Живём в такое время, когда улыбка может быть похожей на противоковидную маску. Не зря ведь одна и другая – от уха и до уха. Только первую самим не хочется потерять, а без второй и на улицу выйти не позволят. Но всё же живём. Точнее, стараемся выжить. И улыбаемся, говоря проснувшись: « Господи, спасибо, что живы». Итак, в маске, но с улыбкой.
ИЗ УГЛА В УГОЛ
Пристрастие своё к углам знаю с детства. Как любой нормальный ребёнок шалить любила. С поводом, но чаще без него, могла перевернуть сковородку, полную жареной картошки, разбить чашку, представить себя королевой, напялив на голову мамину любимую шляпку. Мудрая моя и рукодельная мама не очень этим озабочивалась, даже по попе не шлёпала. Она работала. С утра до вечера сидела за швейной машинкой, придумывала фантастической красоты фасоны платьев для взрослых девочек к их праздникам или просто так - для всеобщего удовольствия. Поняв наконец, что в избытке шалостей я переходила все дозволенные границы, мама ставила меня в угол. Ей казалось, наверное, что это был предел наказания для шалуньи. А для меня угол – как подарок. В углу можно было ковырять пальцем обои, пока не покажется кусок неумытой стены. Или нарисовать угольком что-нибудь весёлое, или уткнуться носом в штукатурку и фантазировать, и мечтать о том, что я Красная шапочка и мне не страшен Серый волк. И вообще ничего не страшно, потому что рядом всегда мама, а её машинка марки «Зингер» поёт бесконечную свою металлическую песенку.
Радость стояния в углу продлилась не слишком долго. Она закончилась тотчас же, как, скопив деньги, мама нашла рабочих, они сделали в комнате такой роскошный ремонт, после которого даже я - дурочка поняла, что время моих радостей ушло. К счастью, – не надолго. Здесь уже постарался папа: он купил диван. Не простой, УГЛОВОЙ! Это было что-то! Валяться, кувыркаться, прыгать на таком диване снова было подобным сказке. Но это был уже не мой диван, а мамин с папой. К вечеру он раздвигался на нечто огромное, и дорога к нему чаще всего мне была закрыта. А хотелось… так хотелось иметь собственный угол!
Целенаправленного моего упрямства на много лет хватило. Я бесконечно считала углы в огромной нашей коммунальной квартире на семь семей. Видимо потому, что с арифметикой в школе был порядок. Хоть не любила её – арифметику, даже не уважала, но считать умела. А огромная квартира жила дружно. Да, стояли в очереди к единственному туалету, к душевой тоже. Во всём остальном не помню ни одной ссоры. Зато как вкусны были пирожки с вареньем, что пекла Родионовна. С каким интересом слушала я рассказы о театре и радиопередачах, которые вела сестра нашей замечательной соседки Марии Яковлевны Отъясовой. Куча всего доброго в нашей огромной квартире было. И всё же… У меня не было своего угла.
Милые мои родители! Не уверена, находилось ли у них время анализировать, что именно их! образ жизни стал для меня высшей школой понимания - если есть цель, не нытьём, не завистью её добиться можно, а просто – работой. Не стоянием в двадцатилетней, изматывающей душу очереди на получение отдельной квартиры в скромной хрущёбе, а покупкой нормального жилья, заработанного собственной головой, руками, умением что-то делать. Я научилась. Закончив школу, бегала курьером в издательстве. Пройдя курс корректоров, бесконечными часами просиживала над рукописями, вёрсткой и гранками авторов. Вечером ехала в институт, а ночами пробовала писать сама.. К двадцати с небольшим годам, скопив деньги, собственный угол уже имела. Настоящий, уютный, с просторной кухней и славной комнатой. В великолепном районе недалеко от Москва реки и Рублёвки. Короче, Собственный угол.
Знала ли я тогда, что однажды страх перед привычным словом УГОЛ отвратит меня от самого его звучания. Точнее, не угол, а ТРЕУГОЛЬНИК. И всё же так было.
ПО МОРЯМ, ПО ВОЛНАМ
Встречая меня после двухмесячного отсутствия в командировке, одарив цветами и радостью слов о том, как соскучился, муж сообщил, что, кажется, видел меня однажды по телику, где я в толпе народа пела модный тогда шлягер «Куба – любовь моя». Нет, ему это показалось. Куба не стала моей любовью. И легендой не стала. И песни об этом я не пела. Остров, конечно же, прекрасен: изумительные пляжи, завораживающий шум волн океана. Крокодилий питомник. Конечно же, на всю жизнь сохранившийся в памяти очаровательной неожиданностью архитектуры домик Хемингуэя. С трудом сумевший сберечь прежнюю красоту город Гавана… Но… Всего в нескольких километрах от города (не так уж и далеко) странные поселения, в которых люди жили в картонных ящиках вместо домов. Пустые витрины магазинов в центре кубинской столицы, километровые очереди в порту , ожидающие прихода кораблей с гуманитарной помощью. И – главное – 68 могил советских солдат, погибших при исполнении интернационального ДОЛГА. 67 наших мальчишек и одна женщина были чем-то должны Кубе? За что погибли?! Их ведь мамки дома, в России ждали.
Но я не о том хотела. Опять в дебри занесло. Разве я виновата, что ветром судьбы заставило журналистку побывать в пяти странах, переживших кошмары революций? Психологические надрывы, разрушения, которые и много лет спустя не позволили этим странам расправить плечи и гордо поднять голову? Но, повторюсь, рассказать хотела не об этом.
