Даже сквозь сон я чувствовал резь в животе и сухость во рту. Шевелиться тяжело, каждое движение чревато тупой болью между ребрами. Реальность постоянно раздваивалась на десятки фрагментов, а звуки эхом отдавались в ушах. А ещё головная боль. Такая сильная, кипящая, будто вот-вот мой череп расколется надвое.
Когда я с трудом открыл глаза, первым делом попытался встать. Не понимая куда опаздываю, сколько времени и где вообще нахожусь, я в первую очередь пытаюсь подняться. Абсолютно машинальный инстинкт, приобретенный за последний год. Постоянная работа, учеба, гастроли, репетиции, поминутно расписанный график сделали из меня подорванного психа, страдающего фобией куда-то не успеть. Последний день, когда я мог позволить себе поваляться в кровати, был, наверное, месяца два назад.
— Тихо-тихо, — услышал нежный голос совсем рядом. Руку сжала чья-то теплая ладонь. Сердце дрогнуло то ли от паники, то ли от сладкого чувства волнения. Со мной явно что-то не так.
— Карина? — ошарашенно спросил я, видя ее счастливые, мокрые от слез глаза. Девушка сидела рядом с кроватью и держала меня за руку. Размазанная тушь, красные глазищи, чуть растрёпанные волосы, связанные в тугой узел говорили о бессонной ночи. Что она здесь делает? И вообще, где я нахожусь? Разве в это время я не должен быть на работе? Черт, голова совсем не варит.
— Тебе лучше? — нежно спросила она, коснувшись моего лба прохладной ладонью. Честно говоря, видеть ее такой совсем непривычно. Еще недавно Карина была холоднее айсберга.
— Терпимо, — неуверенно ответил я, понимая, что вижу ее неясно. В районе лопаток пульсировала адская боль и мешала дышать. Не самое лучшее состояние, но и не предел. — Я что, в больнице? Сколько времени?
— Пять часов вечера. Ты не помнишь, что было вчера?
— Черт! Пять часов! У меня же интервью для журнала в четыре было! — схватился за голову. Невообразимо! Я провалялся в постели почти весь день! — Помню, концерт. Как мы ехали в машине домой. Осмотр врача… Точно! Он сказал, что завтра было бы неплохо забрать меня в больницу. Но я не думал, что это займет столько времени. У меня много дел!
— Адам, успокойся! — Карина ущипнула меня за палец и вмиг стала серьезной. — У тебя ножевое ранение и жар. Какая может быть работа? Ты бредил всю ночь и половину дня!
— Но...
— Никаких но! Я сказала твоей маме, что ты заболел. Она созвонилась с продюсером и взяла для тебя выходной.
— Ты ей сказала, что со мной? — Меня передернуло.
— Нет. Ты должен это сделать сам.
Я облегченно выдохнул, уронив голову на подушку. Готов поклясться, что любая на месте Карины уже поставила бы всех на уши. Меня трогало то, что она в первую очередь думает о моих чувствах и не берет на себя роль мамочки.
— Спасибо. Я поговорю с ней.
— Сомневаюсь, что ты расскажешь о том, что произошло, — нахмурилась Карина. На ее лице было столько сомнений, вины и внутренних противоречий, что я невольно поежился. — А это необходимо сделать. Как и написать заявление в полицию. Тебе нужна охрана.
— Карина, это не твои проблемы. — В горле запершило, и я закашлялся. Она протянула мне стакан с водой, который я осушил в мгновенье.— Да и вообще. Что ты здесь делаешь? Разве не должна быть дома? Я могу и сам о себе позаботиться.
— Ничего ты не можешь! — огрызнулась она. Глаза вспыхнули такой яростью, что я тотчас пожалел о сказанном. Типичная Карина. Мы знакомы всего ничего, а я уже знаю, что от нее ждать. Одного еще не понял: она так возится со мной из-за чувства жалости или я ей действительно нравлюсь?
— Пока твоя бабушка болеет и мать находится далеко, я буду за тобой присматривать. И не спорь.
— Мне не десять лет, Карина. Я и сам могу за собой присмотреть.
— Просто позволь мне быть рядом с тобой. — Она пошевелила рукой и осторожно тронула меня за запястье. Изнутри опалило огнем. В ее словах было столько тепла и нежности, что я впал в молчаливый ступор. И хотя она все еще пыталась брать на себя роль старшей сестры, которая лучше знает, как поступить, я все равно ощущал что-то большее, чем просто заботу.
— Зачем тебе это? — промямлил я, когда вернулась способность говорить. — У тебя свои дела, своя жизнь. Я не хочу влезать в нее со своими проблемами.
