Странный конверт пылился в прихожей уже неделю. Ни обратного адреса, ни отправителя, лишь подпись: «Для Томы и Яши». В конверте лежало письмо. В нем сообщалось, что подарок ожидает Тамару и Якова на почте. Чуть ниже буквами, вырезанными из старых газет и журналов, выложены строчки стихотворения, и было в нем что-то жуткое. Потустороннее, как сказал бы Яков, не будь он скептиком. Повертев письмо в руках, он бросил его поверх конверта и взглянул на жену.
– Точно кто-то из твоих родственничков прислал, – Тома боролась с упрямой молнией сапога. Светлые кудри блестели от лака даже в тусклом свете коридора и пританцовывали в такт музыке, доносящейся с улицы.
– А что сразу моих? – Яков знал, чем может закончиться этот разговор и изо всех сил держался, чтобы не съязвить в ответ. «Пора разводиться, – потасканное, уставшее лицо выглядело виноватым, даже когда он злился. – Все соки выпила, – подумал Яков, глядя на своё отражение. – Ну и видок, словно я пил неделю, не просыхая». К спиртному, между тем, Яков был равнодушен, не курил и в целом вел здоровый образ жизни.
Тома тем временем возмущалась, что в старых сапогах ей тесно, ванна давно требует ремонта и ещё, и ещё, и ещё. Потом она сунула ему шапку, чтоб уши не отморозил, несмотря на теплую осеннюю погоду, и после слов: «Подожду на улице», хлопнула дверью. Яков хотел крикнуть ей что-то в след, но передумал. В горле першило, словно он прямо сейчас стоял над жженой резиной, вдыхая ее пары. Шерстяной свитер кололся, шапка давила на голову, ботинки подмигнули новой дыркой, и Якову совершенно не хотелось никуда идти.
– Мои родственнички будут виноваты, даже если помрут, – пробубнил он себе под нос и снова почесался. Голову занимали все те же мысли: если бы он не женился на Томе, то жизнь была спокойнее и легче. Брак трещал по швам. Однако не только дома было все печально. На работе дела тоже шли неважно: пропадали нужные бумаги, лаборатории отказывались проводить нужные исследования, уходили клиенты. – Все из-за тебя, Тома. Все из-за тебя.
Хмурясь, он потянулся за письмом с конвертом, и рука его застыла в воздухе: «В поту холодном просыпаюсь». Яков всматривался в строчку стихотворения, заметив, что буквы одного из слов с нажимом обведены чернилами. Кто-то определенно пытался привлечь внимание.
– Поту, – задумчиво произнес Яков и посмотрел на слово через зеркало. Неожиданная мысль кольнула его и испугала. Лицо Якова побледнело, и он ощутил легкое головокружение. Уловив смысл написанного, Яков накинул куртку и выскочил из квартиры. Перепрыгивая через ступени лестницы, он торопливо спустился вниз и оказался на улице.
– Спасибо за молоко, Томочка, и за хлеб, – рассыпалась в благодарности Анна Чутсовна – соседка из шестой квартиры.
Яков подбежал к жене и, подхватив ее под руку, отвел в сторонку.
– Томочка, а может, ну этот подарок? – стараясь говорить спокойно, он удивлялся тому, что собирался сказать, и как мысль о существовании того, что нельзя объяснить с помощью науки, просочилась в его сознание. Да чего уж там. Яков давно заметил, что рядом с Томой всегда происходит что-то непонятное, а переезд в этот район было самой глупой идеей, на которую он согласился. Он словно отделён от всего мира и живет как-то обособленно, по своим пока еще неизвестным Якову правилам.
– Что я, зря собиралась? – возмутилась Тома, не уловив редкого в голосе мужа беспокойства.
Яков хотел было уже открыть рот, поделиться догадками, объяснить, что его смутило в письме, но, ощущая на уровне подсознания негодование жены, он беспомощно махнул рукой.
– Что-то ты сегодня бледный, Яша, – раздался возле самого уха знакомый голос, однако поблизости никого не было. Яков обернулся и встретился с взглядом соседки «я всё знаю». Черные глазки Анны Чутсовны внимательно следили за ним из-под густых черных бровей, и впервые ему хотелось прервать этот зрительный контакт, спрятаться.
