6 сентября 2021г.
Седой смотритель маяка.
И корабли проходят мимо,
Как годы жизни старика.
МАЯК
Весь день небо хмурилось, словно кто-то чем-то был недоволен на Небесах, моросил небольшой дождик, густые тучи, то опускались на море, то поднимались над ним, словно ветер подгонял их, предполагать было сложно, то ли будет шторм, то ли всё ограничится небольшим волнением, однако, ветер не стихал и потихоньку набирал силу, барашки пенились вокруг одиноко плывущей фелюги.
Небольшое парусное, беспалубное судно фелюга, в очередной раз перевозило тюки с пряжей из турецкого порта Зонгулдак в Батуми. Капитан Малхаз, родом из Батуми, был человеком хоть и молодым, но уже опытным моряком, за плечами которого лежал не один год плавания по Чёрному и Средиземному морям, по морским меркам он считался «Морским волком», ему были известны самые сложные и опасные места вблизи коварных берегов, морская качка и любая волна для него не являлась помехой в плавании, «морская болезнь» осталась давно в прошлом, с ней он познакомился ещё в ранней молодости. Как и подобает насквозь просоленному морской водой человеку и проспиртованному чачей до самых костей, его кожа, да и весь организм, не реагировал на мелочи морской жизни, он скорее выступал в роли медного памятника, прислонённого к мачте. Сказать, что он обогатился за свою моряцкую жизнь, было бы неправдой, неприглядное жилище в старом доме, было, жена тоже была, но длительные разлуки, как водится, не привели к прочному семейном браку, пришлось расстаться, денег на жизнь и выпивку хватало, а вот на шалости скопить как-то не получалось, да, впрочем, и мыслей-то таких не было особо шалить.
Морская посудина, называемая фелюгой, не производила впечатление судна способного плавать по суровым и бурным водам. Неказистое на вид судно, с двумя мачтами, полощущихся на них парусами и судовым двигателем, предназначенным для портовых манёвров, экипаж из четырёх человек и капитана, две небольшие ёмкости для топлива и пресной воды, одно помещение для моряков, оно же являлось и кубриком, и каютой, и кокпитом, и камбузом, другая для капитана, вот, пожалуй, и все прелести судовой жизни.
В основном различные грузы доставлялись в Батуми по морю из Турции, а, вот, с окончанием строительства нефтепровода из Баку в 1907 году (кстати
говоря, нефтепровод доставлял нефть в порт по деревянным трубам, самотёком) открылся путь для больших наливных танкеров из многих европейских стран. Батумский морской порт, построенный в 1878 году при финансовом участии братьев Нобелей, Ротшильдов и грузинского банкира Манташева, несколько позже порт был объявлен «порто-франко» (свободным портом с правом беспошлинной торговли). В ту пору он являлся градообразующей структурой, в своей основе, это и являлось ростом населения (в 20-е годы население Батуми не превышало 40 тысяч человек, нынче, эта цифра колеблется около 160 тысяч). Возможности приёма наливного флота в Батуми были ограничены и многие суда ожидали своей очереди захода в порт, находясь на рейде, неподалёку от порта, в открытом море. В это же время турками был построен батумский маяк из дерева, однако, его судьба была недолгой, охвативший пожар дотла сжёг маяк. В конце 19 века, находившиеся там англичане, построили новый маяк, но уже из кирпича, почти на том же месте, немного удалившись от берега.
Несколько позже перестройкой маяка занимались французы. Необходимость маяка была обусловлена тем обстоятельством, что заход в батумский порт был достаточно узок, опасен при сильном береговом течении, особенно в штормовую погоду, осложнял маневрирование судов, и только местные лоцманы справлялись с этой нелёгкой задачей. Сам по себе, маяк не отличался размерами и высотой от своих «соплеменников», разбросанным по морям и океанам, его высота была чуть больше 20 метров. При маяке находилась маленькая жилищная пристройка для смотрителя, а также помещение для запасов керосина и мелкой утвари.
Шли годы и люди, посещавшие Батуми в 50-60-х годах могли видеть маячную башню, возвышавшуюся над ветхими береговыми одноэтажными жилищными постройками, спортивными базами «Гантиади» и «Динамо», стоящими на берегу моря, со стороны суши, башню подпирало фортификационное сооружение, созданное для обороны города, высотой около 30 м земляного холма, с бетонными отсеками для дальнобойных береговых орудий, направленных на батумскую бухту и морскую акваторию, оснащёнными подземными хранилищами для торпед, морских мин и иных боеприпасов, всё это хозяйство в советское время охранялось войсковыми подразделениями.