— Это мой выбор, Адам. Не нужно устраивать мне допрос. Я буду рядом с тобой столько, сколько позволишь. — Она, наконец, подняла глаза. Снова боль, забота, странная тоска и согревающее чувство нежности. Ни одна женщина не смотрела на меня так.
— А что, если я не позволю? — Я придал голосу стальные нотки. Чувства чувствами, но я привык прислушиваться к здравому рассудку. — Рядом со мной ты сама становишься мишенью. Не только журналистов, папарацци и сумасшедших поклонников, но и моих недоброжелателей. А таких хватает. Ты не обязана рисковать ради очередного клиента по работе, о котором, ровным счётом, не знаешь ничего.
— Хватит, Адам. Мне не шестнадцать лет, и я прекрасно знаю, на что иду. И честно, мне все равно. Я просто хочу быть рядом с тобой. Хочу помочь тебе... справиться со всем, что тебя мучает. Отпустить всю ту боль, с которой ты живёшь. Помочь тебе по-другому взглянуть на мир.
Я был в таком шоке, что не знал, что ответить. Смотрел на нее, как на привидение, и чувствовал, как внутри рушится айсберг. Неужели странная связь с Кариной не была лишь моим самообманом?
— Спасибо, — только и смог выдавить я. Карина сжала мою ладонь и благодарно улыбнулась. Такая настоящая и до боли родная. И откуда она только взялась?
В палату заглянула медсестра с подарочным пакетом и букетом роз странного цвета. Я слегка опешил, явно не ожидая подарков. Неужели кто-то пронюхал мое местонахождение, или еще хуже, причину моего пребывания здесь? Я не был готов к такому повороту.
— Прошу прощения, вам просили передать, — сказала девушка, протянув мне подарки. От вида темно-красных, почти черных роз становилось не по себе. Никогда не видел цветов столь мрачного оттенка.
— Кто просил?
— Какой-то человек. Он не представился. Пожелал скорейшего выздоровления. Было еще несколько звонков с вопросами. На все отвечали, как и повелел главврач — у нас нет такого пациента.
— Зачем же тогда вы приняли это? — Я не понимал логики. Медсестра выглядела компетентной, но вела себя странно.
— Простите, он так быстро ушел. Я даже вернуть не успела, — пожала плечами девушка. — Но я не подтвердила, что вы лежите у нас. К счастью, пока удается сохранять конфиденциальность.
— Не нравится мне это все, — сказал я, когда она ушла. Отложил букет в сторону, ощутив нехорошую энергетику. Карина заворожено смотрела на цветы и выглядела не на шутку взволнованной. — Нужно бы вернуть ей это. Не так давно я перестал принимать подарки.
— Почему? — Карина перевела взгляд на пакет в моих руках. Что-то ее испугало, точно так же, как и меня. Подарки выглядели слишком двузначно. Нет, я не хотел сразу же подозревать Элис. Сейчас я достаточно известный, чтобы иметь других людей, интересующихся моим творчеством и личной жизнью. Да и не хотелось страдать манией преследования и отвергать абсолютно все, что могут подарить поклонники.
— На то есть причины, — тихо ответил и опустил глаза в пол.
— Понимаю. — Она протяжно вздохнула. — Я тебе совсем чужой человек и ты не обязан посвящать меня в свои тайны. Но...
Девушка сжала ладони в кулаки и замкнулась. У меня внутри что-то сжалось и заскребло. Она столького не знает! О моем искалеченном прошлом, об Элис, о шантаже и преследованиях, об опасности, которая грозит мне, и возможно, всем людям, которые имеют со мной дело. Об этом всем не знает никто. Ни мама, ни сестра, ни кто-то из близких знакомых. Я абсолютно один. Загнанный в угол, измученный душевной болью и страдающий хроническим недоверием ко всему на свете. Как же хотелось поделиться переживаниями и рассказать все, что мне доводится переживать. Обратиться за помощью. Свалить этот груз ещё на кого-то, чтобы ощутить хоть какую-то поддержку. Почему? Почему я с детства такой отшельник? Почему всегда надеюсь только на себя и предпочитаю не втягивать других в свои дела? Особенно женщин — нежных, ранимых и слишком эмоциональных созданий, которые сделают из твоей проблемы глобальную катастрофу и своей участию могут только навредить. Единственным, кто смог бы понять меня и поддержать, мог бы быть отец. Если бы, конечно, не был таким подонком.
