4.Душевная анатомия.
…Марк и Елизавета сидели на диване в просторной комнате их нового жилища и впечатлённо, с воодушевлением слушали своего нежданного благожелателя.
Лев Давидович Троцкий властно расхаживал по квартире и торжественно провозглашал:
-- Ну, что же, товарищи! По-моему, весьма недурно? – а заметив томительное смущение на лицах Марка и Елизаветы, добродушно объяснил – Не пугайтесь вы так! Большому таланту требуется и простор немалый! Революция, конечно же, вершится штыком и пулей…Но всё это будет бесполезным, если мы не принудим народ к духовному преображению! Душевное оздоровление, или даже перерождение, есть вещь – жизненно необходимая! Я бы даже сказал, архиважная!
-- Но…-- попытался выразить недоумение Марк.
-- Понимаю… -- проницательно усмехнулся Троцкий – Религиозность общества подвергнута своеобразной кастрации. Но было бы весьма опрометчиво полагать, что мы сотворим из заскорузлой массы заблуждающихся граждан – высоко духовное и развитое общество. Это невозможно сделать сию-секундно! Потребуется трансформация сознания целых поколений, прежде чем человечество станет мыслить новыми категориями! – Лев Давидович на мгновение задумался и итожил уже более отвлечённо – Но вам, голубчик, не стоит забивать голову подобными материями! Вы призваны творить! И это дар требует труда, а значит – и условий! Поэтому…Считайте ваше переселение на новую жилплощадь заслуженным знаком внимания к вашему таланту со стороны новой власти! Ваш творческий гений достоин такой мелочи, как личная мастерская…
-- Спасибо конечно… -- растерянно оправдывался Марк.
-- Милый Марк! – восторженно вмешалась Елизавета – Это же великолепно! Посмотри, сколько света! И небо совсем рядом! И потом… -- Лиза натянула маску практичной серьёзности – Нам не придётся вздрагивать всякий раз, когда грохочет дверь в парадном, или проезжает извозчик!
-- Послушайте вашу супругу. – задумчиво подхватил Лев Давидович – Люди вашего ремесла отчаянно лишены практичности. Вам несказанно повезло, что рядом с вами находится столь преданная женщина, которая не только разделяет ваши взгляды, но решительно старается избавить вас от бытовых проблем и неустроенности! Это большая редкость! Уж поверьте мне на слово!
-- Согласен. – уже спокойно отозвался художник – Но, тем не менее, всё в этом мире имеет свою цену!
-- Ах! – с очевидным сожалением выдохнул Троцкий – Как же нескоро мы избавимся от буржуазного мышления и мещанских замашек!
-- И всё же! – деликатно настаивал Марк.
-- Работайте, Марк! – властно отрезал Троцкий – Молодая республика нуждается в просветительской деятельности. Что нам удастся посеять на этом этапе, то и придётся пожинать, спустя годы.
Елизавета счастливо обняла художника.
Неожиданно Троцкий сменил тон и тему разговора:
-- Но, что это мы? Я ведь не об этом хотел у вас спросить.
-- Всё, что в моих силах… -- польщённо кивнул Марк.
-- Как вам удаётся с такой точностью передавать внутреннее содержание образов? – с искренним любопытством спросил Лев Давидович, просматривая наброски уличных зарисовок художника.
-- Как вам сказать… -- задумался Марк – Признаться, вы застали меня врасплох, ведь я никогда даже не пытался рассуждать по этому поводу в описательной манере…Понимаете?
-- Более чем… -- кивнул Троцкий – И всё же!
-- Духовное устройство каждого человека, есть субстанция сверхразумная! – мечтательно рассуждал художник, глядя в окно – Абсолютно всё, что производит ваша душа, материализуется! Любая мысль и слово! А слово – особенно! Это энергия с потрясающим потенциалом! Слово воздействует на сознание человека, определяя его мотивы и дальнейшие поступки!
-- Любопытно! – наклонил голову Троцкий и поправил пенсне – Отчего же, по вашему мнению, столько злых и кровожадных людей?
Марк горестно вздохнул, словно мучаясь от саднящей раны, и ответил пророческим тоном:
-- Безумие – это дитя лености души! Гордыня и кровожадность – его уродливые чада! Высоко развитый человек не нуждается в порабощении воли себе подобных! Разум дарует свободу!
-- А познание – скорбь! – в тон ему поддержал Лев Давидович – Ах, милый Марк! Как же прекрасны в своей утопичности ваши идеи! Они просты и понятны своей искренностью и гуманизмом! Но, к сожалению, мир жесток и несовершенен!
-- Таким его делают жестокие и несовершенные люди! – спокойно возразил художник – Я же вижу любовь даже в их обезображенных душах и сущностях! Любовь – есть Творец! Начало всего сущего! Человек, не способный любить, обречён на бесконечные страдания! Ведь даже в адском пекле – невыносимо не от того, что ты горишь в пламени геенны, а потому что там нет любви! Жестокосердие – это диагноз, присущий оскудевшему духу!
-- М-да-а-а… -- с очевидным сожалением констатировал Троцкий – Помимо комфорта, вам следовало бы позаботиться о безопасности!
-- Почему? – встревоженно вмешалась Елизавета.
Лев Давидович внимательно посмотрел на неё и ответил голосом из подземелья:
-- На этом этапе развития, общество не готово к осознанию подобных умозаключений! Весьма разумных, кстати говоря… Но… -- тон Троцкого исполнился тревожным предупреждением – Берегите вашего мастера, Елизавета! Может так статься, что его талант взбудоражит более могущественные силы, против которых не поможет и моё покровительство! Время Зверя понуждает к осторожности!
-- Разум всегда указывает путь к истинной справедливости! – горячо возразил Марк – Ибо, каждая мысль возбуждает бесконечные процессы во Вселенной! Разум – есть свет! И это – единственное лекарство для раненой души!
Троцкий снял пенсне и принялся усердно протирать линзы, а затем, как бы невзначай, спросил:
-- Вы писать не пробовали?
-- К счастью, нет. – с готовностью ответил художник.
-- М-да, действительно, к счастью… -- вновь погрузившись в задумчивость, понизил тон Троцкий – А то, знаете ли, развелось нынче писка, как вшей! – но тут же бодро добавил – Не смею мешать вашему семейному празднику! Как-нибудь загляну к вам…
С этими словами он стремительно вышел из квартиры. Елизавета радостно провальсировала по просторной гостиной, а затем обняла художника и восхищённо воскликнула:
-- Это восхитительно! Марк! Такой невиданный подарок судьбы! Мы оба, определённо, заслужили этого! Наконец-то, жизнь обретает свои лучшие краски!
-- Ах, Лизонька! – милосердно отозвался Марк – Ничего в этом мире не даётся нам за так…Тем более, людьми подобного рода…
-- Напрасно ты так не рад… -- надула губы Елизавета – Лев Давидович, пусть и не отличается ангельской репутацией, но сделал это для нас с, исключительно, благими намерениями!
-- Благими намерениями… -- вновь погрустнел Марк – Выстлана дорога в ад! – но тут же бодро дополнил – Но если ты так счастлива, то так тому и быть!
Профессор Кара сидел в своём рабочем кабинете и задумчиво пил коньяк в полном одиночестве. Утренняя встреча с зятем окончательно уничтожила иллюзию адекватности происходящего. Герман, и без того кардинально изменившийся за последние месяцы, превратился в бесконечны кошмар, наполнивший жизнь Николая Васильевича ядом и безысходностью…
Деловое сотрудничество, давшее надежду для реализации научных проектов профессора, как-то незаметно трансформировалось в принудительное сосуществование двух противоборствующих сущностей. Если первое время манеры зятя-инвестора находили логическое объяснение и были относительно терпимы, то каким-то демоническим образом их деловой союз стал напоминать пребывание в застенках ГУЛАГа! Причём, роль безропотного исполнителя приказаний начальства, естественным образом предназначенная Николаю Васильевичу, въелась в его сознание, поработив любые процессы противостояния.
-- Да-а-а…-- горестно прошептал профессор – Ты, Коленька, больше не учёный, не медицинский светила! Ты раб! Послушная и безропотная тварь в руках этого чудовища!
Он выпил дюжинную порцию коньяка, налил себе ещё и удручённо продолжил беседу со своей гордыней и совестью:
-- Хотя…Может быть чудовище вовсе не Герман, а я сам? По большому счёту, он всего-навсего стимулировал те процессы в моём сознании, которые и без того отражали сущность личности! Антигуманные эксперименты под ширмой изыскательской научной деятельности – это всего лишь иллюзия, попытка оправдать и облагородить издевательства над психикой пациентов! Тут ещё Лера…
С этими словами профессор залпом осушил свой стакан и нервно прикурил сигарету.
-- Ах, девочка моя! Если бы ты только могла предположить об истинных мотивах и событийности нашей работы…Я тут же был бы проклят, дитя моё! И это было бы справедливо! Неужели я посмел променять наш мирок на такое безумие? Ради чего? Ради вот этого?
Николай Васильевич осторожно достал из кармана пиджака маленькую коробочку, открыл её и уставился на мерцающую голубым свечением капсулу.
-- Лекарство от психических заболеваний! Спасительная панацея, которая позволит человечеству использовать свой мозг почти на сто процентов! Гениальная разработка, расширяющая сознание и границы разума! Зарождение нового вида человека со сверх способностями!
Профессор гордо приосанился, выпил свой немой тост и тут же испуганно воскликнул:
-- И это средство изначально оказалось в руках такого чудовища, как Герман? Или ещё более ненасытных исчадий, которые стоят за ним? О, гос-с-с-споди-и-и-и!!!
Николай Васильевич суетливо вскочил, прошёлся по кабинету и остановился у открытого окна.
На улице царила вечерняя тишина и умиротворение.
