться – плати и владей.
Осторожности ради, Алекс дважды привозил в квартиру разных уполномоченных, которые за определенную мзду готовы были не только дать разрешение на прорезку двери в «Бирему» в капитальной несущей стене, но и сами ее произвести. Две комнаты и кухня представляли собой длинные пеналы, выходящие окнами в соседний двор-колодец. Консультант-строитель вполне допускал устройство помимо имеющегося санузла возле кухни еще два таких же в каждой из комнат. Получалось разом присоединить к «Биреме» целых три однокомнатных номера. При этом дополнительно выгораживалась еще одна большая «тещина комната» под отельную подсобку. Главной завлекалочкой служил третий запасной выход из отеля в соседний двор. Стоило это удовольствие всего 40 тысяч, которые Алексу удалось сбить до 37. Плюс крупная сумма на большой ремонт.
Вернувшийся из Черногории Хазин расстроенно вопрошал:
– А в Фазенду кто вкладываться будет? Я сам хотел у тебя тугриков одолжить.
– Одолжить?!
– Ну да. Твоим наемным работником быть не хочу, заемщиком хочу.
– Это как?
– Взять у тебя пятьдесят тысяч, чтобы вкладываться в Фазенду с тобой наравне, а долг по две тысячи в месяц постепенно отдавать.
– Двадцать пять месяцев получается, на два года полностью в моей кабале, – прикинул цифры Алекс.
– А как еще с тобой, мироедом, быть, – вздохнул Жорка.
– А слабо богатую квартиру обчистить?
– Ничего не слабо. Пойдешь первым, я за тобой.
Начали считать расходы по Фазенде. Выходило, что до первых холодов траты вовсе не будут астрономическими. А вот со следующей весны они многократно увеличатся. Тогда и грабеж хорошего банка может понадобиться.
Помимо вырученных за дачу сто пятидесяти тысяч еще пятьдесят тысяч зелени лежали на счету Алекса замороженными для ресторана Циммера, пятьдесят тысяч были привезены из Норд Банка, сорок тысяч ему удалось за три месяца собрать на отеле, Буфете, шпионских роялти, Лэнгвидж Скул, Боксерской студии и родной армейской стипендии, которая до сих пор продолжала регулярно капать Валету на книжку, да еще пятьдесят пять тысяч принес грабеж Севы. На круг больше трехсот тысяч. Казалось, всего этого более чем предостаточно и на Фазенду, и на расширение «Биремы».
Персонал развернувшийся в отеле фронт работ встретил с видимым неудовольствием. Одна Софочка более-менее понимала, что разросшийся гостиничный штат одним Буфетом сыт не будет, нужны дополнительные номера, остальным не нравился бесконечный шум и грязь, которых было не избежать, мол, и постояльцы сбегут, и англичане откажутся вселяться. А тут словно в пику их страхам возник проект превращения Бильярдной, Тренажерной и Интернетной в постоянный выставочный комплекс. С предложением выступил посещавший Лэнгвидж Скул папарацци Гена, тот самый, что заснял своим «Никоном» прыжок Жорки из окна на дерево.
– А что если устроить здесь у вас мою фотовыставку? А потом можно и еще художников подтянуть.
– Где, в Бильярдной или вместо плазмы в Тренажерной? – недоумевал Алекс.
– Во-первых, бильярд можно переместить в ваш подвал, во-вторых, плазма ничему мешать не будет, Интернетную тоже можно перевести в подвал или куда еще, в-третьих, можно придумать еще четвертый зал в фойе второго этажа.
– Как это придумать?
– На лестнице сделать малый тамбур, откуда двери будут в номера и в фойе. Получится классный выставочный комплекс из четырех полноценных залов. Можно без тесноты размещать по сотне картин или как я предлагаю, моих фотографий.
Почесали они с Жоркой свои репы и воскликнули: «А почему бы и нет!»
– Только за мою идею с меня за выставку ни копейки, согласны? – поспешил со своим условием Гена.
– Можно и без копейки. Но после окончания выставки одно из фото по нашему выбору ты подаришь отелю, – нашел соломоново решение Алекс.