— Дай мне больше времени, — с трудом проговорил я. — То, что мамы нет в городе, не говорит о том, что я не могу сам разобраться в своих проблемах. Мне восемнадцать. Я главный в семье. Мне решать, что следует ей знать, а что нет.
— Но ты ведь понимаешь, что в отношении тебя совершено преступление? Виновник должен быть наказан. В каких вообще обстоятельствах ты был ранен? — Карина пристально смотрела мне в глаза.
— Меня подрезал неизвестный в маске, когда я шел к вам перед концертом. Никаких отличительных черт я не запомнил.
— Но зачем ему это было нужно? Каков мотив?
— Карина, я не хочу об этом. — Должно быть, сейчас я похожу на испуганного щенка, который не хочет вылезать из укрытия. — Он работает на Элис, о которой ты имела наглость узнать без моего согласия. У нее только одно желание — сделать меня своей собственностью. А пока я отказываюсь идти на поводу, она мстит.
— Невообразимо, — с болью прошептала она. — Кто она такая, что может позволить себе нанимать людей для подобного рода действий?
— Дочь известного олигарха, миллиардера и одного из самых влиятельных людей в стране. Он может купить все, что угодно, включая закон, полицию и неприкосновенность своей семьи. Да и сама Элис владеет известной сетью ресторанов по всей стране и считается крупной шишкой. Мое заявление даже рассмотреть не считали нужным, хотя я тоже не обычный гражданин. По сути, она может сделать все что, угодно и выйти сухой из воды. Мне хоть головой об стенку бейся — ничего не поможет.
— Ты хочешь сказать, что заявление в полицию ничего не даст?
— Уверен. Тем более, я уже писал заявление.
Карина смотрела сквозь меня и молчала. Неестественная бледность и блестящие от слез глаза говорили о шатком душевном состоянии. Она явно не ожидала такой правды. Я не выдержал и частично взвалил не нее свою ношу. Бесхребетный слабак! И кто меня только тянул за язык?
Чтобы скрыть нервозность, я заглянул вовнутрь пакета. В аккуратно упакованной коробке лежал новенький айфон последней модели. Сверху — какая-то записка. Ничего себе подарок! Я вздохнул, и понимая, что не могу бороться с собственным любопытством, достал письмо. Карина молча следила за моими движениями.
« Нравится? У тебя старый айфон, и я помню, что ты копишь на новый. Внутри есть сим-карта и наша маленькая история. Включи телефон в течении получаса. Мне нужно сообщить тебе важную новость. Твоя Элис».
— Сука! — я гневно смял записку в руке. Карина сидела рядом, и скорее всего, тоже увидела текст. — Я не приму этот подарок. Забери его, хорошо? Выброси, отдай медсестре, спрячь или сделай, как посчитаешь нужным. Главное, убери подальше от моих глаз.
— Хорошо, я понимаю тебя. — Она нерешительно взяла пакет. — Главное, не нервничай. Вместе мы обязательно найдем выход из этого всего.
Я нервно дернулся, когда телефон Карины завибрировал. Скорее всего, полное отсутствие страха — очередной самообман. Я был мертв внутри до встречи с Кариной. Еще недавно мне не было дела до планов Элис, даже если они напрямую касались меня. Но сейчас что-то изменилось. Карина странным образом возвращала меня к жизни и воскрешала чувства, которые я закопал глубоко внутри. Не только вдохновение, радость и трепет, но и злость, страх, желание уберечь собственную жизнь. Я странным образом ожил, и, честно говоря, не знал, радоваться этому или грустить.
Она подняла трубку и обменялась с кем-то дежурными фразами. Я невольно задержал взгляд на ее пухлых губах, искусанных до ярко алого манящего цвета. Следы усталости на лице, мешки под глазами и растрепанные волосы делали ее такой настоящей, естественной и родной. Хотелось схватить ее в охапку и утащить подальше отсюда. Куда-то на безлюдный остров, подальше от фальшивого блеска мира шоу-бизнеса. Куда-то, где мы будем только вдвоем.
— Яна приехала. Удивлена, что так рано, — смущенно сказала Карина, заметив мой пристальный взгляд.
— Она заберет тебя? — с досадой спросил я.
— Возможно, она заберёт свою машину. — Карина отрицательно покачала головой. — Я останусь с тобой. Подождешь немного? Она просила забрать ее на вокзале. Скоро вернемся. Можешь закрыться изнутри, если тебе тревожно. Я попрошу медсестру, чтобы за тобой присмотрели.
— Хорошо, не беспокойся обо мне, — ободряюще подмигнул ей я. — Буду ждать вас здесь.
