Наверное, сложнейшее испытание — находиться рядом с любимой девушкой, и не мочь показать ей свои чувства. Карина трепетно обнимала меня всю ночь. Касалась прохладными губами лица, шеи, лба. Нежно трогала волосы, шептала какие-то ласковые успокаивающие слова. Сейчас бы заниматься любовью и доставлять удовольствие друг другу, а не вот это вот все. Мое ужасное самочувствие, непонятно откуда взявшееся, испортило все. А чего только стоили старые душевные травмы, которые периодически давали о себе знать!
Странно, ведь утром и днем я чувствовал себя почти здоровым. И только под вечер начал буквально превращаться в ледышку от странного холода, пожирающего изнутри. Чуть позже это ощущение сменилось на жар, словно меня положили на раскаленную сковородку. Каждая клеточка тела изнывала от непонятной боли. Силы истощались, было тяжело дышать, говорить и даже просто лежать. Карина постоянно спрашивала, не хуже ли мне, потому что я сильно дрожал во сне. Старался реагировать спокойно, но получалось не очень. Рана под грудью уже почти не болела, и скорее всего, начала заживать. Меня изводило что-то другое — необъяснимое и странное. Рука, куда сделали подозрительный укол, пылала огнем и готова была рассыпаться в пепел. Я практически не мог ею пошевелить. Затем боль распространилась по всему телу, поражая каждую клеточку и доводя меня до исступления. Лишь под утро начало отпускать, и я смог ненадолго уснуть.
Проснулся от чувства прохлады, коснувшегося моей раскаленной кожи. Это были ее губы. Карина склонилась надо мной и перебирала пряди волос, прилипшие к мокрому лбу. Она целовала меня спящего несколько секунд назад. Черт, ну когда еще ко мне относились вот так? С любовью, нежностью и заботой, а не с желанием затащить в постель? С каждым днем я доверял ей все больше.
— Извини, я разбудила тебя, — с сожалением прошептала Карина. Ее глаза были красными и чуть влажными.
— Ты грустная. Что-то случилось? — Я ласково прикоснулся к ее щеке.
— Нет, просто…— Она вдруг сорвалась, и, обняв меня, зарыдала. Минут десять я пытался ее успокоить, нежно гладя по спине и волосам. Карина переживала за меня сильнее родной матери.
— Обещай мне, что с тобой ничего плохого не случится. Что ты справишься,— с трудом успокоившись, проговорила она. — Мне страшно за тебя, Адам. Происходит что-то странное.
— Чего именно ты боишься? — решил уточнить я. Казалось, Карина знает больше, чем говорит.
— Я должна тебе кое-что сказать, — осиплым голосом проговорила девушка. — Тот укол, который тебе сделали по ошибке...
— Он был не по ошибке,— договорил я за нее. — Я знаю, Карина. Сейчас у меня нет сомнений в этом.
— Адам, послушай меня.— Она вскинула на меня измученный взгляд.— Не хотела пугать, но я правда не могу больше скрывать. Тот телефон, что тебе подарили в больнице... Я забрала его домой. И вчера он звонил. Я настолько себя накрутила, что решила взять трубку.
— И что? — у меня в груди похолодело. Я не разозлился на Карину за то, что она вмешалась в это дело, нет. Скорее, я испугался этого.
Карина сбивчивым голосом рассказала мне о непрочитанном сообщении и о звонке. Об уколе, который решал меня права выбора и о его необратимых последствиях. Теперь все встало на свои места. Я снова оказался в ловушке Элис. Более изощренной попытки подчинить меня, сложно было придумать. И что мне теперь делать?
— Безвыходных ситуаций не бывает. Сегодня поеду в больницу и попытаюсь все рассказать врачу. Возможно, они смогут помочь.
— Адам, ты ведь понимаешь, что она не остановится? Тебе нужен телохранитель. Стоит рассказать продюсеру, поклонникам, общественности. Внимание людей будет заострено на этой проблеме и это немного свяжет ей руки. У тебя будет большая защита, понимаешь? — пыталась уговорить меня Карина. Но она не в курсе всех подводных камней этой ситуации. Я в безвыходном положении.
— Карина, ты ее не знаешь,— покачал головой я. — Элис не остановит даже конец света. Она будет в ярости, если я на это пойду. Последствия могут быть необратимыми. Впредь до того, что я могу потерять все. Риск не оправдан.
— Но мы должны что-то придумать! Я боюсь за тебя, слышишь? — Она прижалась ко мне и всхлипнула.
