Маленький Петя не попадает пальцами по кнопкам, путается и сбивается постоянно.
Мария Петровна начинает поглядывать на него с ненавистью. За окном синеют сумерки, предновогодний снег падает лохматыми хлопьями.
После десятого замечания, она уже не выдерживает и кричит на Петю громко и пронзительно. Лицо ее краснеет и кажется вот-вот взорвется.
Петя вжимается в стул, прячется за баян, но она достает его оттуда за ухо крепкими пахнущими табаком пальцами. Табаком пахнут и костяные кнопки у баяна, а те из них, что должны быть белыми – пожелтели словно зубы курильщика. Петя никогда не будет курить, так как его тошнит от этой горькой желтизны.
Марии Петровне около сорока лет, она крепкая и статная. Особых лишений и голода на ее долю не выпало. С тяжелым баяном она управляется легко и с учениками может. Но Петя какой-то трудный. Несмотря на крики и даже легкие побои, он продолжает как-то независимо посматривать из-за очков и все время как будто бы держит камень за пазухой…
- Какого черта ты взялся за баян! Тебе бы на скрипочке пилить, мелюзга!
На этот раз от крика ей и самой становится немного не по себе, но она никак не может остановиться. Мария Петровна и сама не знает почему она так орет. Может быть потому, что искренне хочет вырастить из Пети знаменитого баяниста, а может потому, что боится. Боится, что ей влетит за то, что из Пети и других учеников ничего не вырастет, а государство ведь надеется…
- Что вы так кричи…
- Заткнись и слушай! – прерывает его Мария Петровна, - я тебе не позволяла рот открывать здесь.
- Вас недотрахали что-ли? – вдруг тихо спрашивает Петя ехидным голоском.
- Что? Что ты сказал? – Мария Петровна вдруг как-то оседает и теряет свою привычную баянистскую стать. – как это?
Это совсем не по-пионерски – хочет сказать Мария Петровна, но понимает, что это будет звучать жалко, и враг только злорадно усмехнется.
Она отходит от Пети к окну. У нее вдруг замедляется сердцебиение, и кровь больше не стучит в висках.
- Никогда… Петя, не говори так… - говорит она глядя на сумерки и снежинки, - не говори так женщине…
- Хорошо Мария Петровна, - ехидно отвечает Петя, - урок окончен?
Мария Петровна кивает головой и Петя выбирается из под баяна, оставляя его на стуле.
«Какое ужасное слово подобрал» - думает Мария Петровна, торопясь на троллейбусную остановку. Горит огнями вечерняя Москва, мелькают радостные лица – «ведь у меня же все хорошо… У меня муж-архитектор…»
Она успевает заскочить на последнюю ступеньку и троллейбус, пробуксовывая в толстом снежном ковре, урча везет ее домой.
«Недотрахали это очень грубо и несправедливо» - думает она, глядя серьезно на какого-то несерьезного молодого человека, нахально запустившего руку в чужой карман – «Что касается половой жизни – у меня с этим все в порядке».
Она хватает молодого человека за руку и сжимает ее так, что он вскрикивает и тут же исчезает в куче мокрых пальто.
«Почему же так задело… Может и правда чего-то не хватает? Может нам всем чего то не хватает?» - она смотрит в лица таких же как она задумавшихся пассажиров и не находит ответа.
Новые пассажиры перемещают ее понемногу вглубь троллейбуса, а ей уже выходить. Немного поработав локтями она снова прорывается к двери и выходит наружу. На остановке рядом с ней оказывается тот самый незадачливый воришка, и она хватает его за воротник бушлата. Он матерится, пытается вырваться, но она притягивает его к себе железной рукой и спрашивает:
- Так кто же? Кто меня недотрахал?
- Ая-яй, пустите, тетенька, не знаю я, я по этому делу не работаю! – верещит воришка и, оставив воротник у нее в руке, вырывается.
- Кто же… - задумчиво повторяет Мария Петровна, - кого бы я хотела…
Перед глазами у нее проносятся образы из кинематографа. Герои фильмов кажутся ей мелковатыми - это явно не тот масштаб, чтобы она могла поймать себя на мысли о том, что она женщина.
«Может быть западные?» - усмехается Мария Петровна. Но те немногие трофейные образы, что вспоминаются навскидку, скорее смешат, чем возбуждают.
Мария Петровна, потеряв вдруг всякую бдительность, прямо на холоде в сквере, укрывшись лишь снегопадом, представляет мускулистых выносливых негров, сказочно богатых султанов, отважных летчиков и мореплавателей, покорителей вершин. Но все мимо – никто не будоражит ее воображения. В то же время, она понимает, что этот мужчина есть, он где-то рядом, она не раз его видела. Она чувствует, что у нее начинает болеть голова. Мария Петровна ищет папиросы в кармане.
«Вот же, б...ь!» - сплевывает она, закурив.
Сквозь пелену снегопада видно какое-то движение в воздухе над сквером. Мария Петровна присматривается. Над деревьями медленно поднимается аэростат.
Она напряженно вглядывается в темноту, появляется какое-то приятное предчувствие, сладостное ожидание.В тёмном холодном пространстве сквера становится вдруг светлее и теплее.
И вот аэростат вытягивает над верхушками елей освещенный прожекторами портрет вождя.
Мария Петровна вздыхает, напряжение отступает и блаженная улыбка расплывается по лицу. Все бестолковые мысли сегодняшнего вечера забыты – становится легко и ясно.
- Добрый вечер! – бормочет она сквозь слезы и машет портрету.