Возле двери Карина вдруг остановилась и бросила на меня пылающий взгляд. Затем в мгновение оказалась рядом и крепко обняла за шею.
— Береги себя...
Я даже ответить ничего не успел, как она отстранилась и исчезла за дверью. Сердце болезненно дернулось, словно от ожога. Это чувство... От него хотелось бежать подальше и в то же время погрузится до остатка. Оно делало меня слабым и уязвимым, но в то же время каким-то неадекватно счастливым. Я тяжело опустился на подушку и закрыл глаза.
Сказать, что сейчас в моей жизни наступила очередная черная полоса — не сказать ничего. Иными словами, я в полной жопе. С одной стороны последний альбом и клип принесли мне гораздо больше, чем я ожидал, и рассчитывал получить. А с другой — меня едва не убили и, возможно, попытки будут предприниматься снова. Элис окончательно съехала с катушек, а когда у нее рецидив, ожидать хорошего явно не стоит. Если она не получит меня, значит уничтожит. И я совершенно не знал, что делать. Каким будет следующий удар. Страх начал снова укреплять позиции, а внутреннее напряжение достигало предела. Если бы не Карина, и ее ощутимая поддержка, я бы вообще, наверное, забил на себя.
Прошло около двадцати минут, когда дверь в мою палату тихо приоткрылась. Я встретился взглядом с уже знакомой медсестрой. Осторожные движения, искусственная улыбка, едва заметное волнение в глазах. Подозрительная особа. Хотя может, мне уже все кажутся подозрительными?
— Адам Нэлл? Мне нужно сделать вам укол. Если все будет хорошо, скоро поедете домой.
Не дожидаясь ответа, она быстро вошла и торопливо закрыла дверь. Молча направилась ко мне, села на кровать, и достала из аптечки уже набранный укол. Красная жидкость внутри не внушала доверия. Мне все казалось странным и неправильным, но прислушивается к этим мыслям — все равно, что дать волю безумию. А я не псих. По крайней мере, пока.
— Что это за укол? — неуверенно спросил я, когда она задрала мой рукав до локтя.
— Ты же хочешь скорее поправиться? — Она затворнически сузила глаза.
— Я задал конкретный вопрос.
— Этот препарат ускорит заживление раны. — Она быстро вогнала иглу под кожу и выпустила жидкость. Я не успел и глазом моргнуть. Кожу возле прокола обожгло огнем, у меня резко перехватило дыхание. Перед глазами поплыли разноцветные пятна, и я тяжело рухнул в горизонтальное положение. Излишняя тревога привела к такому эффекту или…?
— Теперь все хорошо. Поспите немного, — снова перешла на «вы» медсестра и весело подмигнула.
— Мне плохо. Что вы укололи?
— Это ненадолго. — Она торопливо шагала к выходу.
— Заберите цветы, мне они не нужны.
— А телефон?
— Откуда вы знаете? Проверяли пакет?
Она не ответила. Быстро выскользнула из кабинета и ушла прочь, так и не забрав цветы. Что это было?
Приступ паники выбил из груди весь воздух. Я ошарашенно уставился в потолок, в ожидании чего-то страшного. Но плохое самочувствие внезапно прошло, и в голове прояснилось. Я жив! Что это? Панические атаки? Раньше я не страдал подобным. Если обычная медсестра вызывает во мне чувства паники и страха, значит, дела плохи. С такими темпами и до психушки недолго. Нужно срочно успокоиться и взять себя в руки. Разве не этого добивается Элис?
Я дернулся от неожиданности, когда дверь снова отворилась. Яна и Карина замерли на месте, наткнувшись на мой полный ужаса взгляд. Конченый псих! И что они обо мне подумают?
— А-а-а, вы уже? Заходите!
Я лучезарно улыбнулся, пытаясь скрыть недавний испуг. Яна вмиг растаяла и, подбежав ко мне, крепко обняла за шею:
— Малыш мой, я так рада тебя видеть! — Ее горячие губы прижались к моей щеке. Конечно, она и раньше меня радостно встречала . Объятия и поцелуи — ее обычная форма общения. Сначала немного смущало, а потом я привык. Моя неприязнь к чужим прикосновениям не должна касаться людей, которые мне симпатичны. Яна одна из них .
— Все хорошо? — с тревогой в голосе спросила Карина, глядя на меня сквозь светлые локоны сестры. Яна не хотела отлипать.
— Да, все супер.
— Врач сказал, что ты можешь ехать домой, если боишься оставаться здесь и быть замеченным папарацци. Опасность позади. Теперь нужно беречь себя и ждать, пока рана заживет. Постельный режим минимум неделю.
