Многие считают утро, лучшим временем для пробежки. Говорят, именно утренняя пробежка обеспечивает зарядом бодрости и настроением на весь день. Не знаю, по-моему, чашка крепкого кофе по утрам справляется с этим ничуть не хуже. А если и бегать, то лучше это делать в вечернее время. Часа за два до сна. Позади тяжелый, рабочий день и можно просто бежать. Бежать вперед ни о чем не думая, оставляя позади день полный забот. По мере того, как мышцы ног наливаются усталостью, голова же пропорционально этому, освобождается от всевозможных мыслей. И прибегаешь, потом домой, уставший телесно, но совершенно исцелившийся духовно. И мир вокруг опять полон красок и люди вновь приятны тебе.
Вот и сегодня, едва сумерки накрыли город, я настроил свою старую беспроводную гарнитуру и под заводные мелодии Квинов выбежал на улицу, на которой вот-вот загорится светодиодная подсветка. Обычно мой путь пролегал по улице вниз, до перекрестка, затем я сворачивал направо, чтобы пробежать пару кварталов вдоль набережной, до моста. На мосту я вновь сворачивал направо, и по одной из извилистых улочек возвращался домой. На всю пробежку уходило у меня примерно полчаса времени.
Но, едва я сегодня свернул на набережную, уже залитую по вечернему времени мягким светом, меня окликнули. Гарнитура на моей шеей была снабжена технологией неинвазивной внутрикостной проводимости (поставить нейрошунт у меня все времени не хватало!), поэтому незнакомцу не пришлось меня дважды окликать. Я присмотрелся. О-па! Какой же это незнакомец? В свете исходящем от тротуарной плитки, бордюров и парапетов стоял мой школьный друг Никита. С радостным гиканьем мы бросились навстречу друг другу, едва не сбив с ног, какого-то подростка на левитирующей доске летевшего мимо.
-Никита! Никитос!
-Сашка!
Мы обнялись. С Никитой Заболоцким я не виделся лет десять. За это время он погрузнел, обзавелся приличным брюшком, сильно поредевшей шевелюрой и куцей бородкой. Время было еще ранее, на набережной во множестве еще работали открытые кафе. За столиком в одном из них мы и устроились, с интересом всматриваясь друг в друга.
-Ну, рассказывай, Сашка, чем занимался все это время?
Я пожал плечами. Рассказывать особо было нечего. Семьей так и не обзавелся. Не срослось как-то. Родители умерли пару лет назад. После окончания университета, получив диплом инженера, по конкурсу устроился в Единый Земной Космический Центр, где благополучно и работаю, по сей день.
- О, как удачно! «Космический» инженер да еще не женат!
Я недовольно уставился на друга. Но на округлом лице Никитки не увидел и тени насмешки.
-Удачно?
- Не обращай внимания. Потом объясню, в чем тут удача. Мы ведь теперь часто будем, видится Сашок.
- Ну-ка, поподробней! Кайся, а ты, пропащая душа, чем сейчас занят? Где пропадал все эти годы? Помниться, в отличие от меня тебя все больше привлекали естественные науки.
- Они меня и сейчас привлекают.
Никита заказал нам по освежающему коктейлю. Что-то там, в стакане с лаймом, ежевикой, мятой, щедро присыпанное мелко крошеным льдом. Жизнь моего друга, как мне показалось, оказалось на редкость насыщенной. Два брака, воспитание троих сыновей он как-то сумел сочетать с получением докторской по антропологии палеолита. Я лишь присвистнул, когда узнал, что сижу за одним столиком с доктором наук.
- Не свисти, Сашок, денег не будет! Работал после получения степени в Евразийском институте генетики долгое время. Разругался, в конце концов, с ними из-за экспедиции в Якутию и ушел от них. Некоторое время преподавал в Москве, затем в Берлине. А с прошлого месяца я работаю, представь себе, тоже в Едином Земном Космическом Центре. Проект «Красная Луна». Слышал о нем?
Я отрицательно покачал головой.
- Не слышал. Вот почему мы будем чаще видеться? Как-никак в одной конторе отныне работаем. Постой, Никитка! А как связаны антропология палеолита и освоение космоса?
Никита загадочно улыбнулся.
- Это долгая история. Долгая и жутко интересная. Давай я об этом тебе расскажу… скажем, послезавтра, на выходных? Приходи к нам в отдел, и я тебе все расскажу и покажу.