На фото представлен Батумский маяк, ныне существующий, на современно построенной и ухоженной площадке. От старого места нахождения Батумского маяка не осталось и следа, увы остались только воспоминания о том времени и тех людях, которые служили смотрителями маяка. Если попытаться восстановить прежний городской вид данного места, то рядом с башней маяка находилась небольшая жилищная постройка смотрителя, которая нынче снесена, вдоль береговой линии находились спортивные базы «Гантиади» и «Динамо» – снесены, слева от башни ранее было расположено
огромное фортификационное сооружение (для обороны города) – снесено, неподалёку находился судостроительный завод малых судов – снесён, пограничный корабельный пункт морского наблюдения – упразднён.
Современный город Батуми, с приходом турецких и казахских «новоделов» претерпел существенные изменения, в центральной части города почти исчезли старые постройки, несшие в себе особый колорит того времени – снесены, вместо них появились новые строения высоких гостиничных комплексов, раскинулись проспекты и бульвары вдоль моря, построена новая очистительная канализационная и ливневая городская канализационная системы, в связи с этими благоустройствами, город потерял не только своё историческое лицо, но и привлекательность безвозвратно исчезнувшей кавказской прелести. Подобную урбанистическую «прелесть» можно найти (сколько угодно!) в современных Европейских и Азиатских городах, а вот дух старины, истории, жизни и культуры тех мест уже не найти, её просто стёрли ластиком, подобно плохому рисунку школьника в его тетради.
Повестей, рассказов, фантастических вымыслов, фильмов о маяках существует предостаточное множество, они сами по себе живут, как одинокие монументы истории, являясь свидетелями различных событий, связанных с человеческими судьбами, не исключением оказался и Батумский маяк.
В начале ХХ века забурлила Великая Россия отголоски долетели и до Севастополя, где в 1905 году вспыхнуло революционное восстание на крейсере «Очаков», руководил им лейтенант Шмидт, человек импульсивный с достаточно сомнительным прошлым (в 1888 году женился на уличной проститутке, вопреки родительской воле, лечился в клинике для душевно больных, в 1905 году украл корабельную кассу 2,5 тысячи золотых, сотворил и много других шалостей). Весьма точную характеристику ему дал
К. Паустовский «… бунтарь – по духу, анархист – по сути, авантюрист – по форме». Затеянная смута на Чёрном море, не обошлась без участия Шмидта, за ним потянулись матросы, он был единственным морским офицером на стороне социал-революционеров, ему было всего 38 лет, увы, не долгим оказался его сумбурный жизненный путь, в 1906 году Шмидт и ещё трое матросов были расстреляны на острове Березань, неподалёку от Одессы, после революционного бунта. Приговор в исполнение приводили 48 молодых матросов, сзади стояли солдаты, готовые стрелять в матросов, в свою очередь, позади них, на солдат был наведены судовые орудия. В то же время, власти грызли сомнения в справедливости вынесенного приговора. Среди офицеров руководившими расстрелом находился и М. Ставраки, по стечению обстоятельств, однокашник Петра Шмидта, которого со временем обвинили в руководстве расстрелом революционеров.
Революционные события продолжали кипеть по всей России, на Юге шли упорные бои с регулярными частями генералов А. Колчака и П. Врангеля. После трагических событий М. Ставраки был уволен со службы и некоторое время в 1911 году он состоял в должности смотрителя Ай-Тодорского маяка в Крыму. Участия в боевых действиях «белой» армии не принимал и в 1921 году перебрался в Грузию, где и вступил в РКПб, но, вскорости, в период чистки партийных органов был быстренько исключён за сокрытие социального происхождения. К тому времени, он уже работал смотрителем Батумского маяка. Недолго его грызли смутные воспоминания расстрела его товарища, частенько минуя 75 ступеней, залезая на верхнюю площадку маяка, оставаясь один на один с собой и своими мыслями в памяти всплывали картинки смерти его товарища. Трудно пережить смерть, когда-то, близкого человека. Поскольку Ставраки не скрывал своего прошлого, не таился, не менял фамилию, то местным чекистам было не сложно восстановить те события казни революционеров на острове Березань, в которых он принимал непосредственное участие, его судьба была предрешена. Вынесенный приговор М. Ставраки был суров – расстрел. Однако дело Ставраки и по сей день остаётся тайной его участия в казне Шмидта, и до последнего шага он не раскаялся в своей виновности. Что он мог рассказать самому себе вдали от людей, находясь в одиночестве со своими мыслями на вершине маяка? Просил ли он прощения у Господа Бога, всё-таки находясь на вершине он был к нему ближе?
