Часть шестая
1
Обогнув Питер с востока, машина с Алексом и двумя операми выехала на Московское шоссе и понеслось по нему со скоростью ста сорока километров в час.
Несмотря на полученные тумаки и наручники, Алекс был спокоен, уже успев догадаться по интеллигентным лицам оперов, что это не отморозки из «Элиса» и не менты, а явно фээсбэшные службисты.
Его мобильник не был отключен и скоро должен был состояться ежевечерний контрольный звонок от Стаса. Ровно в девять телефон действительно зазвонил.
Сосед Алекса достал из кармана его телефон и посмотрел на экранчик.
Номер не определялся. Зато теперь Алекс не мог себе отказать в удовольствии, чтобы произнести:
– Похоже, парни, вы здорово влипли.
У водителя даже руль чуточку дернулся от такой наглости.
– Повыделывайся еще! – И Алекс снова получил сильный удар по животу. В отмеску он каждый час стал проситься по малой нужде, ссылаясь на свои якобы отбитые почки. И ничего, у каждого леска останавливались и дожидались, когда он там все закончит. Бежать в наручниках можно было, но не хотелось, а вот затянуть поездку получалось. Судя по тому, что его не пытались расколоть по горячим следам, все безотказные улики на него уже давно собраны. Смущало только, что к нему обращались как к Волкову – кажется, под своей новой фамилией он еще не успел наделать ничего криминального.
Уже по дороге чекисты по телефону получили указание везти арестованного не на Лубянку, а на конспиративную квартиру. Подполковник Фролов решил лишний раз подстраховаться и не делать столь скользкое дело достоянием слишком большого числа свидетелей.
В три часа ночи Копылова привезли к старому сталинскому дому, и препроводили в хитрую многокомнатную квартиру, из которой выход имелся в два разных подъезда. Здесь Алекса поместили в глухую «тещину комнату», где имелся топчан, биотуалет, и крошечная видеокамера, замаскированная в потолочной лепнине, и оставили дожидаться начала трудового дня Фролова. Свет стоваттовой лампочки не давал полежать и подумать, поэтому Алекс решил его вырубить. Ни с топчана ни с биотуалета до высокого потолка было не достать, а вот если биотуалет водрузить на топчан – то в самый раз.
Дежурный в соседней комнате с любопытством наблюдал по монитору за этими телодвижениями арестанта и не сдержал смеха, когда Алекс с возведенного сооружения не удержался и слетел на пол. Но цель была достигнута – лампочка не горела.
Прежде чем увидеть арестованного подполковник выслушал доклад капитана Узденцова, того самого опера с лошадиным лицом, что старательно лупил Алекса по животу. Фролов, даром что был сугубо кабинетным дознавателем, очень любил вникать в подробности того, что происходит за пределами его кабинета. Все его подчиненные это знали и относились к слабости босса по-разному. Капитана Узденцова, например, это всегда порядком раздражало, мол, какая разница, какого цвета был галстук у убитого и какой размер его обуви.
– Говоришь, оказал сопротивление? А где это было? – Фролов пытливо глянул на подчиненного.
– Возле его дома.
– Наверно и свидетели были?
Узденцов молчал, понимая, что иначе последуют вопросы о свидетелях.
– Плохо, очень плохо. Не могли другое место выбрать?
– Никто не думал, что он такой шустрый окажется, – хмуро отвечал капитан.
– Ну а потом что?
– Ровно в девять вечера прозвонился его мобильник, причем номер не определился. Волков, как будто ждал этого звонка – сказал нам, что вот теперь мы совсем влипли. Потом была еще парочка таких же неопределяемых звонков.
– А про свой арест пытался что-то выяснить?
– В том-то и дело, что нет. Как будто знал, за что и куда его везут.
– В адрес не входили?
– Нет. Он сказал, что там его подруга борщ варит. Решили дополнительно не светиться.
– Думаешь, соврал?
– Парень явно ушлый, мог и соврать.
– Вы его хоть не били?
– Разве что пару раз по печени, чтоб не крутился.
– Документы какие были с ним?
– Паспорт и студенческий.
Поведение студента порядком озадачивало: так действительно не мог себя вести посторонний курьер, действующий втемную. Пока его везли в Москву, дежурный на конспиративной квартире выяснил, что означенный Дмитрий Волков приезжал из Питера в Москву накануне вброшенных в почтовые ящики московских писем. В общем, тоненькая ниточка успела за ночь превратиться в крепкую веревку, и Фролов почти не сомневался, что сейчас она достигнет прочности стального троса.
– Хорошо, давай его сюда.
