Согласна с Туве Янссон, которая написала в дневнике: «Старые письма опасны для жизни!» Я бы добавила – как и собственное прошлое. От личных воспоминаний только сердечная боль.
Помещу тут две картинки из сборника писем Туве Янссон. Просто она поразительно четко смогла выразить те настроения, которые были и у меня. Чужое прошлое почему-то воспринимается как искусство, которое, как известно, вечно. А так же две фотки, не чужие. Я их не выставляю публично, потому что слишком лично. Однако про Туве Янссон, которая, наверное, простит мне этот коллаж…
Она саму себя изобразила в ночном Стокгольме, когда возвращалась с лекции. Интересно, что фигура вроде бы человеческая, даже женская, даже весьма привлекательная, а вот лицо – как у привидения или образа мумитролля, который еще не воплотился. Эта картинка говорит о поиске своего «я», по-моему.
27 ноября, в день рождения Жени, моего друга и отца детей, бывшего мужа, я точно так же в полном одиночестве возвращалась с лекции. И точно так же была в большом городе, тоже северном, и тоже почти столичном. Только я была в Ленинграде и училась тогда на филфаке.
Мне было столько же лет, сколько здесь на фото Туве. В отличие от нее я уже была матерью двоих детей и законной женой обыкновенного ленинградца, Жени.
О чем думала тогда она? О чем я? Конечно, можно предположить, что Туве сетовала на то, что сейчас ночью ей придется доводить проект до конца, чтобы утром отправить готовый эскиз заказчику. А я думала о том, как не хочется опять встречаться с Жениными родственниками в тесной хрущевке на Тихорецком проспекте. Опять будут косые взгляды на меня, «лимитчицу», со стороны жены его брата. Свекровь, его мама, будет опасно ласкова. Она меня недолюбливала и при случае – когда не было свидетелей – ранила мою молодую психику. В общем, бытовуха…
Но ведь Туве смогла изобразить ветер и движение, а свое лицо вообще представила как облако. Была ли у меня такая свобода самовыражения? Нет. Я всего боялась. Боялась в начале восьмидесятых ядерной войны, у нас в Ленинграде действительно были такие настроения. Боялась советских законов. Боялась, боялась всего.
Возможно, я в отличие от финской свободной художницы жила в тоталитарном обществе и предчувствовала катастрофу.
Но ведь получилось так, что ветер, который талантливо изобразила она, оказался ветром перемен для нас. И меня он вынес с берегов Финского залива туда, где жила Туве. Тогда, когда я впервые попала в ее город, Хельсинки, она еще была жива.
И после того, как ветер перемен стихийно занес меня, как осенний листок, в другой мир, я не захотела возвращаться к Жене, к страху, к свекрови, ко всему, что было моим прошлым.
Как будто Туве была со мной. Это она шепнула: «Забирай детей и вали. Кота не забудь!» Так и случилось. Все мы переехали. Можно сказать, поменяли Ленинград-Петербург на Гельсингфорс-Хельсинки и потом на Стокгольм.
Причем тут столица Швеции? А именно в ней случилось дежавю. Находясь рядом с королевским дворцом на гранитной набережной я вдруг физически почувствовала тот самый вечер поздней осени, когда я возвращалась домой с филфака ЛГУ и думала о будущем, страшном и привлекательном, с ПМЖ за границей и встрече с викингом.
Я шла по набережной, потом по Дворцовой площади, и ветер нес меня стремительно под арку Главного Штаба. Чувствовала себя песчинкой, вовлеченной в вихревый поток. Не помню своего лица! Может, оно было такое же, как здесь на картинке у Туве? Или как на других двух фото из совсем далекого, но МОЕГО прошлого?
Да, а самое интересное, что примерно в это время, в начале девяностых, когда нас всех затронул ветер перемен, я прочитала своим детям ее произведение про мумитроллей. Тогда его перевела на русский, кажется, мать Лунгина.
Женя меня поддержал. Он ведь тоже мечтал о Стокгольме и о своей Туве…
Сейчас, спустя годы, могу сказать, что вообще-то страсти-мордасти проходят, и прошлое при желании легко забывается. Что остается по-настоящему важным, врезанным в память? Вы будете смеяться, но самые дурацкие моменты, они продолжают жить! Если взвесить на роковых весах ада или рая – каждому свое – каких впечатлений за жизнь оказалось больше, смешных или грустных, у нас с Женей было больше смешного.
И за это ему спасибо от меня. С Днем рожденья, дорогой!
На фото я и моя сестра. Смешным оказалось то, что Женя сначала влюбился в сестру, а потом одумался и позвал меня к себе, в Ленинград. Дальше вы все знаете.
Источник: Kirjeita. Tove Janssonilta.Tm. B.Westin, H.Svensson. Schildt&Soderstroms 2014