Электробритвы мою проволоку не берут, а запоздаешь на день, вообще глохнут в зарослях.
У кого-нибудь есть бердская бритва?
Ну конечно. Ими, наверное, полстраны вооружено. Так вот, сидим мы в гостинице этого Бердска и бреемся. Проводим испытания нечаянного приобретения. Соседями по номеру у меня два парня из Омска были, приехали на радиозавод по доводке своей аппаратуры. Веселые ребята. На улице сушь, теплынь, а на работу в плащах ходят. Сами не воры, да плащи несуны, под их прикрытием магнитофонная приставка через проходную по частям переползала. За неделю — одна, а то и полторы. Части собирали в целое и доводили на барахолке до потребителя. Там же и бритва подвернулась. Тоже из-под плаща, но с другого завода. Почти даром — по-латыни два алтына. За свою приставку пять электробритв могли бы поиметь.
Проверили. Одобрили. Надо обмыть.
Сбегали в лавку. Только уселись — мужик входит. Вид не совсем свежий, но интеллигентный — в очках, при галстуке, с портфелем и улыбка виноватая. Объясняет, что поезд его ночью прибудет, стало быть, долго не стеснит и надоесть не успеет. А мы разве против, четвертая койка свободная, не его, так другого подселят. Стол накрыт, не пригласить неудобно. Тем более, видно, что у бедолаги потребность имеется. Чем богаты. Он минуты полторы поотнекивался, потом сунул руку в портфель и достал полбутылки портвейна.
Новый человек за столом — новые разговоры. И не какой-нибудь экспедитор, а юридический консультант. Где бы нам еще встретиться с такой серьезной птицей? Только в гостинице. Мы подливаем и слушаем. Он выпивает и разговаривает. Нет, не про уголовный кодекс строителя коммунизма. Посерьезнее речи. Про членов политбюро. Я фамилии подзабыл для меня без разницы Устинов или Капитонов, Мазуров или Машеров. А он каждого по имени отчеству называл. Где родился, на ком женился, кто кем в молодости работал, с какой должности в Кремль попал, даже про детей знал: у кого свои, у кого приемные. Не заявлял, что лично с ними знаком, но впечатление складывалось, что где-то рядом хаживал. А с племянником Суслова даже водку пил. Для этого и в Москву не надо было ехать, потому как племянник живет в обыкновенном Кемерове, в двухкомнатной квартире и работает критиком. Выставки критикует, концерты и книжки разные. Не сказать, что совсем простой парень, но в свободное время и выпить не прочь, и поговорить. На него какой-то кемеровский артист в суд собирался подать, и наш гость давал ему консультацию, как перейти от защиты к нападению.
В общем, хорошо посидели. Даже за добавкой успели сбегать. Мы, разумеется, бегали. Вернее, один из нас, тот, что бритву купил. Но юрист норму знал. На столе еще оставалось, а он около двенадцати поднялся и сказал, что пора на поезд. Мы порывались проводить его. Отговорил.
Легко сошлись и распрощались по-доброму.
Через год я снова оказался в той же гостинице. Подхожу к номеру, а в дверях знакомый консультант с каким-то мужиком. Я обрадовался, а он меня не узнал, да и спешили они. Захожу в номер, на столе соответствующий натюрморт с полной пепельницей и пустыми бутылками. Выпивали по классической схеме, на троих. Как всегда не хватило. Двое побежали за добавкой, один остался караулить. Только остался почему-то самый молодой. Спрашиваю, что за человек встретился в дверях. Большой палец поднимает. И взахлеб рассказывает, как юридический консультант знакомил их с подробностями жизни членов политбюро и племянника Суслова из Кемерова. Другое вече, да те же речи. Один к одному: и разговор, и ночной поезд, и полбутылки портвейна... От души посидели, однако для полного счастья понадобилось еще чуть-чуть. Время позднее, но юрист сказал, что у него есть знакомая в магазине. Подскребали до мелочи, конец командировки для всех одинаков, но наскребли, консультант тоже что-то добавил...
Уходили вдвоем, а вернулся один.
Парень спрашивает, где его товарищ. Консультант вино из портфеля достает, а про напарника ничего толком ответить не может. Говорит, что пока с продавщицей договаривался, тот куда-то исчез. А зачем ему теряться, если выпивку достали?
Может, старую подружку встретил, спрашиваю.
“Нет у него никакой подруги”, — нервничает парень.
Бутылки стоят на столе. Начинать без потерявшегося — не по-мужски, но и облизываться на них тоже как-то, сами понимаете... Щекотливая ситуация. Консультант извинился раза три, но все-таки напомнил, что у него поезд через два часа отходит. Мне проще, я того мужика в магазин не отправлял и не терял, открываю свою бутылку, давайте, мол, за встречу. Один — за, второй — не против. Так-то спокойнее. Напоминаю консультанту, что год назад уже знакомились. Руки к сердцу прижимает — извините, мол, конечно, встречались, память зрительная, знаете ли, подводит. Врет или правду говорит — не проверишь. Скорее всего, врет. Но от чистого сердца. Да и не обязан он всех помнить.