Капитан вышел и тут же вернулся с Алексом, который был снова на всякий случай в наручниках. Фролов жестом отпустил Узденцова, вгляделся, как следует в арестованного и похолодел от неожиданного открытия. В его папке лежали добытые с большим трудом фото Александра Копылова и Петра Зацепина, и сейчас в петербургском студенте подполковник узнал юного отпрыска семьи военных разведчиков Копылова. В голове Фролова мгновенно возникла целая каша из версий про некую разработку некой политической комбинации московского разлива с этим американским компроматом. Да и как иначе, если парню поменяли не только место жительства, но и фамилию? Не сам же он на Курском вокзале купил себе новый паспорт? За эту чехарду говорило и поведение арестованного: совершенно бесстрашное и полное уверенности в собственной безопасности.
– Где сейчас находишься, знаешь? – Такой вопрос, конечно, был не самым сильным, но ведь с чего-то надо было начинать.
– Догадываюсь, – Алекс тоже не спешил быковать.
– А почему сопротивление оказывал?
– Так ведь криминальная столица сейчас там у нас.
– И ты подумал, что это братки? – Фролов все еще не мог собраться с мыслями. Как же ему не хотелось без санкции начальства признавать в арестованном воспитанника сто четырнадцатой школы-интерната!
– Именно так! Я в карты пятьдесят тысяч проиграл. Тут своей тени станешь бояться, – плел свое Алекс, не сильно надеясь, что ему поверят.
– А что в Москве делал месяц назад?
– Приезжал за деньгами, – без заминки ответил Копылов.
– Нашел?
– Нет. Тот, кто обещал одолжить, на встречу не пришел.
Фролов взял со стола паспорт Алекса и более внимательно его просмотрел.
– Новый паспорт. Получил два месяца назад. Чего так?
– Потерял. Новый и выписали.
– Английский язык знаешь?
– Да так по чуть-чуть.
– Почему разместил в интернете свой английский текст?
И на это у Алекса имелся готовый ответ.
– Деньги дали. Вот и разместил.
– Кто? Незнакомец?
– А почему вы спрашиваете с такой иронией? Как раз незнакомец и попросил.
– Опознать сможешь?
– Конечно.
Показывать арестованному его собственное фото смысла не имело, а вот с Зацепиным Фролов решил рискнуть. Вынул пять снимков сорокалетних мужчин и веером разложил перед Копыловым. Алекс сразу увидел своего «дядю Альберто», но фото было десятилетней давности, стало быть, самого Зацепина у них в узилище не было.
– Вот этот? – Алекс уверенно указал на своего бывшего куратора.
Это узнавание вовсе не облегчило затруднения Фролова, скорее наоборот.
– Твое признание сняло с тебя половину вопросов, но вторая половина осталась. Мы приступим к ней чуть попозже. А пока отдыхай. Тебе принесут в комнату телевизор.
Подполковник поднялся, в кабинет тут же вошел забрать арестанта Узденцов.
– У меня в бумажнике были деньги. Я прошу купить мне трусы, носки, зубную щетку и полотенце. И в душ, пожалуйста, хоть с холодной водой, – упирался, не желая просто так уходить Алекс.
Фролов недовольно посмотрел и… согласно кивнул, глядя на капитана: сделай!
2
Не дозвонившись до Алекса в условленное время, Стас повторил свой звонок через полчаса, включив при этом прослушку. Ответом ему были долгие гудки, которые в самой квартире не были слышны, значит, мобильник без сомнения находился при Копылове. Последние же живые звуки в его жилище были зафиксированы лишь до полудня, когда он собирался на встречу с инструктором. Следовательно, малыш снова загулял. Первое, что пришло Стасу в голову, это любовное свидание Алекса с аудишной Инной, мол, плел словеса про курящих женщин, а сам все же, видимо, позвонил ей с таксофона и договорился о новой встрече. Ну что ж, кто осудит 20-летнего Ромео за подобный обман старорежимного инструктора? Гауптвахта у них в учебном отделе для таких случаев как-то не предусмотрена.
Тревога охватила Стаса лишь в семь утра, когда мобильник и квартира Алекса по-прежнему не подавали признаков жизни. При запросе в отдел связи округа, там определили нахождение означенного мобильника на северной окраине Москвы. Запрос на вокзал и в аэропорт не дал сведений о перемещениях в Москву ни нужного Волкова, ни Копылова. Стало ясно, что малый рванул в Белокаменную либо на автобусе, либо на попутке. И инструктор окончательно рассвирепел: чем больше делаешь поблажек, тем сильнее тебе садятся на шею. От немедленного рапорта на отчисление из разведучебки Алекса спасло его полное отсутствие на месте – для порядка Стасу требовалось лишь заслушать последнее слово отчисляемого. Занявшись более интенсивным тренажем двух других своих фабзайцев, инструктор просто выкинул на время Копылова из головы, решив дожидаться пока тот сам не нарисуется перед его взором или ушами.
