Глава восемнадцатая
Утром Алексей обнаружил рядом со своей кроватью статуэтку, высотой около 30 сантиметров, изготовленную из чистого золота, немного похожую на статуи с острова Пасхи, главным её отличием от них являлось лицо идола. Если на тихоокеанских изваяниях оно было неестественно вытянутым, губы плотно сжатыми, а маленькие зенки спрятанными под массивным надбровным валиком, то у того, что появилось в его комнате, голова имела правильную, округлую форму, лоб гладкий, а рот широко раскрытый. Неизвестный мастер, творивший много тысячелетий тому назад сумел виртуозно изобразить стройный ряд зубов, похожих на акульи. Ещё одной отличительной особенностью этого произведения искусства являлись огромные глаза, изготовленные из каких-то огранённых ярко-красных камней, от них исходило нечто величественное и в то же время зловещее, как бы некий привет из глубин веков и тысячелетий. Несколько минут Ольгин смотрел на это чудо, свесив на пол свои босые ноги, потом встал и осторожно взял его в руки.
- Интересно, кого же ты изображаешь, – тихо произнёс он, - и какова твоя хотя бы примерная стоимость в долларах?
Убедившись, что Камень Силы снова стал совершенно серым, Алексей принял водные процедуры, позавтракал, заглянул в комнату отца и, убедившись, что с ним всё в порядке, снова вернулся к себе. Часы показывали начало одиннадцатого – самое время было звонить Николаю Николаевичу Марчуку.
- Алёша, здравствуйте, – послышался в трубке его голос, как только звонивший произнёс заветное слово «Алло!», - уже прибыли домой?
- Да, Николай Николаевич, приехал вчера поздно вечером и потому не дал сразу о себе знать, Вы же обычно в это время посещаете какой-нибудь концерт или спектакль.
- К сожалению, мой распорядок изменился. Вы что-то хотите мне показать?
- Да, хочу, но, если у Вас нет на меня времени, ничего страшного, встретимся позже.
- Нет, не будем откладывать нашу встречу, приезжайте к часу дня в мой антикварный магазин на улицу Московскую, это рядом с ЗАГСом по Кировскому району, следующий дом - я буду там.
- Хорошо, скоро приеду. Как дела у Эммочки, как Ваш зуб?
Вместо ответа раздались короткие гудки, Марчук явно не хотел ни о чём рассказывать по телефону. Что же, пусть будет так, аккуратно уложив подарок Пасьяна в шкаф и прихватив с собой одну из двух загадочных ромбовидных монет, Алексей, не мешкая отправился по указанному адресу, но как только вышел из дома, столкнулся с новым сюрпризом: у него во дворе сидели Санёк и Игорёк. Ребята Солнцева лениво покуривали ментоловый «Данхилл» и наблюдали за подъездом дома, в котором он жил, встретившись с ним взглядами, они встали и двинулись вперёд, к нему, крепко сжав свои кулаки. «Проклятье! – мелькнуло в голове Ольгина, - Нужно было предусмотреть возможность того, что Солнцев пойдёт ва-банк и не допустит моего нового появления на студии этим вечером! Что же теперь делать?! Если развернусь и побегу – эта парочка настигнет меня раньше, чем я успею открыть входную дверь своей квартиры!»
- Привет, Лёха! – заговорил первым Игорёк, - Знаешь, зачем мы тебя тут ждём?
- Понятия не имею, - пробормотал Алексей, чувствуя, как дёргается от нервного напряжения его лицо.
- Вчера поздно вечером нам позвонил Солнцев, и приказал сделать так, чтобы ты надолго угодил в больницу, сказал, что этого хочет «Пончик».
- Всё это выглядело очень странно, - к разговору подключился Санёк, - ведь не так давно тот же Дмитрий сделал тебя своей правой рукой и велел нам выполнять все твои распоряжения, не обращая внимания на Алика. Сегодня мы сами решили выйти на связь с ним, чтобы разобраться в том, что происходит, но дозвониться до него не смогли, и вот теперь сидим, не зная, как поступить.
- С одной стороны Алик является нашим непосредственным руководителем, но с другой – и ты на «ВМТ» лицо не последнее, мы оба к тебе хорошо относимся, - Игорёк, закурил новую сигарету, - нам известно, что Дмитрий периодически уходит в запои, а Солнцеву очень хочется встать во главе всей фирмы. Это нас не особо радует, уж больно гнилой он человечишко.
