(В малом круге).
Из ненаписанного.
Гудок домофона оторвал от домашних дел.
- Ты еще живой, старая задница? Гостей принимаешь?
Это был Петрович. Верный старый Петрович. Позапрошлым летом он точно так же появился на пороге с большой дорожной сумкой, а потом пропал, как в воду канул. Болтали разное. Говорили, что его видели на Урале, даже нашлись те, кто видел, как он спешил на поезд, но когда он вернулся, и вернулся ли вообще, не знал никто.
В прихожей висела его огромная куртка, хранившая запахи дорог и приключений. Обычно от нее исходил тонкий аромат полевых трав и свежего ветра, иногда ощутимо несло дымом и пороховой гарью, но в этот раз она, похоже, насквозь пропиталась хлоркой и нашатырным спиртом.
- Ты что, в больнице лежал?
Он виновато улыбнулся.
- Было дело под Полтавой... Ставь чайник.
И мы пошли на кухню.
Казалось, все шло, как всегда - Петрович много шутил, смеялся, рассказывал разные истории, пел старинные солдатские песни.. Вот только его веселые карие глаза почернели и стали холодными и безжизненными, надолго застывая в одной точке, когда он замолкал. Видя это, я не знал, что сказать. Возникла неловкая пауза.
Закипая, засвистел чайник. Я снял с полки подарок Петровича - две зеленые эмалированные солдатские кружки.
- Это тебе для антуража, - сказал он, доставая их из вещмешка в один из предыдущих визитов, - сядешь пить чай, закроешь глаза, и представишь, будто ты на войне.
- Чай или кофе?
Вопрос был, скорее, шуткой. Петрович всегда пил чай.
- Кофе.
Как - кофе? Потянувшаяся за чайником рука замерла на полдороге. С его сердцем, с его давлением, и кофе?
- Давай-давай, сегодня можно.
За моей спиной что-то негромко звякнуло. Я обернулся. На столе стояла небольшая квадратная бутылка виски "Джек Дэниэлс". В этом был весь Петрович. Он никогда не жалел для друзей ни времени, ни денег, ни себя...
Я принес из бара две крохотные коньячные рюмочки.
Петрович снисходительно улыбнулся.
- Стареешь...
И разлил виски по кружкам, оставив на дне бутылки на два пальца янтарной жидкости:
- Это тебе на завтра.
Потом достал из пакета большую толстую тетрадь в клеенчатой обложке.
- Почитай, как время будет.
Когда я увидел эту тетрадь впервые, она была намного тоньше. За это время Петрович исписал ее почти всю своим ровным летящим почерком. Тетрадь разбухла от вставок, углы обтрепались, появились вклейки, вырванные и перечеркнутые страницы. Откуда-то из середины выскользнула и упала на пол небольшая фотография девушки в военной форме. На обороте стояла дата - 23 июня 2012 года. Петрович перехватил мой взгляд:
- Не сейчас. Потом поглядишь, - и вложил фото на прежнее место.
...Он ушел далеко за полночь, налегке, и ничего от него не осталось, только недопитый виски, старая тетрадь, ощущение дружеского рукопожатия и лужицы от растаявшего снега в прихожей. Тогда я еще не знал, что эта встреча была последней, и он приходил проститься.
Я плеснул в кружку остатки виски, раскрыл тетрадь на случайной странице и углубился в чтение...
Продолжение следует.