Тем временем Алекс, сидя в своем комфортном застенке, предполагал все прямо противоположное: что, узнавший о его московских делах Стас, непременно свяжет его исчезновение хотя бы с тем же «Элисом» и поставит на уши своих столичных гэрэушных коллег. Последние же, не найдя ни элисовского, ни милицейского, ни прокурорского следа, неизбежно выйдут на фээсбэшников. Вот, как говорится, и проверим, насколько гэрэушники ценят своих кадетов-курсантов. Пока же Алекс видел свою ценность лишь в глазах чекистов: не только покормили, пустили в душ, принесли телевизор, но и в самом деле дали переодеться в чистое белье и даже про новую рубашку сами сообразили.
Беспокойство вызывала лишь обещанная вторая половина допроса. А ну как будет указание разговаривать с ним по более жесткой системе? После столь ласкового приема, призванного расслабить арестанта, явится злой следователь, который будет орать по сто пятьдесят обвинений в минуту, а то и особые уколы пустит в ход, детектор лжи или каменные кулаки своих оперов.
3
Чтобы решить судьбу питерского студента, Фролов вызвал своего начальника прямо на конспиративную квартиру. Тот приехал, но в квартиру подниматься не стал. Все обговаривали, прохаживаясь возле детского садика в соседнем дворе.
– Я не исключаю, что парня подбросили нам как отвлекающую наживку: проглотим мы ее или нет, – торопился высказать свои опасения Фролов. Севрук сосредоточенно слушал. – В конце концов, что мы ему можем предъявить? Что изо всех сил пытается привлечь внимание к своей американской информации? Как объяснишь, что это сейчас только черный пиар, не более того?..
– Что он делает в Питере под чужой фамилией выяснил?
– Учится в институте, что еще делает? Боюсь слишком сильно выяснять, вдруг окажется, что это только прикрытие для другой его деятельности?
– В двадцать-то лет?.. – Севрук не мог скрыть своего скепсиса.
– Его три года обхаживал здесь, в Москве, небезызвестный Петр Зацепин, которого до сих пор так нигде и не нашли. Парень сразу указал на его фото, значит, знает, что тот исчез так исчез.
– Что предлагаешь?
– Если не будет никаких указаний сверху – отпустить.
– Чтобы он продолжал в интернет выкладывать свою штуку?
– Не будет выкладывать, – уверенно произнес Фролов.
Севрук вопросительно посмотрел на него.
– Перевербовка, – просто сказал довольный своей идеей подполковник.
– Против ГРУ?
– Нет никакого ГРУ. Есть просто парень, который якобы за деньги Зацепина привозил письма из Питера в Москву, а затем размещал черный пиар в интернете. И все.
– Так какая же здесь перевербовка? – не понял Севрук.
– Никакой. Обычная вербовка институтского сексота с обязательством найти, если получится, того же Зацепина. Если это игры ГРУ, то после нашей вербовки, парень превращается для них в подозрительный и ненужный балласт.
– Но так мы закроем только один канал утечки этого пиара.
– Когда они увидят, что этот пиар не имеет никаких последствий, они сами его прекратят. И парень с подмоченной репутацией будет лучшей тому доказательством. Заодно и мы свое лицо сохраним.
Минуты две они зашали в полном молчании.
– А ты знаешь, это выход, – вынужден был признать Севрук.
4
Второй допрос Копылова тоже не занял много времени. Для дополнительного устрашения Фролов достал из стола маленький диктофон и проговорил в него:
– Двадцатого сентября 1999 года. Допрашивается Дмитрий Николаевич Волков. Итак, вы признаете, что по заданию незнакомого вам человека привозили из Петербурга в Москву шестнадцать писем адресованные редакциям газет и опускали их в почтовые ящики?
От такого подхода Алексу было сильно не по себе, но деваться было некуда.
– Не по заданию, а по просьбе. Просто чтобы эти письма быстрее дошли до адресатов.
– Вы признаете, что привозили эти письма и опускали в почтовые ящики? – сухо повторил подполковник.
– Признаю.
– Также вы признаете, что семнадцатого сентября 1999 года по просьбе того же человека, разместили в интернете порочащую российских государственных служащих информацию?
– Я просто перегнал с его диска в интернет один файл.
– Знали ли вы, что именно было в этом файле?
– Нет, не знал.