Он быстро написал на салфетке индекс отделения в центре и свой телефон.
- Приходи, Саня! Пропуск я тебе организую.
Два дня спустя я прошел пункт контроля по новенькому, хрустящему пластиком пропуску в отдел, в котором шла работа над «Красной луной». Накануне мне пришла в голову мысль на сайте Центра узнать что-нибудь о проекте, с которым меня хотел ознакомить Никита. Нет, он не оказался засекречен, но и сказано о нем было немного. Если в двух словах, то отдел занимался предстоящей колонизацией Марса. Чем там мог заниматься антрополог, специалист по троглодитам каменного века я никак не мог представить.
Встретил меня Никита на лестнице и провел коридором, через две смежные лаборатории в небольшой конференц-зал. Лаборатории – большие, залитые ярким светом комнаты заставленные приборами сверх меры. Я угадал лишь томограф по его массивной платформе да электронный микроскоп. В конференц-зале Никита посадил меня в первом ряду, перед зависшим в воздухе экране 3D-проектора.
- Для наглядности, я свой рассказ буду сопровождать иллюстрациями,- пояснил он, включая проектор. В воздухе передо мной замерцало изображение ржаво-красного лика Марса.
- Проект «Красная луна» посвящен нашему ближайшему соседу – Марсу. В центре многие отделы работают над проблемами колонизацией Марса и его спутников. Одни разрабатываю межпланетные корабли, совершенствуя их, добиваясь увеличения скорости и грузоподъемности. Другие работают над защитой космонавтов от губительного космического излучения, над проектами купольных станций на поверхности Марса, проблемами будущей добычи полезных ископаемых в марсианских условиях, над вопросами терраформирования и так далее, и так далее. Наша группа изучает самые насущные проблемы, связанные с трудностями полета на Марс. Вопрос: Что мешает нам освоить Марс так же легко, как и Луну?
Я наугад бросил.
- Атмосфера. Вернее отсутствие как таковой на Марсе. Пылевые бури. Радиация. Отрицательные температуры.
- Нет! Нет и нет! – Никита в волнении вскочил с кресла. – С этими проблемами мы справимся. Он коснулся пульта управления проектором. В ответ проектор послушно сменил картинку. Теперь я видел не поверхность Марса из космоса, а непосредственно бескрайнюю равнину планеты с ее кирпично-красными песками до самого горизонта. А там, у линии горизонта, удивительный серо-голубой закат. Я уже видел подобные снимки. Эти фотографии, если не ошибаюсь, ученые получили при последней беспилотной миссии на Марс, в которой на ее поверхность сели три автоматических робота разведчика.
- Освоить в ближайшее время Марс нам мешает, в первую очередь, расстояние, отделяющее нашу планету от планеты, названной в честь бога войны. 55,8 миллионов километров это минимальное расстояние отделяющее две планеты. Разумеется, ты понимаешь, планеты вращаются вокруг солнца и обычно расстояние между ними гораздо больше. Но возьмем минимально возможное расстояние. Даже если испытания нового межпланетного корабля «Маринер-321» признают успешным, полет до Марса займет месяцев пять. При самом удачном раскладе.
- А планетолет на антиматерии? – вспомнил я разработки смежного отдела, в котором непродолжительное время мне пришлось поработать.
- Проект «Прометей» еще далек до совершенства. Все упирается в объемы добываемой антиматерии. Промышленные объемы получения таковы, что нам хватит едва ли долететь до Луны.
- Хорошо. Но пять… или даже шесть, семь месяцев это не много. Космические излучения, гораздо…
- У «Маринер» уникальная защита. Новые магнитные экраны способны защитить космонавтов от губительного излучения, так же успешно как магнитное поле Земли защищает всех нас. Нет, расстояние это самый губительный фактор. Самое главное препятствие на пути освоения красной планеты.
Говоря, Никита расхаживал передо мной, заложив руки за спиной, как если бы он читал лекцию на своей кафедре. А я, словно его нерадивый студент, сидел перед ним, внимал и задавал вопросы.
- Длительные полеты в узком замкнутом пространстве космического корабля – это огромный стресс для психического здоровья, – тем временем продолжал Никита. - Как тебе известно, мы дважды высаживались на Марсе. Хочешь, я расскажу об оборотной стороне этих двух величайших авантюр? Эту информацию не очень стараются афишировать.