– Шиш, ведьма, – тихо произнес Яков и, сунув руку в карман, показал ей кукиш. Старуха противно поморщилась и отвернулась. Засмотревшись на дом, Яков на секунду выпал из реальности. Где-то начали бить часы, засвистел чайник, слышалась ругань. На стеклах окон играли блики уходящего солнца, и тени оживали внутри квартир и подъездов: они двигались, ползали по стенам и строили жильцам рожицы. Стук удаляющихся в сторону почтового отделения каблучков, вывел Якова из оцепенения:
– Ох, плохо всё кончится, Томочка. Плохо. И зачем я на тебе женился? Одни проблемы от тебя, одни беды, – причитал Яков и послушно плелся за женой.
Так и шли они, пока Тома не остановилась перед невзрачным одноэтажным зданием.
– Дай конверт, – скомандовала она. – Жди тут, – и скрылась за дверью с табличкой «Почта».
Соседний вход вел в аптеку: «Может, яду? Себе… или ей?» – вспомнив рассказ друга, он вздрогнул и прогнал желание сделать что-нибудь злое.
Когда раздался звонок, Яков не сразу понял, откуда идет звук. Он крутил головой по сторонам, выискивая источник, вот только вокруг кроме него никого не было. Черный кот. Таксофон. Все. Яков подошел ближе к уличному телефону. Старый, с облезшей краской, поцарапанный, он звонил и звонил.
– Неужели он еще работает?
Таксофон усердно надрывался, и возникший из ниоткуда человек в черном плаще и шляпе с широкими полями поднял трубку. Он немного поговорил, посматривая в сторону Якова, а потом отложил трубку и произнес:
– Это вас.
Яков слегка растерялся, но к телефону все же подошел. Поглядывая на незнакомца, он приложил холодную трубку к уху и замер.
– Яков, ты меня слышишь? – голос затих, ожидая ответа. Яков не смог ответить, только слегка кивнул головой, и голос продолжил, будто увидел это еле заметное движение. – Хорошо. Знаю, это прозвучит странно, но сейчас подъедет такси, – голос в трубке назвал номер машины, – это за тобой. Если жена тебе еще нужна, то садись. А если нет, то у меня к тебе есть интересное предложение, – затем последовали гудки.
Яков почувствовал слабость, он сделал несколько глубоких вдохов и посмотрел через стекло почты. Только что он видел Тому, она стояла в очереди за… сердце Якова провалилось, за высоким мужчиной в черном плаще и широкой шляпе. Он бросил трубку и кинулся внутрь.
– Тома! Томочка! – кричал он, но жены нигде не было. Он выбежал обратно на улицу, достал мобильный, но никак не мог найти ее номер в записной книжке. – Что же это? – он чувствовал, что руки его дрожат. Яков закрыл глаза и попытался успокоиться. Когда он открыл их, перед ним стояло такси. Яков проморгался несколько раз: «Как машина могла подъехать так незаметно?». Он обошел ее сзади. Номер верный. Ничего необычного в ней не было, водитель тоже не имел никаких особенностей. Задняя дверца приоткрылась, приглашая Якова сесть. Яков замешкался. Уж очень подозрительной казалась вся ситуация, сумасшедшей, да и честно сказать, страшноватой. Неведомая сила подтолкнула Якова вперед. Оказавшись внутри, Яков даже не успел усесться – голова сделалась тяжелой, и под мягкое урчание мотора Яков задремал.
– Прибыли, – водитель похлопал Якова по колену.
Разлепив глаза, Яков вывалился из такси. Посреди поляны, окруженной густой зеленью леса, стоял маленький аккуратный домик.
– Не избушка на курьих ножках, уже хорошо, – мысленно перекрестившись, он вошел. Внутри дом был намного больше, чем снаружи. На удивление тут было тепло и чисто: на полу лежали пестрые половички, вдоль стен стояли сундуки и лавки, печь занимала весь правый угол, а из плетеных корзин, прижимавшихся друг к дружке пузатыми боками, торчали лоскуты ткани.
– С чем пожаловал? – ласково спросил старик. Он сидел за крепким дубовым столом и листал газету. Прозрачные мотыльки влетали в комнату через распахнутое настежь окно и мешали старику читать. Он несколько раз отмахнулся от них, переложил ногу на ногу и, послюнявив палец, перевернул страницу. – Повышение по работе хочешь или денег побольше? Здоровье подправить или соседям насолить?
– Я за женой.
Старик даже не отвлекся от своего занятия:
– Яшенька, ты!
Яков не удивился тому, что его назвали по имени.
«Колдун, очевидно, – рука потянулась к месту, где должен был висеть крестик. – На месте, – сильно легче ему не стало, но все же было как-то спокойнее».