-- Может быть, всё ещё можно исправить, пока не поздно? – обнадёженно взмолился он.
Неожиданно дверь его кабинета с шумом открылась. Испуганно обернувшись, профессор увидел свою дочь. Валерия остановилась у рабочего стола, посмотрела на светящуюся капсулу, а затем на отца.
-- Лерочка! – дрожащим голосом прохрипел Кара – Ты что так поздно и без предупреждения?
Глаза дочери наполнились слезами отчаяния и омерзительного презрения.
-- А я ведь так любила тебя, папочка! – надрывно прошептала Валерия – А ты…Ты ведь даже не человек! Только чудовище позволит сотворить такое со своим ребёнком!
-- Лерочка! Доченька! – окончательно сорвался в истерике профессор Кара – Что случилось?
Он приблизился к Валерии и попытался обнять её.
-- Убери свои лапы! – холодно осадила отца Лера – Жри свой кайф! Мразь!
С этими словами она освободилась из ослабших рук отца и направилась к выходу. Николай Васильевич схватился за сердце и оторопело уставился на капсулу в коробочке. Уже в дверях Валерия неожиданно обернулась и бросила ледяным тоном:
-- Прими лекарство! Таким, как ты, оно всегда кстати! – и добивая испепеляющим взглядом, торжественно провозгласила – Поздравляю вас, профессор! Вам действительно удалось создать новый препарат, не имеющий аналогов в мире! Вне всяких сомнений, человечество содрогнётся от вашего изобретения! Хотя…к тому моменту это будут уже не люди!
Которую неделю подряд существование писателя обретало черты ужесточившейся пытки. Нет, его не били, не мучали изуверскими процедурами санитары, не пичкали «успокоительными» пилюлями равнодушные медсёстры…О нём, казалось, просто забыли, поместив в палату к довольно странным пациентам.
К слову сказать, странными в этом месте были, или становились, все, кто вынужденно задерживался в лечебнице. Бесчисленные пороки и душевные расстройства выбирались из темниц подсознания наружу и, почувствовав относительную свободу, вступали во взаимодействие с такими же аномальными сущностями, образуя довольно специфическую ауру сосуществования.
Собратьями писателя по несчастью оказались пятеро представителей различных слоёв общества, волею судеб заключённые в лечебницу, как обычно, по причине «вопиющей несправедливости общественного устройства» и, непременно – «тайного заговора»! Пожилой алкоголик, с вечно трясущимися руками и озябшим голосом – соседствовал с молчаливым наркоманом средних лет, который отчаянно пребывал в своих тайных мирах и не желал общаться с представителями «изжившего себя» социума.
Бывший доктор экономических наук, пестрящий научными выкладками, относительно всего сущего -- прозябавший в вялой оппозиции с менеджером из «Газпрома», молодого нахала с завышенной самооценкой, пытающегося подчеркнуть своё «Я» при любой малозначительной возможности.
Верховодил в этой «гавани безумия» маленький и злорадный человек с романтичным именем Валентин. Словно злобный тролль, выбравшийся из подземелья, лишь только проснувшись – Валентин начинал терзать пространство меланхоличными стенаниями по поводу и без. Как оголтелый энергетический вампир, набрасывался он на любое живое пространство и принимался яростно высасывать остатки рассудка. А ненадолго насытившись, тут же находил себе новый источник для уничтожения.
С первой минуты пребывания в этой палате, писатель явно почувствовал эту опустошающую демоническую сущность, старательно пытаясь избежать его влияния. Это было непросто, а чаще – невозможно! Громоподобный бас Валентина звучал беспрерывно и уничтожительно!
В этот день обострение расшатанной психики злобного лидера достигло своей наивысшей точки недержания. Быстро насытившись подавлением, и без того измождённых атмосферой больных, Валентин бесцеремонно переключился на писателя.
-- Слышишь, мил-человек! – хрипло прорычал он у самого уха задремавшего литератора – Тебя как зовут-то? Никак не могу имени твоего запомнить!
-- Виктор… -- хмуро возвращаясь к действительности, отозвался писатель – Сто раз уж тебе говорил!
-- Да? – Валентин яростно блеснул безумными глазами и добавил мощности в свой излучатель спеси и надмения -- Совсем уж затравили меня здешними пилюлями и «колёсами»! Память ссохлась, как урюк! Задолбало всё в конец! Что за страна? Что за люди? Просто стадо дебилов и уродов!
Писатель уже хотел было, как обычно, промолчать и вернуться к своим сновидениям, но что-то протестующее и уставшее от этой психо-тирании неосмотрительно выдавило из самых душевных недр:
-- Значит ты – часть этого стада! Успокойся уже и смирись! Задолбал всех, хуже пьяного санитара!
Валентин на мгновение испуганно притих, но в следующую секунду нервно откашлялся и возопил с нарастающей яростью:
-- А ты что? Хочешь сказать, что патриот этой сраной «Раши»? Тебя же самого сюда законопатили эти ублюдки с учёными степенями в своих дипломах! Вон ведь, видно же, как все жилы из тебя вытянули! Лица совсем нет! А ты любишь эту страну уродов?
Виктор сел на своей койке и устало уткнулся лицом в ладони.
-- Всё, что я хотел сказать, ты услышал… -- донёсся его напряжённый голос – А что-то пояснять, не вижу смысла.
-- Слышишь ты! – взревел в приступе бешенства Валентин и подскочил с места – Да я «пятнаху строгача» отмотал! Таких фраеров, как ты, на ленты резал! Ты чё мне тут ляпаешь, дичь вялая!
Остальные пациенты испуганно притихли, с любопытством ожидая продолжения экзекуции, которая в этот раз пока что их не коснулась. Писатель едва сдерживал вскипевшие эмоции и уже был готов сорваться, но всё же открыл покрасневшие глаза и внимательно посмотрел на своего палача:
-- Ты просто очень несчастный и больной человек! – наконец зазвучал монотонный голос Виктора, который входил в своё привычное состояние повествователя – Словно энергетический маятник, раскачиваешься сам и требуешь постоянной подпитки! Тот, кто отзывается и реагирует на твои колебания, неизбежно становится жертвой! А ты с наслаждением упиваешься этой секундой иллюзорной власти!
Растерявшийся Валентин замер с открытым ртом, будто слушал голос пророка.
Самообладание постепенно наполняло сознание писателя, делая дыхание ровным, а голос и слова уверенными и спокойными:
-- Твоя озлобленность на людей и весь мир – продолжал Виктор – Это, как беззубая акула! Звучит и выглядит устрашающе, но ничего в себе не несёт, кроме беспомощности! Твой разум скуден и отравлен гордыней и надменьем! Но самое печальное это то, что ты даже не пытаешься бороться со своими пороками! Тебе проще изрыгать бестолковую и бессмысленную желчь своей ненависти! Причём, не важно на кого и по какому поводу! —Виктор горестно вздохнул и упавшим голосом итожил – Ах, Валентин! Ты очень болен! Твои душа и сердце иссохли от ненависти и злобы! Как же мне тебя жаль! Ведь ты очень хороший человек! Как бы не хотелось тебе помочь, ничего не выйдет. Ты отчаянно сам того не желаешь! Борьба с собственными пороками требует смелости в их признании и жажды любить! Если же ты так тщательно вытравливаешь из своей сущности эти качества, значит ты обречён на вечные страдания! Ты станешь покорным слугой тьмы и яростного невежества! Но и это не самое страшное! В том строю ты не будешь одинок…Более разрушительным для твоей личности будет то, когда ты с наслаждением заражаешь свои безумием окружающих! Причём, делаешь это с чувством уверенности в своей правоте и безнаказанности!
Обескураженный Валентин затравленно свернулся калачиком на своей койке, не решаясь противиться этой непонятной силе, которая заполняла своим умиротворением всю больничную палату.
-- Любой разум – есть частица света! – продолжал убаюкивать его писатель – Но, если не трудиться над его стремлением к более высоким формам сознания, разум угасает, сливаясь с темнотой, пополняя её бездну. Мы ведь просто люди! И разум нам дан ненадолго и вполне с конкретной целью! Освещать путь в вечность, либо падать в непроглядную темень злобы и яростного бездушия! И если уж мы избраны на то, чтобы быть людьми – то давайте стараться именно -- БЫТЬ ЛЮДЬМИ!!! Каждый наш шаг – оставит свой след! Каждая мысль дополнит Вселенские потоки света! Каждое слово – отразится на судьбе ближнего! И за всё это нам неизбежно придётся нести ответственность! А отвечать перед вечностью – очень непросто….
…Елизавет внимательно рассматривала работы Марка, задумчиво комментируя образы на холсте:
-- Странно…Ты изобразил улыбающейся от счастья старуху, стоящую на грязном тротуаре и доедающим щербатым ртом сухарь…Тут у тебя явно гулящая девка, но в образе Ангела…хм…Уличный воришка в виде лекаря…Чумазый мальчишка, летающий, как Амур со стрелами…И тут вдруг это!
Марк непонимающе поднял на неё глаза и беспечно усмехнулся:
-- Что же вызвало у тебя такое удивление? По-моему, там всё абсолютно просто и, я бы сказал, примитивно.
-- Вот! – испуганным голосом прошептала Елизавета и протянула несколько рисунков.
-- А-а-а! Эти! – хмыкнул художник и проникся необъяснимой грустью – Это больные люди…
-- Марк! – в ужасе воскликнула Елизавета – Ты в своём уме это же очень властные люди! Те, кто в данный момент управляют страной! Нами! Здесь же практически все, кого мы с тобою видели! Даже Лев Давидович!
-- Что же тебя так пугает? – миролюбиво удивился художник – Такими я их вижу…
-- Посмотри на их лица! – не успокаивалась Елизавета – Это же лица больных людей! Или демонов, поражённых страшным недугом!