— Она не сделает мне ничего страшнее, чем уже сделала,— «успокоил» ее я. Карина смотрела на меня потрясенными глазами. Идиот! Когда я научусь думать, прежде чем говорить?
— Не стоит так загоняться, — нелепо отмахнулся я. — Я ведь просил, Карина. Не нужно носиться со мной, как с писаной торбой. Я пережил уже столько, что мне ничего не страшно. Ее манипуляции не заставят меня дрожать от страха. Умереть она мне не даст. Физической боли я не боюсь. Невозможно сломать то, что уже сломано. В моей душе уже нечего рушить. А остальное — это старая схема. Попытки подчинить меня и заставить приползти на коленях. Черта с два она дождется!
— Адам! Ты говоришь ужасные вещи,— тихо проговорила Карина, опустив глаза в пол. По ее щекам стекали слезы. Я протянул руку, чтобы вытереть их. Мысленно обругал себя за неумение подбирать слова. Меня уже давно не задевало это — научился справляться. Но для Карины было дикостью услышать подобное.
— Прости. Я лишь хотел сказать, что ничего не боюсь. Поэтому и ты не бойся. Не нужно слишком драматизировать, ладно? Я, наверное, не очень умею обращаться с женщинами.
Я тяжело вздохнул и нежно обнял Карину. Она ответила тем же, обвив мою шею руками. Принял решение, что буду учиться быть мягким и осторожным в словах. Стараться хранить ее от стресса, переживаний и слез. Рядом с этой девушкой мне вновь захотелось жить. Впредь буду делать все, чтобы у нее не было повода плакать.
Дальнейшее утро мы провели неплохо. Я заказал продукты на дом и решил приготовить несколько любимых блюд, чтобы порадовать девушек. Сестры с готовностью помогали мне, но практически все время молчали. Яна была какой-то понурой и растерянной по сравнению с собой обычной. Возможно, у нее свои личные проблемы, куда мне не стоит совать нос. Карина тоже не выглядела слишком веселой по понятным причинам. Я не мог изменить ситуацию, но старался всячески отвлекать их от грустных мыслей. Быть веселым и выглядеть беззаботно, словно меня ничего не тревожит. Самочувствие мое, правда, улучшилось, а это уже огромный плюс! Возможно, не так страшен укол Элис, как она пытается показать.
Ещё один не очень приятный сюрприз — приезд мамы и ее нового парня, с которым ей вздумалось меня познакомить. Честно говоря, этот человек не вызывал у меня большой симпатии и хотелось оттянуть этот момент.
Всего месяц назад на одной звёздной вечеринке к маме подошёл видный мужчина и предложил познакомиться поближе. Он был заметно младше мамы, сказал, что занимается каким-то бизнесом и даже не был в курсе, кто мы такие. Меня он сразу оттолкнул, но я не мог понять причину. Эдакая темная лошадка, какой-то фальшивый и неискренний человек. Но мама всегда была падка на красавчиков, и ответила на его интерес моментально. Мои подозрения, разумеется, слушать не стала, посчитав их пустой ревностью. И вот сейчас мне нужно надеть маску и притвориться, что рад его видеть.
Когда они пришли, я опешил от счастливого вида мамы. Такой цветущей и влюбленной я ее никогда не видел. Что этот Глеб с ней сотворил? Я не мог побороть предвзятость и отрицательный настрой. Реакция Яны вообще потрясла, вызвав сотню вопросов. Они знакомы, что ли? Почему она вмиг побледнела и лишилась дара речи, увидев Глеба?
— Ты знаешь его? — тихо спросил ее я, когда Карина провела всех к столу.
— Да... То есть, нет! Не знаю. — Яна чуть попятилась.
— И, наверное, потому ты выглядишь так, словно увидела самого Дьявола?
— Адам, есть вещи, которые я не могу сказать,— виновато ответила девушка. — Одно знаю точно — это не тот человек, который должен быть с твоей мамой. Просто поверь мне.
— Я думаю так же,— согласился с ее словами. — Вот только уверен, что мама меня не послушает.
— Нужно будет что-то придумать, — прошептала Яна и обхватила мою руку. — Главное не подпускай к себе этого человека. Прошу...
— Я здесь не при чем.
— Поверь, при чем. Ты даже не представляешь, насколько ты главная фигура во многих вещах.
— Эй, вы идете? — позвала Карина с кухни. Я не мог отвести взгляда от Яны, пытаясь прочесть ее мысли.
