Увидев на пороге своего кабинета Снегирева, майор Овчаренко оторвался от изучения лежащих на столе бумаг и с недоумением уставился на посетителя.
- Вы опять по уголовному делу пришли? – попытался угадать он причину визита.
- Нет, с этим всё понятно. Никто никого толком не ищет и искать не собирается, - обреченно заметил Сергей. – Я по поводу участкового Фоменко. Мне кажется, что с ним не было никакого несчастного случая.
- Вот, оно что... – удивился майор. – Вы были знакомы с Василием Ивановичем?
- Да. Он был не посторонним для меня человеком.
- Интересно... – задумчиво произнес Овчаренко, внимательно посмотрев на Снегирева, будто видел его впервые. – И что с ним не так? Уже четыре года прошло, как его не стало.
- Его убили... Причем убил кто-то из ваших, из ментов.
- С чего такая уверенность? Было предварительное расследование проведенное прокуратурой. Никакого криминала в ходе проверки не выявлено.
- Вот, - протянул Сергей, предсмертное письмо участкового. – Он самостоятельно пытался найти убийц директора комбината, моей матери и сестры. Обратите внимание на дату, оно написано за два дня до его гибели. И в нём он прямо указывает, что в вашей канторе есть предатель.
Взяв конверт, Овчаренко вытащил из него пожелтевший лист бумаги и внимательно прочитал текст.
- Садись, - тихо произнес он, доставая из ящика стола открытую пачку сигарет. – В его смерти действительно много чего не так. Мы с ним друзьями были. И я в курсе его расследования.
Сев, на стоящий рядом со столом хозяина кабинета стул, Сергей дождался, когда тот закурит, после чего задал мучающий его вопрос:
- Выходит, вы знаете, кого он имел ввиду?
- Нет, не знаю, - признался майор. – Фоменко сам ни в чем точно уверен не был, а потому и не сказал, кто это мог быть. Обвинить человека не сложно, гораздо сложнее доказать его вину. А вдруг, он ошибся, подозревая кого-то. Как им потом служить вместе? Про одного будут думать, что он «оборотень в погонах», просто доказательств не хватило, чтобы привлечь его к ответственности, а про Василия Ивановича, что оговорил невиновного... В нашей системе, такими словами не бросаются. Да и не факт, что он про милицию писал. Это мог быть кто-то и из прокуратуры. В письме, написано, что этот кто-то из сотрудников правоохранительных органов, а не из милиции, конкретно.
- И что же теперь делать? – начал заводиться Сергей. – Оставить всё как есть, и снова никого не искать?! Пусть этот предатель и убийца, причастный к гибели, как минимум, четырех человек, спокойно живет дальше?!!! Вы это предлагаете?!!!
- Я предлагаю не пороть горячку! – прервал его Овчаренко, вминая окурок в пепельницу. – Оперативная и следственная работа не терпят эмоций и необдуманных действий. Здесь холодная голова нужна. То, что Фоменко убили, я ещё тогда следователю Левченко сказал. Но меня и слушать никто не стал. Кому нужны лишние висяки при том, что резонансное убийство директора комбината и его семьи ещё нераскрыто.
- Так может, это Левченко и был? – сделал предположение Снегирев. – Он же уголовное дело расследовал так, что никого толком не нашёл.
- Кто? Лев Борисович? – усмехнулся майор. – Да он боялся всего! Карьерист и перестраховщик... Без прокурора Смирницкого никаких серьезных решений не принимал. Не тянет он на предателя! На труса – да, возможно. Но на предателя - нет. К тому же, преступников ищут оперативники, а не следователи. Но и мы никого не нашли и не установили. Так что, никого Левченко не прикрывал и не отмазывал. Если тебя это интересует.
Снегирев опустил голову и молча уставился в пол. Чувство несправедливости и абсолютной беспомощности переполняло его. Он сидел здесь, у начальника местного уголовного розыска, а где-то, непонятно где, будучи уверенным в собственной безопасности, жил человек виновный в смерти близких ему людей.
- Ты вот, что... – поняв состояние Сергея, участливо произнес Овчаренко. – Я смотрю, ты это дело все равно не оставишь. Будешь капать дальше, пока не упрешься в глухую стену или не найдешь преступников... Давай, так! Ты езжай в Москву, к олигарху Протасову, а я здесь попытаюсь порыть. Будем искать вместе и обмениваться информацией. Может, и получится у нас что-то...
То, что Звягинцев назначил встречу Быстровской в своей квартире, было непрофессионально. Он уже начал жалеть об этом. Если тема разговора носила конфиденциальный или секретный характер, и о ней нельзя было поговорить в служебных стенах, опасаясь лишних ушей или прослушки, то для этого существовали кафе или рестораны. Ну, или улица, на крайней случай. Но никак не собственный дом. К тому же, ситуацию усугубляло его личное опоздание к назначенному им самим же времени. Следователь Щукин сбил все планы на вечер. Тому срочно потребовалась проговорить все детали планируемой операции ещё раз. В том, что это было необходимо, Александр понимал и сам. На кону стояла жизнь его друга, причем в самом прямом смысле этого слова.