-- Это чума…-- спокойно ответил Марк – Но в отличие от инфекции, он поразила их души. Эти люди безнадёжно больны своими бесчеловечными идеями, которые рождают ещё более бесчеловечные поступки! Словно маленькие бесы, обделённые людской любовью, эти сущности концентрируют все свои усилия на порабощении окружающих, питаясь их страхом и страданиями, упиваясь и маясь от демонической власти над затуманенным разумом.
-- Ах, Марк! – горестно повесила голову Лиза – Твоё дарование погубит нас! И это вне всяких сомнений…Эти люди способны уничтожить целую армию таких, как ты. А я ведь так поспешила возрадоваться нашему счастью! Всё напрасно…
Марк поспешил обнять свою возлюбленную и зашептал, пытаясь успокоить её:
-- Ну, что ты! Любовь моя! Это ведь, всего-навсего, рисунки! В конце концов, можешь порвать их, или сжечь в камине!
-- Правда? – с надеждой в голосе отозвалась Елизавета – И ты не станешь ругаться по этому поводу?
-- Конечно же нет! Что за вздор? – усмехнулся художник.
-- Ах! Какой же ты замечательный! – слезливо прошептала Елизавета – Но отчего же ты так погрустнел?
Марк деликатно отстранился от неё, а подойдя к окну, с грустью посмотрел на улицу и заговорил тоном усталого пророка:
-- Не имеет значения, писан ли портрет на холсте, бумаге, либо возник в воображении. Этот образ уже явился и начал свой путь в пространстве. Ему суждено брести сквозь пространства и время, создавая новые события, влияя на судьбы сущностей в разных временах и ипостасях. Каждый такой образ возникает помимо нашей воли. Его присылают либо из света, либо из тьмы. – Марк прикурил папиросу и продолжил – Мне досталась тяжёлая ноша – дар видеть! И пусть это видение не всегда соответствует устоям и морали. Это вовсе не обязательная повинность. Но всё же…Благодаря этому дару, я смог найти тебя, моя любовь, в этих непролазных дебрях нашего безумного мира. И это стало для меня счастьем! Моим наивысшим гонораром! Что же касается твоих опасений, то они вполне разумны. И, тем не менее, услышь меня! – голос художника исполнился торжественного прорицания – Бесы и демоны решительно бояться быть распознанными! Потому, что любое прозрение к истине – это уже свет! Он испепелит любую изобличённую сущность до состояния раскаяния! Если же подобного не случится, то эти, кровожадные до заразы, твари начнут бесноваться, пожирая друг друга. И их страх, и ужас намного пагубнее, чем трепет души перед распятьем! Фауст однажды решил поиграть с Сатаной. Но он был обречён на поражение, только допустив мысль о такой кощунственной глупости. Кончина его была уродлива и ужасна в своих страданиях. Ибо это выла его душа, навеки разлучаемая со своим создателем! И нет большего страха и боли! И не будет впредь!
…Худощавый человек в чёрной сорочке, чёрном костюме и чёрном полупальто – стоял в толпе зевак, не привлекая внимания. Словно гость из потустороннего мира, наблюдал он за происходящим, вкрапившись в людскую массу, чтобы поближе рассмотреть не только детали, но даже чувства и эмоции присутствующих.
В скорбном рокоте обсуждения то и дело вспыхивали нотки тревожной сосредоточенности и надуманной осведомлённости. Голоса людей смешались в приглушённо шуршащую массу, мерно клокочущую в ограниченном пространстве.
Полицейские уже закончили свою работу и суетливо завершали траурное действо. Карета скорой помощи, цинично захлопнув двери, неторопливо тронулась с места, увозя трупы…Кучка людей уважительно расступилась и очень скоро стал растекаться безразличными ручейками по улицам города.
«Чёрный человек» приблизился бесшумной походкой к полицейскому в штатском, который задумчиво курил, пытаясь отыскать блуждающим взглядом в безмолвном пространстве ответы на мучающие его вопросы.
-- Головоломка исчерпала свой ресурс вопросов и категорически требует ответов? – раздался за спиной полицейского холодный голос.
-- Вопросы, рано или поздно, приведут к ответам. – не оборачиваясь, отозвался полицейский – Поражает бессмысленность произошедшего…Абсолютное отсутствие логики и здравого смысла…
-- В смерти нет логики. – поддержал его рассуждения голос «чёрного человека» -- Смерть – это просто данность, которая ломает любую привычную модель разумения…
-- Может быть и так… -- хмуро согласился полицейский и уверенно добавил – Но смерть в результате убийства – это уже преступление! А любое преступление имеет свою природу и причинно-следственное толкование.
-- Разумно. – вновь согласился голос за его спиной.
-- В данном случае приходится делать вывод о наличии интересов гораздо более могущественных сил и мотивов. А это уже тревожный знак…Кто-то играет человеческими жизнями и судьбами, словно фигурками на шахматной доске! -- хмуро вздохнул полицейский, прикуривая сигарету – Кстати говоря, пробовал я обращаться по вашему совету к специалистам в области психиатрии…
-- И как успехи? – голос «чёрного человека» исполнился иронии.
-- Странно у них там всё… -- бессильно дёрнув плечами, попытался объяснить сыщик – И дело даже не в специфике их работы, а в том, что под их ширмой можно организовать абсолютно любую деятельность! Причём, в случае необходимости, они смогут ответить на самый каверзный и изобличительный вопрос в такой изысканной манере, что впредь не появится желание ворошить их клоаку психопатов и шизофреников!
-- М-да-а-а…С вами трудно не согласиться. – погрустнел голос «чёрного человека» -- Однако, на мой взгляд, не стоит преждевременно демонизировать какие-то силы, прежде не убедившись в пагубности их действий!
-- Ваши витиеватые рассуждения только укрепляют мои выводы. – нервно огрызнулся полицейский – Гибнут люди! А вы мне тут ещё больше тумана нагоняете, словно хотите ещё хуже запугать и запутать!
-- Ну-у-у! Зачем же так категорично? – бездушно усмехнулся голос за спиной – Я дал вам ниточку, ведущую к разгадке. То, что ваша попытка оказалась неудачной, вовсе не означает, что вас водят за нос. Я указал вам верное направление…
-- Почему же в таком случае сами не решаете вопрос? – откровенно грубо прохрипел полицейский – Возможностей и полномочий, как я понимаю, у вас гораздо больше?
-- Большие возможности и полномочия предоставляются для решения более глобальных задач! – невозмутимо объяснил голос «чёрного человека» -- Степень риска и последствия ошибки несут в себе гораздо большие по своей трагичности и последствиям события!
-- Согласен… -- повержено повесил голову полицейский.
-- Вас втянули на территорию не совсем простых материй… -- продолжал голос – Но пока ещё не поздно уйти…
-- Нет! – упрямо оборвал его полицейский.
-- Уважаю… -- похвалил его голос «чёрного человека» и тут же понизил тон – И…сочувствую…
-- Почему? – напрягся полицейский.
-- После того, как я дам вам новую подсказку…-- сурово продолжал голос – Вам будет очень сложно выбраться из этой истории…Невозможно…
-- Я готов! – воодушевился сыщик.
-- Значит и мы не ошиблись в выборе. – в тон ему итожил голос – Вот…Это многое объяснит…но…и…задаст немало вопросов, ответы на которые смогут лишить сна и разума! Возможно, разрушат убеждения и желание идти до конца…Хотя…в вашем случае это неизбежно…
С этими словами «чёрный человек» незаметно сунул в карман сыщику маленькую коробочку. Полицейский вынул это контейнер, взволнованно посмотрел на светящуюся голубую капсулу и встревоженно выпалил:
-- Что это? – и не дождавшись ответа, обернулся назад.
Странный мужчина с загробным голосом, словно исчез, или растворился в пространстве…
Быстро пробежав взглядом по округе и не обнаружив даже чёрного пятна от худощавого образа, сыщик ещё раз посмотрел на капсулу и прошептал:
-- Что же…Посмотрим, что это за демоны такие? Если они так тщательно скрывают свою сущность, значит и им есть чего бояться!.....
…Елизавета отчаянно спорила с ростовщиком, уже битый час пытаясь добиться своего от этого пройдохи. Адольф Шулерманн был дельцом из той категории людей, которым было присуще видеть выгоду во всём. Однако, более всего, Шулерманн умел дурить своим клиентам голову. Этим «ремеслом» неугомонный льстец и лгунишка владел в исключительном совершенстве.
-- Адольф Дмитриевич! – практически молитвенно стонала Елизавета – Ну, смилуйтесь же вы наконец! Это уже становится невыносимо!
-- Если вам дурно или не по себе сегодня, тогда приходите завтра! – ехидно улыбнулся ростовщик.
-- Вот! Снова завтра! – устало выдохнула Елизавета – Вы своими «завтраками» уже всю Москву закормили! Нельзя же так! Вам самому не совестно? Вы же взрослый человек в очках! А ведёте себя, словно маленький прохиндей!
-- Ах, оставьте ваши нервы при себе! – наигранно возмутился Шулерманн.
-- Да как же тут не нервничать? – воскликнула Елизавета – Вы, уж как две недели тому, взяли у меня картины на реализацию и всё никак не изволите рассчитаться!
-- Это же торговля! – важно надул щёки ростовщик – Если не берут ваш товар, вы мне что прикажете – своими кровными с вами расплачиваться? Это же произвол!
Лиза возмущённо уставилась на наглого торгаша и сердечно выдавила из груди:
-- Как же вам к лицу враньё! Вы прямо цветёте от его хмеля! – и тут же встрепенулась – Хорошо, коли так! Раз картины не востребованы, так извольте вернуть!
-- Это решительно невозможно! – суетливо запротестовал Шулерманн – Ваши полотна отданы для оценки одному меценату, который пожелал остаться инкогнито!