— Больше я сказать не могу. Просто поверь мне. — Яна поспешила уйти, опасаясь смотреть мне в глаза. Что ж, мое напряжение только выросло. И что она хотела этим сказать?
Сказать, что Глеб был слишком сладким — не сказать ничего. Он хвалил все, что только возможно. Интерьер в доме был «самым уютным», сегодняшний день «самым прекрасным», мама «самой красивой», а я «самым талантливым». Сестер, как ни странно, он будто и не видел. Лишь периодически бросал на них беглые взгляды и включал все свое очарование. Этот мужчина знал, как вести себя так, чтобы женщины падали в обморок от восторга. Однако ни Яна, ни Карина на его уловки не реагировали, понуро устремив взгляды в тарелки.
— Честно говоря, вы — самое приятное знакомство за последнее время. Я был счастлив, увидев вас на той вечеринке. Первая мысль — это судьба. Рядом не хватает только меня — для полноты картины.— Глеб продолжал подлизываться. Еще немного, и меня вырвет от его притворства.— Тем более, насколько я знаю, Адам рос без отца. Для мальчика отсутствие авторитета в виде мужчины постарше чревато многими проблемами в будущем. Особенно, психологическими.
— А вы, значит, мне в папочки набиться решили? — съязвил я. — Или может, метите на роль личного психотерапевта?
— Адам! — разозлилась мама.
— А чем вы занимаетесь в жизни, Глеб? — неожиданно вмешалась Карина. Она видела, как я завожусь, и решила отвлечь тему. Наверное, мне, правда, лучше молчать.
— Много чем. Совсем недавно я открыл свой ночной клуб. Так же подрабатываю моделью для многих известных изданий. Но главная страсть моей жизни — музыка.— Он одарил Карину соблазнительной улыбкой. Захотелось ему врезать.
— Музыка? Ты не говорил мне, — удивилась мама.
— Неужели вы, правда, так плохо знакомы? — приподнял бровь я. Карина взяла меня за руку с немой просьбой сохранять спокойствие.
— Не говорил, потому что некоторые моменты из прошлого мне не нравится вспомнить. В отличие от тебя, Адам, мне не настолько повезло. — Он бросил на меня колючий взгляд. На этот раз, в нем не было ни единого намека на фальшь.
— Вы хотели стать певцом? — продолжила допрос Карина. Яна, тем временем, буравила гостя изучающим взглядом.
— Почему же хотел стать? Я был певцом. У меня были блестящие перспективы.— Глеб не отводил от меня пристального взгляда. Казалось, он хочет меня испепелить.— Но потом из-за одного человека все рухнуло. Я оказался недостаточно самобытным, увы... Но, все это в прошлом! — Глеб заморгал, словно сболтнул лишнего. — Не будем о грустном, лучше выпьем за знакомство!
Глеб резко вскочил и принялся наполнять бокалы. Он был взбешён, как мне показалось. Вены у висков вздулись, скулы подрагивали, но он продолжал скалить улыбку. Что ж, он и так показал слишком много. Хреновый из него актер, однако. Этот человек ненавидел меня так же сильно, как и я его. Не нужно быть эмпатом, чтобы это понять.
Закончился завтрак отвлечёнными рассказами мамы об их недавних прогулках по Москве. Острое чувство разочарования разъедало меня изнутри. Мама так легко расставила приоритеты. Я болел, но ей не было до этого дела. Гораздо интереснее было трахаться с новым любовником, чем переживать за собственного сына. Она даже не заметила моего нездорового внешнего вида. Прежде любящая, заботливая и понимающая мама предпочла скинуть меня на сестер в столь сложный период. Паршивое осознание.
— Мне пора уходить. Счастливо оставаться!
Я резко встал из-за стола и направился в комнату собираться. Мама даже не поинтересовалась, куда, не сводя глаз с мужчины. Он ее точно приворожил!
— Не хочу возвращаться даже, — сказал я Карине, когда мы оказались одни. — Я же говорил тебе, что ей не до меня! Она ничего вокруг не видит.
— Адам, не говори так,— пыталась успокоить меня девушка.— Она просто влюблена. Этот дурман скоро рассеется, и она станет прежней.
— Но ты же видишь, что он лицемер? Он не тот за кого себя выдает!
— Вижу, Адам. Есть в нем что-то скользкое. Но что ты можешь сейчас сделать? Возможно, позже получится с ней поговорить. Уверена, она задумается.
