– А-а-а-а…
Сегодняшнее пробуждение стало для Никиты полным шоком. Ему приснилось, что через три дня он умрёт.
…Никита смотрит на самого себя, стоящего в кромешной тьме под огромным светящимся циферблатом, стрелки которого идут в обратном направлении. Затем, будто из глубин ада, к нему протягиваются окровавленные, пораженные ужасными ранами руки грешников. Душераздирающие крики, как приближающийся на большой скорости гоночный автомобиль, со всевозрастающим болевым эффектом давят на слух. Никита сжимает руками голову, но леденящий душу голос, покрывающий весь остальной шум, рождает фразу: «Осталось… три… дня». Затем крики возрастают с ещё большей силой и… Никита просыпается.
– Милый, ты чего? – Алина начала протирать глаза, не понимая, что случилось.
– Прости, малыш, разбудил тебя, – Никита сел на кровати, обхватив руками голову.
– Да ты весь дрожишь. Слушай, у тебя вся спина мокрая.
– Ничего. Сейчас стану под холодный душ – и успокоюсь.
– Так что тебе приснилось?
– Да дурь какая-то. – Никита встал с кровати, одел халат, и пошел в ванную.
На следующее утро произошло дежавю. Сон повторился с точностью магнитофонной записи, лишь слово «три» поменялось на «два». На этот раз Никита проснулся без крика, хотя и резко вскочив. Алина тихо сопела, красиво раскинув руки. «Даже во сне не теряет своей привлекательности», – с грустной усмешкой подумал Никита, поправил жене одеяло, немного поворочался, пытаясь уснуть, но, поняв, что не сможет, начал вставать.
В утро третьего дня он узнал, что ему остались одни сутки.
«Да-а-а, – размышлял Никита, – три ночи подряд. Это уже серьёзно. Неужели это всё?.. Странно, а страха нет». Не сознавая вполне побудительную силу следующего действия, он схватил с тумбочки смартфон, навёл таймер на двадцать четыре часа, и включил обратный отсчёт.
– Время пошло! – тихо прошептал он, и разбудил жену.
– Что – уже пора вставать? – потягиваясь, как ребёнок, проговорила Алина в нос.
– Ох, и заспанная ты.
– И ты меня разбудил, чтобы сделать такой изысканный комплимент?
– …Чтобы сказать, что ты – самое красивое создание на свете.
– Ну, это уже получше, – Алина улыбнулась.
– Да хватит уже зевать и выворачиваться.
– Слушай, ну дай поспать, – Алина натянула на голову одеяло и повернулась в противоположную от мужа сторону. – Сам не спит уже который день, и мне… не… даёт, – через несколько секунд она вновь уснула.
– Привет, Лен.
– Здравствуй, Никита. Что-то случилось?
– Прости, что разбудил. Понимаю, воскресенье сегодня. Дело к тебе неотложное.
– Да, слушаю тебя.
– Выдай завтра всем премию… по три тысячи каждому.
– Н-не поняла. То есть, в каком смысле?
– В обычном смысле, Лен. Скажи, что шеф оценил работу, всеми доволен, и в качестве поощрения распорядился выдать премию.
– Мне не послышалось, три тысячи?
– Да-да, именно так. Каждому! И себя не забудь.
– Всё равно что-то я не поняла. А с чего вдруг?
– Так надо. Потом поймёшь. Ладно, не буду вырывать у тебя законный выходной. Кстати, мне всегда нравилась твоя работа. Хоть и кричал я на тебя частенько, но ты уж зла на меня, как говорится, не держи. В общем, прости, что не так.
– Да ладно, слушай, Никит, говоришь как-то так, будто прощаешься. Нормальный ты мужик. Не, орал ты на меня, конечно, по-взрослому, но всегда по делу, поэтому я не в обиде.
– Ну, вот и хорошо. Отдыхай.
– Подожди-подожди, так ты будешь завтра?
– Навряд.
– Мне кажется, было бы лучше…
– Елена Николаевна! Просто сделай, как я прошу. Документы я потом оформлю.
– Хорошо, я поняла.
– Тогда… – Никита хотел сказать: «До встречи», – …береги себя.
– Странный ты какой-то сегодня.
– Всё, не бери в голову. Отдыхай!
Так закончился телефонный разговор Никиты – владельца и директора в одном лице строительного супермаркета, – и бухгалтера последнего.
«Да… сложно прощаться с людьми, с которыми столько дерьма перелопатил. Ху-у, – Никита тяжело выдохнул. – Это ж надо. Вот и пришел всему конец».
Хоть это и был всего лишь сон, тем не менее, каким-то внутренним чутьём Никита чувствовал, что время его жизни с нулевыми отметками на телефонном дисплее подойдёт к концу.
Конец… Какое всё же страшное безвариантное слово. Живёшь-живёшь, куда-то спешишь, карабкаешься, пытаешься что-то создать, достигнуть, и вдруг – бац! – что-то сломалось, маховое колесо твоей жизни не подлежит ремонту, и нечему отныне накоплять энергию для достижения планов и устремлений. Потому слово это не предполагает после себя многоточия. Знак препинания здесь несколько иной.
– И почему мы здесь сидим в гордом одиночестве? – Алина обняла мужа сзади.
– Ох, Алька, люблю, как ты пахнешь по утрам…
Супруги поцеловались.
– Чем ты расстроен? – уже сидя у мужа на коленях, спросила Алина.
– Хочу, чтобы ты приготовила мне оладушки с шоколадно-банановой начинкой, но у нас нет необходимых продуктов.
– И когда это ты стал расстраиваться из-за продуктов? – спросила Алина, водя указательным пальцем по Никитиным волосам.
– Значит, ты что-то упустила, с твоей-то наблюдательностью. Неужели старость на пороге? – как известно, нападение – лучшая защита; в данном случае оно послужило отвлекающим манёвром.
– Старая, говоришь? – Алина встала на ноги, и начала медленно поднимать и без того короткую сорочку. – И здесь тоже?
– Всё-всё, беру свои слова обратно. Сдаюсь.
