История ночного звонка. Глава 2

 
– Лёлька! Наконец-то приехала. –
Кинулась обнимать Ольгу её подруга Марина, рассматривала её со всех сторон, продолжила. – Что сказать, похорошела, похорошела, выглядишь на все сто. Пора сшибать с ног, всё достойное твоего внимания, мужское население. А мы заждались тебя, три с половинкой месяца не видели тебя, я всё подсчитала. Не обижаешься, Лёль, что сама не встретила, а Антона послала?

– Да нет, что ты. Что я маленькая? Ведь встретили же, и потом могла сама на такси доехать. Знаю, что у тебя самый накал в работе.

– Да, Лёлечка, накал, и Антон не переломился. Кстати, он с удовольствием поехал. Вот только мама огорчилась, как узнала, что ты отвергла ухаживания её протеже. – Расхохоталась подруга. – А какие надежды она имела на это, женить сына своей лучшей подруги детства, на тебе. Он, что, тебе действительно не понравился?

– Почему? Не то, чтобы не понравился, просто у меня планы другие, не до замужества. И тем более он, хотя он, как бы нормальный на первый взгляд мужчина, даже интересный, но на первый взгляд.

– Вот, вот, на первый взгляд. – Иронично произнесла Марина.

– Да, и потом, он такой нудный и скучный, кроме фармацевтики у него других тем нет для разговора. И, как его выдерживают девушки?

– Никак. – Хохотала Марина. – У него их просто нет.

– А мне  хватало на занятиях этих разговоров, а он приглашал меня на прогулку, да ещё на прогулке такие выступления лекции, как правильно планировать, и так далее и тому подобное.  Ну, это, как вот? А я с третьего раза, как ему казалось, пригласил меня на свидание, повёл в ресторан, а я там сбежала от него.
Марина расхохоталась, и  сквозь смех произнесла.

– Тётя Соня звонила маме, выговаривала, что мол, Сашенька потратился на ресторан, а ты такая засранка ушла в дамскую комнату и не вернулась.
Подруги расхохотались. –
Давай кофейку попьём, достань из шкафа чашки и вазочку с конфетами, я поставлю чайник, а то у меня скоро репетиции, просмотреть требуется. Меня мама тоже несколько раз хотела выдать за этого Сашеньку. – Продолжала хохотать Марина. – Но уж лучше быть одной, чем с таким занудой.

– Это так Мариш, я тоже такого мнения.

– Ой, Лёлька! Блин! Лёлька! Вон посмотри, смотри какой, смотри, блин, красив, как бог. Смотри, идёт-то, как. Ой, ну прямо бог.
Марина указала на окно, Ольга посмотрела, улыбнулась, спросила.

– Что ты в нём божественного увидела?
– Да, всё Лёлька,
– Ты видела, когда-нибудь Бога? Что есть у тебя сравнение?
– Лёлечка, боги на небесах, а этот видать, блин, взял да и спустился.
– И чего ты ругаешься?
– Да, потому, что я не попадаю в категорию счастливых. Ты посмотри, как он смотрит на девчонок, как на картинки.
– И как он должен смотреть на них?
 Ну, естественно, но он же, не видит никого.
– Почему не видит? Смотрит же.
– Смотрит, естественно смотрит, посмотри смотрит, но как на пустое место. А голос! Какой голос, какой голос у него. Лёлька, это же… О-о-о!

– Ну и какой у него голос? – Смеялась Ольга.
– Божественный, Лёлька, божественный. Один голос только в транс  вводит.
– Так прям и божественный? Я смотрю, ты здесь совсем с ума сошла от незнакомца. Ты об этой новости мне трындила последние дни по телефону?

– Ты его ещё не видела, вот увидишь, может, и ты влюбишься.
– Ага, делать мне больше нечего. Хватит об этом. У тебя, когда репетиции начинаются? Кто будет вести праздник?

– Вот ты и будешь, хватит тебе отворачиваться от меня. Праздник для всех, пора вливаться в общественную работу.

– У меня основная есть, и у меня ещё почти месяц свободного времени, мне отпуск обещан, две недели, да внеурочные приплюсованы к отпуску. А потом ещё  праздники. Буду отдыхать, имею право, если только Елена Сергеевна не отменит всё это.