- Скажите, если не секрет, - Ольгин постарался взять себя в руки, - а сколько вам Алик обещал заплатить за то, что вы расправитесь со мной?
- Сто баксов на двоих.
- Да, дёшево я всё же стою. Вот что, парни, вы получите по двести зелёных каждый прямо сейчас только за то, что забудете про поручение Солнцева, и отвезёте меня на улицу Московскую по моим делам. Договорились?
- Конечно, договорились, наша тачка здесь за углом стоит, она к твоим услугам! – радостно отвечал Санёк, - Пошли скорее, прокатимся с ветерком!
Уже на заднем сиденье автомобиля обтянутом кожей светло-коричневого цвета к Ольгину окончательно вернулось самообладание. Он всю дорогу шутил, рассказывал про Ленинград, о том, как побывал в Петергофе и в Летнем саду, не забыв упомянуть о трёх днях путча, которые потрясли всю страну. Его спутники в свою очередь сказали ему о том, что эти события не особо отразились на жизни Саратова, а им самим нет никакого дела до политики.
- Что демократы, что коммунисты – хрен редьки не слаще, - подытожил Санёк, обгоняя чью-то «Волгу».
По просьбе Алексея он затормозил прямо у входа в антикварный магазин и вопросительно взглянул на него, ожидая дальнейших инструкций.
- Какие-либо инциденты не ожидаются, но, если вдруг я не вернусь в течение часа, тогда идите за мной, – сказал Ольгин, - устройте тем, кто находится в этом магазине Батыево нашествие!
Торговая организация Марчука под громким названием «Следопыт» располагалась на первом этаже дома старой застройки, занимая несколько небольших, но в тоже время и не таких уж тесных помещений. В первом из них с витрин, стилизованных под старину на Алексея смотрели различные предметы домашней утвари, кухонная посуда, игрушки, карманные часы, табакерки девятнадцатого века ручной работы, изделия из серебра и бронзы. Здесь же располагался кассовый аппарат, слегка полноватая кассирша выглядела скучающей, и немудрено, ведь кроме нашего гостя здесь было всего лишь двое посетителей – семейная пара преклонного возраста, ничего не собиравшаяся покупать. Старики стояли, держась под руки, и рассматривали большую немецкую фарфоровую тарелку производства самого начала сороковых годов с портретом бесноватого фюрера, ещё года три тому назад её обладателя запросто могли привлечь к уголовной ответственности, а вот теперь она была в свободной продаже. Ольгин не стал интересоваться стоимостью этого товара и прошёл дальше – туда, где были размещены предметы живописи, в том числе иконы. Именно здесь его окликнул телохранитель и водитель Марчука - Фёдор, который стоял в обществе бородатого деда, в светлом костюме зарубежного пошива. В руках этого бородача находилась папка для документов, а под бегающими серыми глазами притаились большущие мешки, выдавая в их обладателе большого поклонника крепких алкогольных напитков.
- Алексей, добрый день, Николай Николаевич ждёт Вас, проходите! – сказал Фёдор, указав на неприметную дверь рядом.
- День добрый! – отвечал Ольгин, стараясь не замечать незнакомца рядом, - Буду очень рад с ним пообщаться!
- У него большое горе, прошу проявить максимальную внимательность и корректность в разговоре, - попросил водитель.
Алексей, многозначительно промолчав, прошествовал туда, куда ему было указано, и был ошеломлён тем, что увидел. Внешний вид Марчука претерпел глубокие изменения, теперь это был совершенно другой человек: весь поседевший, небритый, сгорбившийся, в мятом костюме, без своей знаменитой «бабочки», с огромным флюсом на левой верхней челюсти уже начавшим принимать синеватый оттенок.
- Алёша, ещё раз с возвращением в родной город, – сказал Марчук, - Вы, наверное, шокированы тем, что видите? Да, вот так частенько в жизни происходит – всё хорошее неожиданно прекращается и приходит беда, причём, не одна.
- Что случилось, Николай Николаевич? – с деланным сочувствием спросил Ольгин, в глубине души уже зная, каков будет ответ.
- Эммочки больше нет, - на глазах Марчука выступили слёзы, - умерла моя племяшка.
- Какой кошмар! Вы мне говорили по телефону, что она подзалетела неизвестно от кого, хотели сходить с ней психиатру, что пошло не так?