– Так-то, – окинула Алина мужа торжествующим взглядом.
– Ну, давай быстренько делай свой утренний церемониал, и готовь мне что-то вкусненькое на завтрак.
– Ник, да ты с ума, что ли, сошел?! Начало восьмого только, я хочу ещё поваляться.
– Не спорь. У меня сегодня много дел.
– Так, начинается. Я тебя сегодня никуда не отпущу.
– А я от тебя никуда и не уйду. Мы уйдём вместе.
– Куда? – два больших знака вопроса заблестели в глазах Алины.
– Всё потом. Иди собирайся.
– Тогда я быстренько, – Алина помчалась в ванную, но тут же вернулась назад. – Я кое-что забыла.
Никита удивлённо посмотрел на жену.
– Я люблю тебя, – поцеловала она мужа, и нежно провела ладонью по его щеке.
– И я тебя…
Таймер показывал 22 часа 39 минут 47 секунд.
«Никогда не думал, что время для меня будет настолько ценно. Всё спешил куда-то, суетился. И ради чего?.. – Никита иронично усмехался собственным мыслям. – Правду говорят: в гробу карманов нет».
Он поднялся из-за стола, и подошел к окну. Несмотря на то, что была ещё только половина сентября, во всей природе ощущалось сильное дыхание осени. Солнце отдавало меньше тепла, внезапные резкие порывы ветра давали почувствовать близость холодов, а пробуждения по утрам уже не отличались летней лёгкостью.
«Сколького же я раньше не замечал… Кажется, обычное дерево, но как красиво вздрагивает его листва от порывов ветра; сколько необъятной чистоты в небесах, и какой насыщенный, приятный цвет травы. С ума сойти, какие мысли в башке после всех этих отчётов, планов, проектов… Надо было столько всего пережить, чтобы с восхищением любоваться чистотой сентябрьского утра…»
Никита повернулся к кухонному столу, и включил смартфон.
– 22 часа 18 минут 36 секунд, – вслух произнёс он. А уже через мгновение на кухню вошла сияющая Алина. В лёгких бирюзовых штанах и белой футболке, с гладко расчёсанными волосами, стянутыми пышным хвостом, и тем удивительным запахом, который отличает чистоплотных женщин, она идеально гармонировала с сегодняшним утром. – О, – Никита невольно улыбнулся, – а я уже успел соскучиться.
– Неужели?! – последовало кокетливое замечание и несколько поцелуев. – Что-то ты слишком задумчивый у меня в последнее время. Не скажешь, в чём дело? – с рентгеновской улыбкой заявила супруга.
«Ох, Алька, хорошая моя девочка, разве я могу тебе сказать?..»
– Дожди скоро начнутся, – Никита облокотился на подоконник, и артистично нахмурил брови.
– Да-да, как же я сама-то не догадалась, – Алина по-хозяйски осматривала содержимое холодильника, – старуха этакая, – одарила она мужа выразительным взглядом. – Дожди, продукты… Что ещё терзает душеньку моего ненаглядного?
– Твой сногсшибательный внешний вид, – превратился сейчас Никита в Антонио Бандераса.
– Ой, я прям вся так и растаяла, – Алина, видимо, тоже в прошлом снималась на лучших голливудских площадках. – Двадцать минут тебе на бритьё и умывание. Время пошло.
Через час с небольшим в замке входных дверей раздался щелчок. Ещё полчаса Никите с Алиной понадобилось, чтобы очутиться на территории огромного торгового центра. Множество отделов с брендовой одеждой, обувью, смартфонами, драгоценностями и прочими товарами, без которых не мыслит своей жизни современный человек, наряду с кричащей рекламой завлекали покупателя в мир гламура и передовых технологий.
– С чего начнём? – с видом Анджелины Джоли спросила Алина.
– Сейчас узнаешь, – в тон ей последовал ответ.
– А, может, сюда зайдём? – выплыл вопрос напротив парфюмерного отдела.
– Не сейчас, – видно было, что Никита настроен на что-то более существенное.
Через несколько мгновений супруги оказались в ослепительном мире дорогих украшений.
– Так, подожди, и чего мы здесь? – недоумённо спросила Алина, с детской непосредственностью поглощая блеск сияющих витрин.
Вместо ответа Никита обратился к такой же ослепительной, как и всё вокруг, девушке-продавцу. Согласитесь, странным было бы какое-либо несоответствие в этом отношении.
– Здравствуйте! Видите вот эту женщину? Через десять минут она должна сиять, как все Ваши украшения вместе взятые.
– Понимаю, – девушка улыбнулась.
– Никит, ты что? – тихо шепнула Алина мужу, взяв за руку.
В ответ Никита лишь повелительно посмотрел на жену, слегка кивнув, – мол, всё нормально, не беспокойся.
Довольно солидный вид покупателей предварил столь часто использующиеся замечания по типу: «Обратите, пожалуйста, внимание на наши цены», «К сожалению, у нас очень дорого», «Боюсь, мы ничего не сможем Вам предложить», и прочее.
– Что именно Вы хотели бы приобрести для Вашей… – меткий зрительный выстрел в обручальные кольца подсказал нужное слово, – …супруги, – а разложенный по всем правилам успешной коммерции маникюрный веер замелькал перед решительным взглядом Никиты.
– Есть у Вас наборы из… – Никита на миг задумался, – серёжек, браслета, колечка и… колье? – Даже у продавца округлились глаза, а Алина вообще превратилась в бледную тень прежней Анджелины.
– Позвольте Вас расстроить, но комплектов из перечисленных Вами изделий не существует. Но выход есть. Мы вместе подберём нужный Вам вариант.
Таймер показывал 18 часов 21 минуту. Алина с мужем сидели за столиком, заставленным большими и маленькими коробками; на соседнем стуле висели и лежали ещё и пакеты.