– И тысячу рублей за рекламу в моем «Светлобесе», – тут же добавил Жорка, обретя тем самым свою первую платную рекламу. Впрочем, реклама эта получилась весьма своеобразная, больше ругательная, чем хвалебная. Но как потом выяснилось добрая треть посетителей прибыла на выставку именно после объявлений в «Светлобесе».
Ну и пошла работа, которую непременно надо было закончить к сентябрю к приезду «бакалавров». Двое молдаван-приживалов превратились сначала в четверку, а потом и в шестерку их земляков, которые не только поселились тут же в подвале в новых каморах, но и стали наполнять их кухонными запахами от принесенных с собой электроплиток. Алексу пришлось их приструнить: никакой подвальной готовки, только электрочайники, да и по пятьдесят рублей в день квартплаты с каждой головы.
Распределив таким образом фронт отельных работ на весь месяц, сами же князьки, забив на службу, шпионство и уголовщину безоглядно занялись Фазендой, катались на нее через день, порой оставаясь там даже с ночевкой в одном из щитовых домиков.
Наняты были сразу три бригады строителей: одна возводила дом из бруса – чуть уменьшенную копию финской дачи Алекса, вторая чинила ограду, третья ремонтировала Кирпичный блок с лагерной кухней, баней, администрацией, медпунктом и столовой. Да еще отдельный бульдозерист готовил участки под посевы и выгулы живности.
Немало занятий нашли князьки и для себя. Первым делом нарисовали красивый план, где весь пионерлагерь был разбит на шесть зон: левада с конюшней, пастбище с хлевом для другого скота, птичий двор, сад, огород и жилые постройки.
– А где место для сенокоса и поля для овса? – недоволен был Жорка.
– Для этого надо было целый колхоз покупать, – отвечал ему Алекс.
Пионерлагерь располагался в ста метрах от озера и здесь находился луг, окаймленный в свою очередь густым лесом с буреломом. Сам приозерный луг зарос бурьяном и был здорово захламлен приезжающей сюда повеселиться на мотоциклах и «ладах» местной молодежью. Побродив по окрестностям, князьки придумали как отвадить эту шелупонь дальше по берегу озера, всего-то и надо было сделать непроезжей дорогу к озеру вдоль ограды пионерлагеря. Купив бензопилу, они немедленно приступили к делу: пару елей и берез свалили поперек колеи, еще несколько сучкастых гнилых стволов притащили из глубины бурелома, сделав засеку, непроходимую и для пеших людей. Идея им так понравилась, что они распространили свой лесоповал и дальше по обе стороны от пионерлагеря, дабы отбить желание у местных вообще заходить сюда.
Наигравшись с бензопилами вокруг Фазенды, они принялись прореживать кустарник и березняк в самом пионерлагере, создавая малый английский парк. С метровым бурьяном попробовали справиться с помощью газонокосилки. Но мотор хваленой «Maкиты» выдержал такое измывательство лишь неделю. Ну что ж будем создавать газон старым крестьянским способом, провозгласил Алекс и купил в местном хозмаге две обыкновенных косы. Какое же было удовольствие обучать Жорку единственному физическому труду, которым он не владел!
– Откуда ты это умеешь? – изумлялся Хазин. – Где овладел мастерством?
– Дядя большую жизнь прожил, – ухмылялся в ответ Алекс. (Кто бы мог подумать, что его косьба с тринадцатилетним Геркой в Ивантеевке может так здорово пригодиться.)
Зато целый праздник был, когда однажды под бурьяном им открылся самый настоящий родник, из которого они тут же принялись отвозить фляги отменной воды в «Бирему» и себе по домам.
– Наш первый фермерский продукт, – назвал сии грузоперевозки Жорка.
