Ещё одна небольшая, глупая новелла.
Стоял знойный день. Высокий интеллигент неспешно брёл по двору, сокрушаясь из-за своей манеры надевать даже в жаркие дни черную водолазку. Рука скользила по лоснящемуся лбу, собирая испарины. В тени восседал за шахматами старик, всем своим естеством являющий человека безвкусного, человека невежественного; интеллигент сразу же заприметил это: «Ну и ну! Такой плебс, а ещё за шахматами. Что, никто не играет с тобой? Быть может, сесть к нему и поиграть? Тем более здесь тень» - думал он, вложив в свои уставшие от зноя ноги маршрут прямиком к старику. Подойдя к нему, интеллигент сразу же оживлённо проговорил:
- Друг, рыба не клюет? Могу с тобой поиграть, - он присел к нему, - знаешь, что шахматы изначально игра индийская? Её продали, как я помню, арабам. Отсюда, собственно, арабское название.
Говоря это, он пристально глядел в лицо старика, наслаждаясь тем, что ничего из сказанного визави не знает: «Ну-с! Балбес очередной».
Интеллигент продолжал:
- Вот ты сидишь тут с доской, а знаешь какая прелестная эстетика у шахмат? Все выдающиеся личности воспевали шахматы, как самую лучшую игру на свете. Шахматы в человеке воспитывают характер. Я много читал про шахматы. А ты, дружище?
Старик сделал неопределенный жест и вяло пролепетал: «Нет».
Интеллигент разглагольствовал дальше:
- Я вот думаю, что тот, кто отлично играет в шахматы, будет в самом деле отличным полководцем. Да и не только полководцем: по жизни будет человек стойким, если отличный шахматист. Вероятно, Ницше под уберменшем разумевал именно шахматиста, я не шучу! Шахматы - это математика; наилучшее искусство, высокое искусство — математика. Думаю, Да Винчи, Ян Ван Эйк или Вермеер могли бы быть отличными шахматистами.
Старик слушал внимательно, хоть фамилии, следующие после Да Винчи, уже ему ни о чем не говорили.
Спустя несколько интересных фактиков, спустя ещё несколько пышных фраз, воспевающих шахматы, интеллигент принялся расставлять фигурки, взяв себе белые. Спустя несколько ходов белые фигуры оказались в цугцванге. Морщинистая рука взяла королеву своими пожелтевшими от курения пальцами, поставив интеллигента в самое неудобное положение: интеллигент был повержен. Ему вспомнился Демон Поверженный Врубеля: «Сейчас я такой же» - подумал досадно интеллигент. Он безмолвно встал, посмотрел на старика и ушёл, продолжая страдать от жары.