-- Ох-х-х-х… -- возмутилась было Елизавета.
-- Но! – поспешил перебить её торговец – В случае благоприятного исхода, этот господин сулил такую изящную цену, что все будут решительно удовлетворены! Как раз, он должен вернуться из Рязанской губернии и произвести расчёт! Если не завтра, то, пожалуй, в пятницу…Но в самом крайнем случае, к понедельнику. Смею вас уверить. Разве я когда-нибудь обманывал?
-- Вы ещё ни разу не исполнили своих обязательств! – возмутилась Елизавета – А выбивание причитающейся по закону и совести суммы, всякий раз превращается в невыносимую пытку!
-- Ах, я вас умоляю! – усмехнулся ростовщик – Не нравится, так не ходите ко мне!
-- Вы прежде исполните расчёт! – не унималась Елизавета – В противном случае я буду вынуждена обратиться к серьёзным людям! Уж будьте уверены, они на вас найдут управу! На Лубянке и не таких хитрецов призывали к ответу!
-- Ох! – схватился за сердце Шулерманн – Как же было приятно иметь дело с вашим мужем!
-- Это потому, что Марк абсолютно не умеет вести свои дела! – уверенно наступала Елизавета – Он и так вам дарил бесценные вещи!
-- Таки и бесценные? – съязвил торговец.
-- Уж будьте покойны! – добила его Лиза – В ЦК его работы ценятся по достоинству!
Возникла тревожная пауза, в которой нервы афериста окончательно сдались:
-- Вот…Извольте получить… -- скорбно прохрипел он, выкладывая на прилавок деньги – Своими кровными плачу! Поддаваясь давлению и циничным угрозам!
-- Здесь же десяти рублей не достаёт! – пересчитав банкноты, упрекнула Елизавета.
-- Ах! – всплакнул Шулерманн – И заначку на чёрный день выманили! Я разорён и лишён смысла жизни!
Не обращая внимания на его манеры, Елизавета спрятала деньги и вышла на улицу.
-- Троцкий! Арестован Троцкий! Революция в опасности! -- громко проорал мальчишка-газетчик.
Елизавета протянула ему пятак, посмотрела на страницы газеты и отчаянно прошептала:
-- Ах, Марк! Теперь мы лишились и нашего неожиданного покровителя! Недолгим же был наш покой…
…-- Удивительно – как мало нужно человеку для того, чтобы обрести состояние иллюзорного счастья! – голос писателя излучал тепло и свет умиротворения.
Положенная по режиму содержания прогулка на свежем воздухе, в этот раз была исполнена миролюбивой непринуждённости. Валерия Николаевна, лично инициировавшая подобную форму работы с этим пациентом, быстро забыла о служебной необходимости и этике, покорно подчинившись внезапному лирическому настроению. Она просто сопровождала своего подопечного, с нетерпением ожидая его необычных рассказов, давно поймав себя на мысли о том, что их встречи стали желанным событием в её жизни.
-- Весна всегда располагает к мечтательным рассуждениям! – продолжал писатель – В каждом возрасте человека весна имеет свою специфическую особенность! Однако, природная её сущность остаётся неизменной. Новый виток этой вечной спирали под названием – жизнь!
Валерия безмятежно улыбнулась и с благодарностью посмотрела на светящегося от счастья и радости спутника.
-- Однако… -- голос писателя захрустел нотками грусти – Не стоит увлекаться эмоциями, находясь в подобных местах…
-- Жаль. – неожиданно для самой себя выдохнула Валерия – Почему-то именно сегодня мне хотелось просто прогуляться…Именно с вами…
Виктор остановился и внимательно посмотрел на дочь главврача, а немного подумав, ответил:
-- Да? А мне…именно сегодня захотелось вам верить…Так…без оглядки и мучительного напряжения во взглядах…Не опасаясь за то, что мои откровения будут использованы мне во вред.
Валерия густо покраснела и стала оправдываться:
-- Зачем же так? Всё же…Все мы – просто люди…Независимо от того, какие обязанности вынуждены исполнять. – и тут же уверенно, будто найдя нужную подсказку, добавила – Мне всегда было интересно общение с людьми вашей натуры. Человек творчества не обременён стандартным мышлением и не боится эмоций!
Неожиданно для обоих Виктор коснулся пальцами её подбородка и приник в нежном поцелуе к дрогнувшим губам растерявшейся женщины. На несколько мгновений Валерия погрузилась в хмельное облако головокружения. Она с трепетом и вожделением отдавалась этому пьянящему порыву своей души и плоти, не желая противиться и отстранять власть мужского желания. Всё её естество молитвенно просило не прерывать и бесконечно продолжать это кармическое священнодействие.
-- Видишь, как всё просто? – деликатно отстранившись, прошептал писатель.
Валерия приоткрыла затуманенные поволокой глаза и увидела этого мужчину уже другим – таким близким, которому было позволено проникнуть в самые глубокие поры её души, заполняя их своей любовью.
В следующую секунду мысли женщины зашипели всклокоченным змеиным клубком, обжигая разум своими укусами, порываясь растерзать воспалившееся сознание. Валерия хотела сделать хоть что-то для того, чтобы уничтожить в зародыше это состояние, но какая-то неведомая и приятная сила наполнила тело истомой, ноги предательски задрожали, низ живота натужно сжался и вспыхнул раскалёнными углями, а голос выдавил покорный, но взывающий к разуму и милосердию шёпот:
-- Не нужно было так делать!
Виктор проницательно улыбнулся и уверенно возразил:
-- Это было необходимо нам обоим! Глупая! Всё ведь уже давно решено! Мы настолько противились очевидному, что Ангелы устали ждать и сами подтолкнули нас навстречу друг другу!
-- Нет! – отчаянно встряхнула головой Валерия, пытаясь прийти в себя – Это неправильно! Абсурдно! Глупо! Невозможно!
-- Потому что это уже есть! – спокойно прервал её писатель.
Неожиданно, словно от предательского укола в спину, Валерия обернулась в сторону административного здания и увидела в окне своего отца. Профессор Кара выглядывал из-за шторы, словно злобный шпион из потустороннего мира. Лицо Николая Васильевич было бледным и испуганным.
-- Мне…Мне нужно срочно идти! – с болью в голосе воскликнула Валерия и стремительно зашагала прочь.
Писатель мечтательно смотрел ей вслед, а когда женский силуэт скрылся из вида, задумчиво произнёс:
-- И ночи будет мало…И рассвет не мил…
…Марк наблюдал за ходом обыска в их с Елизаветой квартире с видом полной отрешённости и сожаления.
Геннадий Владеленович Фиуда яростно буравил художника надменным испепеляющим взглядом, всё больше проникаясь неистовством от спокойствия в манерах художника. Нетрезвые сотрудники ЧК нарочито грубо переворачивали мебель, с видом полнейшего непонимания относительно цели их поисков.
Марк никак не реагировал на колкости и хамство, отпускаемые в его адрес, и лишь иногда болезненно вздрагивал, видя, как сильные руки беспардонно касались его картин.
Наконец Фиуда окончательно устал от вынужденных церемоний и ехидно произнёс:
-- Что же вы, товарищ, так противитесь воле пролетариата и не желаете оказывать помощь представителям рабоче-крестьянской власти?
Художник устало прикурил папиросу и спокойно ответил:
-- Если бы я мог понять, что же от меня хочет добиться рабоче-крестьянская власть, всё решительно упростилось бы и вам не пришлось со столь варварским остервенением разрушать моё жилище, уничтожая плоды моего труда.
Один из чекистов, детина с тупой веснушчатой мордой, громко хмыкнул и пьяно пробасил:
-- Тоже мне, трудяга! Мазнёй своей столько жилплощади завалил! Нет, чтобы домкому передал, или сирот разместил! Я вот тебе сейчас в морду дам! В миг опомнишься и остепенишься!
Марк посмотрел на него, как врач смотрит на душевнобольного.
-- Ну, зачем же так! – довольно хихикнул Фиуда, вытирая мятым платком потный загривок – В морду дать, это всегда успеется! Может быть гражданин, наконец, осознает всю серьёзность происходящего момента и сам, добровольно, так сказать, выдаст нам свои контрреволюционные рисунки?
Марк нервно затушил тлеющую папиросную гильзу в пепельнице и заговорил, с трудом сдерживая своё возмущение:
-- Я никогда не выполнял работ подобного крамольного содержания! Тем более, что эту жилплощадь мне выделило руководство вашей партии! Как в таком случае может быть, что я позволю себе подобные неслыханные выходки?
-- О ваших связях с лицами, входившими в состав ЦК Партии, мы поговорим чуть позже и в другом месте! – яростно выкрикнул Фиуда.
В этот момент в квартиру с шумом ворвалась запыхавшаяся Елизавета.
-- Что? Что здесь происходит? – горячо воскликнула она – Геннадий! Это ты всё устроил?
Фиуда покраснел в замешательстве, а Марк удивлённо спросил:
-- Вы разве знакомы?
Елизавета с ненавистью посмотрела на бывшего мужа, а затем опустила глаза, увидев встревоженный взгляд художника.
-- Ах, милы Марк! Вот всё и кончено! – горестно простонала она, в бессилии опускаясь на стул.
В ту же минуту дверь квартиры неслышно открылась, а в помещение вошёл маленький человек с пышными усами на побитом оспинами лице. При виде этого гостя чекисты вытянулись в струну, а Фиуда побагровел, с трудом переводя тяжёлое дыхание.
Мужчина не спеша прошёлся по комнате, рассматривая работы художника, затем взял с пола один портрет и заговорил с колоритным кавказским акцентом:
-- Что здесь происходит, товарищи?