В эту ночь море не на шутку решило всколыхнуть свои чёрные воды, шторм нарастал и, словно, море, небо и ветер вступили в какой-то преступный сговор между собой, усиленно стараясь раскачивать волны до невероятных высот, превращая их из чёрного цвета в белые барашки, которые с неистовой силой пытались уничтожить всех и каждого, кто решил оказаться в их ведении. Не один раз, Малхаза посещала тревожная мысль вернуться в Зонгулдак, пока не поздно, но, с другой стороны, подстёгивали обязательства быстрой доставки товара в Батуми. С учётом незначительного расстояния между портами, думалось – «А может всё-таки пронесёт!?». Так получалось всегда из двух зол человек выбирает, как ему кажется, наименьшее и получает, в конце концов, худшее. С усилением шторма, у его немногочисленной команды появлялось недоброе предчувствие чего-то неотвратимого, опасного. Неожиданно послышался страшный треск и одна из мачт рухнула прямо на палубу, чуть-чуть не зацепив одного из моряков. Это было начало, не предвещавшее ничего хорошего. Морская вода уже давно основательно промочила тюки с шерстью, от этого фелюга изменила осадку и теперь волны всё больше проникали внутрь помещений, приходилось интенсивно откачивать поступающую воду стоя по колено в холодной воде. По расчётам Малхаза, до порта Батуми оставалось не многим более 20 миль, припортовый Батумский маяк не просматривался из-за дождя и ненастной погоды, но где-то теплилась надежда, что вскоре он должен появиться. Проблески любого маяка в любую погоду, тем более в плохую, для моряков является надеждой на спасение и служат в их жизни путеводной звездой.
Морские волны сейчас были похожи на лапы дьявола, тянущиеся к человеческому горлу. Борьба горсточки людей, пытающихся вырваться из его цепких объятий, головы которых не покидали мысли – Господи, когда же всё это прекратиться? Господи, не дай погибнуть! Где же этот спасительный свет маяка? В подобных случаях люди не думают о деньгах, наслаждениях, о благополучии, в эти минуты, они готовы отдать всё, лишь бы сохранить жизнь. Единственное, что у них остаётся – это надежда.
Было непонятным, то ли они самостоятельно продвигались с помощью собственного двигателя, то ли их несло волнами и ветром неизвестно куда. Порывы ветра и шум волн не позволяли отдавать голосом какие-нибудь команды, его просто не было слышно, Малхазу приходилось орать, отдавая команды или какие-нибудь указания. Неожиданно один из моряков заметил проблески красного цвета, то был спасительный свет Батумского маяка. Но в тоже самое время фелюгу перевернула набежавшая очередная огромная волна, моряки мгновенно оказались в воде. В момент любого кораблекрушения человеку приходит единственная мысль, ухватиться за что-нибудь спасительное. Волны, словно, окончательно взбесились и с новой силой
обрушивали на людей и перевёрнутую фелюгу, продолжавшую плыть по своему, только ей ведомому маршруту. Малхаз, уцепившись мёртвой хваткой, за оторвавшуюся от фелюги часть судовой постройки, судорожно оглянулся вокруг себя, из матросов увидел только одного парня, который молча подавал рукой какие-то судорожные сигналы, остальных буря разметала кого куда, а может быть и прибрала уже в свои бурные воды.
Если ты родился «везунчиком», то до конца жизни тебя не покинет удача. Это не бредни, это одна из загадок человеческой жизни, проверено сотнями лет. В портовых городах о таких людях говорят «фартовый парень». А раз так – «то должен быть счастливым я, других долгов у меня нету». Постепенно разум возвращался к Малхазу, и он судорожно начал соображать, а что же будет дальше? Долго «купаться» в холодной воде он не сможет, изменить своё существующее положение, после крушения судна он не мог, подавать звуковые сигналы голосом, при этом невообразимом грохоте волн бесполезно, других сигнальных способов у него нет, остаётся ждать, куда вывезет судьба на сей раз.