Дополнительно появилась у Фазенды еще одна функция – учебно-шпионская. Регулярно повадился кататься с князьками в пионерлагерь Стас, не только преподавать, но и принимать зачеты по своим шпионским дисциплинам. Сначала на Фазенде у фабзайцев состоялся экзамен по «Психологии тела» и «Ведению нужного разговора», подопытными объектами были все три бригады строительных рабочих. Если в первой дисциплине лучше был Алекс, то во второй говорун Хазин. Сам капитан фигурировал при этом в качестве возможного арендатора одной из дач Фазенды, который пока изучает «вопрос».
Когда экзамены заодно выявили жуликоватый характер нанятых работяг, возникла необходимость в еще одном зачете – установке скрытых видеожучков, когда под присмотром капитана оба фабзайца, что называется на глазах публики установили восемь жучков, а в тайном схроне мощный транслятор, позволяющий выкладывать видеосигнал на монитор Стаса в его квартире на Выборгском шоссе.
8
– А как мы будем отмечать твой день рождения? – спросила Вера за завтраком.
Вопрос застал его врасплох, хотя Алекс уже думал на эту тему, но так ничего и не решил. Не представлял, как совместить свою невесту с «бандитско-шпионским» отелем. Выход был только в двойном праздновании: одном – для ближнего круга, другом – для круга общего. В Ближний круг он собирался включить Зацепина с Зоей, Хазина с Евой и Циммера с Тамарой. На всякий случай намекнул и Стасу: коль скоро Вера мельком когда-то вас видела, почему бы вам тоже не прийти с какой-нибудь мадам поздравить меня, порадоваться, что я таки дожил до двадцать одного года? Ответ получился вполне ожидаемый:
– Чтобы ты потом мне в фабзайцы как Хазина еще и свою проводницу втюхал!
Сославшись на дела, отказался прилетать из Москвы и Зацепин. Ну что ж, шесть человек тоже неплохо для хороших посиделок. Вот только где? Идеальное место было на Фазенде, но там все работы в разгаре и в щитовых домиках ночуют полтора десятка рабочих. А тут еще ноутбук вдруг ошарашил сообщением от Даниловны: «В следующий четверг мы со Стивом прилетаем в Питер рейсом из Нью-Йорка. Надеюсь, встретишь. Гостиница у нас заказана, но хотим и твою «Бирему» увидеть».
Опаньки, обрадовали! Все лето собирались и наконец едут. Ладно бы соединить Веру с Евой, а как их обеих с Даниловной?! Да и Жорка наверняка что-нибудь отколет. Циммеру с Тамарой тоже невозможно запретить рассказывать про поездку на Саймаа. Да и что сама староста ждет от нового свидания с ним? Зимой у них интим не состоялся лишь из-за сломанной ноги Стива, когда Даниловна как путевая русская девушка взялась самоотверженно ухаживать за болезным, а что предстоит сейчас? Изыскивать отдельное закрытое помещение и приглашать туда гостью посмотреть старинные гобелены?
Послал ей ответное письмо: «Где гудим: в лесном пансионате или с палатками и шашлыком на пленере?» – «Разумеется, на пленере», – тут же откликнулась она.
– Кто, Даниловна прилетит? Ну класс! – Жорка был в полном восторге. – С сыном американского генерала?! Клянусь, не устою и завербую его!
– А давай ты будешь делать вид, что в первый раз видишь ее? Либо так, либо пролетаешь мимо моих именин.
– Ты, деревня коста-риканская, даже не знаешь, что день рождения и именины – это не совсем одно и тоже, – уступил с ворчанием расстрига-семинарист.
С Евой была другая заморочка.
– Ты же говорил, что она тоже училась в нашем интернате. Как она может вообще в принципе допускать такую неосторожность? Твоя школьная любовь, что ли?
– Не знаешь разве, шпионское сердце любить не может. Только Родину и никого больше.
– Да и самому, не многовато ли трех любовниц за одним столом собирать? Боюсь, твоя Вера не очень оценит.
– Не завидуй. Можешь и сама третьего мужа ко мне за стол привести. Я разрешаю, – огрызался он.