Выпили мое. За их принялись. Консультант про дочку Брежнева рассказывает, про ее роман с циркачом. О потерявшемся сначала еще вспоминали, а потом как-то свыклись, что его нет. Любовь принцессы отвлекла.
И вдруг вваливается. Физиономия перекошена. Все восемнадцать волосин дыбом на голове. Товарищ теребит его — где, мол, пропадал, штрафную дозу протягивает. А мужик даже не смотрит в его сторону. Консультанта глазами жрет.
“Что же ты, сволочь, меня мусорам сдал!” — кричит.
“Ты сам сдался, — оправдывается консультант, — зачем было падать им под ноги”.
Я самый трезвый из них, чую, драка назревает, и вроде понимаю, что консультант некрасиво поступил, но очень уж рожа протокольная у того, который из милиции вернулся, к тому же двое их, изметелят худосочного интеллигента. Пытаюсь как-то приглушить страсти. Объясняю, что помочь бы он все равно не смог, разве легче было бы, если бы обоих замели и выпивку отобрали, а он принес, значит не только о себе заботился. Уговариваю, а сам не могу понять, почему же он нам про милицию не сказал, если боялся, что мы выпивку отложим и пойдем потерпевшего выручать, так мог бы вообще в гостиницу не возвращаться, все имущество было при нем, двинул бы на вокзал — и делиться не надо, и никакого риска. Но почему-то вернулся. И не спросишь — почему. Не та ситуация. Пострадавший мести жаждет. Виноватый в угол забился. Какие-то оправдания лопочет. Хорошо, что комната узкая, стол между кроватями, как баррикада.
“Так ведь откупился же, а у меня денег нет”, — бурчит консультант.
И тут уже третий, тот, что в гостинице оставался, голос подал, как, мол, так, на какие шиши он откупится, если последнюю мелочь выгребал, — пьяный, а сообразил. Потерявшийся — в растерянности. Такой вопросец без ответа оставить не дозволят. И уж никак не поверят, что из вытрезвителя выпустили за просто так. А юристу молчать никакого резона.
“Да были у него деньги, — говорит, — я видел в магазине, он пару четвертных достал, наверное, карманы перепутал”.
“Нету, — кричит, — хоть обыскивайте!”
В общем, самый подходящий момент, чтобы консультанта спровадить от греха подальше. Собирайся, говорю, а то на поезд опоздаешь. И сам прогуляться решил, благо, до вокзала недалеко. Выходим, на улице скользко, под руку его подхватил, поторапливаю. А он в слезы — перенервничал, последние силы на страх ушли. Мужицкие слезы всегда исповедью кончаются. Оказалось, что и на поезд ему не надо. Живет рядом с вокзалом. У сестры. В однокомнатной квартире. На раскладушке. А у той двое детей и ни одного мужа. Сестра в гостинице дежурит. Он приходит к ней, высматривает в каком номере намечается выпивка и подселяется на вечер с половиной бутылки портвейна. Вино берет заранее и делит на две части. А мужика этого он действительно в вытрезвитель сдал. Когда в гостинице на добавку гоношили, тот скулил, что пуст, как барабан. И вдруг заначка засветилась. Тогда он и решил, что непорядочность должна быть наказуема, заговорила пьяная жажда справедливости. Повел его специально мимо вытрезвителя и на песню спровоцировал, чтобы внимание привлечь. Двое в форме направились в их сторону. Подставил мужику ножку, а сам — в подворотню. И никаких угрызений совести. Сам вынес приговор и сам привел в исполнение, пусть и чужими руками. Надо же оправдывать звание юриста. А юристом он все-таки был. Но подсидели, копнул слишком глубоко и второй год работу найти не может, имея красный диплом. Даже к себе приглашал, чтобы диплом показать. Но я отказался, на слово поверил.
Я, почему о нем вспомнил. Вы же просили объяснить, что такое ББС. Это — бич ближнего следования. А юридический консультант именно то самое и есть. В ту пору каждый уважающий себя бич имел свою роль, а порой и не одну, и те, что в своем микрорайоне промышляли, и те, что мотались по всему Союзу. Это уже БДС — бичи дальнего следования. Кстати, я и себя к ним причислял. И не то чтобы стыдился — гордился таким званием. Теперь настоящих бичей не осталось, атмосфера не та, поэтому одни превратились в жуликов и разъезжают на дорогих машинах, а другие — в бомжей и ковыряются в мусорных бачках. Ни тем, ни другим не позавидуешь.