Прошло немного времени, как неожиданно появилось светящее большое судно, судя по всему танкер, болтающийся на рейде порта в ожидании захода на заправку. Высоко над водой по борту сновали люди, похоже, что они заметили какой-то предмет в воде приближающееся к ним. Малхаз скорее почувствовал, чем увидел, что за их продвижением наблюдают с борта корабля. Обледенелыми руками, он попытался сорвать с себя кусок белой майки и судорожными руками начал медленно размахивать, пытаясь привлечь внимание людей, находящихся на судне. Его судорожные движения скорее напоминали посылаемый привет с того света. Остатки его фелюги с двумя «пассажирами» неотвратимо приближались к борту большого судна, и с каждой новой волной грозя его пассажирам разбить их остатки о качающийся на волнах огромный корабль. Плавного касания и удачной высадки обломков с двумя людьми с большим кораблём предположить было трудно. Две мысли крутились в головах людей, тех, которые надеялись на спасение, и тех, которые пытались их спасти. И одна мысль, которая объединяла обе стороны – получится ли спасти? С борта танкера полетели несколько спасительных канатов в их сторону. Здесь проявилась тяга к жизни, двое возвращались с того света и, сейчас, они были готовы зубами, ушами, руками, чем угодно ухватится за канаты, это был их единственный путь к спасению. Ликование было обоюдным, как со стороны спасённых, так и со стороны спасателей. Спасателями оказались моряки с греческого танкера, ожидавшие захода в Батумский порт. Остальные члены команды Малхаза погибли.
После трагических событий, произошедших с судном затонувшем в Черном море во время шторма, при котором погибли трое и чудом спаслись двое из всей команды, капитан шхуны замкнулся и ушёл в себя, стал молчаливым, избегал общения с прежними друзьями, словно у него что-то надломилось внутри. Многие из прежних друзей просто не узнавали его, они неоднократно пытались вернуть его к прежней жизни, приглашали на совместные вечеринки, опрокинуть по бокалу вина, поговорить, попеть, поговорить о женщинах, эту тему он не любил, особенно, после его развода. Батуми, как всегда, жил своей обособленной жизнью, не взирая на «шаловливые игры» Советской Власти. В 20-е годы после расстрела Ставраки, образовалась вакансия для работы смотрителем маяка, особо желающих не оказалось. Некоторое время, на эту должность претендентов сложно было подыскать. О новой работе, Малхаз услышал совершенно случайно от своих друзей. Долго не раздумывая, он согласился на это место отпугивавшего своим графиком ночной работы, низкой зарплатой, одиночеством, по сути, круглосуточной работой. После своего морского «приключения», связанного со вторым рождением, в его голове произошёл переворот мышления и переоценки жизненной позиции, делиться своими мыслями ему не хотелось ни с кем, а вот находиться не в море, а рядом с ним, участвовать в благородном, но малозаметном деле по спасению моряков, ищущих мерцающий, но сильно желанный спасительный огонёк маяка, это ему было по душе.
Маяки на суше и в море существенно отличаются друг от друга. На суше ты работаешь и живёшь среди людей, на море ты находишься в полном одиночестве среди постоянно бурлящей воды с чередующимися штормами порой невероятной силы, которые заставляют человека наблюдать и смириться с неистовой силой Природы.
Основная работа маяков начинается с наступлением сумерек или ненастной погоды и продолжает работать всю ночь. Главная забота смотрителя маяка обеспечить его бесперебойную работу, со сном возникали проблемы, спать приходится днём, ночь считается рабочим днём. Не многие соглашались на такой режим работы, в основном, это были люди одинокие, со сложной судьбой, оставшиеся после случайных трудностей в жизни или борьбы, не увенчавшейся успехом, скорее их можно было бы назвать «отверженные» (Les Mis;rables), особенно, те, которым приходилось служить на маяке одиноко стоящем далеко от суши в водных просторах морей и океанов. Одним из таких адовых мест является маяк-башня Фур, относящийся к категории «Адовых», которая способна противостоять волнам 30-метровой высоты.