– А я тебя ждал. Проходи, присаживайся, – он указал в сторону кресла с подушками и пледом. Потом он представился, начал разговор о жизни, молодости; о том, каких людей встречал, сколько всего они желали. Как не хватает помощников, и что другие обзавелись целыми кланами, а он силу теряет. Плед ласково обнимал Якова и, слушая колдуна, он почти забыл, зачем пришел, как вдруг в комнату, кряхтя и покачиваясь, точно перекатываемая волнами бочка, вошла старуха, а следом бледная, будто неживая, вплыла Тома. Его Тома. Она встала возле печи, ожидая указаний, затем занялась хозяйством. Яков смотрел на жену. Он думал, что она подойдет к нему, может, спросит что-то, но она ходила туда-сюда, суетилась и совершенно не обращала внимания на мужа.
– Ой, да брось расстраиваться, – Витольд задумчиво погладил короткую седую бородку. – Она ж тебе надоела. Развестись хочешь. Могу тебе помоложе найти, послушную. Хочешь? – кривая улыбка расползлась по старческому морщинистому лицу.
Яков встал из-за стола и подошел к жене. Внешне это была его Тома, но сейчас она была какая-то чужая – марионетка, подчинившаяся воле колдуна.
– Тома,– он попробовал взять ее за руку, – пойдем домой, – она посмотрела сквозь него, а затем продолжила возиться с печкой.
Старуха, наконец, дошуршав до Витольда, бросила на стол мешочек сухих трав. Он взял их, понюхал, кинул щепотку в чашку.
– Молодец, Анчутка, радуешь хозяина.
Яков посмотрел на старуху, она показалась ему очень знакомой. И имя. Он так и застыл, наблюдая за неповоротливой фигурой. В попытке вспомнить, где же он ее видел, Яков крепко задумался и простоял так, наверное, не меньше часа. Ноги совсем затекли, и Яков дернулся, скидывая морок.
– Надо бы водички погреть, – как ни в чем не бывало, произнес колдун. Тома, молча, взяла чайник, зачерпнула воды из ведра, притаившегося за дверью, и понесла его к печке. Яков смотрел на жену, и ему сделалось грустно и неуютно.
– Яша, ну чем ты недоволен? – в голосе Витольда слышалось едва скрываемое нетерпение. – Зачем тебе Тома? – опять он завел свою шарманку. – Мне вот в хозяйстве пригодится. Ладная она у тебя. – «А ты – бестолочь» – подумал старик. – Ну, повидался и хватит. Езжай домой. Или у тебя все-таки есть другое желание? – Витольд наблюдал за Яковом через узкие щелки глаз. – Ты не стесняйся, спрашивай. Я все могу. Не бесплатно, конечно, – он открыл банку с варением. – Чайку?
– Нет, ничего мне не надо. Верните Тому.
Витольд отщипнул булку и макнул ее в варение:
– Что ж, будь по-твоему, – он щелкнул пальцами и старуха снова зашевелилась, вытащив из сундука бумагу и чернила. – Сейчас только договор составим.
– Какой еще договор?
– Купли-продажи, – посмеивался Витольд.
– И сколько денег вы хотите?
– Денег? – старик расхохотался и чуть не подавился булкой, – они мне не нужны. Ни деньги, ни золото, ни самоцветы, – глаза Витольда блеснули лукавым огоньком, и Яков подумал, что ничего хорошего ждать не стоит.
– А чем же еще можно расплатиться? – он вспомнил о письме. «Утоп».
– А сам-то как думаешь? – Витольд поднялся из-за стола и подошел к Якову вплотную, – есть идеи?
Яков чувствовал, как желудок его сжимается. По спине пробежал холодок, и он невольно сглотнул.
– Чем ты сможешь со мной расплатиться, Яша? – голос Витольда звучал угрожающе.
– Жизнью? – полушепотом произнес Яков и зачем-то скрестил пальцы за спиной.
Витольд снова рассмеялся:
– Да живи пока, – он обошел Якова, достал с полки курительную трубку и начал забивать в нее смесь табака и сухих трав. – Пиши, – Витольд прокашлялся. – Я, Трудиков Яков Васильевич – «неверующий Фома» – согласен на передачу своей души… Так, погоди-ка, – колдун достал из кармана маленькую книжицу, – на какой страничке это было? А, вот. Согласен… – Витольд назвал срок, условия, должностные обязанности, но Яков, кажется, почти не слушал его. Он мрачнел с каждой фразой старика.
– Подождите, а как-то иначе расплатиться нельзя?