— Отлично! Рад это слышать.
— Ужасно, что с тобой такое случилось. — Яна гладила мою шею и волосы. Ее лицо было слишком близко, от чего стало немного неловко. — Ты популярен и тебе завидуют. Только держись. Хорошо, что мы оказались рядом. Уж кто-кто, а мы тебя в обиду не дадим. Будем с тобой столько, сколько необходимо! Главное, чтобы ты быстрее поправился.
— Спасибо, но я, правда, могу и сам о себе позаботиться. У вас своих дел по горло. — Я не знал, куда деться от острого чувства неловкости.
— Свои дела мы прекрасно можем делать в Москве! Тебе нет причин даже думать об этом! — жарко возразила Яна. Заботливо смахнула челку с моего лба и вновь притянула к себе. Еще немного — и она меня точно задушит.
— Дана скоро вернётся, — попыталась охладить ее пыл Карина. Она выглядела немного взволнованной. — Да и в машине ты другое говорила. Что на тебя опять нашло?
— Забудь обо всем, что я тебе говорила! — Казалось, Яна готова испепелить Карину одним лишь взглядом. — Я не могу оставить Адама.
— У тебя муж, Яна, — железным тоном напомнила Карина. — Ты не боишься, что после такого решения у тебя могут быть новые проблемы?
— Тише! Не ссорьтесь. — Я поспешил вмешаться. Яна побагровела от ярости. Возникли опасения, что она убьёт сестру в мое отсутствие. Такой злой я видел ее впервые, и это, признаюсь, немного пугало. — Мне не десять лет, чтобы не мочь о себе позаботиться.
Внезапно наш разговор прервали. Полная медсестра среднего возраста без стука вошла в палату и безапелляционно заявила, что пора делать укол.
— Но мне уже сделали недавно, — предупредил я, ошарашенно уставившись на ее руки.
— Кто сделал? Присматривать за тобой положено мне. Все уколы по графику.
— То есть как? — Изнутри обдало холодом. — Молодая медсестра с рыжими волосами. Она сделала мне укол с красной жидкостью. Сказала, что это для заживления раны.
Женщина удивлённо хлопала глазами, явно не понимая, о чем речь. А я выглядел настолько озадаченным, что Карина вмиг стала бледнее стены. Она что, прочла мои мысли?
— Я переспрошу. Может дополнительные рекомендации врача, о которых я не в курсе.
Медсестра ушла, оставив нас троих в полном замешательстве. Мной колотило изнутри, но я понимал, что не хочу втягивать в это сестер. Карина из-за меня спать не сможет. Меньше всего хотелось, чтобы она так переживала.
— Все хорошо, забудьте. Наверное, так нужно. Даже если мне сделали какой-то укол по ошибке, не думаю, что это серьезно навредит.
Я пытался придать своему голосу лёгкость . Получилось не очень, но вроде, сестры чуть расслабились. Вот только собственное терпение трещало по швам. Опять эта маска, чтобы скрыть волнение. Опять скрываюсь за ложной беззаботностью. Как же я устал от этой роли!
Врач без проблем отпустил меня домой, приписав много лекарств. За укол он ничего толком не сказал, но заверил, что мои опасения напрасны. Я принял твердое решение отпустить плохие мысли. Если продолжу в том же духе — превращусь в параноика, а это мне точно ни к чему.
На улице почти стемнело. Было прохладно и ветрено, но раскалённый за день асфальт отдавал приятным теплом. Карина под руку довела меня до машины, а Яна помогла с вещами. Я мог спокойно идти без нее, но так хотелось быть ближе. Рана в груди напоминала о себе, но резкой боли я не ощущал. Завтра, возможно, смогу пойти на работу и не буду напрягать сестёр. В машине я первым делом набрал маму.
— Наконец, ты включил телефон! Я весь день себе места не находила. Карина сказала, что у тебя была температура ночью. Говорила же, одевайся теплее!
— Мама, все хорошо, я уже в норме. — Господи, она, правда, думает, что я бы лег в больницу с банальной простудой? Или Карина гениальная врунья, или голова мамы забита чем-то другим. Надеюсь, о ране она так и не узнает, если конечно, не станет наводить справки у врача.
— Как бабушка? Ты скоро приедешь?
— Дорогой, бабушке лучше. Она уже дома, но ей нужен уход. Да и... — Мне показалось, или в трубке послышался мужской смех? Это точно не дедушка. Но кто тогда? Врач? Сосед? Или может, у меня уже начались глюки? — Я отпросила тебя от работы на пару денечков. Посиди дома, подлечись и отдохни. А я потом приеду.