Трудно себе представить, что по доброй воле, человек должен в одиночестве там находиться круглые сутки на протяжении длительного промежутка времени, до тех пор, пока волнуется море, а оно волнуется весьма часто. Ни жена, ни друг, никто не согласен быть в роли заключённого и денно, и нощно. Трудно заманить человека в безлюдную каменную камеру, за такую адову работу вряд ли кто согласиться заплатить большие деньги, да, впрочем, если бы деньги и оказались бы большими, согласных на неё трудно найти, на такую работу идут люди в жизни, которых произошёл какой-то серьёзный надлом, и они перешли в категорию обречённых, не желающих жить в обществе по многим причинам, глубоко зарытых внутри них.
Некоторые люди, пытаясь оградить себя от человеческого общения забираются, точнее, уединяются кто куда, кто высоко в горы в домиках пастухов, кто в глубине тайги в охотничьих сторожках, кто селится в безлюдных местах в домиках на берегу таёжных рек, кто находит себе пристанище в старообрядческих скитах, а Малхаз же, для своей души, выбрал местом уединения, Батумский маяк. Именно в таких отдалённых от людских забот, они находят удовлетворение в уединении дальнейшей жизни. В скученных, многонаселённых местах, люди с надломленным, травмированным характером долго не живут. Скажите пожалуйста на милость, где может отверженный человек найти убежище для своей истерзанной души в людном городе, увы, только в сумасшедшем доме. К великому сожалению вблиз лежащем районе Батумской акватории, одиноко стоящих в море маяков не было, хотя неистребимое желание к одиночеству у Малхаза постоянно возникало. Нынешнее душевное состояние манило его удалиться прочь от людей. Батумский маяк не позволял до конца осуществить Малхазу свою мечту, поскольку он находился на суше вблизи моря, хоть и в не слишком заселенном людьми месте, но в то же время лачуги малообеспеченных людей вплотную окружали его. Нынешняя работа не вызывала у Малхаза какого-либо творческого порыва, уж слишком она была будничная и неразнообразная. Оставалось только следить за работой светящегося маяка. Зато она требовала от себя больших физических нагрузок ежедневно, по несколько раз в день, подниматься и спускаться, минуя 75 ступенек винтовой лестницы с целью проверки нормальной работы линзы Френеля.
Свободное от работы время, заполнялось приготовлением пищи, которая не была слишком разнообразной, поскольку он частенько ходил неподалёку в рабочую столовую судостроительного завода. Вызывает горькую улыбку само название «судостроительный завод», который выпускал в небольшом количестве катера для пограничников, но при всём при этом, пища, готовившаяся в столовой, была неплохого качества. Продукты Малхаз закупал на рынке зелень, помидоры, огурцы, сыр сулугуни, лаваш, хачапури и многое другое, нескоропортящееся. Особое место в его ежедневном меню занимал кофе, точнее, сырые зерна кофе. Его подготовкой, с большим удовольствием, занимался сам Малхаз. Закупленные сырые зёрна кофе на рынке, тщательно обжаривались на сковородке, главное их не «пережечь», иначе, кофе по-турецки на кварцевом мелком песке, со своим чарующим ароматом не получиться. Готовые зёрна перемалываются, вручную, на мельнице мелкого помола, в результате, получался мелкодисперсный продукт, больше напоминающий пудру. Весь перемолотый продукт засыпался в джезву (медную турку), сахар добавлялся по вкусу, смесь заливалась водой, дальше 2-3 раза проваривалась до поднятия пенки, необходимо внимательно следить за тем, чтобы ароматный напиток «не убежал». Затем напиток аккуратно переливался в заранее прогретую чашку. Ко всему этому необходим стакан с холодной водой, который после каждого глотка кофе освобождает полость рта от вкуса кофе и подготавливает вас к новому глотку божественного вкуса. А теперь скажите – «Кто же из курильщиков откажется от хорошей сигареты или трубки с ароматным табаком?». На такой случай у Малхаза был припасён голландский табак, он неторопливо набивал трубку, усаживался во дворе в состряпанное, самодельное кресло, поджигал трубку и наслаждался обволакивавшем его приятным дымком, чередуя каждую затяжку глотком горячего кофе, это, пожалуй, единственное, что осталось приятного в его жизни. О чём в эти минуты думал Малхаз о детстве, о юности, о первой любви, о семье, которую не смог сохранить, и, конечно, о той морской катастрофе, которая навсегда отобрала у него море.