– Имеет она право, а я зашивайся,
– Так это твоя работа. Марина, что с тобой?
– Да ни чё. Ты на море загорала, а я здесь в снегах.
– Может, с Оксаночкой съездим куда-нибудь. Давайте втроём рванём? А? Мариш, давай, и Антона возьми с собой. Хватит уже.
– Нет, Лёля, не в этот раз. Сколько ёлок будет. И до и после нового года.  А тебе не хватило моря?

– Я на море была всего несколько дней и дело не в море. Мариш, в чём дело?
– Да вот, который вечер смотрю на него, а он на меня даже ноль внимания.
– А на кого он не ноль? И кто он?
Ольга вновь посмотрела  в окно, но увидела лишь мелькнувшую спину мужчины.
– Да откуда ж я знаю, и никто не знает. У кого не спрошу, никто не знает. Откуда появился, тоже никто не знает.
– Но где-то же он остановился. Что и в гостинице о нём не знают ничего? И даже всезнайка Савельев?
– Никто, вот представляешь? Никто. Но слышала, говорят, у Антона.
– Ну, и спросила бы у Антона.
Спрашивала, он ничего сам о нём не знает, и его он у родителей своих поселил, вроде, как рассказывал, где-то на дороге подобрал его, как будто пешем шёл в наш городок.

– Зачем?
– А кто знает? Антон говорит, кого-то ищет. Он здесь недельки две, может меньше, потусовался и уехал. Антон говорил, что-то какие-то координаты сбились. О чём он говорил, я не знаю, да он и сам не знает. Потом вот вернулся, прям дня за два, три до тебя. Вот каждый вечер к нам сюда, ходит и смотрит на всех девчонок и женщин, и никого ещё не пригласил ни разу  танцевать, и уж тем более с кем бы пошёл. И днём, то в магазины зайдёт, то на почту, в кафешки, зайдёт, осмотрит и уходит. Мама говорила, к ним в аптеку тоже заходил, но ничего не спросил, посмотрел и ушёл. Говорят, ходит по улицам и всем женщинам в лица заглядывает, прям в глаза смотрит. На мужиков внимания не обращает.

– А зачем ему мужики? – Рассмеялась Ольга.
– Если ищет кого-то? А ты права. Ищет он повидимо особу женского пола, и знаешь, смотрит на молоденьких девчонок лет двадцати, чуть побольше. Вначале, как бы вскользь посмотрит, но затем  в глаза смотрит, и опять не всем. Говорят на кого и внимания не обратит. А меня это заводит. Кого это он так ищет? Ты бы видела его взгляд, ты бы растаяла. Хотя, ты век не растаешь. Вокруг тебя, сколько крутилось, ты на всех ноль внимания.

– Марина, прекрати смотреть на мужчин, как на самцов. Что ты взвилась.
– Лёлька, я вот тебе удивляюсь, почему ты такая бесчувственная? У тебя чё всё атрофированное?
– Ничего у меня не атрофированное, просто я человек, а не…

– А я значит та самая? Думала, в командировке заведёшь себе, так нет, Римма рассказывала, что ни разу больше никуда не выходила, как отказалась от Сашеньки тёть Сониного. И ни одного флирта? Лёль?

– Я ничего не говорила и не думала о тебе, и я хотела просто сказать, мне не нужен мужчина. Вы с Риммой, да ещё Елена Сергеевна, помешаны на том, чтобы выдать меня замуж, сами и выходите.

– Что не ужели всё любишь того идиота, Оксанкиного  отца? На море заезжала, в надежде встретить его?
– Нет. Никого не люблю, уж его точно, нет. А в то время я знала вообще, что такое любовь?

–  Чувство, Лёленька, чувство. Сердечко зашкаливает в этом чувстве.
–  Ой, чувство. Пффууу! Сердечко зашкаливает, пффф. Это как?
– Ой, Лёлька! А то ты не знаешь. – Расхохоталась Марина.
– И знала-то его всего, как три минуты, даже удивительно, как это Оксаночка появилась у меня, вроде бы и ничего и не было.