Фиуда неуверенно затоптался на месте и робко доложил:
-- Производим обыск, согласно Директивы по пресечению деятельности контрреволюционной организации и выявлению пособников государственного заговора «троцкистов»!
-- Анти! – спокойно поправил его кавказец – Антигосударственного заговора! Товарищ…
-- Фиуда! – машинально пояснил Геннадий Владеленович – Комиссар ВЧК Фиуда!
-- Да-да…-- хищно улыбнулся усатый гость – Кажется, припоминаю…-- и тут же сменил тон на шутливо-ироничный – И что? Товарищ Фиуда! Это и есть заговорщики?
-- Так точно! – отчеканил чекист – Лица, особо приближённые к арестованному Троцкому!
Кавказец отчего то погрустнел и с очевидным непониманием посмотрел на Марка:
-- Это ваши работы?
-- Да. – спокойно ответил Марк.
-- И что же? – хитро сощурился гость – Давно вы поддерживаете врагов революции?
-- Политика никогда не интересовала меня. – устало заговорил Марк – Я художник! И не делаю ничего дурного!
-- Он рисовал карикатуры на членов ЦК! – яростно взвизгнул Фиуда.
-- Да? – усмехнулся кавказец – И где же эти карикатуры?
-- Ищем! Но обязательно найдём! – зашёлся в услужливости Фиуда.
Усатый кавказец подошёл к убитой горем Елизавете и вкрадчиво спросил:
-- А вы, что скажете, гражданка?
Лиза подняла на него слезливые покрасневшие глаза и замерла, испугавшись нечеловеческой власти, исходящей из карей бездны кавказца.
-- Елизавета моя жена! Не смейте втягивать её в этот абсурд! – дерзко вмешался Марк.
Кавказец негромко засмеялся и, хитро подмигнув Лизе, прошептал ей:
-- А он ведь действительно вас любит, раз не боится заступиться перед такой силой! Берегите его!
После этих слов лицо мужчины вновь стало суровым и непроницаемым. Он резко обернулся к Фиуде и чекистам и хрипло уточнил:
-- Так говорите, не нашли доказательств?
-- Никак нет! Пока…Пока не нашли! – заверещал Геннадий Владеленович – Сейчас поедем на Лубянку, там он нам всё сам и расскажет!
Кавказец посмотрел на Марка и серьёзно констатировал:
-- Этот…Не расскажет! – и добавил повелительным тоном – А на Лубянку повезёте тогда, когда обнаружите доказательства преступной деятельности этих товарищей! – и заметно повысил голос, наполняя его угрозой – Вы же не сотрудник Царской Охранки! Это те стервецы хватали, кого ни попадя, и выбивали из людей душу!
-- Н-н-н-ии-и-и-ка-а-а-кк-к-к…-н-нн-еее-е-е-т-т-т… -- заикаясь от ужаса, пролепетал Фиуда.
-- Коммунистическая партия наделила вас полномочиями для выявления врагов трудового народа! – уже спокойно итожил кавказец – Вот и работайте в соответствии с требованиями нового времени!
С этими словами он направился к выходу, а уже в дверях обернулся и бросил на прощание:
-- Работайте, товарищи…Пока…Работайте…
…Заседание Коллегии Министерства Внутренних Дел подходило к концу. Повестка дня была исчерпана и уже в достаточной степени утомила собравшихся. Само мероприятие достигло стадии ожидания неофициальной части кулуарного общения.
Докладчик, плотного телосложения полковник, с надменным равнодушием вещал с трибуны:
-- Таким образом, в результате проведения серии запланированных мероприятий в рамках реализации программы по профилактике и борьбе с незаконным оборотом наркотических средств, наблюдается, в целом, положительная динамика. Фактом, подтверждающим эти достижения, несомненно является статистика. А именно…
-- Это всё, конечно, хорошо. – властно перебил докладчика заместитель директора ФСБ – Но каково ваше личное мнение, относительно качественного уровня проводимой работы?
Участники заседания заметно напряглись, и волна всеобщей настороженности быстро достигла Президиума. Сам докладчик неожиданно растерялся и неуверенно произнёс:
-- Мне казалось, что в своём докладе я в полной мере изложил объективную картину происходящего…
-- Никто не ставит под сомнение качество доклада и вашей работы по данному направлению. – иронично поправил его заместитель глав-чекиста – Но я повторю свой вопрос. Каковы ваши личные выводы и мнение по теме совещания? – и искусственно улыбнувшись, добавил – По нашей информации, статистика отражает реальные масштабы проблемы не в полной мере. А недостаток, а порою противоречивость, информации – не дают возможности для проведения адекватной аналитики и внесения корректив в рабочие планы.
-- Товарищ генерал хотел сказать, что … --- попытался прийти на выручку своему подчинённому Министр МВД.
-- Всё, что я хотел сказать, я уже сказал. – сухо осёк его фээсбэшник -- Неужели начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков не имеет собственного мнения по данному вопросу?
Полковник-докладчик блуждал контуженным взглядом по залу в поисках подсказки, или выхода из щекотливого положения. На помощь к нему вызвался его приятель из Генпрокуратуры:
-- Позвольте обратить внимание собравшихся на то обстоятельство, что существуют некоторые технические сложности в моментах формирования уголовных дел для последующей передачи их в суд. Незначительные нарушения, имеющие место в виду большого объёма материалов и необходимости исполнения требований действующего законодательства, порою становятся инструментом манипулирования со стороны адвокатуры и самих преступников. Однако, все мероприятия проводятся уполномоченными сотрудниками, имеющими соответствующую квалификацию и…
-- Господин прокурор! – с очевидной издёвкой в тоне вмешался заместитель директора ФСБ – Вы же не в суде выступаете! Это заседание Коллегии Министерства! И формализм тут неприемлем!
-- Потрудитесь уточнить! – вежливо подключился к этой виртуальной баталии Председатель Совета Безопасности.
-- Охотно. – удовлетворённо кивнул чекист – По имеющейся у нас информации, зафиксирована активность по разработке и тестированию ряда новых препаратов, не входящих в существующий перечень наркотических средств, запрещённых к обороту на территории Росси. По своему составу эти вещества значительно превосходят своих предшественников и не имеют аналогов. Воздействие же на организм и психику человека – более пагубное и категорически необратимое!
Участники заседания слушали представителя ФСБ в гробовой тишине.
-- Весьма вероятно, что очень скоро все мы столкнёмся с угрозой совершенно нового уровня по своей опасности и с непредсказуемыми последствиями – зловещим тоном продолжал генерал – Ограниченность предоставляемой нами информации обусловлена требованиями соблюдения мер по обеспечению государственной безопасности! И я ничуть не утрирую, коллеги! По сравнению с этим врагом, борьба с ИГИЛ покажется нам безобидной потасовкой на школьном дворе! В ближайшее время вопрос будет поставлен на личный контроль Президента! Поэтому я и интересуюсь тем, насколько адекватно оценивают оперативную обстановку руководители подразделений? Для того, чтобы сажать на полжизни в тюрьму малограмотных гасторбайтеров из Средней Азии, много ума не требуется. Эту свою функцию правоохранительная система выполняет в полной мере. Для решения же стратегических задач государственной важности, необходим ответственный подход и здравое мышление!
…Уже по окончанию затянувшегося заседания, полковник полиции, выступивший с неудачным докладом, сплетничал со своим приятелем из Генпрокуратуры:
-- Слушай, Вась! Эта «гэбня» уже все рамки переходит! Выстёгивают публично, как сопливого лейтенанта! А наш «пахан» тоже хорош! Язык в жопу, глаза в пол – и ни гу-гу в ответ!
-- Да, я тебя умоляю! – успокаивал его прокурор – Не накручивай себе лишнего! В первый раз что ли? Посидели, по****ели, разошлись!
-- Ладно… -- согласно кивнул полицейский – Совсем нервы ни к чёрту! У тебя есть чё?
Прокурор игриво вскинул брови и засмеялся:
-- Какие речи и в этих стенах!
-- Слышь! Хорош уже! – беспардонно огрызнулся полковник.
-- Ладно! – миролюбиво смилостивился прокурор – Держи! И помни мою доброту!
С этими словами он протянул полковнику мерцающую голубым свечением капсулу и пояснил:
-- У одного китайского лекаря раздобыл по большому блату…
-- Химия? – насторожено скривился полковник.
-- Ты гонишь? – воскликнул прокурор и тут же перешёл на шёпот – Натур-продукт! В наших верхах ещё мало кто пробовал! Всё больше по «коксу» тащатся! Но поверь мне на слово, кокаин – это просто фуфло, по сравнению с этим! Ни одна экспертиза не покажет! А ты в раю на целый день!
-- Ого! – округлился в глазах полковник и, не задумываясь, проглотил подарок – Если нормально вставит, возьму себе на сезон!
-- Лучшим людям дверь всегда открыта! – лукаво сощурился прокурор – Вот! Видишь, как быстро приход поймал! Считай, что ты в первых рядах новых хозяев этой жизни!
…Маленький невзрачный мужчина сидел за большим столом просторного кабинета, пил крепкий чай и неспешно просматривал бумаги с рукописным текстом. Побитое рябыми оспинами лицо не выражало никаких эмоций и лишь пышные тёмно-рыжие усы иногда вздрагивали, словно противно щетинясь от горького горячего варева.
Неожиданно карий взгляд заинтересованно сосредоточился над содержанием текста. Мужчина нажал потайную кнопку в крышке стола и несколько мгновений спустя в кабинет вошёл взволнованный секретарь:
-- Вызывали, товарищ Сталин?
Хозяин кабинета молча кивнул ему, а после непродолжительной паузы заговорил медленно, с властными размеренными паузами и бархатным кавказским акцентом:
-- Скажите…А кто готовил сводку о результатах мероприятий ВЧК?