— Ма, ты что, с ним встретилась?
— Дорогой, поговорим, когда я буду дома? Целую тебя, будь хорошим мальчиком.
Она отключилась, а я уставился на дисплей, обдумывая ее слова.
— С кем встретилась? — нерешительно спросила Яна, которая устроилась возле меня на заднем сидении. Карина сидела за рулём, но все равно обернулась и взглядом приказала сестре заткнуться.
— Ну, она долгое время общалась с мужчиной в интернете. — В принципе, не видел необходимости скрывать информацию. Тем более, сестры здесь из-за «вынужденного» отсутствия моей мамы. — И если они встретились вживую, подозреваю, что мои дела сейчас волнуют ее меньше всего.
— Что ты, Адам! Твоя мама очень хорошая. У нас сложилось впечатление, что твое благополучие для нее на первом месте. — Яна придвинулась ко мне ближе.
— Да, но я уже не ребенок. — Вздохнув, я немного приоткрыл окно. Почему-то катастрофически не хватало воздуха и, казалось, еще немного, и я начну задыхаться. — В ближайшее время я хочу начать жить отдельно. Она должна строить свою собственную жизнь.
О романе мамы я знал не много. Месяц назад на очередной звездной тусовке она познакомилась с мужчиной. Он был младше ее лет на восемь-десять и мне, почему-то, сразу не понравился. Красивый, богатый бизнесмен, настоящий обольститель, с нехорошим блеском в глазах (как мне показалось). Черт знает, какая муха меня укусила, но в тот день я вообще не находил себе места. Возможно, просто не выспался и был зол на весь мир. Маму, естественно, предупредил, но она не стала меня слушать. Они обменялись контактами и стали регулярно общаться в сети. Месяц ушел на то, чтобы мама влюбилась по уши и согласилась, наконец, на свидание. Правда, точную дату они еще не назначили, и я очень сомневался, что она станет встречаться с ним, не поставив меня в известность. С одной стороны я был рад, что она влюбилась, но с другой опасался, чтобы ей не сделали больно. После побоев и унижений отца мама долго не решалась на отношения. Я искренне хотел, чтобы рядом с ней был надежный человек, а не очередной мерзавец.
Я тяжело прилег на сидение, ощущая сильную боль в висках. Голова налилась свинцом, и казалась неестественно тяжелой. Глупо рассчитывать, что после врачебного вмешательства я вмиг поправлюсь. Доктор предупредил о возможных скачках температуры, и я был к этому готов. Другое дело — показывать свою слабость девушкам. И тот факт, что одна из них мне нравилась, ещё больше все усложнял. Я не хотел, чтобы она меня жалела. Больным и лишенным сил, раздавленным морально и физически — нет, я явно не хотел таким казаться.
Карина ехала спереди, и я не видел ее лица. Яна же, как назло, заметила мое состояние и тотчас положила руку мне на лоб:
— Ой, малыш, ты такой горячий! Как чувствуешь себя сейчас?
— Все хорошо, это пустяки, — быстро отмахнулся я. Не очень нравилось ее нежное «малыш», но я, конечно же, не подал виду. К счастью, Карина была более сдержана в таких словах. Жалость и сюсюканье со мной, как с ребенком — последнее, в чем я нуждался.
Яна слишком остро восприняла мое состояние. Она приказным тоном сказала лечь ей на колени и попытаться уснуть. Я хотел отказаться, но она не стала слушать, взяв на себя роль мамочки. Мы уже двадцать минут стояли в пробке, и мне, правда, тяжело было находиться в вертикальном положении. Наверное, Яна просто такой человек. Эмоциональная, любвеобильная и чересчур заботливая. Я должен проявить понимание и засунуть свои противоречивые чувства куда подальше. Да и, чего уж скрывать, ее присутствие больше нравилось, нежели напрягало. Внешне Яна была точной копией Карины и это, если честно, слегка будоражило.
Я прилег на ее колени и закрыл глаза. Яна гладила меня по лицу и волосам, что, признаюсь, немного притупляло головную боль. Отогнав прочь плохие мысли, я старался расслабиться. Яна провела пальцем по моим губам, а затем опустилась к шее. Касалась осторожно и нежно, пытаясь скрыть едва уловимую дрожь. Будто изучала на ощупь, и хотела запомнить каждый мой миллиметр. Я ощущал ее волнение подкожно, словно впитывал ее энергетику. Это нервы или мне кажется? Да и что говорить — меня самого изрядно потряхивало от ее близости. Я к такому не привык. В ее жестах читался интимный подтекст, и я не знал, как на это реагировать.