– Ага, не было. –  Расхохоталась Марина. – От ничего «не было» такая красота не появляется. Я помню, какая ты была, не от мира сего, а ты так до сих пор мне и не рассказала. А ещё подруги. Ведь подруги с детского сада, я тебя с твоей ясельной группы под опеку взяла. И училась ты когда, вместе жили, была с тобой рядом.

– Нечего рассказывать, Мариш, сама знаешь, всё, что могла вспомнить, рассказала. Я тебе благодарна, что во всём мне помогала, не бросила и не отказалась от меня, как родители мои.

– Лёля, Лёля, ты мне, как младшая сестрёнка всегда была. А твои родители ещё в детстве твоём отказались от тебя, но всё-таки держали тебя около себя, чтобы, как бы, совесть была чиста. А я почти с ясель тебя оберегаю.

– Да уж, это точно. Благодарна тебе. Если бы можно это как-то показать.– Смущённо произнесла. – Показать, как я вас, тебя, Елену Сергеевну и Римму, люблю. И благодарю. Постоянно благодарю.

– Мы видим, Лёля, видим, тоже очень любим тебя. Я даже не знаю кто ты мне, сестра названная, или дочка старшая. – Вновь рассмеялась Марина. –
Вот в одном не уберегла, но это хорошо, хоть одна дочь на двоих, но есть. Оксанка наша молодец. Но всё же, мне, как крёстной её, ты бы могла рассказать подробности. Столько лет прошло. А ты всё не помню, не помню.

– Что было, что помнила, давно раз сто рассказала.  До сих пор мне кажется, это было во сне, вот только Оксаночка натуральной получилась.

И подруги расхохотались, они сидели в кабинете директора дома культуры, коим являлась Марина. И кабинет был устроен на втором этаже и так, что всё фойе и ещё несколько залов можно просматривать через тонированное внутреннее окно кабинета в две стены, о котором никто почти не знал. И танцевальные залы, тренировочные, и фойе хорошо просматривались.

– Ладно, если до сих пор это тайна, так пусть будет тайной.
– Какая тайна? Марин, не помню ничего, ты можешь мне поверить, наконец, хоть после стольких лет. Больше по твоим рассказам имею хоть какое-то представление  о рождении Оксаночки. А ей уже пятнадцать.

– Кстати, как она? Что-то с подготовкой к новому году, нет времени поговорить. С Кэти мама занимается и с Оксаночкой она разговаривает.
– К новому году приедет, я и так вся на нервах, и для чего ты записала её на этот эксперимент программы по обмену в учёбе.

– Лёлька, сколько можно меня корить за это. Скоро уж срок закончится. И потом, как это зачем? Это же престижно пусть стажируется разве плохо знать в совершенстве французский, да и английский. А Кэти здесь нравится. Я бы не прочь, если бы она совсем у меня осталась жить.

– Ты дура, что ли? Верни её назад, а мне мою дочь.
– Лёля, перестань хандрить. Ведь хорошее дело, да и обмен на полгода всего лишь, скоро закончится срок. Я вот скучать буду по Кэти.

– Конечно это же не твоя дочь, а всего лишь дочь подруги.
– Лёлька, что ты говоришь такое? Оксанка мне тоже дочь, хоть я её не рожала, а ты, но она мне дочь, я ей натуральная крёстная, а это по крепче будут узы, чем церковное крещение, тебе же рассказывала. Ты что не веришь мне? Мне на днях это во сне приснилось, я проснулась в таком восторге, это не передать. Это что-то!

– Да верю, Мариш, верю.
– Это не просто так. Что тебе говорить, сколько можно? Я всё разузнала, всё об этом эксперименте обмена в учёбе детей. И они должны жить в семьях. Ты знаешь, сколько мне пришлось пройти, ведь для этой программы должна быть полная семья. Да, я для Оксаночки всё сделаю. Да, я за неё любому глаза выдеру.

– Ладно, успокойся, я уже давно это приняла, и тем более общаемся каждый вечер по вайберу, видим друг друга. Она довольна.
– Ну, вот видишь?
– Скучает она очень. И я.
– Всё хорошо, скоро увидимся. Это ладно, ты мне Снегурочку сыграешь?
– Мариш, ну какая из меня Снегурочка, молодёжи вокруг полно, что выбрать, что ли некого?