Рассматривая обилие этих подарков, открывая коробочки с дорогими духами, наслаждаясь игрой драгоценных камней, заглядывая в пакеты с модной одеждой, Алина всё никак не могла осознать всю явь происходящего. Не то, что Никита ничего не дарил жене, был жадным и невнимательным. Совсем нет! Просто Алину до этого времени он не баловал. В поздравлениях и преподносимых им подарках не было, что называется, разгульной щедрости. И вот – пожалуйста, денежный балласт Никиты уменьшился на целую единицу с пятью(!) нолями.
– Никит, объясни мне, наконец, что всё это значит? – голос Алины звучал тревогой.
– Коктейли вкусные здесь, да? – улыбнувшись, Никита поднёс стакан с молочным коктейлем к губам.
– Плевать на коктейли, Никита, что происходит?
– Мы просто устроили с тобой развлекательный шоппинг.
– Просто… развлекательный?.. – Алина глубоко вздохнула. – Ну что с тобой такое? Ты столько всего накупил мне, родителям, сестре. Я тебе, конечно, очень благодарна, мне всё нравится, очень сильно нравится, но… до праздников далеко, а другого повода нет…
– Есть… другой повод.
– Какой же? – Алина вся напряглась.
– Я очень вас люблю! – Никите стоило усилий произнести это твёрдым голосом. – А тебя больше всех.
Алина расплакалась, закрыв лицо руками.
– Алинка, солнышко моё, ну чего ты? – Никита взял её за руку, но тут же подсел поближе, и крепко обнял. – Перестань, Алин, на нас уже смотрят. Столько подарков у тебя сегодня, а ты ревёшь, как капризная коровка. – Никита пытался шутить, но давалось ему это с большим трудом. – Всё, малыш, перестань.
В следующий момент Никита посмотрел на таймерные цифры. «Да, время неумолимо. А, кстати, давно надо было это сделать».
– Маленькая, подожди меня, я скоро. И глазки вытри, – на ходу бросил Никита, куда-то спеша.
– Алло? – услышал Никита в телефонной трубке удивлённый голос.
– Здравствуй, Олег.
– Привет, Никита, – голос абонента звучал настороженным ожиданием.
Никита тяжело вздохнул, внутренне борясь с собой.
– Ты, в общем… прости меня. Не по-людски я… с тобой тогда. Оправдываться не буду. В любом случае я неправ.
После этих слов на добрые полминуты зависла пауза.
– Ладно, что уж там. Бог тебе судья. А я простил уже.
– Но… сейчас как, нормально всё?
– Выздоравливает потихоньку. Ну, спасибо, что осознал. Бывай!
Год назад у бывшего одноклассника Никиты, поддерживавшего с ним приятельские отношения, заболел сын. Срочно понадобилась операция. Денег не было. Никита отказал под предлогом расширения бизнеса, закупки инструментов, и прочей коммерческой белиберды. С тех пор приятели перестали общаться, один – затаив обиду, второй – не желая утруждать себя навязчивыми движениями совести.
«Ху-у, ну хоть полегче стало».
– Где ты был? – как-то обречённо спросила Алина, когда Никита сел за столик.
– Позвонить надо было.
– Почему так рано? – Алина совсем перестала улыбаться. Она чувствовала, что происходит что-то неотвратимое, но вербально озвучить то, что крутилось в мыслях, не решалась.
– Да всё дела, дела… – произнёс Никита одну из своих любимых фраз.
– Что дальше делаем? – Алина, видно, приняла жесткие условия неотвратимости.
– Есть одна идея.
Через несколько минут они уже находились в фотокабине. Щекоча, целуя и обнимая жену, Никита пытался вывести её из удрученного состояния, и, судя по целой серии моментальных снимков, ему это удалось. По крайней мере, главную цель этого мероприятия он достиг – Алина получила на память богатую коллекцию фотографий, на которых запечатлены люди, знающие, что такое счастье.
На обратном пути молодые люди заехали за продуктами, и уже по дороге домой, проезжая возле храма, Никиту что-то неумолимо повлекло вовнутрь. Будучи редким, как принято называть людей такого типа, захожанином Никита имел самое далёкое представление о церкви и её роли в современном обществе. Нынешние неохристиане, постхристиане (эти приставки можно при желании расширить), а по сути антихристиане, а ещё точнее – безбожники, называя себя безо всяких приставок христианами, навязывают миру новые ультрасовременные «христианские» понятия: эвтаназию, гомосексуализм и другие сексуальные извращения, аборты, супружеские измены, наркоманию. Человек ХХI столетия должен быть абсолютно свободным, и небольшие изменения по сути устаревшего Нового Завета лишь приобщают человечество к новым формам развития общества, с видом настоящих агнцев заявляют они.
Вообще весь мир, и во все времена, а сегодня, в век уникально беспрецедентного засилья СМИ, особенно, живёт в такой запутанной паутине, что выпутаться и найти выход подчас крайне непросто. Но дорогу осилит идущий, и, чтобы её найти, надо для начала сделать хоть несколько шагов.
Не случись в жизни Никиты описанная ситуация, он бы проехал мимо, не обратив и малейшего внимания на церковь, но человек – это такое существо, которое при осознании близости конца вмиг превращается в загнанного в угол зверька, жадно ищущего выход. Схожие мысли пролетели в голове успешного предпринимателя при беглом взгляде на православный храм.
– Почему ты остановился здесь?
– Хочу в церковь зайти. Пойдёшь со мной?
– С чего это вдруг?
– Да потянуло что-то.
– Ну, пошли. – Супруги вышли из машины. – Только я одета не совсем по- церковному, – улыбнулась Алина.
– А там у них можно, вроде, взять юбку и косынку на проходной.
Воскресная литургия уже закончилась, батюшка служил панихиду. Народу в храме было мало, но у паперти начала собираться толпа.
– Смотри, Никит, видно, венчание будет, – полушепотом произнесла Алина, указывая в открытые двери на две пары молодоженов. – Красивые, да? Может, нам с тобой повенчаться, а?
«Не успеем, – подумал муж, – и сколько всего не успели…»
– Никит, ты слышишь?
– Да-да, Аля, слышу. Только поздно нам с тобой уже венчаться.
Никита подошел к свечному ящику.
– Здравствуйте!
– Слава Богу! – улыбнулась в ответ милая старушка.