Через несколько минут меня начало отключать. Болезнь победила, а любые ощущения притупились, унося в омут нереальности. Прикосновения Яны, как доза успокоительного, помогли снять боль и заставить меня забыться. Я просто доверился ей, отбросив любые мысли, сомнения и негативные ощущения. Все остальное — травмы прошлого, испорченный взгляд на прикосновения и мои личные фобии. Ничего дурного она мне точно не сделает. Хочет трогать — пусть трогает. Она сестра Карины, и уже этого должно быть достаточно, чтобы я перестал париться.
Приехали домой мы только через сорок минут. Я заказал пиццу, десерт и еще кое-какие продукты. Не хотелось, чтобы сестры перебивались остатками еды в моем холодильнике. Затем отправился в душ, почистил зубы, выпил кое-какие лекарства и удалился в спальню. Девушек разместил в маминой комнате, включив им любимый мамин фильм. Не хотелось, чтобы они скучали, пока я болею и похожу на полуживого овоща.
Было около полуночи, когда я проснулся. Очередной кошмар цепкой хваткой вытащил меня в реальность, нагоняя безрадостные мысли. Я молча уставился в черноту перед глазами, соображая, как быть дальше. Безысходность вмиг утащила на самое дно, придавив тяжелым камнем.
Я не могу избавиться от прошлого. Как только закрываю глаза, вновь погружаюсь в состояние боли и ненависти, страха и отчаяния. Кто я после того, что случилось? Что осталось от прежнего меня? И почему я не могу успокоиться и начать жить дальше, борясь за светлое будущее? Верю ли я в него вообще?
Внезапно в мою голову ворвалось тревожное воспоминание. Я задержал дыхание в легких и чуть приподнялся, прокручивая его в голове. А ведь это был не сон и не больной бред, как я решил накануне. Вчера ночью Карина обнимала меня, когда я находился между обмороком и реальностью. Она хотела облегчить мое состояние, а я ...оттолкнул ее. Тело невольно воспроизвело в памяти события недавнего прошлого, а мозг не совсем соображал, что происходит. Я вспоминал все, что сказал ей в порыве душевной истерики, но она меня не отвергла. Почему? Почему она так добра со мной? Почему подбирается столь близко и готова терпеть мои срывы?
Чувство вины настойчиво точило изнутри, и я понимал, что не смогу уснуть. Мне нужно извиниться. Как я мог такое наговорить? Ведь знаю, что она не такая как все, чувствую это. Зачем я это сделал?
Я с трудом поднялся с постели, и, подавляя головокружение, направился к двери. Ничего такого — просто поблагодарю ее. Объясню, что не думаю ничего подобного. Она не заслужила такого отношения.
Я вышел в прихожую, и, заметив свет ночника в комнате мамы, тихо подошел к приоткрытой двери. Затем, набравшись смелости, неуверенно постучал и, услышав отклик, заглянул вовнутрь. Карина что-то читала в телефоне и, к моему счастью, была абсолютно одна. Встретившись со мной глазами, она вздрогнула и сложила руки на груди, будто пытаясь прикрыться. От ее внешнего вида меня бросило в дрожь. На девушке была легкая шелковая ночнушка и халатик поверх. Волосы чуть влажные, отсутствие любой косметики, смущенный горящий взгляд из-под пушистых ресниц. Черт побери! Она издевается?
— Карина? Можно с тобой поговорить? — я неловко переминался с ноги на ногу и боялся на нее взглянуть. От внезапного возбуждения я впал в настоящий ступор. Черт, о чем я собирался говорить? Не помню…
Минуту она просто смотрела на меня и молчала. Затем встала и неуверенно подошла ближе.
— Как ты сразу понял, кто перед тобой? — улыбнулась она краешком губ. — Даже близкие родственники и друзья нас путают, не зная, кто в какой одежде.
— Я просто знаю, что ты — это ты, — удивился я. Понятия не имею, чем она отличалась от Яны. Внешне они похожи, как две капли воды. Но, тем не менее, мне даже в голову не пришло усомниться. Ее особенная аура так и витала в воздухе, не похожая ни на что другое. Я ощущал ее сердцем.
— Я удивлена. — Она сделала паузу, и, скользнув взглядом по моей обнаженной груди, залилась краской. Черт! Совершенно забыл надеть футболку. — Э-э-э... Яна захотела принять ванную с пеной. Надеюсь, ты не против?
— Нет, конечно! Чувствуйте себя, как дома.