Встречать в Пулково заморских гостей вместе с Алексом на машине Жорки Ева все же согласилась. Если в прошлый раз он свою школьную любовь не узнал пока она сама к нему не подошла, то теперь увидел их еще издали, высокие и породистые они продвигались сквозь толпу, как ледокол среди льдин, и имели уже даже не любовный, а вполне семейный вид.
– Ева, – представилась Девушка Бонда и получила вслед за Алексом свою порцию дружеских объятий и поцелуев.
Прикладная физиогномика была стихией Даниловны. Сразу оценила и возраст Трехмужней и их отношения с Алексом. «Не соперница», – в глазах ее было облегчение.
Сначала гостей закинули вещи в заказанный из Америки «Англетер». Затем была большая пешая прогулка по центру города. Ева свое экскурсоводство проявляла в лучшем виде, почти про любое здание и улицу могла что-то сообщить интересное.
– О!.. О!.. О!.. – только и восклицал Стивен, щелкая своим «Каноном».
Даниловна была в Питере лишь в босоногом детстве, поэтому тоже беспрестанно с любопытством крутила головой. Впрочем, и она после трехчасовой ходьбы, как и Стивен едва таскала ноги – сказывались издержки американской автомобилизованности.
Наконец добрели и до «Биремы», где их в Кабинете Буфета ждал накрытый стол. Встреча Жорки с Даниловной прошла безупречно: «Первый раз вижу, но какая интересная девушка». Отель с уже открывшейся фотовыставкой, кормежкой и приличным убранством номеров тоже произвел должное впечатление.
– В следующий раз остановимся только тут, – восторженно пообещал Стив.
Потом были долгие посиделки наверху в клубе, куда намеренно пригласили тех завсегдатаев, которые и по-английски шпрехали и песни с танцами поддержать могли. В фойе работал минибар с пивом и коктейлями, в Тренажерной рядом с музыкальным центром стояло недавно купленное электронное пианино, по плазме без звука мельтешили картинки из тропических стран – получалось этакое показательное выступление «как мы тут расслабляемся каждый день». Пока Лара с Хазиным развлекали почтенную публику своим музицированием, Алекс улучил момент, когда Стив с коктейлем в руках во второй раз обходил развешенные фото, повел Даниловну показать свою «Палату № 7». Ногой захлопнув за собой дверь, он тут же заграбастал ее в свои объятия. Один долгий поцелуй, второй, третий и тут его накрыл ее запах. Легкое амбре от вина и стейка было не причем, все это родное и очевидное, но сквозь него пробивался еще некий высокомерный аромат – пахло словно самой выпендрежной Америкой. Сделав над собой усилие, он все же сделал шаг в сторону постели, держа свою многолетнюю платоническую возлюбленную на весу.
– Не хочу по-быстрому, как на вокзале, – остановила она его. – Мы здесь целую неделю. Все успеем. Я сейчас просто упаду и усну. Стивен спал в самолете, а я нет.
Ему, правда, было не очень понятно где и как они смогут это сделать «не по-быстрому», но он решил довериться ее женской смекалке.
На следующий день у них с утра был намечен Эрмитаж, а после обеда выезд с палатками на пленер. Так и сделали, только в последний момент Алекс поменял Эрмитаж на Русский музей, он хорошо помнил, как после посещения Русского музея, даже Эрмитаж показался ему не таким фееричным. Его коварная замена оправдалась на все сто.
– Здесь чувствуешь себя трехметрового роста, – прокомментировала ему по-русски Даниловна уже на выходе из музея. – Вот куда надо водить людей за патриотизмом.
Маленький бросок в «Англетер» за лесной одеждой и вперед. Выехали на двух джипах: в одном Алекс с гарвардскими гостями, в другом Циммеры и Ева с Жоркой. Веру подхватили уже по дороге возле ее библиотеки.
– Это моя любимая четвертинка, она же законная невеста, зовут Верой, – представил Копылов. Следить за первичной реакцией пассажиров не было ни места, ни времени. Просто снова загрузились в машины и благодаря дорожному братству прибыли на Фазенду уже одной спаянной командой.