Щелкнул пульт и марсианские пейзажи сменились на фото улыбающихся мужчин и женщин. Я узнал членов первой и второй марсианских экспедиций.
- Отбор кандидатов был тщательным и длительным. За два года из сотни тысяч претендентов, наконец, отобрали двенадцать человек. Они прошли дополнительное обучение, успешно справились с тестом на изоляцию. Тогда, помниться их заперли на базе, точной копии марсианской на 500 дней. Да, в результате, земляне оставили свои следы в песках Марса. Но, какой ценой? Как оказалось изоляция на Земле это не совсем тоже, что изоляция в условиях космического пространства. Первую экспедицию дважды хотели развернуть на полпути из-за возникшей психологической напряженности, возникшей между членами экипажа. Неприятные ссоры и склоки то и дело возникали между космонавтами. Одна ссора едва не привела к рукоприкладству. Напомню, это между людьми, прошедшими все мыслимые и немыслимые тесты, между людьми прошедшие самоизоляцию в пустыне, продолжительностью полтора года, между людьми, психику, которой считали способной справиться с самой тяжелейшей стрессовой ситуацией. На обратном пути один из членов экипажа – геолог - слег с острым психозом. С галлюцинациями корабельному доктору удалось справиться. К тому времени, когда планетолет прилунился здоровье несчастного, нормализовалось настолько, что он вместе со всеми улыбался и махал ручкой, позируя репортерам. О том, что для него потребовались длительная реабилитация, и пожизненное наблюдение специалистов мало кто знает. Вторая экспедиция, несмотря на еще более тщательную подготовку, тоже столкнулось с аналогичными проблемами. Подобной изоляции на Земле никогда не существовало, наконец все мы это поняли. Даже полярники не находились в столь сложных условиях. Как результат, у всех членов экипажа сильный стресс, приведший к вспышкам немотивированной агрессии, маниакальном поведении, ошибкам при пилотировании. Дважды экипаж находился на грани. Ошибка при посадке модуля на поверхность едва не стоила жизни двум пилотам. Ошибка инженера едва не нарушила работы систем жизнеобеспечения на обратном пути. Выделенные на весь полет психотропные препараты, и транквилизаторы закончились еще на пути к Марсу.
Никита остановился и, подняв указательный палец к верху, повторил:
-Люди, тщательно отобранные и тренированные, с самой устойчивой психикой ломаются, едва космический корабль удаляется на достаточное расстояние от Земли. В чем причина феномена до конца неизвестно. Может виной тому космическое излучение или осознание полной оторванности от Земли ломает психику, я не знаю. Теорий много. А теперь представь нам для освоения Марса, для обеспечения работ по тераформированию, для обслуживания куполов и заводов нужно переправлять гораздо более крупные группы людей. Не шесть-десять человек экипажа, а простых инженеров, технологов, строителей, и так далее, в количестве двадцать, тридцать, сорок и более человек за один полет. Каждого выбирать тестированием, учить уживаться с другими индивидами в условиях тесного космического корабля?
Тут Никита покачал сокрушенно головой.
-Долго и без гарантированного результата. Да и сложнее это с большими группами людей. Экипаж, участвующий в управлении кораблем хоть чем-то занимает свое бунтующее сознание. Для пассажиров же к тесноте и скученности на планетолете присоединится скука. С планеты Земля улетят десятки крепких, здоровых молодых людей, а на пески Марса высадиться десятки неврастеников со склонностью к самым разнообразным психотическим реакциям. Вот, ты какой видишь выход из сложившейся ситуации?
Никита резко остановился, обращаясь ко мне с вопросом. От чего я вновь себя почувствовал студентом, заваливающего сессию. Я неопределенно пожал плечами.
-Скорость. Надо увеличивать скорость планетолетов, тогда и время пребывания в космосе сократится.
Никита удовлетворенно кивнул.
-Ели бы «Прометею» хватило бы горючего, до Марса люди добрались дней за семь. Но, подобные корабли на антиматерии дело недалекого, но будущего. Еще варианты?
Я задумался, пока не нашел ответ на каверзный вопрос.
-А чего тут думать? Фантасты уже придумали все лет сто назад.
-И чего придумали писатели? – подбодрил меня друг, вдруг улыбнувшись.
-Телепортация. – начал немного неуверенно я.