– Какую сумму вы получили за выполнение первой и второй просьбы?
С этим было легче.
– За первую три тысячи рублей, за вторую пять тысяч рублей.
На этом Фролов выключил диктофон и с улыбкой произнес:
– Очень хорошо.
Алекс, сжав челюсти, дожидался продолжения, лихорадочно соображая, так ли как надо он ответил, и чем это потом может отозваться.
– Теперь осталось только найти того нехорошего человека, который тебя обо всем этом попросил. Ты согласен нам помочь?
– Ну, если он ко мне еще раз обратится…
– Стало быть, согласен?
– Да, согласен.
– Сам понимаешь, что коль скоро ты попал в такой переплет, выпустить тебя совсем девственным мы отсюда не можем. Понимаешь?
Копылов угрюмо молчал.
– Да ты не хмурься. Жизнь прекрасна и удивительна. Всего-то и нужна твоя маленькая подписка…
– От невыезда?
– Да нет, другая подписка. О сотрудничестве с нашей душевной организацией.
– В смысле вашим стукачом быть?
– Ну, это слишком примитивная терминология, людей глупых и пугливых. Ты же у нас не такой? Если у человека есть тайны, он должен сам заботиться об их сохранении, а не сердится на тех, кто в них, в эти тайны проник. Не так?!
– Не знаю.
– Тебе уже двадцать лет. Друзей детства, любимых девушек или родственников это обязательство не касается. Стало быть, перед своими новыми приятелями и знакомыми ты ничем не обязан. Стоит тебе посмотреть на них, как на предмет твоего исследования и расследования и все станет на свои места.
Несмотря на всю серьезность положения, Алекс не смог удержаться от сарказма:
– Значит, и само ваше заведение я тоже могу рассматривать как предмет расследования и при случае настучать на вас вашему начальнику.
– Не просто можешь, а обязан это сделать, если сумеешь, конечно, – подполковник слегка улыбнулся. – В общем, подписываешь, и успеваешь на вечерний питерский поезд.
– А плата за это какая-то полагается?
– Только косвенная. Сможем помочь потом с трудоустройством.
– А если я откажусь?
– Тем самым ты признаешься в сговоре с этим твоим неизвестным человеком, и расследование тогда пойдет другим путем.
5
На Лениградский вокзал Алекса отправили в той же машине, в какой привезли на конспиративную квартиру. Водителя не было, Узденцов сам сидел за рулем. Он же купил Копылову и билет на поезд. Вручил его вместе с документами, портмоне и пластиковым пакетом, в котором лежали старая рубашка, носки и трусы Алекса. Вид у Узденцова был самый невозмутимый и слегка надменный. Чтобы сбить с него эту спесь, Копылов раскрыл свое портмоне и пересчитал деньги – за вычетом платы за вещи, все было на месте. А железнодорожный билет?
– За счет заведения! – довольно ухмыльнулся его проверке фээсбэшник.
Он был высоким и костлявым и явно превосходил Алекса и силой и бойцовскими навыками. На таких, как знал Копылов, сильнее действуют удары в голову, чем в живот, но выбирать не приходилось. До отправления поезда оставалось минут двадцать.
– Кто-нибудь отсюда пасти меня в Питере будет? – спросил Алекс.
– А что, хочешь, чтобы отсюда? В Питере тебя свои пастухи найдут.
– Мне в туалет, – попросился Копылов.
– В поезде сходишь.
– Там еще час туалеты открывать не будут. А мне надо.
Делать нечего – Узденцов поплелся в туалет следом за поднадзорным. Пока тот был в кабинке, капитан перед зеркалом поправлял прическу и прилаживал на голову свою фасонистую кожаную кепку.
– Давай уже, а то опоздаешь, – недовольно поторопил он Алекса.
Копылов вымыл руки и вытер их носовым платком.
– Ну! – совсем занервничал Узденцов.
– Извини, все только личное! – произнес Алекс и коротко ударил капитана в солнечное сплетение. Как ни крепок был фээсбэшник, а задохнулся и почти вдвое согнулся к изумлению двух стоящих у писсуаров мужиков.
А Алекс, сорвав с головы капитана его кепку, уже вовсю спешил к поезду. Показывая билет, заскочил не в свой, а в последний вагон, бросив проводнице:
– Меня подруга обещала проводить. Можно я здесь пока постою?
Две минуты спустя поезд тронулся, на платформе не появилось ни подруги, ни Узденцова, и успокоенный Алекс отправился в свой вагон.
«Заведение» все же сэкономило на новом сексоте, обеспечив его только сидячим местом. Но новобранец был не в претензии: пусть хоть так, зато снова свободен.