- Абсолютно всё. Наш поход к моему знакомому специалисту оказался безрезультатным, он вводил её в состояние гипноза, пытался выяснить, что с ней произошло, но бедняжка лишь плакала и продолжала твердить про своего гнома. Дальнейшее разумно объяснить невозможно, беременность стала развиваться ускоренными темпами, через два дня её состояние уже соответствовало четвёртому месяцу, а потом случился выкидыш. Я отвёз Эммочку в больницу, но врачи не смогли ей помочь.
- Знаю, как много она для Вас значила, примите мои соболезнования.
- Благодарю за поддержку, мой друг, есть одна вещь, которую Вам интересно будет знать. Я не покидал её до самого конца, перед смертью сознание неожиданно вернулось к ней, она открыла глаза, узнала меня и очень чётко произнесла: «Дядя Коля, передайте привет Алексею Ольгину!». Как думаете, что это могло значить?
- Скорее всего, она просто бредила.
- На бред это не было похоже, ну да ладно, не будем больше об этом, как бы тяжело мне сейчас не было, я сумею пережить её кончину.
- Вам бы обратиться к стоматологу, у Вас серьёзно запущен зуб.
- На завтра у меня назначен визит к хирургу, он вырвет мне его, сделает широкий разрез десны и всё зачистит. Давайте всё же вернёмся к нашим делам, покажите то, о чём мне говорили по телефону.
- Конечно, вот ознакомьтесь, - Ольгин протянул ему свой загадочный ромбик.
Глаза Марчука чуть не вылезли из орбит, когда он взял его в руки и принялся сосредоточенно рассматривать через увеличительное стекло. От прежнего подавленного состояния хозяина магазина не осталось и следа, теперь это снова был прежний Николай Николаевич – активный, увлечённый и азартный.
- Это просто чудо, Алёша! – наконец вырвалось из него.
Он встал из-за стола, подошёл к двери, выглянул в торговое помещение и громко сказал:
- Александр Иванович, прошу, зайдите, то, что сюда принесли, превзошло все самые смелые мои ожидания!
Перед Алексеем вновь предстал незнакомец в пиджаке. Бородатый дед подошёл к нему вплотную, протянул свою ладонь и произнёс бархатным, слегка певучим голосом:
- Алексей Ольгин, разрешите представиться, я Александр Иванович Лобачёв – профессор египтологии, специалист по изучению культуры языческой Руси, океанолог, палеонтолог, военный историк и много ещё кто. Николай Николаевич мне рассказывал о Вас, в частности о том, что в Ваши руки иногда попадают очень ценные предметы глубокой древности. Вашего императора Нерона я уже видел, и сейчас рассчитываю увидеть нечто ещё более интересное. Вы ведь меня не разочаруете? Где это?
- Вот на столе, - ответил за Ольгина Марчук взглядом указав на ромбовидный предмет и пододвинув его гостю стул, - прошу, садитесь.
- Прекрасно! Ну, тогда, Николай, чтобы моей стариковской голове легче думалось-размышлялось, угостите меня, сами знаете чем! – Лобачёв, присел к столу, потирая руки.
Не успел он закончить эту фразу, как перед ним появилась бутылка коньяка «Апшерон», гранёный стакан и открытая консервная банка кильки пряного посола. Египтолог просто засиял от радости. Залпом осушив стакан, скушав рыбку и крякнув от наслаждения, он принялся внимательно осматривать то что ему было предложено через лупу, затем со всей силой – с какой только мог, сжал ромбик в своей руке, подержал его так несколько минут, а потом, прикончив второй стакан, с довольным видом погладил свою бороду.
- Это настоящая платина, - наконец изрёк профессор египтологии, - тому что, сейчас предо мною больше пятнадцати тысяч лет, и оно никак не связано ни с одной из известных цивилизаций Европы и Азии.
- Что же тогда это такое, – вырвалось у Ольгина, - неужели нет ответа?
- Почему же, ответ имеется, - Александр Иванович хитро усмехнулся, - Другой бы на моём месте попытался бы Вам запудрить мозги, преследуя при этом свои корыстные цели, но я не такой, мой покойный дедушка Наум Львович не так меня воспитывал, поэтому слушайте и наматывайте на ус. Вам, надеюсь, известно, о таком человеке – Генрихе Шлимане?
- Это тот, который Трою нашёл?