Я старался себя не накручивать, но чувство скрытой опасности не покидало. Особенно после слов Яны. Если этот ублюдок навредит маме, я его из-под земли достану! Она сейчас настолько одурманена, что не в состоянии заметить тревожные звоночки.
К счастью, Глеб с мамой вскоре ушли. Меня смутили слова о том, что он не прочь переехать к нам, если мама попросит. Я, разумеется, ответил, что мечтать не вредно. Конечно, если мама действительно захочет, (а она захочет), этот тип переедет к нам в ближайшее время. Значит, пора себе подыскивать новую квартиру, как и планировал. Если сделаю все осторожно, возможно, смогу избежать постоянного надзора Элис. Хотя, блин, для нее не проблема узнать, где я. Пора бы уже привыкнуть.
— Нам нужно, наверное, собираться домой,— неуверенно сказала Карина, когда мы ехали в машине в больницу. Яна не хотела оставаться в квартире одна, поэтому составила нам компанию. Ее молчание и задумчивость меня тревожили. Это явно не в ее духе. Со вчерашнего дня Яна пребывала в унынии и вела себя как-то странно. А после ее реакции на Глеба, я вообще не знал о чем думать.
— Понимаю, у тебя много своих дел.— Я старался скрыть огорчение. — Я и сам могу о себе позаботиться.
— Она это говорит для того, чтобы ты попросил ее остаться! — чуть раздражённо подметила Яна. Карина залилась краской, но не стала отрицать. Честно говоря, я и сам это видел, но мне не хотелось, чтобы она выступала в роли мамочки, которая печется о моей безопасности. Попав в положение жертвы, я будто давил на совесть и вынуждал ее находиться рядом. Не хотелось, чтобы наши отношения начинались так.
Напряженную тишину в салоне нарушил телефонный звонок. Я поспешил взять трубку:
— Адам, милый! Привет,— послышался мурлычущий голос Софи Жилиной — одной из немногих знакомых, которая меня понимала. — Мне бы хотелось показать тебе результат последней фотосессии. Когда мы можем увидеться?
— Привет, Софи. Сегодня ближе к трем я буду в студии.
— Прекрасно, я заеду туда, если ты не против! Ненадолго, обещаю.
— Хорошо.
— Это Жилина, да? — со странной опаской спросила Яна, когда отключился. Я кивнул.
— Ты уверен в ней, Адам?
— Почему ты спрашиваешь? — удивился в ответ. Сначала она заподозрила Глеба, теперь неоднозначная реакция на Софи. Я не узнавал Яну.
— Вокруг тебя может быть много людей, которые не те, за кого себя выдают.
— Ты что-то знаешь? — Карина повернулась к Яне, глядя на нее взволнованными глазами.— Если тебе что-то известно, ты должна сказать! Адаму грозит опасность.
— Я все понимаю, — ответила Яна и помрачнела. Мне показалось, что она хотела что-то добавить, но в последний момент сдержалась.
— Не драматизируйте, все в порядке,— решил успокоить обеих я. Женщины склонны преувеличивать некоторые вещи. Жилина — последний человек, которого я буду подозревать.
В больницу мы попали незаметно. Никаких преследователей и фанатов поблизости. Можно было спокойно вздохнуть. Врач тщательно осмотрел меня и взял анализ крови. Я рассказал ему о «случайном» уколе, своем самочувствии и подозрениях.
— Температура немного повышена, но в остальном восстановление идёт хорошо. Рана быстро затягивается.— Врач не видел повода для беспокойств. — Результаты анализов будут готовы на днях. Буду торопить, чтобы быстрее, но не могу обещать. Если в крови что-то есть и это вещество действительно подрывает твое здоровье, я незамедлительно об этом сообщу. Если станет плохо — немедленно звони мне.
— Спасибо большое! — Я взял выписанные лекарства. — Только мама не в курсе всего. Вы обещаете сохранить это в тайне?
Врач кивнул и призадумался. Я не хотел лишних вопросов, поэтому торопливо покинул кабинет. К машине тоже вернулся спокойно. Надо же, времена настали! Считаю мгновения, когда выходит быть незамеченным. Теперь оставалось только ждать и молиться, чтобы причину смогли обнаружить. Вряд ли Элис так глупа, что вколола что-то примитивное. Если ничего не найдут — я окажусь в ловушке. Не хотелось раньше времени отбросить коньки из-за странной заразы, разрушающей мой организм.