– Да-да, слава… – как-то замялся Никита. – Скажите, а с батюшкой можно поговорить?
– Отец Алексий сейчас служит панихиду, затем у него несколько венчаний, а потом он уезжает на освящение квартир. Простите, но сегодня батюшка очень занят. А у Вас что-то срочное?
– Да нет, так, – Никита неопределённо махнул рукой. – А что это у Вас за икона?
– «Неувядаемый цвет», – оживилась бабушка. – Видите, Богородица держит на одной руке Своего Сына Божественного, а в другой руке – белую лилию. Потому как лилия является символом девства и непорочности, ибо наша Заступница хоть и родила Спасителя, но при этом сохранила своё девство.
Ни Никита, ни Алина вообще ничего не поняли. Китайский язык с его замысловатыми иероглифами показался бы им более доступным, нежели просто-напросто значение одной из икон Божьей Матери.
– А что это значит? – всё же спросили в один голос супруги.
– Тайну эту нам, грешным, понять трудно. Но значение этой иконы таково, что Матушка Небесная помогает людям сохранить себя от искушений, выпавших на пути семейной жизни, а молитвы перед ней дают силу и веру в завтрашний день, а также изгоняют терзающие душу сомнения.
– Да-а, сильно…
– Что-что? – не расслышала бабушка.
«Это ж надо было так попасть? Сдуреть можно».
– Сколько стоит икона?
– 35 грн.
– Хорошо, мы берём.
– Никит, а давай ещё именные купим, – оживление старушки перешло на Алину.
– О, точно. Никита и Алина есть у Вас?
– Святой Никита Новгородский есть, а вот имени Алина в православных святцах нет. Вы крещёная?
– Не помню, – замялась Алина.
– Ай-яй-яй, рыбонька, как же так-то? Срочно надо узнать, спросить у родителей, и если не крестили, то обязательно окреститься. Тогда и иконочку подберём.
– Ясно. Спасибо Вам, бабушка.
– Во славу Божию. Ну, а Никитушку-то завернуть Вам?
– Да, заверните. – Никита положил купюру с изображением самой прославленной украинской поэтессы. – Сдачи не надо.
– Спаси вас Господь, добрые люди. А за крещение обязательно узнайте.
– Да-да, конечно. Спасибо.
Супруги, взяв иконы, отошли от свечного ящика. Постояв немного в тишине, Алина сказала мужу:
– Никит, может, пойдём уже? Что-то мне неважно, голова начала кружиться.
При беглом взгляде на жену Никита понял, что это не каприз.
– Хорошо. Ты выходи, я сейчас.
Если Алину что-то мучило, терзало, беспокоило в этом уютном воскресном храме, даже выгоняло из него, то Никита, наоборот, ощутил некую сладость пребывания здесь. Он совсем не хотел уходить, он боролся между обязанностью перед поддержкой жены и неодолимым желанием остаться; он чувствовал какую-то нерешенность, недооконченность здесь, и что если сейчас выйдет из церкви, то что-то очень важное уйдёт из его жизни навсегда.
Никита хотел остаться, и не мог, он не понимал, что именно его шестое чувство скрывает от него. Тем не менее, быстро перекрестившись, Никита покинул храм.
– К родителям будем заезжать? – уже в машине спросила Алина.
– Нет, – отстранённо ответил Никита.
– А как же подарки?
– Подарки будут потом, – Никита произнёс эти слова столь отчаянным голосом, что Алина как будто даже физически ощутила, как сжалось у неё сердце.
– А почему не сегодня? Мы давно у них не были, и сегодня выходной.
– Потом, солнышко, – натянуто улыбнулся Никита, – потом…
Когда супруги приехали домой, до нулевых отметок на телефонном дисплее оставалось ровно шестнадцать часов.
– Поищи какой-то фильм, пока я всё приготовлю.
– Хорошо…
Уткнувшись в ноутбук, Никита сначала набрал в браузере «топ-10 лучших фильмов 2016», но сразу же удалил эту строку, и написал: «Как приготовиться к смерти».
В выплывшем потоке информации он узнал и о грехе, и о благоразумном разбойнике, и о том, что «смерть есть не что иное, как изменение способа существования, а не его прекращение вообще», о важности размышлений о смерти и необходимости самопознания. Поэтому, когда жена после всех этих сведений позвала его обедать, он с изрядным усилием заставил себя улыбнуться, и пошел на кухню.
– Ох, какая красота.
– Я старалась.
– И что за повод к столь щедрому обеду? – спросил, потерев руки, Никита, рассматривая обилие блюд на столе.
– Твои волшебные слова, – обняла Алина мужа запястьями рук.
– И какие же?
– Я… постараюсь сейчас себя уверить, – игриво начала Алина, моя руки под краном, – что горько ошибалась в твоей сообразительности.
– А ты считала меня сообразительным?
– А сейчас я постараюсь не заметить этого дешевого набивания себе цены.
– И всё-таки?..
– Никита Сергеевич… Хрущов, – уперевшись одной рукой в умывальную раковину, а другую засунув в боковой карман спортивных брюк, Алина с мнимым недовольством посмотрела на мужа, – садитесь уже, наконец, пожалуйста, кушать.
– Смешно. И сильно я похож на Генерального секретаря ЦК КПСС?
– Садись уже, сказала!
После новой серии взаимных острот и, что называется, утоления первого голода Никита задал Алине вовсе обескураживающий вопрос.
– Алин, скажи мне, как ты относишься к понятию греха?
Вилка почти выпала из Алининых рук, и зависла между кончиков перламутровых ногтей.
– Это ты счас к чему?
– Да так, интересуюсь.
– Ну да, интересуешься. Сначала ты тратишь за несколько часов годовую зарплату не самого бедного человека, потом впервые за не знаю сколько лет заезжаешь в церковь, и сейчас спрашиваешь меня о грехе. И что я должна после всего этого думать? – у Алины вовсе пропало наладившееся было настроение.
– Алинка, ну, чего ты? Я спросил просто.