-Квантовая телепортация возможна. Действующие модели способные перенести материальные тела весом в несколько миллиграмм существуют. Только вот, даже при приблизительных расчетах энергии для переброски трех человек и тонны груза на Марс потребуется столько, что невольно задумаешься, а стоит овчинка выделки? Дальше.
-Искривление пространства. Путешествие через «кротовые норы» пространства. Прокол Римановской складки.
-Теоретически возможно. Только применение гиперпрыжка актуально и целесообразно в межзвездном полете. Вот когда полетим к Проксиме Центавре или дальше. Еще!
-Ну, если так пространство влияет на нашу психику, можно пересечь просторы космоса в состоянии измененной психики. Гипноз, скажем. Или под влиянием медикаментов. Есть такой препарат «Сома-47». Под его воздействием нарушается восприятие скорости течения объективного времени. Прошло, кажется, несколько минут, а по часам – много больше. Так многомесячное путешествие может сжаться для человека в несколько недель, к примеру.
Никита вздохнул.
- Пробовали. Много побочных эффектов. Если применять разово, то эффект есть. При длительном приеме наступают необратимые изменения психики.
-И, наконец, криогеника. Заморозить на время полета космонавтов, ввести в анабиоз. Как ни долог будет путь, все время люди все это время, грубо говоря, будут спать и видеть сны.
-Не совсем точно, но мысль твою я понял. Гибернация и крионика, охлаждение организмов с целью замедления метаболизма, для нашего отдела с самого начала были приоритетной темой. И перспективной.
Я как инженер, сразу понял все плюсы этого способа путешествия в космосе. Современные планетолеты без особых изменений могли вмести гораздо больше людей. Хотя бы потому, что для человека в состоянии анабиоза необходимо меньше места на борту. А еще меньше кислорода и пищи на время полета. Решались и возможные психологические проблемы, о которых говорил Никита. А тем временем он продолжал:
-Много было исследований, много неудач. Сначала оказалось невозможным заморозить ткани без повреждения клеток. Затем, когда это удалось, проблемой, оказалось, разморозить объект так, чтобы ткани оставались неповрежденными и живыми. И что самое обидное природа с теми же тритонами и лягушками спокойно обошла все те проблемы, с которыми наука сталкивалась.
-У нее для решения этой проблемы были миллионы и миллионы лет. Как же сейчас обстоят дела с проблемой гибернации?
Никита самодовольно потер руки.
-Моя группа пошла несколько иным путем. Настолько иным, что встретило сопротивление в научных кругах. Но, несмотря на первое неприятие некоторых высоколобых идиотов мы двигались вперед. И мое упорство дало результат! Первый же успех дал моей группе зеленый свет. Благодаря моему открытию, стало возможным погрузить любого из членов экипажа в глубокий сон, без последующих негативных последствий для организма. Месяцы в космосе пролетят для экипажа быстро. Весь полет превратится в долгий сон, полный сновидений.
Я был поражен. Работая в космическом агентстве, мне не приходилось знать о подобных научных прорывах.
-Ну, а конкретно, насколько вы продвинулись?
Никита остановился, в задумчивости вертя пульт проектора в руках.
-Насколько? Настолько, что на следующий год запланирована третья марсианская экспедиция. Экипаж составит не менее двадцати человек. Сейчас идет отбор кандидатов. И поскольку сейчас требования психологов стали не столь категоричны, экипаж мы соберем быстро.
Никита щелкнул пультом, и на экране возникло изображение неизвестного мне планетолета. Размеры внушали уважение.
-И когда я узнал, что ты инженер и не женат, у меня мелькнула мысль, что ты можешь стать одним из членов экспедиции.
-Я? Лететь на Марс? – воскликнул я, поражаясь.
Никита испытующе посмотрел на меня.
-А почему нет? Требования к кандидатам сейчас вполне лояльные. Нам нужны молодые, физически и психологически здоровые, не связанные семьей люди. Мне думается, ты пройдешь все необходимые тесты. Специальность у тебя тоже подходящая. Я навел справки. Ты работал над системами жизнеобеспечения планетолета второй марсианской экспедиции.
-Поправка. Я разрабатывал систему гомеостаза корабля. В первой экспедиции с ней возникло много проблем. Пришлось многое усовершенствовать.
-Пусть так. Сейчас твоя работа связана с разработкой купольных станций. Вот и будешь в экспедиции инженером по системам жизнеобеспечения. А на месте будешь возводить купола станции. Тебе ли не знать все сильные и слабые стороны разрабатываемой твоим отделом проектом?