– Лёль, выбрать-то есть из кого, но так, как ты играешь, никто не может. Ты ведь натурально играешь, как будто видела настоящую Снегурочку. И выглядишь очень даже молодо, можешь сойти за школьницу. Вас с Оксанкой не отличишь, почти одного возраста, словно сестрички.

– И, что придумала? В концерте у тебя участвовать буду, так уж быть можно и на вечере ведущей быть, а вот от снегурочки уволь.
– В концерте ты будешь, и это не оспаривается, но и Снегурочкой тоже.
– Уж лучше бабой Ягой.
– Бабу Ягу Ильинична играет, и нечего у неё удовольствие отбирать. Это её роль пожизненная. Ты знаешь, вспомнили про бабу ягу, и вспомнила, я ведь тёть Ларису видела, в пятницу в райцентре.

– Ну и что? Мне от этого ни жарко и не холодно.
– О тебе спрашивала.
– Мне без разницы. И это после стольких лет-то?
– Ты, что ещё не простила её?
– При чём тут простила или не простила? Она так решила. Я и не обижалась. То детское давно прошло, давно поняла, не на что обижаться, всё стёрлось. Хороший урок был, что вспоминать. Только с того момента наши дороги разошлись в разные стороны.

– Плакала она.
– Да, что ты? Что старость близка, покаяние навстречу? А сколько я пролила слёз. Маришка, запомни, ты у меня и за мать и за подругу, и Оксанке три в кубе. И крёстная, и бабушка, и тётушка. Ты, да Елена Сергеевна. Римма ещё.

– Что не простишь?
– Марин, я же сказала, давно простила, ещё, как-то сразу поняла, что я сама в ответе за себя, и никто мне ничего не должен. Но тебе благодарна, ты не  бросила меня, помогала, пока я не встала на ноги и с Оксанкой помогала. Я помню, как Оксанкино шевеление почувствовала  в церковь ходила.

– И, что помогло? – Скептически с усмешкой спросила Марина
– Ты помнишь ведь, я же сама не своя была, хоть с моста вниз головой, если бы не ты, то одна кругом без жилья, без средств к существованию. И это в такие годы юности, мне и шестнадцать не было. Всё-таки иметь старше себя подругу это везение. Да ещё чуткую мать подруги, которая чувствовала меня, как себя. А ты знаешь, не сама церковь помогла, я даже не поняла, для чего пошла туда.

– Интересно, а я, отчего не знала?
– Да я и не рассказывала, вот ты и не знала. Прийти туда, я пришла, но не зашла, а встретила там одного старичка, хотя на старичка он не похож. Сильный мужчина. мне показался он тогда старичком. Знаешь, мне тогда показалось, что  он на Сергия Радонежского похож.

– Это кто? Я же не разбираюсь в святых.
– Я сама не очень-то разбираюсь, просто я читала о нём, это русский волхв, ещё в детстве книжица у меня была.  Откуда взялась? Не помню. Так в памяти что-то иногда шевелится.

– Да, ладно тебе. И что?
– Он со мной поговорил, мы сидели на скамье под деревьями, в конце сада, в церковь я так и пошла,  он меня прям, от крыльца увёл, с ним разговаривала. Я его почувствовала родным отцом. Так мне сердце какой-то радостью облило, во мне тогда наступила благодать такая, что и объяснить не могу.  До сих пор, как вспомню его, так такое умиротворение наступает. Он мне многое объяснял, всю мою жизнь разложил. Сказал.

«Взойди в обитель своего сердца и будь чистой в своих поступках».
И знаешь, я побывала, где-то, как на небесах, и с душой мамы поговорила, прям, как в неё вошла, как это получилось, не имею представления. И поняла, договор у нас с ней был на такое, мы и шли по пути рядом до того момента, а дальше врозь, как незнакомые люди. И это не моё было решение, мне лишь надо было принять его. Я приняла, раз мама решила, что мы больше не только не мать и дочь, но даже никаких родственных уз. Так тому и быть. Заметь, и папа не проявлял ко мне родственных чувств.

Ольга замолчала, Марина в удивлении смотрела на её озарившее светом лицо, такой её она видела редко. В каких-то думах, о которых она никогда не рассказывала, как не выспрашивай у неё, да ещё рядом с дочерью такая всегда. А Ольга продолжила.