После обеда я поехал в студию, а сестры — договориться на счет новой сьемки. Яна даже растерялась, когда множество заманчивых предложений начали сыпаться одно за другим. Я хотел, чтобы сестры переехали в Москву и находились поблизости. Тогда Карине не придется менять жизнь ради меня — она и так будет рядом. Может даже согласится пожить у меня, когда перееду в новую квартиру. От одной мысли об этом бросало в жар. Перед глазами рисовалась картина, как девушка ходит по дому в шелковом халатике и соблазнительно мне улыбается. Давно я не ощущал волнения от подобных фантазий! До знакомства с Кариной вообще считал себя бесчувственным психом одиночкой, которому никто не нужен. Рядом с ней во мне просыпался вулкан чувств и желаний. Хотелось заботиться, любить и оберегать эту девушку. Просыпаться с ней по утрам, готовить завтрак и обнимать, когда буду возвращаться с работы. Так странно. В моем жестоком мире тьмы и обреченности появился лучик света, который тянул меня наверх, давал силы и желание жить.
Когда приехал на работу, Станиславский, как обычно, вылил на меня тонну возмущений:
— Нэлл, у тебя совесть присутствует? Ты в курсе, сколько всего пропустил? Несколько интервью, запись нового альбома и съёмки. Кто тебе вообще разрешал болеть?
— Можете меня уволить, — отмахнулся в ответ, прекрасно понимая, что Стен скорее уволит несколько других артистов, нежели меня. Последний альбом разлетелся с оглушительным успехом, а клип стал самым просматриваемым во всем СНГ. До сих пор не мог привыкнуть к подобному скачку внимания к своей персоне.
— Ты работай, иди, а не остри мне, щенок, — пробурчал мужчина, опять закурив в помещении. Ненавижу, когда он так делает! — И с каких пор ты даёшь добро на подозрительные съёмки? Ты вообще в курсе, кто такая Жилина?
— Эту съёмку организовал не я.
— Тогда скажи своей матери, чтобы думала прежде, чем сдавать тебя в проституцию! Ты единственный артист, которому позволено самовольничать в этом вопросе, но это не значит, что моим терпением стоит пренебрегать! Ты самый популярный артист у меня в лейбле. Ты, черт побери, подписал контракт! Думай что творишь!
Я промолчал, понимая, что он прав. Оправдания ни к чему — я и сам не был в восторге от сьемки. Это было ошибкой. И хотя мы получили за нее кругленькую сумму, я ощущал себя паршиво.
— Кстати. Где мой гонорар за последний концерт?
— Через неделю минимум. Тебе мало, что ли? Только с продажи дисков ты за месяц заработал столько, сколько за весь предыдущий год. Совсем зажрался? — Стен был удивлен. Ну, мне, правда, грех было жаловаться.
— Мне телохранитель нужен. Срочно. Или личный водитель. Подыщите мне кого-то.
— Зачем это? Киркоровым себя возомнил?
— Для личной безопасности. Мне угрожают. Я бы не говорил, если бы это было не серьезно.
— Что ты сказал? — Мои слова услышала Софи Жилина. Она, как оказалось, уже виделась с моим продюсером и терпеливо ожидала неподалеку.
— Ладно, поговорим позже, твоя коллега по эротике ждёт, — саркастически подмигнул Стен. Как и ожидалось, моя просьба прозвучит в пустоту. Зачем ему чужие проблемы? Нашел удобный момент, чтобы свалить. Я со злостью скрипнул зубами. Пора бы привыкнуть, что в шоу-бизнесе нет ничего святого. И если тебя завтра убьют, единственное, что расстроит продюсера — то, что ты перестал приносить деньги.
Я тяжело вздохнул и посмотрел на Софи. Последняя сьемка чуть нарушила наш совместный коннект, но я старался не заострять на этом внимание.
— Что происходит, Адам? Расскажи мне,— с тревогой спросила Жилина. Я окинул ее хмурым взглядом и чуть отстранился. Сегодня она выглядела не чересчур вульгарно, но все равно достаточно открыто. Вместо платья — белая сорочка, которая чуть прикрывала бедра. Распущенные пепельные волосы, на удивление спокойный макияж, и какой-то загнанный испуганный взгляд. Что со всеми происходит сегодня?
— Я не хочу об этом. Прости, — ответил с явным желанием перевести тему. Софи не намеревалась отставать:
— Если тебе кто-то угрожает, ты должен сказать! Я могу помочь.
— Чем именно?
— Даже телохранителем. У меня есть хороший знакомый. С ним ты будешь в безопасности. Он берет относительно недорого. Для тебя даже сделает скидку в полцены.