Секретарь ещё больше напрягся и отрапортовал:
-- Все сводки готовятся секретариатом ЧК, а после этого высылаются членам Президиума Центрального Комитета!
Кавказец внимательно посмотрел на подчинённого, пошевелил усами и с очевидным наслаждением заметил:
-- Вам предложили эту ответственную работу вовсе не для того, чтобы вы объясняли мне структурное устройство взаимодействия наших подразделений!
-- Виноват! Товарищ…Ста…
-- Что за скверная привычка входит в обиход сотрудников секретариата! – с издёвкой в тоне перебил его Сталин – Совсем слушать не умеете? А может быть…не желаете? Все умными стали? Самостоятельности хотите?
-- Н-н-никак-к-к…нет-т-т-т… -- побледнел секретарь.
-- Хорошо! Раз вам так хочется, я вас обеспечу возможностью принимать самостоятельные решения! – хитро сощурил глаза Сталин – Заодно и научитесь там нести ответственность за свои слова и несдержанность!
Несчастный секретарь побледнел пуще прежнего и покрылся обильным потом.
-- Отложим этот вопрос на потом… -- смилостивился наконец «хозяин» -- А сейчас меня интересует следующее…Кто? По чьему приказу? А самое главное, зачем – арестовал вот этого гражданина?
В возникшей паузе, казалось, можно было услышать, как звенели и лопались измотанные такой пыткой нервы секретаря. Неимоверными усилиями придя в более-менее адекватное состояние, он прохрипел:
-- Не могу знать, товарищ Сталин! В обязанности секретариата входит контроль за своевременной доставкой корреспонденции и обратная связь.
-- В обязанности секретаря члена ЦК Партии… -- уже без тени иронии прервал его Сталин -- …прежде всего входит бдительность и осведомлённость! – а после протяжного вздоха итожил – Ну, ничего-ничего…Мы пока учимся…Понемногу учимся…
Секретарь облегчённо обмяк и даже попытался улыбнуться.
-- Вот что! – уже серьёзно распорядился «хозяин» -- свяжитесь с нашими товарищами из ЧК и попросите доставить ко мне этого художника!
-- Слушаюсь! – послушно кивнул секретарь и замялся – А-а-а…если…
-- Скажите, что товарищ Сталин просит! Лично! – грозно прохрипел кавказец и добавил – И если моя просьба не будет удовлетворена, то я буду вынужден обратиться к товарищу Дзержинскому! Он-то уж не откажет старому каторжанину в такой малости…Передать дословно!
-- Есть! – доблестно гаркнул секретарь.
-- Об исполнении доложить! – сурово отрезал Сталин. – Работайте!
Когда дверь за подчинённым закрылась, он снова вернулся к своим бумагам, сделал большой глоток чая и загадочно прошептал:
-- Учимся…Потихоньку учимся…
…Валерия с удивлением слушала своего необычного посетителя. Худощавый мужчина с тонкими чертами лица, бледной кожей и холодными властными глазами – был одет во всё чёрное, словно траурный вестник. Он в буквальном смысле расплывался в пространстве чёрным пятном с бледными вкраплениями. Сухо представившись бесстрастным тоном, который лишал возможности запомнить хоть какие-то данные, «мужчина-чёрный костюм» пронзал своим сканирующим взглядом, давая понять, что сама беседа явно необязательна и достаточно этого невербального гипнотического ритуала.
Валерия чувствовала себя неловко до состояния стыда и оторопи. Словно её выставили в промокшей ночнушке на всеобщее обозрение.
-- Валерия Николавна! Учитывая всю серьёзность ситуации, могу ли я рассчитывать на то, что вы сможете соблюсти все условия конфиденциальности нашего разговора? – неожиданно прервал объяснения Леры «чёрный человек».
-- Можете…В полной мере… -- смущённо ответила Валерия.
-- Не сомневался в вашем профессионализме… -- изобразил что-то на подобие улыбки мужчина – Тем более, что, как мне кажется, вам самой не очень хотелось бы огласки и публичного обсуждения…
Валерия подавлено опустила глаза и смущённо кивнула в ответ.
-- Замечательно! – довольно констатировал «чёрный человек» -- Что бы вы могли рассказать об этом вашем пациенте? Я имею в виду писателя…
-- Виктор? Вы его имеете в виду? – Валерия почувствовала, как её голос дрогнул, а пальцы неосознанно коснулись губ.
-- Именно. – кивнул мужчина – Но…Потрудитесь выразить своё мнение простыми словами, без утомительной терминологии из области психиатрии.
Валерия испытывающе посмотрела на своего собеседника, а затем тряхнула головой и уверенно заговорила:
-- Этот человек, как и все деятели творческого и интеллектуального труда, подвержен ряду психических особенностей, нехарактерных для обычных людей. К примеру, он может красочно и вдохновенно излагать свои сюжеты вслух, наполняя их эмоциональной окраской. Либо наоборот, может погрузиться в состояние замкнутой отрешённости и реализовать творческую идею в письменном тексте. Эти два качества очень редко сочетаются. Как правило, всегда преобладает одна из названных способностей.
-- Вы сказали «психическими особенностями»? – уточнил мужчина – Но в вашем учреждении содержатся граждане с психиатрическими диагнозами…Не так ли?
Валерия с трудом справилась с нахлынувшим на неё беспокойством, хотя и это не ушло от внимательного опытного взгляда-сканера властного незнакомца. Для неё становилось очевидным, что этот человек задаёт свои вопросы, заранее зная точные ответы на них. Само же общение носит больше формальный характер.
-- Я врач...—наконец решилась продолжить Валерия – В мои обязанности входит работа с пациентами, которые уже оформлены в соответствии с установленным регламентом. А что касается личности этого…
-- Любому человеку можно поставить диагноз! – не скрывая иронии, перебил её мужчина – Те более, в области психиатрии! – затем выдержав изнурительную паузу, примирительно предложил – Но бог с ними, с формальностями! Каково ваше мнение по поводу романа? Наверняка вам посчастливилось более всех погрузиться в канву повествования?
-- Что? – попыталась возмутиться Валерия, но приняв подобную бесцеремонность, как нечто вынужденное, быстро пришла в себя и ответила отвлечённо – Видите ли…Я не специалист в области литературы.
-- И тем не менее! – подначил её голос незнакомца.
-- У автора есть свой стиль. – с нотками мечтательной грусти продолжала Валерия – Он создаёт животрепещущие образы, а сам сюжет непринуждённо увлекает своей естественностью, заставляя сопереживать событиям произведения.
-- И вы тоже считаете, что события, описанные в романе, каким-то образом трансформируются в реальную действительность? -- впился в самую душу Валерии акулий взгляд мужчины.
Лера встала из-за стола, подошла к кону своего кабинета, закурила и, задумчиво глядя на улицу, попыталась объяснить:
-- Видите ли, любое художественное произведение можно приложить к реальности. Персонажи литературных историй испытывают те же чувства, что и реальные люди. По большому счёту, автор описывает психоэмоциональные состояния, встретившиеся в процессе наблюдения за своими современниками, которые в последствии стали прототипами будущих героев рассказа. Писатель просто-напросто облачает свои выводы в литературную форму. Успех зависит от таланта автора и фантазии читателя!
-- А также – от уровня духовного развития потребителя продукта интеллектуального труда…-- согласно кивнул собеседник и, бодро встав с кресла, итожил – Что же, Валерия Николавна…Не стану злоупотреблять вашими откровениями, тем более, что…всё, что было необходимо, я уже выяснил.
Мужчина направился быстрым чёрным пятном к выходу их кабинета и неожиданно обернулся в дверях и бросил на прощанье:
-- У вашего писателя дар! Это не вызывает сомнений. Но в этот раз он затронул весьма непростые материи! Хотя…Вы и сами уже смогли убедиться в необычности происходящего…
-- Более чем! – сдавленно выдохнула Валерия.
Чёрный человек никак не отреагировал на эту эмоцию, а просто поставил точку в их сегодняшней встрече:
-- До свидания, Валерия Николавна! Следующей встречи вы будете желать, как никогда! берегите вашего писателя! ему предстоит самое непростое в его ремесле – закончить своё произведение!
…Сталин с любопытством рассматривал человека, сидящего на стуле по центру кабинета. Лицо мужчины сильно отекло от побоев, один глаз окончательно заплыл лиловой синевой, а другой воспалённо слезился несломленной проницательностью. Одежда страдальца была сильно потрёпана и безнадёжно пропитана специфическим запахом острога.
Наконец, процедура созерцания исчерпала себя. Сталин медленно набил курительную трубку табаком из папирос и, негромко почмокав, пустил густые клубы едкого сизого дыма.
-- Закуривайте! – раскатистой властностью прозвучал голос Сталина, однако, заметив, что узник обстоятельств даже не шевельнулся, сменился лирической хрипотцой – гордый? Э-эх! Как же непросто искоренять этот порочный недуг из ваших душ! Гордыня всегда перечит мудрости!
-- Зато, взывает к совести и справедливости! – неожиданно воскликнул допрашиваемый.
Сталин на мгновение задумался, а затем, едва заметно улыбнувшись сквозь усы, потеплевшим тоном продолжил:
-- К вам применяли физическую силу? Ай-яй-яй! Какие мерзавцы! Разве уместно подобное обращение с деятелями искусства? Что скажете, товарищ художник?
-- Вы прекрасно осведомлены о тех манерах, которые практикуются в ЧК! – удручённо отвечал мужчина – И вот ещё что…Меня зовут Марк! Такое имя дали мне мои родители!
Сталин понимающе кивнул и отметил:
-- Это хорошо, что вы воспитаны подобным образом…Очень хорошо… -- и тут же его тон исполнился философского цинизма – Ну, ничего, ничего…Физические страдания освобождают от пагубного искушения! Вас, кстати говоря, в чём обвиняют?