– И Оксанка должна родиться именно тогда, когда и родилась. Я с ним в то время, два раза встречалась. Второй раз, когда Оксанку в ясли устроили. В первый день, она не хотела оставаться, а у меня экзамен был и опаздывала. Всё думала, как бы успеть, бежала так, думала, сердце выскочит, и побежала на красный свет, а он меня поймал.

– Кто поймал?
– Сергий Радонежский. Закрыл собой, знаешь, как перенёс меня.
– Да ладно?
– Да. Спас он меня тогда, успокоил и сказал, что приду и сдам экзамен.
– Лёлька, блин, почему я только сейчас узнаю?

– Ну, а к чему тебя было волновать? Ты и так с меня пылинки сдувала. Тем более ты к религии относилась всегда отрицательно. Я сама была не в восхищении, меня и не касалось это. А здесь меня прямо потянуло туда к церкви, но оказалось, что лишь на территорию. Хотя, я ещё тогда почувствовала, что Сергий к религии тоже никакого отношения не имеет. Волхв он. И ещё я поняла, Оксанка моя, белое облако счастья. Это белое облако, словно знамя, развевается и оно не тает, а ярче становится.

– Это ты о чём?
– Не знаю, так что-то в мыслях пришло. Я сама не знаю, иногда слышу отрывки слов, а то и целые фразы голосом Сергия.

– Ну, ты, мать даёшь! – Удивлённо произнесла Марина и тут же вспылила.
Лёлька! И я только сейчас всё это узнаю?

– Не обижайся, Мариш. Что рассказывать-то было? У меня мелькнёт, и сразу забуду. Иной раз, кажется, я его давно знаю, это не первые разы, когда он был рядом со мною. Может быть, расскажу когда-нибудь, как во мне всё прояснится.
– Надеюсь.

– А женское счастье моё ещё впереди, мне всего-то ещё тридцать второй год. Всего лишь, так, что всё впереди. Но только такие, как сынок тёти Сони, Сашенька её, пусть будут подальше от меня.

Подруги вновь расхохотались, и Ольга продолжила.

– Где-то среди вселенной живёт мой любимый, когда-нибудь встретимся.
Марина посмотрела в окно. И произнесла.
– Ты посмотри, так и вышагивает среди толпы и никого не приглашает. У меня прямо сердце не на месте. Не случайно он здесь появился, ох, не случайно, сколько девок с ума сойдут. Да и я вместе с ними. А какой он представительный! У-у-ум-м-м! Интересно, сколько ему лет? Но видно, зрелый мужчина. Ох, сердечко моё, сердечко!

– Мариша, успокойся.
– Ты думаешь, я уже старая стала?
– Ну, какая же ты старая? Ты женщина в самом соку, всего лишь на пять лет старше меня. И потом уже приди к одному соглашению, и хватит вертеть головой по сторонам и выбери между Антоном и Ильёй. Зачем обоих за нос водишь уже столько лет.

– Жду, Лёлька, жду, когда кому-то из них надоест. Сама не могу выбрать.
– Дурёха. – Рассмеялась Ольга. – Ладно, я домой пойду, с дороги отдохнуть хочется. Я забежала домой, вещи оставила и к тебе.  Соскучилась.
– Приходи, в баньке попаримся.
– Когда? Среди ночи?

– А, что? Я просмотрю репетиции, осмотрю всё. Домино мой культурный и без меня закроют. Не кому что ли?

– Нет. Мариш, хочу просто отдохнуть, и с Оксанкой пообщаться хоть через интернет, но всё же и увижу её. А с подарками я завтра к вам приду.
Ольга встала, поцеловала подругу в щеку и вышла из кабинета и услышала в вслед.

– Ты сама для нас подарок.

Ольга улыбнулась, но мысли были лишь о том, как погрузиться в горячую ванну и ещё поговорить с дочерью. Через толпу в фойе ей идти не хотелось, повернула, прошла по коридору до кинозала. Здесь ещё народа, ожидающих фильма, было мало, и она через дверь кинозал вышла на улицу.

Продолжение следует..
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.