Но и отказать или отменить встречу с Быстровской он тоже не мог. Он интуитивно чувствовал, что этого делать не стоит. Пощечина, которую она ему влепила в стенах прокуратуры, была эмоциональным порывом. Так могла поступить только любящая женщина, а не сотрудник правоохранительных органов. Да и Сергей тоже в последнее время изменился к лучшему. Из опусташенного и отрешённого от всего человека, он начал снова возвращаться к жизни.
Вчера, поздно вечером, Снегирев позвонил ему и попросил спуститься вниз, во двор. Подниматься в квартиру он на отрез отказался.
- Мне, нужно пожить у тебя на даче, - произнес он, когда они встретились. – Завтра меня в розыск объявят.
- За что? – не понял Звягинцев. – Что ты натворил?
- В том-то и дело, что ничего. Но все улики по убийству Уварова и Аверьянова указывают на меня. Возможно, ещё и убийство любовницы Левченко на меня повесят. Щукин моё личное дело в отделе кадров запрашивал и с управлением собственной безопасности связывался. Похоже, кто-то специально подставляет меня.
- Кто?
- Не знаю, - пожал плечами Сергей. – Но делает он это грамотно. Чую, пора переходить на нелегальное положение, пока не арестовали.
Как близкий друг и непосредственный начальник Снегирева, Александр был в курсе расследования. Но то, что по всем этим убийствам основным подозреваемым станет его подчиненный, он никак не ожидал.
- На, тебе, приехали!!! – в сердцах выругался он. – Расследовали, расследовали... И до расследовали! Самих себя в чужих преступлениях обвинять начали. Если так дело пойдет и впредь, то в милиции скоро сотрудников не останется. Все на зоне сидеть будут.
Разговор был долгим. Оба решали, как быть дальше.
- Вот, что, - наконец-то подытожил Звягинцев. – Ты сейчас рапорт на отпуск напишешь, я его завтра завизирую у вышестоящего руководства. Во всяком случаи, в розыск тебя ещё не объявляли и меня, как твоего начальника, об этом не уведомляли. Сиди на даче, а я придумаю что-нибудь. Может, с Щукиным встречусь, попытаюсь объяснить, что он ошибается на счет тебя. Следователь он неплохой, думаю, разберемся, что к чему.
- Надеюсь. Но если нет, то передай Быстровской, что я... – замялся Сергей. - Впрочем, ничего не предавай. Пусть будет, как будет...
Потому, как были произнесены последние слова, сколько тепла и волнения было в них вложено, стало понятно, что Лена ему была небезразлична. Похоже, после долгих лет одиночества и расставания с Оксаной, его друг снова влюбился. Именно поэтому, а может быть и почему-то ещё, почему именно он, наверное, не знал и сам, подполковник Звягинцев согласился на встречу с Быстровской. Хотя, прекрасно осознавал, что этого делать и не стоит.
Московский адрес, указанный в протоколе допроса Протасова, оказался пустышкой. Возможно, когда-то, когда тот не был ещё олигархом, он и жил в этом доме. Но сейчас, обычная квартира, в ни чем непримечательном панельном доме, мало походила на место жительства влиятельного бизнесмена. Скорее всего, она досталась ему по наследству и была дорога как память. А возможно, он просто держал её для прописки. Не все богатые и успешные люди стремятся афишировать своё состояние и благополучие, справедливо опасаясь очередного передела собственности или из чувства личной безопасности.
Впрочем, на этот случай имелся и другой адрес. Овчаренко так прямо и сказал, что искать Протасова стоит в его офисе, но не факт, что туда пустят. И оказался прав.
Офис занимал отдельное старинное здание, с обнесенной высоким забором прилегающей территорией, в историческом центре Москвы и хорошо охранялся. Системы видеонаблюдения и сигнализации были установлены везде, где только их можно было установить. Вдобавок, все входы и выезды контролировали внушительного размера охранники.
Нажав кнопку звонка, расположенную рядом с массивной металлической дверью, Снегирев услышал не очень приветливый и грубый голос:
- Слушаю вас?
- Я к Протасову, - честно признался он. – Как к нему пройти?
- Вы записывались на прием? Как ваша фамилия? – снова послышалось из динамика.
- Нет, – сознался Сергей. – Моя фамилия Снегирев.
- Свободен! – после недолгой паузы произнес голос, и связь на этом прервалась.
Нажав кнопку звонка второй раз, ему никто не ответил. Вместо этого, с обеих сторон, вооруженные резиновыми палками, к нему начали приближаться охранники.
- Ты, что хулиганишь? – грозно сказал один из них, подойдя вплотную. – Тебе же русским языком сказали – свободен!!!
- А чего так грубо? – не понял высокомерного тона Сергей. – Вас что, нормально разговаривать не учили?
Вместо ответа охранник сделал короткий замах, намериваясь ударить нежданного визитера палкой, но не успел. Через мгновенье, он лежал на земле, корчась от боли. С его товарищем пришлось повозиться чуть дольше, но результат оказался тем же. Тот тоже лег рядом с первым.
В ходе непродолжительного, но весьма напряженного поединка, Снегирев не заметил, как за спиной открылась массивная дверь, в которую он так упорно и безрезультатно ломился несколько минут назад, и оттуда вышел третий охранник. Характерный треск сработавшего электрошокера был последним, что он услышал, прежде чем разряд тока отключил его сознание.