В один из дней, рано утром, Малхаз направился на рынок за продуктами. Батумский рынок, его можно сравнивать с музеем запахов, если таковой существует в Мире, обилие зелени, овощей, фруктов, жареных хачапури, чади, нежный вкус лаваша, дымящихся в кастрюлях хинкалей, кофе по-турецки, запахи сухих вин, знойный резковатый запах чачи (виноградная водка или проще самогонка), ни одного из посетителей не оставляет равнодушным, ваш нос постоянно улавливает новые запахи, чередующиеся и меняющиеся с каждым шагом вашего продвижения по рынку. Накупив две большие сумки, он направился к дому (на маяк), неожиданно при выходе из рынка он, вдруг, увидел грустные молящие глаза, бездомного пса, пристально смотрящие на него. Если у вас сохранилось хотя бы малейшее чувство сострадания к животным, то вы никогда не пройдёте мимо, чтобы не дать кусок хлеба или чего-нибудь съестного бродячему псу. Малхаз отломил кусок лаваша и кусочек сулугуни, кинув их собачонке. Сулугуни пёс заглотнул в один миг, как будто ничего и не было, кусок лаваша тоже был уничтожен незамедлительно. Когда что-то появляется в желудке, то быстро и настроение меняется, если на морде у собак не бывает улыбки, то уж радостно повилять хвостом, это сколько угодно. Но на этом рыночная история не заканчивается, пёс почувствовал доброе отношение к нему, встал и бодро зашагал вслед за добрым человеком. И в этот момент совершенно неважно куда ты идёшь, ведь ты идёшь рядом с «добротой» ранее тебе неведомого человека, ведь он наверняка не оставит тебя одного в беде, холоде и голоде. У каждого человека присутствуют добрые чувства, уж так нарекли ему такую судьбу Бог и Земля, на которой он родился. Однако не каждому человеку удаётся пронести эти святые чувства до конца своей жизни, кто-то их теряет в ранней молодости, кто-то расходует их на пустяки и затем забывая о них совсем, кто-то пренебрегает ими и вспоминает о них лишь на смертном одре, кто-то выплёскивает их вместе с помоями, тем самым освобождая себя от добра и начинает творить зло, а ведь оно наказуем. И, так, у Малхаза появился новый спутник жизни, жилец по имени Жучок, который в последствии станет его другом. Ничего необычного в бродячей псине, средних размеров, окрас черно белый, отсюда и прилетело имя, Жучок, слегка лохматый, со стоячими ушами и удивительно умными глазами. Началась совместная жизнь двух одиночеств.
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Жучок оказался довольно смышлёный, тем более что Малхаз не лишал собаку привычной вольности, не сажал на цепь, не запирал в будке, не ругал, кормил регулярно, как была полная свобода у Жучка, так она и осталась. Иногда, он пропадал, на некоторое время, бродя по городу, очевидно, ему требовалось общение с его, когда-то, однокашниками друзьями по рыночной помойке, или приватно пообщаться с прежними «подружками», как никак, в его жизни произошли серьёзные изменения, теперь он уже не числился «бездомным псом», а жил на правах домашнего, благородного животного, впрочем, может быть хотелось что-то поведать друзьям о новом хозяине. Чем дольше он жил на маяке, тем больше привязывался к Малхазу и, по сути, стал его «хвостиком», бродя за ним, как будто его привязали к ноге. Он уже досконально изучил расписание рабочего дня и повадки своего хозяина, добросовестно лазил за ним по крутой лесенке на верх маяка, покорно лежал у ног Малхаза, когда тот пил кофе и курил свою трубку, и несказанные вслух мысли он понимал по-своему, так казалось со стороны.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
Скажите мне на милость – «Кто может сомневаться в дружбе и преданности собаки к человеку?», если прозвучит ответ нет, то такой человек просто не любит животных. Периодически Малхаз устраивал своему псу «банный» день, который он переносил спокойно, да и блохи разбегались во все стороны, не перенося чистки собачьего организма. Зато, когда Жучок появлялся среди своих уличных сородичей, он выглядел среди них подобно франту с Лондонских улиц, не хватало только бабочки на шее вместо ошейника. Многие уличные сучки с безотказной завистью смотрели на старого приятеля, готовые, без всякого стеснения, на всё, и сразу. Жить на улице не так-то просто, там существуют свои законы, как в тюрьме. Доказывать свою правоту, необходимо с помощью силы, если таковые у тебя имеются, если нет, то не следует и начинать базар, то есть лай. Когда Жучок возвращался с полной победой и над тем и над другим полом, он был переполнен гордостью, чего не мог не заметить Малхаз, но случались и горькие времена, когда приходилось терпеть поражение от одного или группы собак, тогда приходилось зализывать раны рваного уха или клока выдранной шкуры сбоку, при таком виде любимого пса, хозяин расстраивался и тихо корил его.