- Он самый. Но вся правда заключается в том, что поиск города, воспетого когда-то Гомером, для него был всего лишь попутным занятием, главной целью, смыслом всей его жизни являлась Атлантида. Шлиман рассуждал очень просто – если, согласно диалогам Платона и прочим, дошедшим до нас легендам, эта страна была высокоразвитой империей, располагавшей мощным флотом и обширными колониями, то её следы имеет смысл искать не только на дне океана, но и на суше – там, где эти её колонии когда-то располагались. В обнаруженном им во время раскопок Трои так называемом «Кладе Приама», который включал в себя более восьми тысяч различных предметов, оказались несколько изделий, идентичных тому, что я сейчас вижу здесь. После смерти Генриха они попали к его внуку Паулю, ну а что с ними стало потом – неизвестно, до нас дошли только фотографии, вот посмотрите!
Лобачёв достал из своей папки десяток снимков и бросил их на стол, Ольгин взял в руки несколько штук. Действительно, перед ним предстали те же самые ромбы, что и у него, надписи на каждом из них были одинаковыми, а вот рисунки – разными. На одних он увидел трёхглавого орла, на других – циркуль и молоток, на третьих – два перекрещенных копья, на четвёртых – рыбу-меч.
- Интересно, не правда ли? – осведомился Лобачёв, следя за взглядом Алексея.
- Да, очень интересно. А почему у них разные рисунки?
- Потому, что они несут информацию о том, кому были выданы. Со знаком орла получали члены императорской династии, с циркулем – инженеры и строители, с копьями – военные, с рыбой – мореплаватели.
- Ну а моя пирамида?
- Такие монеты принадлежали представителям касты жрецов – самой могущественной касты этой страны, именно жрецы правили Атлантидой, Император был всего лишь игрушкой в их руках. Между прочим, такую форму государственного устройства впоследствии переняли себе древние египтяне, шумеры и индейцы Центральной и Южной Америки, там тоже главенствующую роль в управлении всегда играли духовные лица.
Лобачёв снова взял в руки сокровище Алексея, повернул к себе стороной с надписью, и прочитал: «Выдано Верховным Жрецом Хроносом в Атлантиде», а затем, выдержав небольшую паузу, добавил:
- Иероглифы атлантов схожи с древнеегипетскими, до сегодняшнего дня я видел этот денежный знак лишь на фотобумаге, и вот только теперь впервые держу в собственных руках!
- Вы рассказываете очень занимательные вещи, у Вас есть ещё какие-то фотки? - Ольгин заметил чёрно-белые уголки снимков, выглядывающие из папки Александра Ивановича.
- Шлиман очень любил рисовать. Это фотографии его рисунков, с которыми мне в своё время довелось немного поработать, когда я писал свою книгу, посвящённую Атлантиде. Некоторые из них весьма занимательны, хотите взглянуть на них?
Не дожидаясь ответа, учёный выложил изображения на стол. Перед взором Алексея предстали карандашные рисунки причудливых дворцов, кораблей, морских пейзажей, и один из них привлёк его внимание особо. Первооткрыватель Трои нарисовал во много раз увеличенную в размерах копию той статуэтки, которая ему досталась от Пасьяна, она стояла на берегу морской гавани, вокруг неё парили чайки, а где-то вдали за зарослями тропических деревьев виднелись башни и стены грозной оборонительной крепости.
- Что это такое? – спросил Ольгин своего визави.
- Главный Бог Атлантиды – Посейдон. Для того чтобы добиться его расположения жители всех прибрежных городов и деревень по приказу жрецов каждый год в день летнего солнцестояния приносили ему в жертву самых красивых девушек, топили их в море, предварительно вырвав живьём у них из груди сердце. Посейдон был покровителем этой страны, атланты называли себя его детьми и верили, что только благодаря ему к их островам не способен приблизиться ни один неприятельский флот, вокруг их берегов проходят тёплые подводные течения, а ближайшие мелководья кишат промысловой рыбой. Посмотрите, Алексей, как злобно их бог скалит на рисунке свои зубы, какой у него взгляд, древние предания рассказывают, что некоторые неподготовленные иноземные моряки от этого взгляда сходили с ума. Его золотая статуэтка с глазами из красного рубина согласно преданию хранилась в покоях Императора, утром и вечером он, члены его семьи и Верховный жрец совершали перед ней молитвы. Эта вещица обладала чудодейственной силой, есть данные, что она пережила Всемирный Потоп, принадлежала римскому императору Марку Аврелию, и даже дожила до наших дней. А откуда у Вас к этому такой интерес?
- Просто картинка понравилась, - пробормотал Алексей.
- В самом деле? – разочарованно протянул Лобачёв, - А я уж подумал, что увижу ещё что-то интересное. В таком случае, у меня к Вам остаётся только один вопрос – что Вы собираетесь делать с тем, что принесли нам?