В день отплытия из Гаваны на родину наш теплоход решил посетить Рауль Кастро. Зачем? Да просто так, попрощаться. На борту – шухер. Все бегают, все что-то выполняют. Да не что-то, а чью-то команду, чью-то волю. Надо сказать, ещё при входе в гаванский порт обнулили оба наши бассейна. Говорят, что дело обычное: при долгом стоянии так происходит всегда. Воду в бассейнах обновляют часто – морской, океанской, чистой, короче, водой, а не замусоренной обломками, бензином, другой портовой всякостью. И вдруг – долгожданные водопады в бассейнах. Откуда вода? Стоим-то как раз там. где и в голову не придёт искупаться.
Честно сказать, поначалу этим вопросом мы не озаботились. Кто-то даже нафантазировал, что лично Рауль решил поплавать на борту теплохода. Нет, своими глазами видела, родной брат Фиделя на бассейны даже не взглянул. Идея преобразования принадлежала кому-то из собственных, наших (!) начальников. То ли выслужиться решили, то ли… Трудно представить чем было это «то ли». Ведь заполнили бассейны слегка опреснённой, но в основном - питьевой водой, на той же Кубе залитой. Питьевой! Которая была необходима на всё время пересечения Атлантического океана.
Дальнейший маршрут обратного нашего плавания жарко обсуждался в капитанской каюте. Решили пойти на риск – сокращать километры пути. А это значит вести корабль чётко посредине Бермудского треугольника. Полагаю, что об этой двухвековой тайне океана хоть раз слышал любой житель земли. Бермудский треугольник. Капитан кажется спокойным. Его пальцы даже пытаются изобразить какой-то мотивчик на крышке стола. Только пальцы почему-то дрожат. Кто-то произносит слово РИСК, кто-то – БЕЗВЫХОДКА. Решение всё же принимается: без питьевой воды океаном до Европы не дотянем.
Сейчас, когда пишу эти строки, с удивлением понимаю, как давно не слышала некогда популярнейшего названия – Бермудский треугольник. Два века оставался он едва ли не главной тайной мироздания. Двадцать самолётов бесследно исчезли над ним, 50 пароходов словно в лету канули, практически не оставив подтверждения своего существования. Об этом говорили, писали, отправляли экспедиции на поиски. Кстати, даже модники шиковали в брюках особого покроя, называя их бермудами.
Как реагировали на неожиданную весть наши пассажиры? По-разному. Тотчас возле карты в коридоре, где отражался новый наш маршрут, скопилась толпа. Кто-то ахал, кто-то охал, но никто не отрывал глаз от морского треугольника - Бермуд, который перечёркивала тоненькая стрелка. На ней – едва движущаяся точка - наш теплоход. Казалось, что точка захлебнулась ленью, так медленно двигалась, так неохотно шло её передвижение. Мужчина, стоявший недалеко от меня, тщетно пытался дозвониться по телефону. Связи не было. Кому-то понадобился врач. Женщина умоляла помощника капитана отпустить её на берег: дома, мол, двое детишек ждут. Какой там берег посреди Саргассова моря? А с нижней палубы, где «молодняк» собрался, не смолкал громкий хохот. Туда что ли спуститься? Сама-то я на теплоходе едва не случайно оказалась. Коллеги на Кубу самолётом летели. И обратно тоже. Самолёт для меня – табу. Дважды едва не разбилась. Вот и пожалели, роскошным дальним плаваньем соблазнили. И всё же… То, что известно о Бермудах, реальность это или фантазия? Особые погодные условия или чья-то ненависть и расплата за людьми содеянное?
Сколько же мыслей забило голову! Почему мы, люди, считающие себя хозяевами Вселенной, вечно от всего зависимы? Случайности? Чьей-то преднамеренности? Божьего помысла? И как вообще устроено наше мироздание? Хоть кто-то рискнёт определить границы и возможности Вселенной? Как мало мы знаем, даже радуясь освоению космоса, открытию новых планет. А где конец , где начало этого самого мироздания? На чём держится оно? Не может же мир быть безбрежным! Сомнения, бесконечные и сегодня, когда новая беда обрушилась на всё живое. И опять страх. И опять неведение. И каждое сообщение в газетах, на экранах телевизоров и компов заканчивается в моём сознании вопросом – жить или не жить? Быть или не быть? Есть ли конец этого испытания, похожего на долгий путь теплохода по Бермудскому треугольнику? Откуда новые штаммы ковида? Сохранит ли от них или от уже два года как известных вакцинация? Одни, словно в своё время в каюте капитана теплохода, уверяют - РИСК, другие – БЕЗВЫХОДКА. Что делать мне и мне подобным, пережившим авиакатастрофы и проход через страшный Бермудский треугольник?
Не знаю. Просто, как и всем, очень хочется жить. А надеяться остаётся только на то, что когда-нибудь, ставшие мудрее и веселее нас, потомки изобразят новый фасон брюк (типа бермудов) и назовут их КОВИД 19. Ещё и корону на голову напялят. Станет ли нам, сегодняшним, от этого легче? Вряд ли. Лично мне – нет!
Вот так и закончилось пристрастие маленькой девочки к собственному углу. Сменила этих углов в жизни немало. Думала, что все мои. Ан нет. Кто-то свыше оказался их хозяином. Кто? Бог? Мироздание? Найти ответ так и не удаётся. И радость куда-то ушла.