Никита дал мне на раздумье два дня. Но вечером первого, же дня, когда я вместо пробежки просто вышел на набережную и, глядя, то в черные воды реки, то на черное полотно звездного неба, в котором мой взгляд невольно искал ярко-красную искорку далекой планеты над горизонтом, мне уже было все ясно. Я очень хотел полететь к далекой и такой манящей человечество планете. Разве не о том же мечтало человечество на протяжении последнего тысячелетия?
Едва моя анкета и заявление легли на стол директора Единого Земного Космического Центра, как меня загнали в медицинский центр. «Крейтер! Александр!» - то и дело раздавалось в коридорам, и я, повинуясь зову, шел из кабинета в кабинет, от специалиста к специалисту. Осмотры сменялись собеседованиями и тестированием от психологов, всевозможные процедуры и исследования чередовались с нагрузочными тестами на беговой дорожке и велосипеде. Но, как известно, заканчивается все – и хорошее, и плохое. Вот и я, прошедший все семь кругов медицинского ада, вышел из медцентра, с вердиктом «Годен!».
Едва, наша космическая медицина признала меня здоровым физически и психически, за меня взялись спецслужбы, проверяя мою лояльность и послужной список. Тут оказалось все проще и быстрее, как-никак я уже работал в центре. Прошел собеседование под детектором лжи, и только. Моя специальность, как и предупреждал Никита, вызвала только радость у кураторов будущей экспедиции. Моя инженерная специализация оказалась весьма, кстати. К слову, им оставалось найти двух биологов и одного климатолога, чтобы завершить набор экипажа планетолета.
Завершающим этапом, меня вновь пригласили в медицинский центр, где под контролем Никиты Заболоцкого у меня провели самое тщательное и глубокое генетическое исследование, какое только можно было придумать. На мой вопрос, зачем понадобилась им моя подробная генетическая карта, Никита постарался подробно мне все объяснить. После сдачи генетического материала, он и я сидели в маленьком кафе при медцентре, в ожидании пока лаборанты не сиквестируют мой геном. К счастью современные технологии позволяли на это теперь не тратить много времени.
-Зачем? – переспросил меня Никита, брезгливо пробуя кофе из автоматической кофейни. – Беседы с психологом и органами внутренней безопасности ничего не будут значить без твоего генетического анализа. Дело в том…
Тут он задумался, видимо подбирая слова. Ему хотелось развернуто и в тоже время понятно и не занудно, объяснить мне технарю, суть медико-биологической технологии лежащей в основе успеха будущей экспедиции.
- Начну издалека. Торопиться нам некуда, а тебе все будет интересно и познавательно. Как ты помнишь антропологией, равно как и молекулярной биологией, я увлекался еще в школе. Больше всего в изучении загадок происхождения человека разумного, меня привлекали неандертальцы. О, это был мой конек! Любимый конек, который я седлал, как только у меня появлялась свободная минута.
Я немедленно представил себе косматое существо в шкурах, с копьем в крепких, мускулистых руках, с лицом так непохожим на наши лица. Широкая переносица, высокие скулы, большой, приплюснутый нос, покатый лоб, глубоко посаженные глаза. Именно таким, я увидел фигуру, реконструирующую человека каменного века в одном из музеев, еще во время учебы своей в школе. Тем временем Никита продолжал:
- Вопреки мнению, десятилетиями бытовавшим среди обывателей, неандертальцы отнюдь не недоразвитые кузены наши, вытесненные с арены эволюции своими более умными, удачливыми и развитыми родственниками кроманьонцами. Это была не тупиковая ветвь развития. Во многом неандерталец не уступал кроманьонцу. И ученые об этом знали давно. Неандертальцы заботились о своих детях и нетрудоспособных соплеменниках. У них была развита медицина. Неандертальцы успешно лечили многие сложные переломы, занимались акушерством, знали лекарственные травы. Умерших они хоронили, а не бросали на съедение диким зверям. Наличие погребальных ритуалов десять лет назад доказал сам Мулье де Кик. Наши двоюродные братья изготавливали разнообразные орудия труда, были неплохими портными, гончарами и плотниками. Неандертальцы даже умели строить лодки. Одну такую прекрасно сохранившуюся ладью нашел лично я в одной из экспедиций в Сибири. Хоть они в основном употреблять в пищу сырое мясо, неандертальцы могли пользоваться огнем. Обладая большим объемом мозга, неандертальцы владели речью… В общем, я как ты знаешь, могу рассказывать о Homo neanderthalensis долго. Расскажу об открытие, сделанное лично мной. Именно оно откроет человечеству дорогу в дальний космос.