- Осмелюсь предположить, - вступил в разговор Марчук, - Алексей хочет продать свою платиновую монету.
- Если только за неё будет предложена достойная цена, - ухмыльнулся Ольгин.
- А что Вы понимаете под «достойной ценой»? – снова заговорил
Александр Иванович, - Тысячу, десять, или, может быть, сотню тысяч долларов?
- Знаете что, я, конечно, не такой уж большой спец в области истории, археологии и нумизматики, но уверен, что реальная стоимость этого раритета гораздо больше тех сумм, которые Вы только что попытались мне обозначить.
- Хотите большего – миллионов?
- А почему бы и нет?! Я вот тут на днях в популярной ленинградской газете читал про одну пятицентовую серебряную монету, отчеканенную без разрешения американского монетного двора в 1913 году, известную среди коллекционеров под названием «Голова Свободы». На сегодня известно всего лишь пять её экземпляров. Одна из них была недавно продана на аукционе за три миллиона восемьсот тысяч, а того, что попало ко мне – возможно, вообще больше нет ни у кого на свете.
- Ну, насчёт того, что нет больше ни у кого на свете – это заблуждение, - покачал головой Марчук.
- Конечно, - поддержал его Лобачёв, - к тому же, Вы, милый человек, скорее всего ничего не знаете о судьбе Пауля Шлиманана – внука великого археолога, я о нём Вам уже немного упоминал. Так вот – он погиб при очень странных обстоятельствах, а ведь был ещё совсем молодой…
- К чему вы оба клоните?
- К тому, что никогда не следует пытаться проглотить больше того, что можешь, в противном случае подавишься и умрёшь, - Николай Николаевич попытался улыбнуться, однако флюс на щеке не позволил ему это сделать.
- Ну да, всё верно, - Алексей кивнул, - пожалуй, я больше не буду здесь задерживаться, поеду по другим своим делам. Николай Николаевич, скажу персонально Вам – с вашей стороны было большой ошибкой угрожать мне!
Он резко развернулся, и, не попрощавшись, вышел, снова оказавшись в картинном зале.
- Вы в порядке? – спросил у него Фёдор, всё это время продолжавший дежурить за дверью.
- Я в порядке, а вот насчёт Николая Николаевича – не знаю! – Ольгин прошёл через оба зала, миновал пару, продолжавшую рассматривать изображение Гитлера, и уже хотел было выйти на улицу, когда его нагнал Лобачёв.
- Алёша, прошу, не обижайтесь, на Николая, он сказал всё это не подумавши! – выпалил он, - Давайте останемся друзьями!
- Мне не нужны друзья, - отрезал Алексей.
- Хорошо, пусть так, но, если я всё же отыщу нужную Вам сумму, Вы продадите мне эту монетку?
- Сомневаюсь, что отыщите, прощайте!
- А ведь у Вас она не одна, – бросил ему вдогонку Лобачёв, - и Золотой Посейдон тоже каким-то образом к Вам попал, признайтесь!
- Его у меня нет! – ответил Ольгин, и, оставив Лобачёва одного, сел в машину, устало сказав ожидавшим его ребятам:
- Поехали отсюда!
- Куда поедем, домой? – осведомился Санёк.
- Нет, на улицу Челюскинцев, у меня там есть ещё одно дело!
- Запросто, нам работать с тобой только в радость! – Санёк нажал на газ.
- Между прочим, - заметил Игорёк, - я тут подумал о том, что Алёха руководил бы студией «ВМТ» гораздо более успешно, чем Пончик. Он в отличие от него не пьёт, к подчинённым относится уважительно, и есть в нём некая деловая хватка, которой нет у нашего Димули.
- Да, ты всё правильно говоришь, - согласился с ним Санёк, - так что Лёха, давай, дерзай, и, если что, можешь на нас рассчитывать, мы не подведём.
- Ваши услуги мне потребуются, причём очень скоро. Не сомневайтесь, я вас всех отблагодарю, а пока просто поехали скорее! – отозвался Алексей.
Санёк был высококлассным водителем и очень скоро он затормозил рядом с той подворотей, пройдя через которую, можно было выйти к дому, где Прохор Дмитриев ещё недавно принимал всех страждущих. При других обстоятельствах Ольгин, возможно, и не стал бы сюда приезжать, но его очень беспокоила чрезмерная щедрость Пасьяна, нет ли во всём этом какого-то подвоха со стороны гнома? Поднявшись на третий этаж и оказавшись напротив уже знакомой двери, он нажал кнопку звонка, а потом через некоторое время – ещё раз. Никакой реакции не последовало, ответом ему была лишь зловещая тишина. Алексей хотел уже уйти ни с чем, как вдруг дверь соседней квартиры приоткрылась и оттуда выглянула старушка-божий одуванчик.