В пионерлагере был полный разор и беспорядок, но размер территории и масштаб работ все равно впечатляли. Брусовый дом – был готов уже процентов на 70, кирпичный блок – на три четверти, ограда – наполовину. Все осмотрев, отправились к озеру выставлять там палатки и разжигать мангал. В присутствие Стивена говорили только на английском, при его удалении переходили на русский для безъязыких Веры и Тамары.
Несмотря на некоторую спонтанность сборов никто не забыл прихватить с собой подарки, которые и были вручены, когда все расселись у костра и получили свои шашлычно-алкогольные пайки. Даниловна со Стивом привезли с собой шикарную ковбойскую шляпу и пинту дорогого виски: «Будешь на этом ранчо укрощать мустангов», Жорка – красивое мачете: «Ты же привык рубить сахарный тростник, вот и держи», Ева – набор изысканного мужского парфюма: «Чтобы от тебя не так пахло благородным конским навозом», Циммер с Тамарой – французский коньяк и машинку для стрижки бороды: «Дабы она у тебя паклей не торчала, дорогой», не сплоховала и Вера, ее красочный энциклопедический словарь по американскому кино тотчас же пошел по рукам, и даже Стив признал, что такого шикарного издания он и в Америке не видел.
Когда стало совсем темно, разожгли большой костер и перешли к песням под гитару, у Веры неожиданно оказался хороший голос и знание таких народных песен, которых большинство слышало впервые. Жорка несколько раз показывал большой палец, но и без этого Алекс видел, что ввод в Ближний круг его невесты получился по гамбургскому счету. Даниловна, правда, попыталась вскользь протестировать Веру по современной литературе, но вынуждена была быстро ретироваться. Зато и сама получила на орехи за вредность уже от Жорки. По легенде Алекс учился с Даниловной в 10 и 11 классах московской элитной школы, в которую она перебралась после девятого класса. И теперь он с садистским удовольствием принялся расспрашивать ее, чем именно Алекс был знаменит в московской альма-матер.
Само присутствие четырех бывших янычар кружило головы и создавало особую ауру. Циммера почти не опасались – он заслужил доверие, добыв из воздуха Дмитрию Волкову паспорт Александра Копылова и причитающееся последнему наследство от родителей. Лишь иногда Алекс жестом просил его отвлечь куда в сторону Стивена с Верой и Тамарой. В такие минуты их четверке сразу вспоминались самые яркие моменты своего «шпионского» отрочества.
Идиллию едва не нарушили четверо работников с брусчатых хором, захотевших присоединиться с бутылкой водки к их компании. Жорка кое-как откупился от них бутылкой виски и отправил назад на Фазенду.
Сами алкоголь янычары употребляли весьма дозировано, шпионы ж как-никак. Зато намерено спаивали «пиджаков» (как у них в интернате называли всех гражданских), и весьма в этом преуспели. Стивену пришлось даже помогать найти его палатку, чтобы улечься баиньки. Потом отпочковались Циммер с Тамарой. Вера тоже была пьяна не столько даже от огненной воды, сколько от вхождения наконец в закрытую масонскую ложу своего жениха. Но в палатку не пошла, просто улеглась рядом с ним на подстилку и положив голову ему на колени. Через минуту уже спала.
Даниловна вела себя сдержанно, но к ночи все чаще вопросительно поглядывала на Алекса. И что же? Агент пяти разведок вдруг понял, что совершенно не хочет ее. Почему-то вспомнился выпускной вечер в интернате, как они после торжественной части, переодевшись в джинсы и ветровки, пошли всем классом в лес жечь костер, пить из горлышка коньяк и ритуально предаваться любви по жребию. Выбранная записка свела его с Галкой Нефедовой, с которой он за весь одиннадцатый класс обменялся максимум двадцатью словами. Ну и ничего, соитие на разложенной на травке газете вышло словно их роман длился уже два-три года. Это была своего рода инициация, посвящение в тайный шпионский орден, в котором есть только безоговорочная поддержка друг друга во всех устремлениях, начинаниях и трудностях. То же самое повторилось, когда Ева сексуально расправилась с ним в его Катафалке по дороге на Саймаа. Наверно так же Девушка Бонда вошла в положение и к изнывающему без женщин Жорке. А теперь вот похожий вариант назревал и у них с Даниловной.
