СЕРЕЖА
Городская больница. Хирургическое Захожу в пятую палату. Глазами ищу мальчика Сережу. Я в отделение должен узнать его сразу: слишком за поминающиеся у него приметы. Мальчуган удобно расположившись на подушке, весело беззаботно посасывает пустышку. Нет, это Сережа. А вот и он — в правом углу от двери На ногах, руках, животе, груди — на всем теле белые повязки. Он спит. Лечащий врач Виктор Яковлевич Кузьмин тихо говорит:
— У мальчика обожжено тридцать процентов кожи. Будить нельзя, ему нужно спать. Быстрее поправится. С кровати рядом поднимается бледноватая худенькая женщина.
— Это мама Сережи.
— Понимаю, — сказал я и почувствовал не объяснимое волнение. Знакомлюсь с матерью Сережи. Выходим на улицу. Садимся на самодельную скамеечку.
— Как это было? — спрашиваю я.
Ольга Михайловна начала рассказ:
— В этом году Сережке идти в школу. Он вроде самоучки сейчас. Сам без меня выучил буквы, считает, пока не устанет. Развитой мальчишка и большой непоседа ...
Потом ее голос дрогнул: матери трудно вспоминать тот драматический день.
КАК ЭТО СЛУЧИЛОСЬ
Послышался громкий пронзительный крик:
— Спасите меня, спасите!
Это был детский голос, искаженный острой болью. Люди бежали к стройке. Там, в яме с горячей смолой тонул семилетний мальчик. Его засасывало в битум, как в топкое болото. Он лежал на животе, ноги, руки были уже в черной смоле. От нестерпимой боли и страха мальчик кричал:
— Мама, мама, спасите!..
Люди стояли в нерешительности...
Из соседнего дома выбежал высокий плечистый парнишка. Стоящие у ямы расступаются. Идут секунды. Юноша выдергивает из ограды доски. Кидает их в смолу. Затем становится на доски и продвигается вперед. Под весом тела доски начинают тонуть. Ноги погружаются в горячий битум. Боль, жжение. Парнишка не обращает на это внимание. Вот он дотягивается до Сережи. Пытается обхватить его. Первый рывок. Вытащил наполовину.
Вдруг юноша замечает, как бабушка тянется к внучку.
— Уйдите, утонете, — сдавленно произносит он.
Второй рывок. Масса смолы, густая и черная, тащится за Сережей. Вот они оба на берегу. Вокруг засуетились люди, кто-то побежал за бензином.
— Сначала соскребите смолу с Сережки, — кричит парнишка.
Появилась машина скорой помощи. Вовремя.
— Везите мальчонку, я потом. Он больше пострадал, — сказал врачам юноша.
Когда снимали смолу с рук и ног мальчика, она отставала вместе с кожей. Начиналась страшная боль. Появилась вторая машина с красным крестом. Юношу тоже увезли.
КУРСАНТ НИКОЛАЙ
КОНДРАТЬЕВ
В тот день курсант мореходной школы Николай Кондратьев после экзамена был в увольнении. Пришел к знакомым. Хотел, было, освежиться холодной водой, как услышал крики. Оказалось, что тонет мальчик. Раздумывать было некогда. Надо спасать ребенка.
В больничной палате я его не застал. Николай был на улице. Сидел на скамейке под деревом. Пальцы перебинтованы, на ногах следы сильных ожогов. Он был таким, каким его обрисовали мне: плечистый, загорелый, с небольшими бакенбардами и светлыми усиками. Во время беседы он щурился и говорил сбивчиво:
— Ничего Такого особенного. Так вышло. Не я, так другой спас бы. Нет, ни в профессионально-техническом училище, ни в армии, ни здесь, в мореходке, ничего такого со мной не было. Первый раз это...
Я рассказал Николаю о Сережке.
— Молодцом держится он, — ответил Николай. — говорят, на перевязках у Сережки текут слезы, а не кричит. Крепкий выйдет из него человек.
Прощаясь, я пожелал Николаю скорейшего выздоровления.
— До свадьбы заживет, — сказал он.
Действительно, почти каждый день его посещает высокая красивая девушка.
Подвенечное платье, кажется, уже готово...
Через час я был в мореходной школе.
В каюте Николая светло и чисто. Из окна красивый вид на гору. Над его кроватью висит картина, на которой изображен причал с белым кораблем и красным маяком. Пока я рассматриваю фотографии Николая, его товарищ Дамир Глюванов скупо рассказывает:
— Коля — обыкновенный парень. Особенно ничем, кажется, не отличается. Разве что веселый и любит пошутить. Вообще с ним интересно.
Инструктор производственного обучения Владимир Кушаков дополнил:
— Николай принципиальный, правдивый. учится хорошо. Имеет благодарности. Охотно берется за комсомольские поручения и выполняет их. Словом, курсант есть курсант.
РАЗМЫШЛЕНИЯ
За изгородью, упираясь прямо в забор, расположилась черная, мертвенно спокойная зона длиной метров семь и шириной — пять. Это яма с жидким битумом. На поверхности еще остались следы детских ног, наполовину затонувшие доски. У середины отметина, где завяз Сережа.
Здесь особенно ясно, какая трагедия могла произойти на глазах у людей. На глазах? Да, именно так. Когда мальчишка тонул, кроме женщин, были мужчины. Они растерялись, лишь охали да ахали. Даже по-настоящему никто не попытался помочь.
А если бы вовремя не появился Николай?
Благо, есть другие люди. Пострадавшие нуждались в переливании крови. Во взводе Николая - все курсанты, как один, изъявили желание дать свою кровь. И дали.
Вернемся к Сереже.
— Мальчишка, как беспризорник, — говорит один из строителей. — Сколько мы его ни гнали отсюда, а он все болтается на стройке. То на заборе сидит, то лезет сквозь щели ворот, то — в котлован. Живет он по соседству. Есть кому присмотреть, да, видно, они этого не делают. Родители мало интересуются и беспокоятся, где и как ребенок проводит время. Отсюда и подобные случаи.
Небезгрешны и строители. Зная, что ребятишки любят «поозоровать» на стройке, во время обеденного перерыва они никого не оставили наобъекте. Ясно, детям мало, что говорит грозная надпись: «Осторожно, горячий битум! Опасно для жизни!» Они пока не попробуют — не удовлетворят своего любопытства. А иногда они пробуют точно так, как Сережа.
Да и не только поэтому на стройке должен всегда быть человек. Хотя бы потому, что есть еще охотники взять то, что плохо лежит.
Здесь, у ямы с горячим битумом, рядом с геройством одного проявились равнодушие одних, черствость— других, халатность и беззаботность — третьих. А ведь того, что случилось, могло не быть.