Мы иногда перебиваемся с хлеба на воду,
зубы кладём на полку и шило таим в мешке;
неразумно форсируем реки, не зная броду;
юлим и выкручиваемся вошью на гребешке;
нос свой тычем – везде и где-то, и куда нас не просят;
держим его не по ветру, используем, как затычку:
и в каждой бочке и там, где сказать – неприлично...
Так проходят весна и лето.
И – наступает осень.
Наступает нагло, решительно, всей своей ратью:
мочит дождями, холодом лезет в исподнее...
И хочется: тепла, внимания, понятия «сёстры и братья» –
для того, чтобы жить теснее, а не свободнее.
Хочется сложить дрова колодцем в камине,
чиркнуть серною спичкой, запалить завиток бересты
и смотреть на огонь, на извивы танцующих линий
пламени...
И вспоминать, что раньше – так танцевала ты.
Про весну – не будем. Но и лето ушло без жалости.
Ты осталась в ромашках июня, в бархате тёплых ночей,
в августовских жемчужных росах...
Ответь, пожалуйста,
если слышишь меня: почему так случилось? зачем?
Что имеем не ценим, а потерявши – плачем.
На чужой каравай – рот, сказано, не разевай.
Всяко было. Могло быть лучше. А вышло иначе.
Пламя своё отплясало. Теплятся угли... едва.
Разметало на раз. Но, за неимением гербовой,
мне почему-то так и не пишется на простой.
Гений Пабло Пикассо. Непостижимая «Герника».
Остановит любого, беззвучно крича: «Постой!
Не спеши. Распахни глаза. Вглядись. Помысли!»
Иносказания, зачастую, красноречивее слов.
«Герника» – метаморфоза благополучной жизни,
из которой невесть почему вдруг ушла любовь.