– Никита, да, в конце концов, скажи мне, что такое, что происходит, а? Ты собрался куда-то уехать, умереть, податься в веру, наложить на себя руки…
– Да ну скажешь тоже.
– А что мне говорить? Что мне думать? Не замечать твоих причуд? То просыпаешься, будто в аду побывал, потом новые порции адреналина. А мне делать вид, что ничего не заметила?
– Да не надо ничего замечать.
– Ты совсем меня за дурочку держишь? – Алина начала выходить из себя.
– Ну почему за дурочку? Ты у меня самая умная девчонка на свете.
– Девчонка-распашонка. Я к тебе с душой, а ты вечно что-то скрываешь.
– Алин, маленькая, – Никита поднялся с табуретки, и подошел к жене.
– Так, забери руки. Не надо.
Никита присел рядом на корточки, а Алина, закрыв лицо руками, склонилась над столом.
«Снам улыбаясь в рассветном блаженстве, самая лучшая в мире из женщин,
пусть тебе приснится Пальма-де-Майорка», – почему-то вспомнились Никите слова известной некогда песни. – Эх, Алинка, самый лучший ты мой человечек, знаю, что тяжело тебе будет одной, но как тебе сказать это, как?..»
– Алин, ну всё, не дуйся, – Никита крепко обнял жену.
– Никит, скажи мне, наконец, что с тобой? – влажными от назревающих слёз глазами спросила Алина.
– Об одном жалею: что детей у нас нет.
Никита в следующее мгновение пожалел об этих словах, но было уже поздно. Алина разрыдалась, крепко сжимая шею мужа.
– Никита, ну зачем ты так со мной, зачем? Что я тебе такого сделала?
– Алинка, погоди, маленькая, я же не виню тебя. Так, вырвалось. – Никита начал гладить жену. – Просто мне всегда хотелось иметь детей.
– Будут у нас дети, любимый, будут, – Алина плакала, как ребёнок, смешно вытирая слёзы. – Сколько захочешь, будет.
– Не будет уже, Алина, уже не будет, – Никита сел прямо на кафельный пол, упёрся спиной в кухонную тумбу, и посмотрел в окно.
– Почему ты считаешь, что не будет? Ты имеешь в виду тот проклятый аборт? Так и после аборта рожают, и не одного. Ну, пока не получается, но я уверена, что получится, Никит, слышишь? – у нас всё получится, – Алина склонилась на коленях перед мужем, и вновь захотела его обнять, но Никита так отстранённо смотрел в окно, что не решилась. – Я знаю, ты винишь меня. Не надо было этого делать. Но прошлое не вернёшь, да и как бы мы тогда жили с ребёнком? – Никита всё так же молчал. – Ну, хочешь, будем вместе ходить в церковь, повенчаемся, позамоливаем грехи, и всё получится у нас, всё наладится, вот увидишь, Никит, милый мой, хороший, любимый…
Алина плакала, покрывала мужа поцелуями, но он весь как-то обмяк и застыл, будто неживой.
– Никит, ну, прости меня за тот злосчастный аборт. Мы ещё нарожаем с тобой кучу детей. Ты кого больше хочешь?
– Да не виню я тебя, Алина. Себя виню. Если бы я тогда настоял… Да что уж сейчас говорить. Просто помимо законов физических, экономических, юридических, есть, вероятно, и законы духовные. А если так, то всё логично, за всё надо платить. Ладно, пойду пройдусь немного. Прости, что испортил тебе настроение.
– Подожди, я с тобой, – умоляюще посмотрела Алина на мужа.
– Не надо. Я сам.
14 часов 38 минут 7 секунд. Времени оставалось совсем немного.
– Слушай, Карин, у меня что-то такое с Никитой происходит, просто даже не знаю, что сказать… Да какой-то странный он. Накупил мне дорогих украшений сегодня, одежды, потом заехали в церковь, начал спрашивать меня о грехах, вспомнил за аборт. В общем, чувствую, что случилось что-то, а понять ничего не могу… Да, конкретно. Ты же знаешь, какой он у меня скрытный. Всё отшучивается, а по глазам вижу, что гнетёт его что-то, сильно гнетёт… Да не, не плети дурного, в этом отношении у нас как раз всё нормально. Другое тут что-то… – то, что сейчас по каналу мобильной связи входило в ухо Алины, погрузило её в состояние глубокого размышления. – Слушай, а, может, ты и права. Где она живёт?.. Ага, да… Поняла… Конечно, обязательно… Всё, хорошо. Пока.
Не успел Никита пройти и нескольких сотен метров, как начал накрапывать дождь, ветер усилился, и вскоре разразился самый настоящий ливень. Какая уж тут прогулка! Пришлось возвращаться домой.
«Ну, это ж надо. И так настроение аховое, а тут ещё и погода».
– О, как хорошо, что ты пришел. А я буквально только что позвонила. Вижу, ты телефон забыл. Давай переодевайся быстрее. Я посушу всё.
– Ты как, нормально?
– Будешь с тобой нормальной. Давай, иди быстро переодевайся, а я чайник поставлю.
За чаем с эклерами Алина аккуратно начала подходить к воплощению совета подруги.
– Слушай, такие классные эти пирожочки.
– Эти пирожочки называются эклеры.
– Да неважно, как они называются. Вкусно. Вот бы тебе научиться их печь.
Взгляд дикой кошки оказался бы не таким острым, как у Алины в этот момент.
– Чему мне ещё надо научиться?
– Надо подумать.
– Ну, если «надо подумать», то я не такая уж и пропащая.
– Возможно, – улыбнулся Никита. – Но я всё же подумаю.
Алина глубоко вздохнула. Никита насторожился.
– Что уже хочешь сказать? Ну…
– У меня есть одна знакомая… – загадочно начала Алина.
– Так… – Никита отставил чашку с чаем.
– Она может тебе помочь.
Никита с видом озадаченного безумца начал чесать большим пальцем щеку.
– У неё большой опыт в этом плане.
– Мне даже страшно спросить, что ты имеешь в виду.