Осторожно взять и унести Веру в палатку трудности не представляло, но Алекс продолжал сидеть и не двигаться. Прошедший с утра дождь сделал и побег в лесную чащу практически невозможным. Можно было конечно уединиться и в одном из щитовых домиков с гнившими полами, но это было уже вообще за гранью добра и зла. Знаками он показал Даниловне: ну вот, зимой нам помешала сломанная нога Стива, а теперь вот невеста и дождь. Староста ответила не менее выразительным жестом: да, наш с тобой бразильский сериал продолжается с полной интригой, счастье обретем где-нибудь к сто пятидесятой серии, никак не раньше.
Ева, просканировав Алекса с Даниловной, предложила:
– Давай я пойду уложу Веру. А вы можете еще посидеть. Жора может до утра костровым побыть. Да?
– Запросто, – согласился Хаза.
– Идем, я тебя уложу, – тронула за руку Веру Ева.
– Да, уложи меня, – сонно согласилась Вера.
Они ушли в палатку Алекса, и Ева оттуда не вышла.
Жорка выразительно сделал знак рукой: наша с Евой палатка в полном вашем распоряжении, а я, так и быть, костровой. Алекс посмотрел на Даниловну.
– Очень классно, но нет, – она улыбкой постаралась смягчить свой ответ. – Старая я уже на такие штуки. Но вы оба классные. И здорово, что вы вместе, – коротко чмокнув обоих в губы, она отправилась в палатку Стива.
– Я что-то сделал не так? – усомнился в своем поведении Жорка.
Алекс пожал плечами.
– Лучше иди выгоняй свою мадам из моей палатки. Боливар не вынесет двоих.
9
– Ты в курсе, что сегодня приезжают твои мелкобритты, да еще в пятиголовом составе? – сообщил Стас по спутниковому телефону, не успели они утром еще позавтракать. – В свою почту заглядывать иногда надо.
В свою почту Алекс не заглядывал с момента прилета Даниловны, стало быть уже два дня. На Фазенде доступа в интернет тоже не имелось.
– Более конкретно нельзя?
– Более конкретно – их прилет в Пулково сегодня в полпервого дня.
– Я могу не успеть, – испугался Копылов.
– Предлагаешь встретить их мне?!
Разумеется, такое святотатство не проканывало. Тогда что? Даже если они рванут в Питер сейчас, то час до города, а потом еще часа полтора через город до Пулково. Послать кого-то из персонала, но с английским у них там большая напряженка.
– Что случилось? – Даниловна с Евой засекли его озабоченный лик раньше Веры.
– «Бакалавры» прилетают через два часа, – скривился он и Еве: – Телефон Лары есть?
Без лишних слов Девушка Бонда отыскала телефон путаны-скрипачки и протянула ему мобильник. Лара восприняла его просьбу встретить «бакалавров» с энтузиазмом. Ее старенькое «Рено» было на ходу, плюс Сенюков на «Шкоде» – вот и нормальная встреча.
Вздохнув с некоторым облегчением, он даже подумал, а не остаться ли на Фазенде до вечера, но тут же отверг это – шпионский долг прежде всего. Поэтому завтрак оставшимся шашлыком и плюшками и в дорогу. Даниловна с легкой улыбкой показала ему издали три пальца – ровно три дня осталось до их со Стивом отъезда в Москву.
Может быть именно этот жест и накликал ему «три дня несчастий», как потом Алекс это назвал. Ну, а пока он еще мог, переодеваясь в Треххатке в новый отельерский прикид: кожаный пиджак и отглаженные брюки, спрашивать у Веры:
– Ну и как они тебе?
– После твоей тети на Кипре это для меня семечки. Все время боялась, что тебе из-за меня будет неловко. Но ведь не было же неловко?
– Не, ты у меня была супер, – похвалил Алекс, и Вера засияла довольной улыбкой. – Ну а как насчет ревности? Кого определила в мои главные пассии: Еву или Даниловну?
