Глава 1. Безымянный солдат.
Зловещее утро. Холодный рассвет в лучах летнего солнца.
На поле сотни поверженных. Изуродованные тела, увековеченные в великолепии багряного восхода.
Он очнулся под весом нависшего трупа. Глаза солдата, в которые вмерз ужас, смотрели с равнодушием. Оттолкнув безжизненное тело, перевел дух. В воздухе раздался гул выстрелов. Скинув с тяжелой спины вещмешок, расправив плечи, проверил остаток патронов.
Осознание. Глаза покойника. Лицо. Лицо мертвеца не принадлежало ему, это было лицо – смотрящего. Живого, но не мертвого.
«Собачья херня! Что тут происходит», - он попытался обрисовать в памяти произошедшее.
В сумерках предыдущего дня - монотонный стрекот насекомых и дружеские, едва уловимые разговоры, устилавшие равнину. Безмятежность необходимая для концентрации стойкости перед сражением.
На заре сегодняшнего - пулеметные очереди и акцентированные удары по испещренному язвами кратеру. Агония необходимая для концентрации ярости в сражении.
Веки, отягощенные усталостью.
«Не то время, чтобы погружаться в забвение. Необходимо укрытие», - постепенно приходил в себя.
Он едва видел долину. Нечеткие очертания и смутные образы. Медленно поднявшись, двинулся по устилающему кровью и трупами совсем недавно зеленому ландшафту к спасительной траншее.
Режущий звук. Свет трассеров, пролетевших над головой. Черные точки в дереве блиндажа.
Близко.
«Ни в этот раз!» - ускорился. Сверкнув блестящей на солнце каской, скрылся среди теней лабиринта траншей.
Убедившись в отсутствии преследователей, прислонился к стене окопа. Пересчитал патроны - привычка, выработанная в бесчисленных военных кампаниях.
Повсюду дым. Свист выстрелов, утихающий в спирали отдаленного эха.
«Тот парень - чертовски на меня похож, чего только на войне не увидишь, - окровавленное лицо, разбудившее его, надменно улыбалось во фрагменте памяти. - Собачий день. Как же это могло произойти с нами? Собачьи нацисты. Собачий день».
Смог продолжал разливаться по узкому коридору, в котором он скрывался.
«Движение, сейчас оно необходимо. Первым делом необходимо определить численность выживших», - чуть навострив уши, не услышал ни единого выстрела. Осторожно выглянул из-за баррикады.
Дым, нисходящий из одиноко стоящих орудийных расчетов, терпкий запах пороха, вспоротая ранами земля, красное солнце. Бесчисленные солдаты, что никогда уже не встретят следующий день. И никакого движения. Полотно, вымазанное рукой жестокого художника-реалиста. Вблизи и на периметре долины, насколько он мог расслышать – ни звука.
«Статичность, что не самый хороший знак на войне», - вывод, сделанный привычкой, с которой он согласился.
Вылез из окопа.
«Теперь необходимо подумать. Думай голова – шапку красивую куплю. Резерв, уже должен был подойти. Стало быть, либо эти ребята уже лежат и не встанут, либо отступили. Мой мешок. Уже не найти…» - он еще раз окинул взглядом местность и, остановив взгляд на трупе немца с вещмешком за спиной, двинулся к нему.
Небрежно сорвав с покойника ценный предмет, обыскал содержимое.
Скорбное разочарование скупца, не обретшего новые драгоценности.
«Вот же, собачий сукин сын, мог бы и поделиться…» - покойник лицезрел акт мародерства во всей его неприглядной черствости.
«Ну нет, этого не может быть!» - он рассматривал труп с удивлением человека, что только прозрел.
Орел на поясе, серая форма, железный крест на груди. Раздробленное плечо, рука не в естественном, искривленном положении.
Но лицо. Это было его собственное лицо.
Близнец смотрел на него потухшим взглядом, с насмешливой улыбкой. С улыбкой, которая ему не принадлежала.
«Ну уж нет!» - он побрел к другому трупу, перевернул. Тоже самое лицо. Следующий. Его лицо. Следующий. Его лицо. И снова… и снова.