– Ну, в последнее время ты немного… – обеспокоенная супруга очень старалась в подборе мягких выражений, – не в себе.
– Алина, что за знакомая?
– Одна… хорошая бабушка.
– Бабушка, значит… да ещё и хорошая. Мудрая у тебя подруга. Мудрость так и прёт со всех… Я же просил тебя не общаться с ней. Не хватало ещё, чтобы я по гадалкам начал ходить.
– Никит, ну чего ты упёртый такой? А вдруг поможет?
– Поможет-не поможет. Может, мне самому себе погадать? И чего она вечно суёт нос в наши проблемы?
– Никита, послушай…
– Нет, Алина, это ты послушай. Ты не заметила, что только она позвонит, мы сразу ссоримся?
– Никит, ты преувеличиваешь. Она всегда даёт мне хорошие советы.
– И как?
– Что – как?
– Помогают советы?
– Так, всё, я поняла. Не будем за это говорить, а то ещё действительно поссоримся.
– Заметь, – Никита направил в сторону жены указательный палец, – не я это сказал.
– Ну, всё, сдаюсь, – Алина подняла руки. – Я мою посуду, ты вытираешь, и идём смотреть кино.
– А сушка тебе для чего?
– Может, я хочу, чтобы ты побыл рядом.
– И для этого обязательно делать ненужную работу? Впрочем, что не сделаешь ради этого лукавого взгляда, – Никита крепко поцеловал жену.
– Может, ты всё-таки подумаешь?
– Алина, не зли меня. Одевай перчатки – и вперёд.
– Смотри, как раскомандовался. Сейчас сам будешь мыть.
Через полчаса.
– Ну что они снимают, ну… «Лучший полицейский фильм… Классика полицейского кино… Детективная интрига…» Ты согласна?
– Нет.
– Ещё и думает. Такая дурь требует более чётких ответов.
– Ну, вот, – вальяжно произнесла Алина, развалившись на диване. – То я старая, то глупая. Тебе не угодишь.
– А то. Слушай, а давай драму какую-то посмотрим военную, а?
– Не-не-не, только не это. Лучше комедию, или приключения.
– Тогда давай «Гладиатор».
– Да тыщу раз смотрели уже. Давай «Александра».
– А, кстати, можно. А то мы как-то упустили его.
Прошло несколько минут.
– Ох, и затянутое начало. Ещё и три часа. Ну-ну, посмотрим… Да ну нет. Надеюсь, это просто дружба.
– А я вот сомневаюсь.
Никите вовсе не хотелось смотреть кино, ему вообще ничего не хотелось, но он даже не знал, чем себя занять. Да и чем заняться, если то, что ты чувствуешь, произойдёт в действительности?!
– А как тебе Анджелина Джоли?
– Красивая, – коротко ответил Никита, думая совершенно о другом.
– А кто красивее? – Никита молчал. – Эй! – щёлкнула Алина пальцами.
– Твоё отражение в зеркале.
– Принимается. Но почему лишь отражение?
– Мы фильм будем смотреть?
Алина недовольно промолчала, направив взгляд на большой плазменный экран.
– Ну вот, правильно ты сомневалась. Мало того, что растянули на три часа, так ещё и геем его сделали.
– Может, это такое проявление дружбы?
– Да-да, конечно. Так, я прокручу немного… Ты смотри. Ну что ты скажешь! Это ж надо было так попасть. Ну, ладно, намекнули на его бисексуальность, но мать родную зачем было целовать?
– Никит, ну чего ты разошелся. Это ж американцы снимали. Пора уже привыкнуть к голливудским ценностям.
– Но «Гладиатора» ж они нормально сняли.
– Ну, это исключение. А вообще они такое любят. Давай уже досмотрим.
– Нет, ну, тогда пусть бы с барсуком каким-нибудь поцеловался. Было бы по крайней мере как-то последовательно.
– Так, хватит уже. Разошелся.
– Ай, я уже не хочу смотреть. И так настроение было… – Никита снова прокрутил фильм вперёд.
– Да не перекручивай. Не интересно же смотреть.
– О, да к тому же пьяница. Я уже боюсь смотреть концовку.
– Так, давай спокойно досмотрим.
Никита уселся поудобней на диване, сложил руки на груди, и совсем затих.
«А, может, я себе придумал всё? Не верил в сны, и вдруг – всё, конец. Как тут поймёшь?.. Ещё и фильм этот дурацкий. Хотя, нет, слишком уж тревожно на душе. Что с Алиной будет? Кто родителям поможет? Да ещё и сестра не замужем… – Никита тяжело вздохнул. Алина углубилась в фильм, поэтому боль его переживаний не ощущала. – Да и что тут сделаешь, если время пришло. Эх, малышка, – Никита медленно перевёл взгляд с пустого для него экрана на увлечённое фильмом лицо жены, – знала бы ты, как я тебя люблю… Как же мне было хорошо с тобой все эти годы, – Никита потянулся к ней и крепко поцеловал в висок, задержав дыхание.
– Ты чего?
– Пойду на балкон подышу.
– Не досмотришь?
– Расскажешь потом.
– Привет, мам.
– Здравствуй, сынок.
– Что делаешь?
– Смотрю телевизор. Юбилейный концерт Раймонда Паулса.
– Это сколько ему уже?
– Восемьдесят.
– Солидный возраст.
– А у вас как там? Слушай, Никит, мне что-то так тревожно на душе.
– Так, мамуль, не накручивай себя. Я вон вам подарки всем приготовил.
– Ой, не надо было тратиться.
– Надо, мам, надо. Папа где?
– Газету читает. Дать ему трубочку?
– Да, дай, пожалуйста.
– Привет, сын.
– Привет, па. Ну что там пишут?
– Да пишут, что гнать их всех к монахам надо.
– Так и пишут? – засмеялся Никита.
– Ну, я не дословно.
– Ага, авторский, значит, перевод?
– Типа того. Как там невестушка моя?
– Ничего, в порядке.
– Когда приедете-то? Сто лет вас не видел.
– Не знаю, пап, не знаю. Подарки вам купил.
– Ну, так привози… вместе с собой.