— С какой стати? — Знаю я все эти «скидки». Дешёвый сыр только в мышеловке. — Послушай, Софи, я не хочу в это впутывать тебя. Сейчас могу позволить себе нормального телохранителя. И найду я его самостоятельно.
— Ты мне не доверяешь? — Она стрельнула на меня оскорбленным взглядом.
— Дело не в этом. Давай лучше поговорим про съёмку.
— Тебе угрожает мужчина или женщина? — внезапно спросила Софи, прищурив глаза. Ее повышенный интерес к этой теме начал чуть напрягать.
— Почему ты спрашиваешь?
— Ответь!
— Не знаю, мне много кто угрожает.
— Если этого «кого-то» зовут Глеб, держись от него подальше.
— Что? — не смог скрыть шок я. Маминого Глеба даже в мыслях не было, но почему Софи заговорила о нем? Вряд ли она имела в виду кого-то другого.
Внезапно Жилина схватила меня за руку и отвела за угол. В ее глазах светилась неподдельная тревога:
— Послушай меня и не задавай лишних вопросов, иначе у меня могут быть проблемы. — От ее шепота у меня пробежали мурашки по коже. Рука начала болеть от ее «железной» хватки.
— Никому не доверяй, слышишь? Кто бы ни пытался влезть в твое окружение — никому не верь. Ты еще не знаешь этот мир, Адам. Вокруг ходят шакалы и ищут возможности тебя поглотить. Ты слишком красив для этого мира, слишком юн и неопытен! Будь осторожен, умоляю. Никогда не оставайся один, смени место жительства, не открывайся в интернете. Найди шапку-невидимку, в конце концов! Но пожалуйста, будь осторожен. И не верь никому. Даже мне.
Она была так напугана и обескуражена, что я не знал, как реагировать. Ей тоже угрожали или она что-то знает?
— Что происходит, Софи?
— Не спрашивай ничего. Просто поверь, чтобы не случилось — я желаю тебе только добра.
— Хо... хорошо, — неуверенно протянул я. Она дала мне в руки диск и чуть расслабилась.
— Здесь фото нашей последней съёмки. Выбери то, что тебе понравится. Другие не опубликуют без твоего разрешения.
— Спасибо. Здорово, если к моему мнению прислушиваются. — Это, правда, было приятной неожиданностью. Возможно, это Софи постаралась. Сьемка с ней чуть выбила меня из колеи, и она, видимо, ощущала свою вину за это.
— Хотела бы я вернуться в прошлое и пережить некоторые моменты по-другому,— тихо промолвил она, опустив глаза. Такой виноватой и грустной я не видел ее никогда.
— Софи, ты слишком паришься за эту съёмку. Ничего страшного не произошло.
— Я не про съёмку. Забудь. — Она торопливо обняла меня и ушла, не оборачиваясь. Не покидало ощущение, будто Софи влезла в какую-то мутную историю, и теперь жалеет об этом. Ещё и эти предупреждения... Может мамин Глеб — ее бывший? Слишком много странностей сегодня. Нужно будет разобраться с этим типом.
Я задержался в студии до позднего вечера, пытаясь закончить альбом, который должен был стартовать через неделю. Сделал несколько набросков песен о любви, которые хотел посвятить Карине, а так же с горем пополам дописал музыку. Но в основном, я находился в постоянном нервном напряжении, и не мог заставить себя творить.
Я как раз присел за рояль, когда услышал звук входящего сообщения. Машинально достал телефон и вмиг похолодел, увидев присланное фото от неизвестного номера. На нем был я со стороны. В той же студии, одежде и даже позе. Резко обернувшись, увидел лишь приоткрытую дверь. Зачем другим людям фотографировать меня без спроса и присылать фото? Чтобы показать, что все под контролем, и они считывают каждый мой шаг?
Я встал на ноги и, подойдя к двери, выглянул наружу. В холле, как обычно, кипела жизнь. Посторонних сюда не пускали, лишь люди, тем или иным образом связаны с работой лейбла. Это мог сделать кто угодно, но вряд ли мне удастся установить личность.
От нервной перегрузки стало тяжело дышать. Знакомое чувство жара охватило каждую клеточку, превращаясь в пульсирующую подкожную боль. Я присел на пол, схватившись за голову. Перед глазами все кружилось и плыло, словно я попал во вращающуюся воронку. Казалось, меня бросили в огонь живьём. Эти же чувства я испытывал ночью — последствия укола. Врач выписал таблетки, если приступ повторится. Гарантии, что они помогут, не было, но хотелось надеяться на лучшее. Я с трудом дополз до сумки и, найдя коробочку, проглотил пилюлю. Ощущал себя загнанным в угол котенком, который не знал, с какой стороны последует следующий удар.