Витольд сосредоточенно посмотрел на Якова.
– Можно. Отмени строительство на моей территории. Не охота страдать от головных болей. Тогда и Тому верну, и взамен ничего не спрошу.
– Так нет тут домов. Одна избушка ваша стоит. Я ж видел.
– Это в моей реальности избушка, лес, поляна, – Витольд начал расхаживать по комнате, – а в твоей здесь скоро дома вырастут выше моих елей! Не хочу я переезжать, нравится мне тут!
Яков вспомнил, что как раз сейчас он занимался документами застройщика, в которых все время закрадывались ошибки. Он задерживался на работе, почти не спал, редко общался с женой.
– Так вы же сами сказали, что все можете. Чего же не займетесь?
– Могу и сам, коли ты передумал Тому забирать, – глаза Витольд недобро горели. – Ежели не передумал, так потрудись. Или служить мне будете оба до конца дней своих, а я уж постараюсь сделать так, чтоб они не закончились никогда.
– Я согласен, – выкрикнул Яков, боясь рассердить колдуна еще больше. Витольд выпустил изо рта дым. Плотный и удушливый, он полностью окутал Якова, а когда рассеялся, тот оказался перед дремучей чащобой леса.
Целый день он ходил в поисках решений, но надежда таяла, голова гудела, а придумать так ничего не удалось. «Как отговорить, что сказать застройщику, если он и сам знал, что это место идеально для возведения жилого комплекса: минимальные затраты на выравнивание и строительство, отличные результаты почвенной экспертизы и исследования грунта. Чистый воздух, лес с грибами и ягодами, прямая дорога до города и даже автобусы сюда ходят. И как это место так долго держится нетронутым?».
Он все ходил по тем же дорожкам, мимо елей, сосен и не заметил, как ночь опустилась на землю. Тень, мелькнувшая среди деревьев, привлекла внимание Якова.
– Почудилось, наверное, – он всматривался в темноту, но свет блеклой луны не давал разглядеть, что скрывали, кого прятали толстые стволы деревьев. Немые, они качали макушками, будто ругали его за то, что он задержался. На небе скопились тучи, ветер бесновался, и первые капли дождя упали на землю. Яков зябко повел плечами.
– Где-то я тут сторожку видел, там и заночую.
Он шел, казалось, целую вечность. Каждый шаг давался с трудом, ноги отяжелели, дорога путалась, цеплялась ветками за штанины, и где-то вдалеке, в промежутке между раскатами грома, слышался женский смех. Измотавшись в конец, он все же вышел к домику, который пустовал и скоро должен был быть выкорчеван отсюда вместе с деревьями. Дверь оказалась не заперта.
– Доброй ночи, – поздоровался мужичок. Он неподвижно сидел в кресле и смотрел в окно.
– Доброй, – Яков подумал, что все повторяется. – От дождя прячетесь или вы хозяин?
– От дождя. А хозяин уж давно тут не появлялся.
– Куда ж делся?
– Пропал, – как-то обыденно ответил мужичок и взял чашку со стола. – Алексей, – представился незнакомец и протянул широкую ладонь.
– Яков. И часто тут люди пропадают?
– Часто. Место ж особое, – отхлебнув чаю, мужичок продолжил, – раньше тут болота были да топи. Говорят, даже лешего видели. Лес он свой охранял. Может, и сейчас охраняет, иначе-то оно как-то неправильно. Чтоб грибов да ягод набрать, обязательно у лешего разрешения просили. Нечисть разная ему прислуживала: шишиги, мавки, но людей зря не трогали. С тех пор много лет прошло. Повысохло все, ушли болота, а духи остались, потому что колдун здесь поселился. С помощью амулетов языческих призывал он темных для дел разных. Раз пять или шесть в году. Пляски устраивали, колдовали, а потом шли к людям подкрепиться да ряды свои пополнить, поэтому ходил народ в лес редко: днем и никогда поодиночке не совался. Так вот было. А ты ложись, вижу – устал.
Яков упал на кровать и прикрыл глаза, слушая, как дождь барабанит по крыше. В углу что-то шуршало.
Мужичок посмотрел в окно и нарисовал в воздухе какой-то знак:
– Эта земля всегда привлекала людей, особенно жадных до денег. Только сколько тут не пытались строиться, ничего не выходило. Брось эту идею, Яша.