– Хорошо, посмотрим. Как Катька?
– Гулять пошла.
– Что-то тон у тебя слишком спокойный.
– Ну, так не маленькая уже. Двадцать пять годков, как-никак, в следующем году.
– Что – и жених есть?
– Жених не жених, а телефон от уха не отпускает, и всё шепчется.
– И улыбается?..
– И это тоже.
– Отлично. Значит, в следующем году не только юбилей ей отметим; ещё и свадьбу отгуляем.
– Дай Бог, дай Бог.
– Мама там рядом?
– Рядом, рядом. На Паулса больше смотрит, чем на мужа родного.
– Это прекрасно, – улыбнулся Никита. – Рад был вас услышать. Катьке привет. Пусть там будет хорошей девочкой.
– Будет-будет, всё будет, не волнуйся. Алиночке тоже привет передавай. И… Никит, – мама перехватила телефонную эстафету, – смотри там осторожней. Сердце у меня что-то болит за тебя.
– Так, мама, прекращай эти слёзы. Всё, отключаюсь. Целую тебя. Пока.
«Боже, что ж за финал такой у меня получился?! Толком и пожить не успел. Только, вроде, бизнес наладил. И кто всем этим будет заниматься? Алина не потянет, у папы здоровье не то, да и характер. Вот же ж да. И что тут сделаешь?..»
Никита так углубился в свои мысли, что не сразу заметил, как Алина ступила на балкон.
– Я уже минуту тут стою. Поделиться не хочешь?
– Чем закончилось? – попытался улыбнуться муж.
– Умер! – пронзительно посмотрев ему в глаза, ответила Алина.
– Отличная концовка.
– Скажи…
– Алин, ну, всё хорошо. День такой просто.
– Да, день хороший. Что ж ты скрытный такой у меня? – Алина зажала зубами нижнюю губу.
– Малыш, пожалуйста, не доставай меня. Посмотри лучше, как природа преобразилась после дождя, как свежо дышать. Может, пройдёмся?
– Не хочется. Комедию неплохую нашла. Хочешь – присоединяйся. Может, хоть как-то расшевелишься?!
Алина ушла в комнату, а Никита ещё на некоторое время остался на балконе, погруженный в раздумья. В его душе боролись противоречивые чувства: сожаление о совершенных грехах (или, скорее, плохих поступках, ибо, будучи человеком нецерковным, он не облекал свои жизненные ошибки в догматичные формы) и самооправдание, готовность мужественно смириться со своей участью и безысходная тревога, поиск незавершенных дел и полная безучастность, стойкость и панический ужас. Запутавшись в этом хаосе, Никита поспешил к жене смотреть ненужную ему сейчас комедию.
После фильма, ужина и вечернего чая Алина начала перебирать, примерять и разглядывать купленные сегодня вещи. Никита же, тревога которого изрядно усилилась, делал вид, что «земля с орбиты не сошла», и, в сущности, нет никаких поводов для беспокойства.
Одев купленную Никитой черную юбку с завышенной талией, тонкую красную блузу и черные лакированные ботинки с квадратным каблуком, нацепив золотые украшения, красиво уложив волосы и надушившись дорогим парфюмом, Алина поистине выглядела сейчас высокопоставленной особой из королевской династии.
– Так что там насчёт отражения в зеркале? – будто вытянув выигрышный билет лотереи, кокетливо спросила Алина.
– Оно бездарно в сравнении с тем, что видят сию блаженную минуту мои несчастные глаза.
– Ну почему же несчастные? – Алина вся ушла в красование перед зеркалом.
– Простой смертный не в силах столь длительное время наслаждаться этой неземной красотой. Его сердце рискует быть взорванным без остатка.
– Ничего, я соберу.
Оба супруга громко рассмеялись. Правда, Алина, видимо, погружённая в собственное отражение, не заметила обречённости в, казалось, таком счастливом лице мужа.
– О, Никит, твой телефон. Кто это так поздно?
Никита подошел к лежащему на кровати в соседней комнате телефону.
– Да, Катюш, привет… Приятно слышать. Ты дома?.. Смотри там аккуратно… Переживаю, естественно… Не знаю, милая, работы много сейчас… Я тоже очень соскучился. Кстати, духи тебе купили с Алиной… Эти не могут не подойти. Ты будешь в восторге, а жених твой в восторге особенном… Да ну я уверен… Я тоже… Пока, родная. Обнимаю тебя.
«Менее девяти часов… Мне будет вас очень не хватать, хоть я и не знаю, что ждёт меня там. Да будь, что будет, раз уж ничего нельзя изменить».
– Это Катя звонила?
– Да. Соскучилась.
– Вот, я говорила, надо было сегодня съездить, а то как-то совсем неудобно.
– Да, действительно неудобно, – грустно произнёс Никита.
– Как у неё на личном?
– Да появился мушкетёр какой-то. Вроде, всё серьёзно.
– Здорово. Может, и свадьбу летом отгуляем?
– Посмотрим. Ты будешь ложиться?
– Нет, рано ещё. Телек поклацаю. Никит, – уже в другой, но не менее роскошной одежде, обвилась Алина вокруг мужа, – спасибо тебе огромное. Правда, мне всё очень сильно понравилось.
– Хорошо, любимая, – супруги поцеловались, – я рад. Пойду почитаю немного.
У Никиты была неплохая библиотека, но сейчас ему в голову абсолютно ничего не лезло. Он перебрал несколько книг, пробежал все книжные полки, но так ни на чём и не остановился. Кроме того, в отдельной комнате он почувствовал теперь уже не усиленную тревогу, а страх одиночества и паническое страдание. Заставив себя успокоиться, он отправился к жене.
– Что так быстро?
– Не лезет в голову ничего. Твоё общество мне приятней. Ох, как же ты вкусно пахнешь. Может, будем ложиться?
– Хорошо, – Алина улыбнулась, – я быстро.
Пока жена принимала душ, Никита выключил в телевизоре звук и уткнулся в телеэкран.