Через сорок минут мне, наконец, стало легче. Таблетка помогла или просто отпустило? Понятия не имел, чего ожидать от собственного организма теперь. Хорошо, что боль не постоянная, и временные приступы можно перетерпеть. Иначе мне не останется выбора, и придётся сдаться Элис, чего, я, разумеется, опасался больше всего.
Когда приехала Карина, я чувствовал себя хорошо и о приступе не стал говорить. Не хотелось волновать ее лишний раз. Нужно дождаться результатов анализов и тогда думать, что делать дальше.
Стоял теплый июньский вечер. Темнело поздно, с неохотой, словно солнце обиделось на темные зимние вечера, и хотело светить круглосуточно. Люди, наконец, забыли о весенней депрессии и массово гуляли по улицам, поедая мороженое, сладкую вату и прочие вкусности. Разве в столь прекрасный вечер можно думать о чем-то плохом? Я решил расслабиться, забыться и сосредоточиться на девушке, которая заставляла сердце биться чаще.
Мы не поехали домой. Карина сказала, что ей не хочется беспокоить Яну и лучше вернуться, когда она уснет. Мама, как я понял, домой так и не приехала, уйдя с головой в новое романтическое приключение.
Меня беспокоило, что сестры перестали тепло взаимодействовать, как раньше. Они отдалились друг от друга, имели какие-то тайны и все время отмалчивались. Я не был наивным и слепым, чтобы понимать, кто виноват в этом всем. Может слова Элис, брошенные однажды, были самой настоящей правдой? «Ты разрушаешь людей, Адам. Хочешь этого, или нет». Я не знал, в чем моя вина, но кто тогда расстроил их дружбу? Может я, правда, разрушаю все, к чему прикасаюсь.
Я повез Карину в потрясающее место, где любил проводить время до популярности. Одна непримечательная многоэтажка с потрясающим видом на город и крышей, куда можно без проблем попасть. Чердак там закрывался лишь для вида, и ничего не стоило снять замок, и вылезти наверх. Дом был старым, почти заброшенным, но его по какой-то причине еще не снесли. Последний раз я приезжал сюда чуть больше месяца назад, чтобы успокоиться, расслабиться и отпустить тревоги. Здесь у меня рождались самые душевные песни, происходила внутренняя перезагрузка, и обретался мир. Хотелось, чтобы Карина ощутила тоже самое, и смогла отвлечься от гнетущих мыслей.
Догорали последние краски заката. Солнце практически спряталось за горизонт, но оставило в воздухе приятное тепло. Я помог Карине взобраться на чердак, с трудом открыв старую скрипучую дверь. Казалось, здесь давно не было посетителей, и я был единственным преданным гостем. Мы сели на безопасное от края место, постелив дорожный плед, который ещё с утра закинул в машину. Я планировал привезти сюда Карину, если она проявит желание и не будет никаких преград. Все четко шло по задуманному мною сценарию, что не могло не радовать.
— Здесь так красиво,— восхищённо проговорила Карина, глядя на красное вечернее небо.
— Мое особенное место,— согласился я и нежно обнял девушку. Она положила голову мне на плечо, и прижалась так крепко, что я слышал учащенный ритм ее сердца.
Карина любила меня по-настоящему, я в этом был уверен. И кто-бы что не говорил, кому я могу доверять, а кому нет, я знал, что она никогда меня не предаст. Единственная, кто вернул мне вкус жизни, надежду на будущее и силу противостоять обстоятельствам.
Нам было комфортно молчать вдвоем. Мы просто наслаждались красками города, теплым летним воздухом, и присутствием друг друга. Проходила минута за минутой, но мы не ощущали времени.
— Я так счастлива с тобой, Адам,— тихо сказала она дрогнувшим голосом. — Господи, я ещё никогда не была так счастлива.