Яков слышал старика глухо, через сон. Еще он слышал, как скреблись: в дверь, потом в окно. Затем он почувствовал, будто кто-то наклонился над ним, но не мог ни пошевелиться, ни открыть глаз. «Сплю или нет?» – Яков пытался очнуться, но каждый раз, когда у него почти получалась выбраться из этого состояния, большая ладонь накрывала лоб, и он глубже проваливался в сон. Раскаты грома разрывали небо, а когда все затихало, он слышал бормотание Алексея.
– Яшенька-а, – кто-то ласково звал его, и шепот старика усиливался.
Дом ходил ходуном. Что-то шипело, рычало. Скрипели половицы. Яков метался в бреду, иногда вскрикивал, когда чувствовал, как по нему кто-то топчется. И снова голос Алексея становился громче. А потом… Потом Яков ничего не слышал.
Наверное, Яков сошел бы с ума, будь он в сознании. Попасть на Самайн и спастись еще никому не удавалось: либо разума лишались, либо жизни, но Якову повезло.
Проснулся он рано, с тяжелой головой. Лучи солнца приветливо пробивались в окно, и Яков вышел на улицу. Ни луж, ни поломанных веток. На двери ни царапинки, и Алексей куда-то подевался. Словно и не было ничего, лишь на руке порез и пара синяков.
Насладившись свежестью утреннего воздуха, Яков выехал в офис, сделав предварительный звонок одному знакомому. Когда он оказался на месте, на его столе уже лежали документы. Он быстро пролистал их: «Территория относится к категории особо охраняемых объектов и зон. Строительство на данном участке ЗАПРЕЩЕНО», и отправил руководству. «Дело сделано. Пусть хоть увольняют».
С документами все же пришлось повозиться – застройщик пробовал договориться с министерствами о смене хозяйственного объекта, но ему снова и снова отказывали. Не начавшуюся стройку, наконец, свернули. Ходили слухи, что несколько человек пропало в лесу, что тоже сказалось на общем решении о прекращении работ на данном участке.
Яков был доволен, все закончилось. Осталось Тому дождаться. Соскучился по ней Яков, словами не передать. Вспоминал ночами, как познакомились, как сердце его дрожало в ожидании встреч, как в жены брал. Хорошая она у него. И с чего он на нее взъелся?
Вернулась Тома ближе к вечеру воскресения. Такси остановилось перед подъездом, и Яков вышел, чтобы встретить жену. На лавке все также сидела Анна Чутсовна. Улыбчивая старушка поприветствовала соседей и вернулась к вязанию.
– Яша, – Тома пригрозила пальчиком, – только температура спала, а ты уже бегаешь раздетый.
– Я так рад, что ты вернулась, – Яков сжал Тому в объятиях.
– Меня всего день не было, – Тома удивленно посмотрела на мужа, потрогала его лоб. – Давай домой. Еще и расчесал себя всего, что за зараза напала? А синяки откуда?
Яков не знал, что ответить. Взяв сумки, он скрылся в подъезде.
– Вот, Томочка, возьми, – соседка протянула Томе мешочек с сушеными соцветиями гвоздики, – рассыпь в шкафу, да в кровати, и пройдет чесотка у твоего ненаглядного.
Когда Тома поднималась по лестнице, к Анне Чутсовне подсел худощавый мужчина в черном:
– Опять не удалось, – хрипло произнес он, – а такие надежды подавали. Не будем пока списывать их со счетов. Присматривай за ними, Анчутка.
***
– Давай быстрее, – Вадим повысил голос на Настасью. Девушка, закусив губу, взяла конверт из рук мужа и направилась к почтовому отделению.
Вадим достал сигарету и прикурил:
– Как же все достало, – сердито сказал он, глядя на кота.
В таксофоне звонил телефон…
-----------------
Примечание автора.
1. В поту холодном снова просыпаюсь (строчка стихотворения).
2. Анна Чутсовна (выдумка автора) = Анчутка – в восточнославянской мифологии злой дух, одно из самых древних названий беса, русский вариант чертенка.
3. Витольд – лесной владыка.
4. Алексей (Леша) – защитник. Автор намекает на Лешего – духа-хранителя, хозяина леса.
5. Шишига – общее название нечистой силы и домашних духов, живущих за печкой, в лесу (лешачиха, леший), на болоте (болотник), в бане (банник); бес. Таким словом могли называть колдунов или простых людей, которые контактировали с нечистью. Домашние шишиги (домовые) любят молоко и хлеб.
6. Мавки – злые духи, крайне негативно настроенные по отношению к людям.
7. Самайн – колдовской Новый год (в ночь с 31 октября на 1 ноября).