Схожесть всех маяков мира только в одном, они все излучают спасительный свет для мореплавателей. Маяки стоят, как будто выросшие из земли столбы, словно вбитые безжалостным временем, подобные морским волкам, их мигающие в ночи огни на башнях вселяют надежду всем тем, кто оказался в ненастную погоду среди морских волн, вблизи коварных скал.
В пустой маяк, в лазурь оконных впадин,
Осенний ветер дует – и, звеня,
Гудит вверху. Он влажен и прохладен,
Он опьяняет свежестью меня.
Остановясь на лестнице отвесной,
Гляжу в окно. Внизу шумит прибой
И зыбь бежит. А выше – свод небесный
И океан туманно-голубой.
Внизу – шум волн, а наверху, как струны,
Звенит-поёт решётка маяка.
И всё плывёт: маяк, залив, буруны,
И я, и небеса, и облака.
(И.А. Бунин. На маяке. 1903-04)
Представленный сюжет, отчасти, напоминает известный пейзаж А. Куинджи «Лунная ночь на Днепре», кстати говоря, за свою картину Архип Иванович получил звание академика художеств.
Свет маяков во всём мире является чарующим, на подобие Лунного, излучающего нежный, загадочный, холодный, но такой желанный и спасительный свет. Что влечёт некоторых людей на работу смотрителем – вы думаете романтика? Нет, вы ошиблись. В основном – это внутренний надлом души и желание уединиться от этого бренного мира.
«Мне кажется, что на самих маяках испытываешь что-то подобное тому, что происходит с тобой в храме. И даже чисто архитектонически – это эхо, эти лестницы. Какое-то сокровенное место, где никого нет и где ты один на один с некоей магической силой. И люди, работающие на маяках, они тоже особенные. Они живут, всё время, овеваемые ветрами, наедине с миром, они лишены стрессов нашей шумной городской жизни.» (Андрей Эйгус)
Годы бегут подобно листкам календаря жизни, не приостанавливаются ни на секунду, на смену одному дню приходит другой, день сменяется ночью, и вся эта жизнь охраняется двумя видимыми Планетами – Солнцем и Луной, свет одной яркий и тёплый, другой нежный и холодный, для многих странников бороздящим моря и океаны, они являются путеводными спасительными огоньками и им стараются помочь рукотворные человеческие создания, маяки, построенные неподалёку от опасных мест. С годами крепла дружба Малхаза и Жучка, она завязала их в один неразрывный узел, они жили одной жизнью, порой казалось, что Жучок понимает отдельные слова и интонации друга. Длинными ночами Малхаз рассказывал ему о прежней своей жизни, тот внимательно слушал, не прерывая, особенно трогательным был рассказ о его любимой женщине, которая стала впоследствии его женой и с которой они так нелепо расстались.
Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.
О себе Жучок много не рассказывал, уж больно сложна и запутана была его собачья, дворовая жизнь, да и о чем было говорить, об улице, постоянных голоданиях, шастанье по рыночным помойкам в поисках провианта, он молчал, и только преданно вилял хвостом, одаривая своего друга ласковым собачьим взглядом. В его глазах можно было прочесть – «Как же долго мы друг друга искали!». Это были самые приятные минуты в их жизни.
Выветрятся дымки и туманы.
Только жаль, что песня коротка.
(А. Никитин)
Осенний Батумский день, дивная пора, в народе такой период называют «бархатным сезоном», это когда наступает мягкий тёплый сезон. Солнце греет, но не обжигает, морская вода по температуре напоминает парное молоко, всю эту палитру природных красок портят приплывающее множество медуз, купаться среди них не доставляет удовольствия, малейшее прикосновение к ним вызывает ожёг. Пришло время, когда созревают фрукты и овощи, люди начинают собирать урожай и вести домашние заготовки, это период, когда аромат цветов становится не резким, а нежно ласкающим и отдыхающие пользуются минутами, вдыхая и наслаждаясь природой. Если у вас испортилось настроение и вам хочется уединения и тишины, то бросьте все и отправляйтесь в Махинджаури или на Зелёный мыс в зону субтропических растений, где царит тишина и покой.