Никита помолчал, вновь собираясь мыслями, меланхолично размешивая кофе. Затем продолжил:
- В пещерах Сима-де-лос-Уэсос в Испании нашли останки человека Гейдельберского, предка неандертальца, жившего ни много ни мало полмиллиона лет назад. Анализ ДНК и костей показали, что у гоминид была почечная дистрофия, рахит и другие болезни, связанные с витамином D. Также доказали, что рост найденных костей прерывался каждый год на несколько месяцев. Подобные изменения характерны для современных животных, которые регулярно впадают в зимнюю спячку. Два года назад, моя экспедиция нашла в зимней мерзлоте останки трех неандертальцев. Две взрослые особи и мальчик подросток пролежали во льду, превратившись в мумии, долгие триста тысяч лет. Нам удалось исследовать останки мышечной ткани мужчины и более подробно исследовать его ДНК. Некогда смелая гипотеза о том, что древние люди, подобно суркам, ежам и медведям при неблагоприятных климатических условиях впадать в состояние гибернации – зимней спячки, оказалась доказанной. Моя докторская как раз была посвящена этому вопросу. Она произвела фурор в научном мире, надо сказать!
- Надо полагать! – поддержал его я.
- Я продолжал изучать геном неандертальцев, благо ледяные мумие давали превосходный материал. Мне и моей группе удалось найти гены, отвечающие за гибернацию. А теперь самое интересное! Ты знаешь в наших хромосомах от двух до четырех процентов генов неандертальцев? Речь, конечно, идет в первую очередь о европейцах и азиатах.
- Даже так? Откуда?
- Неандертальцы прежде чем исчезнуть, ассимилировались с кроманьонцами. Факт тоже известный нам давно. Неандертальцы могли иметь детей от кроманьонцев. И наоборот! Межвидовое скрещивание в частности нам, людям современным, дало иммунитет для борьбы с вирусами гриппа и гепатита, склонность к аутизму и шизофрении, более светлый оттенок кожи, устойчивость к низким температурам, и так далее. Нам достались и гены, отвечающие за зимнюю спячку. Только они находятся в спящем состоянии. Работа над тем, что бы активировать эти гены и привела меня в Центр. Идея начальству показалась привлекательной, хоть и фантастической. Пришлось пойти на радикальные меры, чтобы дать зеленый свет проекту. Я использовал аденовирус, для генной терапии вкупе со стимулированием подкорковых центров гипоталамуса.
Моя рука замерла, так и не донеся стакан с коктейлем до рта. Догадка о том, на что способен одержимый идеей ученый, нашла подтверждение в словах друга. Подопытным кроликом выступил сам Никита.
- Да, технология оказалась сырой. Но она сработала! Первый раз, впав в зимнюю спячку, я проспал около недели, без всяких негативных последствий. Позже, когда на меня стали работать дюжина генных инженеров, биологов и физиологов, а лаборатория оказалась напичкана под завязку самыми современными приборами, технологию мы отработали как надо. Главное, чтобы выбранный индивид обладал нужным геном. Отсюда такое подробное генетическое исследование.
Тут он развел руками. Я в задумчивости пробормотал, несколько обескураженный рассказом Никиты:
- Значит, что бы добраться до Марса надо стать немного неандертальцем… троглодитом, так сказать.
- Точно!
Никита коротко хихикнул, явно наслаждаясь моей растерянной физиономией. Я взял еще кофе, переваривая сказанное. Не успела чашка с напитком опустеть, как позвали меня забрать результаты исследования. Никита жестом остановил меня и сам сходил за бумагами. Усевшись вновь в кресло напротив, он долгие десять минут изучал листы с распечатанными данными. Наконец он удовлетворенно отложил их в сторону.
- Все отлично! Нужные генные маркеры присутствуют. Ты годен! Я могу подписывать заключение. Если, конечно не передумал лететь к Марсу.
Я глубоко вздохнул, собирая разбежавшиеся мысли в кучу.
- Не передумал!