— Я тоже, малыш. — Я осторожно повернул ее лицо к себе и утонул в бездонных глазах. Они были мокрыми, блестящими и такими влюбленными. Она ничуть не врала, и не преувеличивала. Все что ощущала — не боялась произносить вслух, была настоящей, честной и искренней до конца. Мое сердце сжалось от сладкой трепетной боли. Хотелось плакать от нахлынувших эмоций, и я не сдержался, поцеловав ее в губы. Она тут же ответила, запустив мне в волосы чуть прохладные пальцы. Правой рукой я притянул ее ближе, а левой ласкал ее шею. Через несколько секунд нежный поцелуй стал глубже, смелее, и я ощутил острое желание большего. Моя рука спустилась ниже, к ее бёдрам, чуть сжав ягодицу. Карина вздрогнула, издав тихий стон, и выгнулась мне навстречу. Ее пальцы сжимали мои плечи, а тело жадно прильнуло к моему.
— Ты сводишь меня с ума,— выдохнула она мне в губы, когда я чуть отстранился. Я ощущал то же самое, поэтому снова накрыл ее рот поцелуем и даже не заметил, как мои руки оказались под ее кофточкой. Страсть накрыла с головой, и хотелось изучать тело девушки на ощупь. Мои касания действовали на нее, как наркотик, пробуждая желание увеличить дозу. Она дышала часто и прерывисто, до боли сжимая мои напряженные мышцы. Когда ее пальцы проникли мне под одежду и коснулись груди, я отскочил, как ошпаренный.
Черт! Это произошло непроизвольно. Резкий толчок страха в грудь, боль, прожигающая внутренности и желание сбежать подальше. Лицо Карины исказила гримаса боли, и она отстранилась от меня подальше . Я видел, как ее глаза наполнились слезами, а уголки губ дрогнули. Хотелось удариться головой об стенку от обиды на самого себя. Я ведь проявил инициативу! Разжёг ее сам, а потом снова дал заднюю. Какой же я жалкий!
— Чёрт! Прости меня, Карина. Пожалуйста! Я... я просто... Не знаю, почему это вновь произошло.
— Не за что извиняться, ты не можешь это контролировать,— глухо ответила девушка, пытаясь скрыть слезы.
— Я могу контролировать, правда. Мне просто нужно проработать над этим.
— Тебе нужно время, Адам. Время, чтобы твои раны затянулись. — Она всхлипнула и обняла меня. — Но знаешь, что больнее всего? То, что я совершенно не знаю, как тебе помочь. Я не в курсе, что случилось, и что тебе довелось пережить.
— Я расскажу тебе все. Я... я готов тебе все рассказать, Карина. Честно говоря, я думал, что получится забыть. Что время способно залечить шрамы. И может, так оно и было бы, если бы история закончилась тогда.— Я втянул прохладный воздух и, ощутив прилив страха, ещё сильнее прижал ее к себе. — Знаешь, я хочу избавиться от этого. С тобой у меня получается, правда, но я каждый раз причиняю тебе боль. Об этом ведь никто не знает, даже собственная мать.
— Я сохраню твою тайну, обещаю. — Она с нежностью коснулась моей щеки. Такая близкая, теплая, красивая. — Я люблю тебя, Адам. И я хочу нырнуть в тебя, чтобы знать, как помочь.
— Только с одним условием, — попросил я и сделал попытку улыбнуться. — Обещай, что не возьмешь на себя мою боль, не расстроишься очень сильно, и не будешь плакать. Я не хочу травмировать тебя.
— Я постараюсь. — Она тяжело вздохнула. — Неизвестность страшнее правды. Вылей все, что так долго болит. Освободись от этого. Ты ощутишь облегчение.
Я кивнул и посмотрел на первые зажигающиеся звезды. Я должен рассказать все, что случилось. Преодолеть внутренние барьеры, страхи и противоречия. Я просто обязан освободить душу от груза пережитых событий. Он действует сильнее яда, разрывая мою душу в клочья. Ведь пока я переживаю сам эту боль, тем сильнее заталкиваю ее вовнутрь. Она каменеет, становится непробиваемой и даже не думает ослабевать. А я привыкаю к ней и воспринимаю уже, как часть себя. Будто кошмары по ночам, непереносимость чужих прикосновений и постоянная депрессия — это и есть жизнь, и по-другому уже быть не может.
Сейчас или никогда. Я должен, как бы тяжело и страшно не было. Если кому-то рассказать, то только ей. Впервые кто-то заставил меня доверять по настоящему, до самого конца.
И я начал говорить. Карина лишь молча впитывала каждое слово, до боли сжимая мою ладонь. Она была рядом и проживала эти дни вместе со мной. А я говорил, не замечая, как голос срывается и дрожит. Как выдает подробности, от которых мысленно убегал столько времени. Я действительно решился. Это уже была маленькая победа.