– Твоя главная пассия – твой Хазин.
– Ничего себе! – изумился он. – Ну-ка, ну-ка? В геи меня, сироту, записать хочешь?
– Не в этом дело. Просто между вами совершенно невероятная химия: ты для него сделаешь все, что угодно и он для тебя сделает все что угодно. Так что девушкам лучше стоять в сторонке и сердито кусать ногти.
– И ты все это увидела после одного вечера знакомства?
– Еще поняла, что к женщинам у тебя с ним совершенно потребительское отношение, они не предмет для вас душевных страданий. И ревновать вас к девушкам не имеет никакого смысла. Пока вы сами не наедитесь своих похождений выше горла и сами не успокоитесь.
После такой отповеди можно было ожидать каких-то изменений в их статус-кво, но нет, если изменения и были, то самые незаметные. Зато отныне при его уходе «на работу» уже не повисала прежняя напряженка: как есть так есть. Что было и плюсом, и минусом одновременно.
Вдумываться во все интонации своей невесты, однако в настоящий момент не было никакой возможности. Слушая их милый диалог, Стас шестью этажами ниже уже наверняка бил нетерпеливым копытом. Пора было выдвигаться на шпионский объект.
Лара выполнила свою миссию на отлично: и встретила гостей, и обаяла, и привезла. Но уже в «Биреме» началось!
– Почему вы не подготовили для нас наших номеров? – грозно ворвалась в «Палату №7» Грэйс, обнаружив, что три их номера заняты постояльцами. А горничная-портье Таня объявила им, что свободны только два однокомнатных номера в новой пристройке.
Алекс, вежливо встав, продолжал как ни в чем не бывало говорить по-испански по молчаливому городскому телефону.
– Просто мы не могли держать ваши номера без оплаты, – спокойно ответил он, положив трубку. – Сегодня всем вам найдем свободные места, через два дня вернем и все четыре номера, если вы конечно захотите.
– Что значит захотите? – насторожилась Зондерша.
Раз все его шпионство повисло ныне в воздухе и зависело лишь от находчивости Исабель, то особо цацкаться с Лэнгвидж Скул Копылов уже не собирался.
– Даже официальная инфляция у нас в стране сейчас тридцать шесть процентов, поэтому я вынужден пересмотреть нашу прежнюю договоренность. Туристов стало больше, и мне очень трудно объяснить персоналу, почему треть отеля оплачивается вдвое дешевле, чем можно. Я только что повысить зарплату персоналу на пятьдесят процентов, в декабре будет новое повышение. К тому же наличие каждый день сотни учеников увеличивает нагрузку и на саму гостиницу.
– У вас, насколько я знаю, инфляция в рублях, поэтому в долларах никакого ущерба нет, – возражала дамочка, с изумлением взирая на всегда покладистого отельера.
Вошедшая в «Палату №7» запоздавшая Ева молча слушала.
– Увы, все у нас возвращается к ценам 1998 года до дефолта, – невозмутимо продолжал свой торг Алекс.
– Ну и какую вы хотите новую договоренность?
– Боюсь, она вас не устроит.
– Да уж говорите.
– Семьдесят пять долларов в сутки за номер.
– Разумеется, она нас не устроит. Можем ли мы пока все не проясниться оставить свои вещи в вашей камере хранения?
– Конечно. Более того, эту ночь в «Биреме» вы и вовсе можете пробыть без всякой оплаты, за доставленное неудобство.
Выпорхнув из номера, Грэйс вызвала на ресепшене такси и укатила в Британское консульство.
– Опять чудить начинаешь? – сердито высказала Ева.
– Всего лишь защищаю свои шкурные интересы, – отвечал он. – Если что, сами будем руководить своей школой. Это для них проверка на вшивость: соскочат с крючка, значит не шпионы, не соскочат – шпионы-шпионы, – и не давая ей ответить, добавил: – Иди к ним и все вали на меня. Будь им хорошим полицейским, а я – плохим, так и быть. Не я должен завоевывать их сердца, а они мое.