«До чего ж мы дожили… Будто скрытая камера в дурдоме. Вот идиоты… – Никита нажал красную кнопку на пульте, и взял в руки смартфон. – Восемь часов, – посмотрел он на таймерные цифры. – Всего восемь часов. Интересно, что я почувствую в последнюю секунду? Каким будет моё последнее воспоминание, последняя мысль?..»
На смену тревоги и панического состояния пришла отрешённость и тупое отчаяние, когда ничего не хочется, ничего не желается и ничего не остаётся. Это именно то состояние, когда ты ясно сознаёшь, что ничего уже не можешь изменить, и, вместо того, чтобы, разумно всё взвесив, что называется, отпустить ситуацию, пытаешься как-то протестовать, но, быстро растратив силы, тупеешь от безысходности.
Мысли в голове Никиты настолько перепутались, что, спроси его кто-либо в данную минуту, о чём он думает, вразумительного ответа не последовало бы.
– Я уже, – тщательно расчёсывая волосы, появилась в дверном проёме Алина.
– Иди ложись. Я скоро, – не выходя из прострации, произнёс Никита, покидая гостиную.
Он пошел на кухню, достал из пакета купленную икону Богоматери, и начал внимательно её рассматривать. Ему хотелось найти хоть какой-то ответ, хоть какую-либо зацепку; в диком вихре мыслей он надеялся выловить хоть малейшую подсказку, хоть что-то, что помогло бы ему выйти на самое важное в его жизни решение.
Но мысли всё больше путались, а безразличие вновь сменилось тревогой. Никита посмотрел на чёрный экран телефона, как бы видя в нём близкий конец. Ему уже не хотелось смотреть, сколько осталось. Всё равно ведь время не остановишь, даже если очень хочется. Что ему оставалось делать? Никита бросил на икону как бы прощальный взгляд, выключил свет, и пошел к жене.
– Знаешь, Алин, что мне всегда нравилось в тебе больше всего? – уже лёжа в постели, крепко прижав жену к себе, философским тоном вопросил супруг. Алина, уловив в голосе мужа нотки откровения, не переспрашивала. – Ты всегда была безучастна ко всему внешнему. Жили мы бедно, ты не злилась, была всем довольна. Болела сама, болели близкие, ты воспринимала это, как должное, – не срывалась, не раздражалась. Наладилась у нас жизнь, мы многое можем сегодня себе позволить, ты не наглеешь, не ловишь звёзд, такая же добрая, нежная, отзывчивая. Ты как бы осталась ребёнком, но в хорошем смысле. Что-то есть у тебя внутри такое, что не даёт тебе огорчаться и унывать, и, с другой стороны, сходить с ума от чего-то хорошего. И знаешь, мне даже сложно подобрать слова, чтобы описать, что ты для меня значишь. Ну, вот, действительно, как говорят о двух половинках, да? Вот ты для меня и есть такая половинка. Ты рядом, и больше ничего не надо… – на этих словах Никита запнулся, почувствовав, что это неправда. Как раз сейчас ему многого не хватало, и даже сильные чувства к жене не могли восполнить образовавшуюся внутри пустоту.
– Почему ты замолчал? Так классно говоришь, я бы всю ночь слушала. Хватит у тебя запаса на всю ночь?
– Если честно… – Никита улыбнулся.
– Так я и думала. Никит, у нас ведь всё будет хорошо?
– Конечно, – последовал неуверенный ответ.
– Ты обещаешь?
– Обещаю, – соврал Никита, но другого ответа в его голове не нашлось.
– Тогда обними меня крепче…
Обычно переход от сна в состояние бодрствования проходил у Алины, как дыхательные упражнения у йогов, очень плавно и размеренно, – но в это утро она проснулась от сильнейшего внутреннего толчка, заставившего её резко вскочить на кровати. Увидев, что Никиты нет рядом, она быстрым движением одела халат, и вышла из спальни.
В следующее мгновение раздался крик, полный ужаса и непонимания.
Алине сложно было сразу поверить своему зрению. Никита с согнутыми в локтях руками лежал на столе, заполненном измятыми бумагами и фотографиями. Можно было подумать, что он просто решил ночью поработать, да так сидя и уснул, если бы не одно обстоятельство, – почти все его волосы покрылись сединой.
В первые секунды Алина так растерялась, что просто молча рассматривала пространство в метровом радиусе вокруг мужа. Невольно она обратила внимание на лежащие в беспорядке на столе бумаги. « Выдать премию в размере трёх тысяч гривен… – так-так-так, – за добросовестное исполнение трудовых обязанностей следующим работникам… – затем взгляд её упал на вчерашние фотографии. – Нет, Никита, не-ет…»
– Никита-а, – прокричала Алина уже вслух, тряся теперь уже бывшего мужа, в то же время понимая бесполезность своих усилий. – Ну, зачем ты так со мной, зачем? Я же чувствовала, чувствовала всё, – обильные слёзы полились из глаз, и Алина беспомощно присела на табурет, закрыв лицо руками. Но, быстро овладев собой и небрежно растерев по лицу влажные линии, она вдруг заметила на краю стола измятую, почти порванную, икону, а под ней крупно исписанный листок бумаги.
«Алина, милая, любимая, хорошая моя девочка. Ты – лучшее, что было в моей жизни. Знаю: тебе будет трудно, тяжело, но также я знаю и то, что ты очень сильная, и всё выдержишь. Я не знаю, что ещё сказать тебе на прощание. Все слова, крутящиеся сейчас в моей голове, кажутся мне пустыми и ненужными. Просто помни, что я всегда ОЧЕНЬ ТЕБЯ ЛЮБИЛ!
Алина, прошу тебя, живи…»
Дальше шли какие-то непонятные знаки и линии, будто что-то не дало Никите закончить свою мысль. Алина так и не поняла, какой борьбой закончилась жизнь её мужа. Горько плача, она просто обняла его, взяв за безжизненную руку. Коснувшись лежащего под ней смартфона, она нажала боковую кнопку, провела пальцем вверх, и увидела на засветившемся дисплее четыре белых ноля…
Декабрь 2016 – январь 2017 гг.