Уже изъеден язвами, но боль не отпускает.
Уже и мой восторг – одна сплошная мука.
Не закрывай глаза, потому что это моя душа,
И не лги мне, потому что это правда.
Все это внутри, –
Глазам других в том нет нужды.
Кто-то снова говорит со мной,
Сраженного кровопролитием пугает,
Как наяву все слышу я,
Точно узник в детской колыбельке,
Сопротивляться им невмочь,
Они зовут, зовут меня
Своими голосами.
И вот, когда иду я по долине смертной тени,
Проклиная «порочных» и молитвы слагая за «безупречных»,
Не правдой едины наши с тобой измены,
И не монетами полнятся страха кладовые.
Кто-то снова говорит со мной,
Сраженного кровопролитием пугает,
Как наяву все слышу я,
Точно узник в детской колыбельке,
Сопротивляться им невмочь,
Они зовут, зовут меня
Своими голосами.
Я не хочу быть таким грубым и омертвевшим –
Уродом заиндевевшим.
Я не хочу быть вечно,
Потому что сейчас –
Это все, что есть у нас.
Кто-то снова говорит со мной,
Сраженного кровопролитием пугает,
Как наяву все слышу я,
Точно узник в детской колыбельке,
Сопротивляться им невмочь,
Они зовут, зовут меня
Своими голосами.
Они зовут, зовут меня
Своими голосами.
Они зовут, зовут меня
Своими голосами.
Все это внутри, –
Глазам других в том нет нужды.
Все это внутри, –
Глазам других в том нет нужды.