Марк покривился, толи от боли, толи от ощущения издевательства над ним, но всё же ответил вполне себе спокойно:
-- Всё происходящее – это полнейший абсурд! Я всего лишь уличный художник! И ни к каким политическим заговорам не имею отношения! Новая власть предоставила мне жилплощадь для мастерской, чтобы я мог работать!
-- Кстати, о ваших работах… -- бесстрастно перебил его Сталин – Правда ли, что вы распространяли карикатуры на членов ЦК?
Марк непонимающе выдохнул и устало произнёс в пустоту:
-- Какие ещё карикатуры? Я и в глаза никогда не видел этих самых членов ЦК! А даже, если и довелось мне их видеть, с чего бы вдруг мне взбрело в голову рисовать карикатуры? И не умею я вовсе…
-- Не скромничайте, гражданин! – усмехнулся Сталин – Я лично видел ваши работы и, скажу по совести, был немало впечатлён!
-- Но это же портреты людей! Это же не карикатуры! – отчаянно воскликнул Марк – Кончено же, я имею своё видение персонажа. Это неизбежно! Людские пороки всегда отражаются в манерах и чертах лица!
-- Интересно! – нахмурился Сталин – И что? Вы вот так запросто можете увидеть сущность человека? Независимо от того, кем тот является, что говорит и во что одет?
-- Определённо… -- непонимающе кивнул Марк.
-- И что вы можете сказать вот об этом персонаже? – Сталин протянул фотографию Троцкого.
-- Ах, этот… -- раздосадовано протянул Марк – Сердце и душа этого человека обезображены жаждой власти и ненавистью к простым людям…Он неизлечимо болен…Я ещё тогда, в первую нашу встречу, отметил подобное. Как же мне не хотелось принимать его дары! Это всё Елизавета настояла! – и тут же тревожно исправился – Но она тут совершенно не причём! Уверяю вас! Ей и так досталось от бывшего мужа! Это тот озверевший гражданин, который меня арестовал, а потом и на Лубянке…
Марк затравлено замолчал под проницательным взглядом кавказца. Сталин, не отводя от него глаз, вызвал к себе кого-то по телефону, а затем безапелляционно распорядился:
-- Закуривайте, Марк! Я вам верю!
Художник с видимым облегчением и благодарностью принял папиросы и, закашлявшись от жадной затяжки, признался:
-- Душа для радости требует малого!
Сталин усмехнулся в знак солидарности и, обратив прищуренный взгляд к вошедшему в кабинет сотруднику, загадочно заговорил:
-- Вот, полюбуйтесь, товарищ Блюмкин! Человека задержали ваши сотрудники. Держат в тюрьме, допрашивают на предмет заговора…Избивают, пытают, на излом берут! А он не ломается…На своём стоит…
-- Товарищ Сталин! – оторопел Блюмкин и, бледнея, пролепетал – Только скажите! В течении часа всё исполним!
-- Вот я и подумал… -- не обращая внимания на трёп подчинённого, продолжал Сталин – Может быть в ЧК работать не умеют? Или не хотят?
-- Никак нет, товарищ Сталин! – взвизгнул Блюмкин.
-- А может быть…в таком случае… -- Сталин намеренно замедлил речь, зная, как это воздействует на слушателей – Может быть и нет вины на этом гражданине? Я, знаете ли, за время своих скитаний по острогам многое повидал! Знаю, как человек склоняет голову под пыткой и оскверняет себя предательством! Но также мне знакомы наши товарищи, которые не испугались неминуемой расправы и стойко хранили преданность делу революции!
-- Так точно! – с жаром воскликнул Блюмкин.
Сталин хитро посмотрел на художника и с удовлетворением завершил знакомую процедуру:
-- Я вот тут пообщался с товарищем…Так сказать, пожертвовал своим рабочим временем…И знаете, что выяснил?
-- Что? – вытянул лицо Блюмкин.
-- Допущена очевидная ошибка. – констатировал Сталин с наигранным сожалением в голосе – И мы обязаны эту ошибку исправить!
-- Так точно! – гаркнул Блюмкин.
-- Кстати… -- Сталин вновь закурил – как вы считаете, товарищ Блюмкин? Стоит ли проверить на профпригодность и идеологическую стойкость сотрудников, которые допустили подобную непростительную оплошность?
-- Кого именно? – снова обомлел Блюмкин.
-- Ну…например…товарищей…Фиуду… -- задумался Сталин – А также всех его соучастников…Арнгольц, например…
-- Так точно, товарищ Сталин! – с облегчением отчеканил Блюмкин – Давно пора!
-- ну, что же… -- ласково улыбнулся Сталин – Я полностью одобряю и поддерживаю вашу инициативу! Идите! Работайте, товарищ Блюмкин! И в этот раз ошибки быть не должно!
-- Слушаюсь, товарищ Сталин! – гаркнул Блюмкин и умчался исполнять, как оказалось, «его» собственную инициативу.
Сталин неспешно подошёл к оторопевшему от происходящего художнику и серьёзно прохрипел:
-- И вы, товарищ, идите работайте! Приведите себя в порядок, Марк! Ваш талант ещё будет востребован!
-- Вы всего лишь новый покровитель… -- с нескрываемой грустью выдохнул Марк – Ещё более могущественный и беспощадный…это очевидно…
-- Ценю вашу прямоту и смелость. – усмехнулся Сталин – А вы научитесь ценить то, что имеете!
-- У всякого могущества – свои требования и соответствующие капризы. – горестно отвечал Марк.
-- Так же, как и у всякого таланта – свой ценитель и критик. – сухо парировал Сталин – Не станем злоупотреблять благоприятностью момента. Каждому своё…
-- Что ж…вы правы… -- согласился художник – На этот раз я вас благодарю! Кто знает? Быть может в другую нашу встречу мне придётся молить вас о пощаде?
-- Молить не придётся, ведь я не бог! – возвращаясь к своему рабочему месту, отозвался Сталин.
-- Не бог…-- кивнул Марк – А значит – милость не присуща…
…Будни писателя стали наполнены новым смыслом. Любовь насыщала мысли вдохновенным содержанием. Виктор не мог приблизиться к объекту своего обожания и прикоснуться к её волосам, но каждый его вздох был исполнен чувством взаимности, которое приносил по утрам свежий ветер.
В добавок к этому трепетному событию, писателю были выданы бумага и письменные принадлежности. Теперь он мог писать! И это было спасительным средством в этих стенах. Погружаясь в молчаливое состояние вёрстки сюжетных линий, Виктор будто бы покидал душевную тюрьму. Даже пальцы рук, отвыкшие от письма, быстро справлялись с усталостью и служили в помощь этим дерзким побегам от реальной действительности.
Виктор писал, а значит – дышал! Он любил, а значит – жил! И не было для него лучшего блага в это время! Даже нудные сотоварищи по несчастью, не могли омрачить этого празднества сердечной гармонии.
Сотоварищи…Ах! Эти обезличенные, ненасытные бесы с инфицированным разумом…Особенно вот этот…Постоянно кричит или ворчит, выражая своё недовольство вся и всеми, абсолютно не беспокоясь о собственной компетентности и здравости! Агрессия могла мгновенно смениться громким беспричинным смехом до той поры, пока кто-нибудь не улыбнётся в знак понимания. Внимание этого хама было краткосрочным в крайней степени и долго не задерживалось ни на чём. Это был уже не человек, а оружие массового поражения! Подсели такого в любую компанию – и через неделю можно смело ставить всем заразившимся однозначный диагноз!
Удивительная зараза – эти психические расстройства. Стоит лишь раз отреагировать на источник беспокойства и всё – ты уже на тропе сумасшествия! Каждая новая стычка с этим проявлением психоза лишь усугубляет состояние, угнетая разум и опустошая душу. А в безликих пустошах цветы не растут!
Единственным способом защиты от этой чумы – было полное игнорирование происходящего. Но и это оказывалось не так просто. Отсутствие реакции на колебание этих психо-маятников – очень быстро нейтрализовало их деятельность. Однако, тут же в самых глубинах травмированного сознания оживали пульсирующие язвы высокопарного протеста – зудящие болячки души, заставляющие дурной язык ляпнуть что-то, по вашему мнению, мудрое и поучительное. В ту же секунду замеревшие и утихомирившиеся сущности оживали и, как затаившиеся в засаде разбойники, набрасывались на свою жертву, см неимоверным остервенением терзая его лукавый разум.
Фальши не принимает никто – ни добро, ни зло! А полутонов в палитре жизненных красок избегают даже мало просвещённые умы!
Но теперь Виктор мог писать! Ему незачем было распыляться на пустые разговоры!
Лишь только первая буква ложилась неровным силуэтом на бумагу – стены больничной палаты мгновенно раздвигались, а в сознание писателя врывались пятые, седьмые и не бог весть какие ещё измерения, наполняя его пульс неземной энергией и унося сущность в иные миры…
-- Пишешь? – громоподобный, отвратительный бас Валентина ворвался в сознание, заставив содрогнуться – Нормально ты устроился! С врачихой на прогулке потискался – и на тебе! И ручка, и бумага! Скоро засадишь ей по самые помидоры, так она тебя и не так одарит! А хуля тут! С таким «распилом» и карданом, как у нашей докторши, можно себе позволить!
Виктор нехотя оторвался от своих мыслей и внимательно посмотрел на возбуждённого психа.
-- Чё? – не унимался тот – Свои фантазии описываешь? Раком, боком и с прискоком?
Писатель удручённо вздохнул, понимая, что нить вдохновения упущена и придётся сражаться с этой невменяемой демонической сущностью.
-- Хуля ты смотришь? – зло поджал губы психопат – Знаю я вашего брата! Сначала с задумчивым видом свои каракули в тетрадке выводите, а потом в туалете вены себе вскрываете! Типа, весь мир должен охренеть от трагедии и невосполнимой утраты! Задолбали эти ваши рамсы сопливые! Порожняки гоняете, а реальной жизни и не видели совсем!