- Молодой человек, Вы хотите попасть к Прохору? – поинтересовалась она, внимательно разглядывая Ольгина с ног до головы.
- Хочу, но только его телефон не отвечает, вот мне и пришлось приехать сюда без предварительного звонка.
- Значит, Вы не знаете о том, что с ним произошло?!
- Понятия не имею.
- Бедный, бедный Проша… В этой квартире он не был прописан, в ней раньше проживала Людмила, моя давняя подруга. Года два тому назад она уехала отсюда жить к своему сыну, вот так и появился здесь Дмитриев. Он платил Люде за проживание, она им восторгалась, а вот соседи сверху и снизу, наоборот, не особо радовались его появлению, ведь к нему повалил народ, на лестнице стало накурено, грязно, постоянно стоял шум – это всех очень раздражало. Я поначалу тоже была не рада такому жильцу, но как-то раз столкнулась с ним во дворе, Прохор помог мне донести тяжёлую сумку, после этого моё отношение к нему изменилось в лучшую сторону. Потом как-то у меня подскочило давление, он дал мне выпить какого-то травяного настоя, сразу облегчившего моё состояние, так что зря о нём плохо говорят, какое-то доброе начало в нём всё же присутствовало, а вот помощник его – молодой худой юноша в очках – действительно нехороший.
- Михаэль?
- Возможно и Михаэль, я не запомнила его имени. Однажды на этого юношу у нас во дворе залаяла собака – милый, безобидный спаниель, он же в ответ так злобно рыкнул на него, по-звериному, оскалив свои кривые зубы, что пёс тут же умолк, прижавшись к ногам хозяина.
- И всё же, что случилось с Прохором?
- Умер Прохор не так давно. Возвращаюсь из поликлиники, смотрю, а его закрытого кое-как простынёй ногами вперёд выносят из нашего подъезда, очень жуткое было зрелище, как мне потом рассказали, якобы он грибами отравился, кто знает, может оно и так: грибы Прошка очень любил. Эта история имела продолжение, через пару дней после его смерти поздно вечером я уже собиралась ложиться спать, когда услышала чьи-то шаги на лестнице. Осторожно подошла, взглянула в глазок, смотрю – дверь квартиры Люды открывает этот его молодой приятель, каким образом у него ключи оказались – это уж одному Богу ведомо. Шарил он там минут десять, потом ушёл, забрав какую-то большую книгу и ещё что-то в полиэтиленовом пакете. Подруге своей, приехавшей потом убираться, я обо всём рассказала, и она сразу же установила новый замок. А что Вы хотели от Дмитриева?
- Мне нужна была его консультация как специалиста в области магии, и вот теперь он совершенно не вовремя умер, - Ольгин тяжело вздохнул, - благодарю за рассказ, Вы мне очень помогли. Об одном только попрошу – никому не говорите, что я сюда приезжал, особенно этому худому юноше, если вдруг снова встретитесь с ним, хорошо?
- Не беспокойтесь по этому поводу, - старушка понимающе кивнула, - и знаете ещё что, я почему-то думаю, что этот худой имеет какое-то отношение к тому, что случилось с Дмитриевым. Как считаете, такое возможно?
- Не удивлюсь, если окажется, что так оно и есть. К сожалению, мне пора ехать, всего Вам доброго!
Алексей спустился по лестнице вниз и вышел на улицу.
- Теперь едем домой, - сказал он двум своим хлопцам, за этот день ставшими для него почти как родные, - на сегодня хватит поездок!
- Мы можем приехать к Вам ещё вечером и отвезти на студию, - предложил Санёк, - хотите?
- Нет, этим вечером я поеду туда сам, своим ходом, а вы оба будьте наготове, как только пробьёт час Х, действовать придётся быстро и решительно, я вам сегодня ещё позвоню. Между прочим, а что вы скажете Солнцеву насчёт того, что не выполнили его и якобы Пирогова распоряжение?
- Наверное, скажем, что у нас сломалась машина, и мы её до сих пор никак не можем починить! – Игорёк громко рассмеялся в ответ, - Никаких санкций наложить на нас он не сможет, кишка тонка!