– А Хазе что сказать? Он уже там внизу.
– Как есть, так и скажи. Пускай сам решает, как быть.
– А Дядюшке что?
– Что разбираюсь со своим бизнесом как умею. Много говоришь. Иди уже.
«Бакалавры», один из которых был новичком, сдав в кладовку чемоданы и сумки, окопались сначала в Буфете, а потом поднялись наверх пить из самовара бесплатный чай с сушками, знакомиться с выставкой фотографий, листать подшивку «The St.Petersburg Times» и смотреть по плазме свое Би-би-си. Томас с Юджином и Оливией, как завсегдатаи даже спустились в подвал оценить новые помещения и сауну с купелью. Наибольший же интерес вызвал у гостей быстрый интернет проведенный уже в каждый номер. Вся пятерка достав свои ноутбуки, немедленно принялась отписываться в Лондон о своем прибытии в суровый северный город.
Через час Алексу из Хельсинки позвонил Маккой:
– Что у вас там творится? Почему вы выставляете из отеля английскую школу?
– Не выставляю, а предлагаю более взаимовыгодное сотрудничество, – отельер к разборке был вполне готов. – Разве вам не говорили, что у нас уже не столько школа, сколько настоящий английский клуб. А клубные взносы надо платить, разве нет?
– Про ваши клубные взносы я ничего не знаю, – чуть снизил наезд матрасник. – А кто его организовал? Вы?
– Скорее он сам собой образовался. Музыкальные вечера, рок-н-рольные танцы, дискуссионный коллоквиум, кинолекторий, библиотека, выставки молодых художников, вечернее кафе – все это несет свои расходы, разве не так? Вы требовали от меня контакты с золотой молодежью Питера. Вот они и возникают на основе нашего клуба.
– А бизнес-план этого клуба есть?
– В окончательном виде еще нет.
– Напишите и отдайте Грэйс. Постарайтесь ее убедить.
– Попробую, – пообещал Алекс и сел за ноутбук, фантазии и желания победить ему было не занимать. Параллельно распорядился Еве срочно ксерокопировать четыре английских учебных пособия. Та было заартачилась, и заказ перешел к Ларе, которая добросовестно весь вечер и полночи его выполняла.
Когда Зондерша вернулась в «Бирему», там все уже почти было слажено: гости распределились по трем номерам, как следует отдохнули и с любопытством сидели на занятиях, которые в действующем классе Лэнгвидж Скул давали ученикам две русских учительницы. Много было восторженных встреч со знакомыми учениками, а завершился вечер комфортным пребыванием в Клубе, под футбол Арсенала с Челси, электронное пианино и скрипку Лары. Должное было отдано и виски с водкой. Словом, наутро после ночевки в отеле счет стал 4:1 в пользу «Как нам здесь нравится» против «Не позволим себя шантажировать» – упрямой Грэйс.
Торг между ней и Копыловым продолжался до самого обеда. Зондерша сражалась за каждый цент, как за личное достояние. Но и Алекс держался как гранитная скала. Сначала она уступила десять процентов, потом еще десять, согласившись на 60 долларов за ночь. Алекс же гнул своих 75, или 70, но без завтрака по утрам.
Тут, словно услышав его желание о передышке, раздался звонок по мобильнику с незнакомого номера:
– В вашем пионерлагере пожар. Горит деревянный дом и щитовые домики.
Оставив Еву отдуваться, Копылов свистнул четырех гопников и вместе с ними помчался на «Шкоде» на Фазенду. (У Жорке в этот день было первое занятие в универе.) При выезде позвонил Стасу:
– Сказали, что Фазенда горит, еду туда, не можете посмотреть, что там и как?
Пока ехали, начался сильный дождь и появилась надежда, что может быть хоть лесного пожара там не случится. Когда уже подъезжали, позвонил, проверив свои видеозаписи, капитан:
– Это поджог, видно даже лицо поджигателя.
«Неужели все из-за того, что мы их отфутболили тогда от своих палаток?» – с недоумением гадал Алекс.