Когда от Ганса Христиана ушла тень, он, конечно, огорчился. Но потом поехал на воды, сходил на прием к модному врачу и, тщательно исполняя все предписания, отрастил себе постепенно новую. Впрочем, вы все читали Андерсена и помните, чем дело кончилось.
Но вот о ком никто не позаботился рассказать, так это об новой тени. А та ужасно страдала! Чувствовала она себя неуютно, как, должно быть, чувствовала бы себя молоденькая жена старого многодетного вдовца. Новая тень никак не могла привыкнуть к привычкам своего хозяина, к его странной дерганнной походке, к манере поводить левым плечом и к постоянно съезжающему на затылок цилиндру. От этого она все время не успевала и повторяла движения своего хозяина с небольшим, но заметным запозданием.
И среди знакомых Ганса Христиана поползли слухи. "Странным он каким-то вернулся с вод! - болтали меж собой пожилый дамы. - Может, он болен какой-то неизлечимой болезнью и втайне мучится от боли?" Девицы тоже болтали, но по легкомыслию своему совсем о другом: "Ах! Посмотрите-ка, у Ганса Христиана появилась романтическая привязанность. Кому это, интересно, он отдал свое сердце? Уж не тебе ли , Анна" - и Анна смущалась, краснела и отнекивалась, хотя и нельзя было сказать, что чувствовала себя обиженной. Суровые же датские мужи стали поглядывать на Ганса Христиана и его нерасторопную новую тень с подозрением. Уж не залез ли он в кассу своего хозяина или не выдал ли фальшивых векселей на три тысячи таллеров?
В общем, жизнь у несчастного моего героя совсем разладилась. Он замечал косые взгляды своих прежних добрых знакомых, слышал хихиканье девиц и от этого становился еще более неловким. А новая тень совершала все новые и новые ошибки, не в силах приноровиться к своему дерганному визави. Так и промучались они до самой смерти. После чего Ганс Христиан, человек в общем-то неплохой, отправился прямиком в рай, а тень обратилась в тень от надгробного памятника.
Там я ее и встретила, на одном из старых кладбищ Коппенгагена, разговорилась с ней и узнала эту грустную историю. Но мне хватило ума проявить сострадание, и ни взглядом, ни намеком не дать понять тени, что она по-прежнему кривая и не может верно повторить контуры скромного гранитного монумента.