После включения меня в состав экипажа, все сразу закрутилось и завертелось. Теоретическая подготовка – введение в астронавигацию, астрономию, основы пилотирования, вождения марсохода, изучение устройства планетолета, на котором нам предстояло совершить полет. Практические занятия на тренажерах и стендах, тренировки в центрифуге, термо- и барокамере, вестибулярные тренировки, тренинги с психологами для повышения стрессоустоучивости, сеансы в сурдокамере, многочасовое просиживание в креслах нейрофизиологов, которые воздействовали на мой гипоталамус электрическими импульсами, и так далее и так далее. Каждый час был расписан. Долгие десять месяцев меня тренировали, не давая мне продохнуть. Светлыми промежутками в моей подготовке оказались сеансы гибернации. Первый раз меня погрузили в сон на три дня, второй раз на неделю, третий раз на месяц. Триггерами для начала зимней спячки служили чувство голода и плавное понижение температуры окружающей среды. Технология не дала сбой, генная терапия подействовала как надо и я, попостившись около суток, легко и непринужденно впал в глубокий сон, длившийся трое суток. Пришел в себя я также легко, отдохнувший, пусть и с легким головокружением и тошнотой. Теоретически, как сказал мне Никита, человек мог без необратимых изменений до трех-четырех месяцев пребывать в подобном состоянии, при котором в десятки раз замедлялся общий метаболизм. Но, острой нужды в том не было. Планировалось, что члены экипажа будут погружаться в сон на месяц или чуть более, одновременно бодрствовать будут лишь одна четвертая всего экипажа. Причем, каждый раз состав «неспящих» будет меняться, во избежание нарастания психологического напряжения между членами экипажа.
Пришло время, все этапы моего обучения оказались пройдены. «Нергал» - а именно так назвали новый планетолет, на котором мы должны будем достигнуть Марса – занял свое место на пусковом столе космодрома, расположившемся в одном из кратеров темной стороны Луны. А мы, двадцать пять человек, составляющие экипаж планетолета заняли свои места на его борту. Мое кресло согласно штатной должности – второй бортинженер, располагалось в рубке, позади кресел пилота, командира и астронавигатора. Пока шел отсчет, по окончании которого включаться маршевые двигатели и космический корабль, вибрируя, с постоянно нарастающим ускорением устремиться ввысь в черное небо, я скоро проверил работу всех подконтрольных мне систем жизнеобеспечения. Все было нормально. Оставшиеся секунды до старта, я смотрел вперед, в обзорный иллюминатор, в спину пилоту и командиру, которые тоже осуществив проверку систем, расслаблено лежали, откинувшись в креслах. Старт и взлет будет происходить автоматически. Умные суперкомпьютеры рассчитаю траекторию полета, и поведут по ней планетолет, не отходя от курса ни на миллиметр. Интересно, не страшно ли им? Или просто волнительно? Это я конечно, о людях в креслах впереди. А я? Мне страшно? Или волнительно? Закрыв глаза, я прислушался к той буре чувств, что кипела во мне. Нет, страха не было. Определенно, нет. Было некое волнительное предвкушение. Я верил в людей, верил в технику ими разработанную. А еще мне вспомнился последний разговор с Никитой. Кроме напутственных и ободряющих слов, он с некой ехидцей прошелся по современному человеку. Мол, мы, кроманьонцы, достигнув вершины эволюции, возомнили себя венцом всего, существом, подобным богам, ни много ни мало. Мы строили пирамиды и колоссы, изобретали автомобили, самолеты и атомные бомбы, покорили и изменили планету, на которой жили, и вот, наконец, вырвавшись из своей колыбели, бросились покорять космос. Только, первый, уверенный шаг в неизведанное пространство он, человек современный, сделал благодаря своему кузену – коренастому, мускулистому неандертальцу, которого столько лет считали недалеким пещерным человеком. «Неандертальцы в космосе! - в притворном восторге, сетовал мой друг, профессор антропологии. – Это надо же!» Неандертальцы в космосе – повторил я сейчас про себя. Пусть на два или четыре процента, но да. И если бы не гены, что нам достались от наших собратьев, покорение Солнечной системы можно было отложить на потом. Долгое и неопределенное потом. А раз так, пусть мы и неандертальцы в космосе, но в космосе! И он теперь наш! Я это чувствовал. Пройдет совсем немного времени, и наши дети будут жить и на Марсе, на Венере. А освоив ближайшие планеты и спутники, выйдут за пояс астероидов к планетам-гигантам, чтобы, скажем, посмотреть с поверхности льдистого Энцелада на восход Сатурна во все небо.