Я не знал с чего начать. От ее близости кружилась голова, и подкашивались ноги. Полураздетая Карина в моей квартире — зрелище не для слабонервных. Не помню за собой такого состояния. Честно, я вообще думал, что разучился ощущать подобное. Карина тоже молча глядела в пол, боясь поднять на меня глаза. Мы оба подвисли, как пьяные. Не будь Яны в ванной, не факт, что я смог бы сдерживаться.
— Я хотел объясниться, — наконец, выдавил из себя. — Я кое-что вспоминал. Когда мне было плохо, ты обнимала меня, а я повел себя, как последний козел. Извини.
— Ты имеешь в виду прошлую ночь? — она подняла на меня испуганный взгляд. В нем застыл такой ужас, что я невольно попятился. — Прости! Я не должна была... Это вообще не в моем духе. Не знаю, что на меня нашло! Тебе было холодно. Мне казалось... В общем, забудь.
Девушка закрыла лицо ладонями. Казалось, она с трудом сдерживает слезы. Но почему?
— Но я не хочу это забывать, Карина.
— Хочешь. Ты просто этого не осознаешь.
— Откуда такая уверенность? — Я схватил Карину за плечи и коснулся рукой ее подбородка. В меня впились блестящие от слез глаза. — Как ты можешь утверждать такие вещи?
— Просто это чувствую. Я видела твое состояние. Знаю, что ты пережил что-то страшное… Знаю, Адам. Об этом даже твоя мать не в курсе. И ты несёшь эту боль за спиной, не в силах ее победить. Кто-то изменил твой взгляд на женщин, любовь и секс. И я не знаю, сколько необходимо времени, чтобы вылечить твои раны.
Меня словно током шарахнуло. Я отшатнулся от нее, едва не зацепившись за тумбочку. В глазах потемнело, и я оперся на стенку. Сердце билось в груди, как сумасшедшее. Откуда она узнала? Слишком глубоко, слишком лично. Я не хочу, чтобы она влезала в эту грязь. Сам не знаю, как от нее отмыться.
— Ты поэтому со мной так добра? Материнский инстинкт? Жалость? Сострадание? Что? — Опять эти сомнения и боль. Опять доверие к людям даёт трещину! Как же я устал чувствовать это.
— Нет, Адам! Нет! Я просто...я... Ты что-то перевернул во мне. — Теперь уже отошла Карина. Обколотилась на подоконник и вытерла мокрые глаза. Меня душило изнутри. Хотелось ее прогнать, оттолкнуть и заставить исчезнуть. Вот только как объяснить эту жгучее сладостное чувство в груди? Я точно мазохист.
— Зачем ты лезешь в это? — прошипел я, ощущая, как ярость заполняет внутреннее пространство. — Тебе мало своих проблем? Какого хрена ты вообще ворвалась в мою жизнь? Зачем я был так счастлив, когда ты просто находилась рядом?
Господи, что я несу? Есть ли хоть малейшая логика в том, что я сейчас делаю? Чего я хочу добиться? И почему я не могу держать свои эмоции под контролем? Что, черт побери, со мной происходит?
— Я не знаю! — внезапно крикнула она. — Не знаю, что ты сделал со мной! Я думаю о тебе каждую секунду. Переживаю за тебя сильнее, чем за кого-либо вообще переживала! Вижу твое состояние и чувствую себя такой беспомощной. Я просто хочу убрать твою боль. Просто хочу, чтобы ты улыбался ... Мне ничего не нужно так, как твоя улыбка. Каждый миг, когда ты рядом, я чувствую себя живой. Будто была мертва все это время, все эти годы… Ты изменил меня, Адам, подчинил себе. И я совершенно не знаю, как мне с этим жить.
Я не мог больше сдерживаться. Изнутри взорвался вулкан и хлынул наружу разрушительной лавой. Я шагнул к ней, резко схватил за талию и прижал к себе. Прежде, чем она успела понять, что происходит, мои губы накрыли ее. Карина застала в моих объятиях, как вкопанная, а я разучился дышать. Ее губы приоткрылись навстречу моим, а тело обмякло. Я углубил поцелуй, а она жарко ответила тем же.
Сложно описать то, что я ощутил. Все это время во мне жил страх такой близости. Казалось, страшные воспоминания ещё долгое время не дадут мне возможности кого-то обнимать, целовать, касаться. Мне будет стыдно испытывать влечение, желание и потребность в физическом контакте. Но, черт побери, то, что происходило сейчас, не назовешь ни одним нормальным словом. Страсть с болью вперемешку. Желание и страх одновременно. Я хотел ее так сильно, как никого и никогда в своей жизни. И я не стал сдерживаться…