-- А ведь ты прав… -- спокойно отозвался писатель и добавил – Мне как раз нужна помощь человека с богатым жизненным опытом. Если бы ты глянул одним глазком, так на досуге, может подсказал чего? Сложно придумывать реальную жизнь, когда вот она – рядом.
Валентин важно приосанился и надменно пробасил:
-- Ладно! Раз уж так просишь, помогу. Давай свою мазню, гляну. Только не обижайся! А то я жуть как не люблю херни всякой!
-- Очень меня выручишь, Валентин! – ласково улыбнулся писатель, протягивая тому исписанную взволнованным почерком тетрадь.
-- Та-а-ак! Чё тут у нас? – деловито пробасил Валентин, поудобнее располагаясь на своей кушетке для чтения – Бля! Ну и почерк у тебя! И где ты только таких вензелей нахватался? Глаза сломать можно!
Виктор осторожно отошёл к окну и услышал за спиной сосредоточенный голос Валентина:
-- Тюрьма – довольно странное место…И люди там необычные…И творят они чёрте-что…Словно мало им уже содеянного…Это неутешительный диагноз для души человеческой…Заключённые в четырёх стенах, только усугубляют его пагубное воздействие на разум, а вскоре делает последствия этой инфекции и вовсе необратимыми!
На лице Виктора мелькнула блаженная улыбка.
-- Слышь! Писатель! Ты же вроде не сидел? – отвлечённо бросил в сторону псих.
-- Нет…Не сидел… -- осторожно прозвучал голос из груди.
-- Бля буду! Ништяк верстаешь! В самую тему! – донёсся успокаивающийся бубнёжь Валентина – Любая тюрьма – это модель государства в миниатюре…Отражение сущности правящего класса…И чем более жестокие и бесчеловечные манеры практикуются в доме людских бед и страданий, тем больший страх испытывает власть перед своим народом… Страх – это дитя бессилия и полнейшего безумия! Остервенение и кровожадность – плоды его…
…Марк блаженно отмокал в горячей ванне, смущённо пытаясь вытравить въевшийся запах Лубянского острога.
Елизавета нежно гладила его волосы, не сдерживая слёз от созерцания измученного и истерзанного тела художника.
-- К чему такая жестокость? Зачем они обращаются с людьми подобным образом? – треснувшим голосом шептала женщина – Ах, Марк! Ты так страдаешь из-за меня! Рано или поздно тебе всё это надоест, и ты отречёшься от всего, что сближало нас!
-- Любовью питаются и дышат… -- спокойно возразил художник – Страдают же за убеждения и принципы! И эта боль служит в очищение…Хотя и выламывает крылья грёзам и мечтам…
-- Говори! Говори, Марк! – всхлипнула Елизавета – Тебе так необходимо избавиться от пережитого! Не молчи, умоляю тебя! Я обязана разделить с тобою часть этой боли!
-- Ах, Лизонька! Душа моя! – попытался улыбнуться художник – Как же не хочется обременять твой многострадальный разум подобными рассказами! Ведь это так несправедливо!
-- Несправедливо – лишать меня права на сострадание! – отчаянно воскликнула Елизавета.
-- Может быть ты и права… -- вынужденно согласился Марк – Странное место – тюрьма! Что-то на манер земного чистилища! Тюремщики – обезображенные бесы, добросовестные рабы своего господина, которого они поселили в своих умах! Цинично и безропотно, а порой с каким-то неистовым удовольствием и наслаждением, предаются они своей унылой повинности, понимая, что без них – тюремное устройство никак невозможно! Если есть тюрьма, значит положено быть и надзирателям-тюремщикам! Они добровольно получают своё бесконечный срок…Не то, что арестанты! Та ещё каста народная! Согнанные батогами в обезличенный и обесправленный гурт, они сплетаются в обезумевшую массу неистовствующих сущностей, чтобы пестовать и лелеять «людоедный» промысел! Побитые и униженные полнейшей безысходностью, изнурённые нуждой и отчаянием – начинают делиться на сословия, которые правят, по своему обыкновению, в угоду себе и своим несостоявшимся амбициям. Прежние принципы и убеждения перетираются в едкий порошок маловерия и ненависти друг к другу. Иллюзорные блага, получаемые за порабощение себе подобных, всего лишь обманка для алчного духа! Это действительно – чистилище! Определённо! Для отречения достаточно всего лишь слова! И какими бы мотивами не оправдывалась слабость духа и низменность поступка, итог в любом случае будет один – озверение до состояния приручённого скота! И в том нет ничего удивительного…Игра с Дьяволом всегда ведётся краплёной колодой! Проигрыш в ней неизбежен… Наше общество инфицировано этой заразой! Мы все больны! И при всей пагубности своего недуга, не стремимся пускать на порог единственного лекаря…
Художник устало замолчал, прикрыв глаза. Елизавета беззвучно плакала, сопереживая рассказу своего мужчины.
Наконец она робко спросила:
-- Что же, Марк…Если брать твои слова за основу…Ты так же…Отрёкся?
Художник открыл покрасневшие веки и неожиданно улыбнулся.
-- Что же ты такое говоришь? Моя женщина! – голос Марка был тёплым и спокойным – От любви невозможно отречься! Иначе это вовсе не любовь! Что угодно, но только не любовь!
-- Но как же? – удивилась Лиза – Разве это положено? Сносить такие страдания? Ради чего?
-- Ради того, чтобы сберечь этот бесценный дар! – уверенно ответил Марк – Если уж все силы преисподней так радеют о том, чтобы уничтожить любовь, значит она того стоит!
Елизавета припала в горячем поцелуе к его губам и исповедально прошептала:
-- Ах, Марк! Мой милый Марк! Тебя и верно послали мне во спасение!
Неожиданно художник встрепенулся и заговорил беспечным тоном:
-- Ты знаешь…У меня была встреча с одним господином из числа новоявленных вождей…Такой, представь себе, современный Наполеон! Не меньше! По крайней мере, масштаб его властности поражает! Определённо! Так вот, этот человек так же пытался выяснить судьбу моих рисунков. Ну, тех, на которых изображены те странные люди…
-- Ах! – испуганно вскрикнула Лиза – Я уж и думать забыла! Накануне твоего ареста к нам в дом наведались воры! Помнишь? Ты позволил избавиться от рисунков. Так вот…Я не решилась уничтожить их, а спрятала под половицами. Странно, но грабители ничего не взяли ценного…Пропали только эти твои рисунки! Я поначалу испугалась. Это же чертовщина какая-то! А когда чекисты искали эти работы, душа моя буквально пела хвалебную песнь тем воришкам! Они же избавили нас от неминуемой беды, не иначе!
Марк разразился беспечным мальчишечьим смехом и блаженно простонал:
-- Ах, милая моя Елизавета! Теперь эти рисунки разбегутся по улицам, переходя из рук в руки. Кто-то усмехнётся, кто-то безразлично поморщится и завернёт в тот листок селёдку, либо применит по иному назначению…Не важно…Очевидно, что это были непростые воришки!
-- А кто? – настороженно поджала губы Елизавета.
-- Это были посланники тех сил, которые не позволят прятать плоды своих даров под досками пола! – пояснил Марк – Любая способность даётся Богом для того, чтобы её обладатель нёс этот дар людям! И не будет таланту иного применения! ...
…Человек, не обременённый кровным родством, всегда стремится к доминированию над теми, с кем ему приходится контактировать! Люди же, имеющие духовно-родственные связи, вынуждены бороться за сохранение своего вида! Животные инстинкты преобладают в любой личности до той поры, пока сознание человека не трансформируется под воздействием самой могущественной силы – силы любви! Такое вечное противостояние представителей современной цивилизации образует множество энергетических потоков, составляющих материю нашей вселенной. Любовь же является творцом любых процессов и регулятором мотивов всего сущего. Это и есть свет!
Силы же тьмы, а иначе говоря – потоки негативной энергии -- находятся в состоянии постоянного противоборства со светом. Ибо свет губителен для любой области тьмы, а той в свою очередь – проще проявлять уловки и агрессию, нежели стать светом! Новые сущности обретают новую силу, питаясь энергией своих предшественников. И самое коварное средство отравления разума и окостенения души – примитивные вещества, задуманные просвещённым разумом для исцеления, но используемые с целью подмены ценностей, обнажения людских пороков, получения иллюзорного удовольствия и наслаждения перед необратимой ампутацией души…
Худощавый мужчина в чёрном костюме остановил аудиозапись повествований писателя и ненадолго задумался. После непродолжительной паузы он вновь активировал запись:
-- …И пока псевдо-развитые народы Запада и Европы барахтаются в болоте междоусобиц и разномастной заразы – мудрый Китайский дракон надменно ликует, наблюдая из своей пещеры за тем, как растекается его яд по венам правителей. Те же, в свою очередь отдавая алчную дань новому эликсиру, уже не просто не могут управлять своими вотчинами, но покорно склоняют головы перед новыми идолами и пророками, которых выдаёт им безнадёжно отравленное сознание…
Чёрный человек решительно прервал трансляцию текса и нахмурился. Тонкие пальцы сдержанно отбивали негромкий ритм по крышке стола. Глаза цвета мертвецкого холода – хищно искрились напряжением и профессиональной интеллектуальной работой.
Наконец, тонкие губы скупо шевельнулись и сдержанный хрип выдавил из груди неторопливую речь:
-- Даже если тебе ничего не известно…Загадочный ты наш писатель…Что-то в тебе определённо есть…И в моей власти использовать подобное обстоятельство…Какие бы последствия это не влекло для автора этого необычного произведения… Вполне удачного, кстати говоря…