С раннего утра Малхаз был уже на ногах, он уже успел с трудом слазить на верх маяка проверить оборудование и сейчас готовил себе чашечку кофе. Жучок где-то запропастился, наверное, опять ускакал в город развеяться со старыми приятелями. Неожиданно послышался взволнованный голос соседки Миранды, она громко звала его. Выйдя из домика Малхаз увидел её искаженное лицо – «Что случилось Миранда?», некоторое время она молчала и только слёзы лились из её глаз, она тихо произнесла – «Жучок погиб!», джезва со звоном выпала из рук Малхаза. В этот момент говорить он не мог, во рту словно что-то случилось с языком, словно он онемел. Единственное что он мог выдавить из себя – «Что? Где? Как? Когда?». Малхаз в эти минуты был похож на покойника, которого недавно, по ошибке откопали из могилы. Миранда попыталась как-то успокоить Малхаза – «Он лежит на дороге рядом с «Домом офицеров». В глазах образовалась какая-то темнота, Малхаза повело в сторону, он терял сознание и ему, чтобы не упасть, автоматически пришлось опереться на забор. Очнувшись, он поспешил в дом, схватил простынь и помчался к «Дому офицеров». Не доходя злополучного места, он увидел несколько человек собравшихся около его друга. Жучок лежал на дороге, казалось, что он как будто уснул, его тельце всё вытянулось, ушки стоят, оттопыренный хвостик распушился, готовый при первой же команде хозяина вскочить и побежать, собственно, это он и делал, торопился домой к Малхазу, но не заметил мчащуюся по дороге машину. Вид у Жучка был такой, что он словно устал от бега и прилёг на минутку отдохнуть, сейчас он вскочит и побежит на маяк. Некоторое время Малхаз молча стоял и смотрел на своего друга, комок в горле не позволял произнести какой-нибудь звук, лишь только слёзы непроизвольно лились по щекам. Очнувшись Малхаз произнёс – «Ну всё родной, идём домой». Аккуратно завернул его в простыню и медленно направился к дому. Придя домой, Малхаз налил полный стакан чачи, сел в своё кресло, развернул простыню, пред ним молча на земле лежало самое дорогое существо на этом свете – «Что же ты натворил дружище? Как мне теперь жить без тебя!? Эх, значит и моя пора наступила. Видать скоро встретимся там, дорогой ты мой Жучок. Я тебя люблю, мой друг ( ме шен миквархар, чемо мегобаро).
Неподалёку от своего домика Малхаз выбрал место для захоронения своего друга, выкопал глубокую ямку, последний раз взглянул на Жучка, словно желая сохранить его образ на всю оставшуюся жизнь. Образовался маленький холмик, на который Малхаз положил квадратную плиту небольших размеров – «Теперь побудешь со мной рядышком, некоторое время, а дальше, видно будет».
Прошло несколько дней после трагедии с Жучком, соседка Миранда, которая приносила ему по утрам свежий мацони, однажды обнаружила Малхаза, как бы уснувшего в своём старом кресле с поникшей головой, зажатой в руках газетой, очки как-то еле-ели держались на кончике носа, казалось, что он вот-вот проснётся. Увы, он был мёртв. В маленькой комнатке воцарился холод, после ухода в иной мир двух живых душ.
Судьба двух живых существ, так преданных друг другу, унесла их душу куда-то далеко в Небеса на Земле, оставив лишь только два холмика могил в разных местах города.
Руководство Батумского порта временно прислало смотрителя, чтобы он
следил за работой маяка, пока они не найдут очередного смотрителя на постоянную работу.
Наступила очередная южная ночь и, лишь, одиноко в ночи на берегу моря возвышалась башня маяка, свидетеля живших двух земных существ, так трепетно и нежно любивших друг друга, со стороны могло показаться, что башня вздыхает, переживая, она не могла плакать, но могла горевать по своим близким друзьям. Её мерцающий свет уносился куда-то вдаль, своими лучами далеко за горизонт, словно в последний раз, прощаясь со своими друзьями и посылая морским странникам свой спасительный свет.
23 ноября 2021г.