Труппа всех участвующих выстроилась на подмостках, чтобы поблагодарить за участие в представлении призрачных зрителей с периферии, каждым из которых был он. Дымка низко опустилась над сценой театра, в котором он был ведущим актером и одновременно зрителем. Взошедшее солнце, точно проектор, осветило кульминацию эпизода.
«Собачий день!» - опустился на колени, пересчитал патроны. Устремил взгляд на горизонт.
Мириад отражений его собственного образа в осколках разбитого зеркала.
«Ни в этот раз!» - поднялся, снова пересчитал патроны.
Страх, чуть было одолевший, сменился на рационально бесстрастное восприятие действительности.
«Собачье дерьмо, вот влип же. Точно ад какой-то, - пытаясь не потерять хладнокровие, закалявшее его существование в ужасах войны, бегло всматривался в окраины равнины. – Здесь нет никого. Нужно валить с этой собачьей земли».
Набрал горсть семимиллиметровых пуль возле лежавшего трупа: «Тебе они больше не пригодятся». Прикинул все варианты и двинулся в направлении потенциального местоположения, куда могли отступить его войска.
Спускаясь по отлогому холму, вздохнул с облегчением, когда увидел зеленое море.
Листья и ветки, деревья и корни. Лес. Пульсация частей земли. Сердцебиение природы.
«Как же хорошо!» - мысленно разграничил прошедшее, очертив линию между невыносимо непонятным и привычно устоявшемся.
Скрывшись от предательски жаркого солнца в полутени величественного дуба, достал из кармана несколько галет.
Ворона, усевшаяся неподалеку томно гаркала.
«Собачья птица, может ты расскажешь, что там было? – отломил маленький кусочек печенья, кинул в сторону громкой незнакомке. - Все пошло не по плану, скажу я тебе…»
Раскидывая в голове пасьянс из многочисленных вариантов произошедшего, понял, что некоторых карт не хватает. Главной из которых являлась память. Он не помнил ничего кроме стремительной, по-юношески ухарской атаки немцев. Точно смертельно раненый зверь кинулся на свою последнюю жертву.
Немецкое наступление было прогнозируемым. Разведчики еще утром предыдущего дня донесли, что немецкие войска активизировались. Готовые к атаке, союзники подготовили все необходимое для отпора. Но то, что происходило в предрассветные часы: войной нельзя назвать. Бойня.
Кинув в сторону вороны галету, отправился дальше сквозь зелень деревьев к ближайшему пункту подконтрольному его армии.
Выйдя к окраине скромного городка, обнаружил неприятно режущую слух своей бездыханностью тишину.
Одинокая улица из пары десятка домов. Вот и весь город. Красные черепицы крыш отсвечивали в такт нависшему где-то высоко солнцу. Редкие артерии сосен, высаженные по периметру единственной дороги. Преисполненные величием холмы на фоне.
«И здесь какая-та статичность», - он снял с плеча винтовку, осторожно прошел в ближайший дом, дверь которого была открыта. Держа каждый метр под контролем дула оружия, осмотрел.
Кухня. Хлеб на столе. Сыр.
Сел за стол, отрезал половину батона, накидал на него сыр, сверху укропа из мисочки. Жадно откусил.
Грохот. Близко.
Брошенная на стол еда.
Пересчитанные патроны.
Осторожно приблизившись к соседнему дому, увидел в окне человека, мельтешащего руками в шкафу. Рядом на стуле висел китель. Серый, на плечах погоны унтер-офицера.
«Собачий нацист. Убить прямо сейчас? - вопрос промчался в голове с легкостью перышка, кинутого по ветру. – Нет, необходимо получить от него сведения».
Скинул с ног сапоги, прошел в прохладу дома. Зашел в комнату, где копошился враг.
- Эй! – со всей собранностью, держа на мушке винтовки немца, занятого своими делами, проговорил – Медленно повернулся ко мне!
- Хорошо, спокойней, - немец ответил на чистом русском, поднял руки и развернулся.
Встретившись взглядом друг с другом люди поняли, что смотрят на врага, имеющего их собственные черты.
Отражение в зеркале.