У нас в деревне есть традиция - иметь свою чудоковатость. Эдакую штуку придумать и жить с нею, не меньше года. И чтоб все принимали это как должное. Потом сменить, если надоест.
Вот есть Евлампий, он ходит задом наперёд. И на работе так, и дома, даже когда один.
А есть лодарь Потап, с сапогами на руках. И с ними он не может ни работать, ни есть, ни чесать себя. Теперь приходиться за ним как за малым деткой бабкам ухаживать. А он и рад жиреть.
Есть Аленка, что закрыла глаза на год, трудолюбивая, чуткая. После года без света, ее душа стала зрячей, да... а сердце стало большим и мудрым. Так глаза ей и не нужны теперь. К ней теперь все за советом, да добрым словом идут.
Маруся вот говорит на распев. Точнее вовсе не говорит, а только и делает что поет. Тяжёлая у нее работа, вот она себя так утешает и другим в усладу говорить с нею.
Дед Поликарп всю жизнь много и тяжело трудился. И до того он стал туг, что надорвался и ослаб. С тех пор он сидит, блаженно улыбается и всем говорит, что стал мочкой своих ушей. И вроде лодарем стал, а вроде и нет. Сядешь рядом посидеть и хорошо так, спокойно. Вот люди и приходят посидеть, а за это гостинцы ему носят.
Есть Петька-снаряд. Возомнил себя горой, и работает за десятерых, да ещё и помогает всем. Улыбка железная, молодчик.
Тетка Люба горлом кудахчет. Знаете это как? Нууу, когда нет мочи сдерживать себя, а сказать нечего. Приходиться кудахтать
Был как-то случай с дедом Макаром. У него бабка прихворала, да померла. Вот он прикручинился и немог никак чудоковатость придумать с горя. Тогда мы все собрались и придумали ему ходить пританцовывая. Он согласился, а что делать. Без чудоковатости у нас нельзя, даа, не приживешься. Будешь на всех крутить пальцем и злиться. А так - ты сам чудак, прими и других со своими чудачествами. Так и живём.
А дед-то быстро оклемался апосля похорон. Теперь все бабки с ним хотят танцевать...