С хищным удовлетворением вертя в руках трофейную кепку, Алекс нервно вскинулся, когда сзади подошла проводница и остановилась рядом с ним. Миловидное простое лицо смотрело на него с каким-то непонятным участием.
– Ну как вы тогда? Выздоровели?
Он продолжал смотреть на нее, ничего не понимая.
– Вы тогда ночью ехали с температурой. Я еще вам аспирин принесла.
– А, да-да! Спасибо. Мне тогда это здорово помогло.
– Может, чайку?
– Конечно! Обязательно!.. Секундочку, – остановил Алекс проводницу. – Не могли бы вы дать мне чистые листы бумаги и ручку?
– Я посмотрю, – пообещала девушка.
Он ждал чай, а в голове словно звучал издевательский голос:
– «Я, Волков Дмитрий Николаевич, согласен сотрудничать с Федеральной Службой Безопасности Российской Федерации. Обязуюсь не совершать неправоправные действия и сообщать любые сведенья о тех людях, с которыми мне придется вступать в контакт. При этом обязуюсь никому не открывать свое сотрудничество с ФСБ. Я предупрежден о том, что за нарушение этого обязательства подлежу строгой уголовной ответственности…»
Во всем этом был единственный плюс, что ни разу не прозвучала абревиатура ГРУ, хоть за это ему не будет светить уголовный срок. А за остальное только успевай загибать пальцы: участие в расправе над Николаевым, двухтрупная разборка с «элисцами», теперь еще это стукачество…
– Извините, я нашла только это, – молоденькая проводница вместе с чаем подала ему какие-то железнодорожные инструкции, ручку и старый иллюстрированный журнал, на котором было удобно писать.
– Отлично, – просиял он, – то, что надо!
И по свежей памяти стал на оборотной стороне инструкций рисовать всех четырех персонажей, которых ему довелось увидеть на конспиративной квартире: кроме привезших его оперов, запечатлел Фролова и дежурного, что приносил ему разогретые в микроволновке сосиски с гречкой.
Когда Верочка, так звали приятную проводницу забирала пустой стакан, он раскрыл было рот, чтобы заговорить с ней, однако несносная соседка-пассажирка раньше его заговорила с ней, и проводница упорхнула прежде чем он успевал ей что-то сказать. Ночью Копылов дважды проходил к туалету, надеясь завязать с ней легкий флирт, но всякий раз заставал ее в служебном купе в компании других проводников, и в досаде проходил мимо.
Зато утром ему повезло. Выходящий следом за ним из вагона мужчина перекрыл своими баулами выход другим пассажирам, и секунд на тридцать Алекс оказался на перроне с проводницей наедине.
– Верочка, а вы надолго здесь, в Питере? – напрямик спросил он.
– Еще точно не знаю. Ночным, наверно, назад в Москву. А что?
– Хотите, я вам покажу здесь свои любимые места? Или вы только по магазинам?
– Мне еще вагон сдавать. Это час-полтора.
– Давайте я вас подожду через полтора часа у центрального выхода с Московского вокзала?
– Давайте, – просто согласилась она.
6
Стас так и не сумел выдержать до конца характер – в полдень сам позвонил Алексу на трубу.
– Да, товарищ начальник, – тотчас отозвался Копылов, словно специально держал мобильник в руке.
– Ты где? На улице?..
– Нет, в Эрмитаже.
– Ничего не хочешь мне сказать?
– Хочу, но или сегодня ночью, или завтра с утра.
– Завтра полдевятого я у тебя. И постарайся хорошо продумать свое выступление.
– А разве я когда-нибудь плохо продумывал свои выступления, – с обычным своим задором ответил этот негодник.
В шесть вечера ожила и квартира Копылова. Слушавший другую квартиру инструктор, немедленно переключился на своего главного фабзайца-креативщика.
– А вдруг ты маньяк? – произнес приятный девичий голос.
– Ну конечно, маньяк, – тут же согласился с ним голос Алекса. – И расчлененные трупы красивых девушек складываю в ванной.
А еще было то, что Стас через наушники почувствовать до конца не мог. Как Вера стояла в дверном проеме, до конца не осмеливаясь входить в чужую квартиру.
– Ну, Дима, ну давай в другой раз, – попросила она, переступая с ноги на ногу.
– Где мы, а где другой раз? – стоя в глубине прихожей, Копылов пальчиками как маленького ребенка приманивал ее к себе.
– Мне через час на поезд надо успеть.
– Вот и успеешь. Чаю попьешь, согреешься и успеешь.
Он за руку все-таки втянул ее в квартиру. Подавая пример, снял куртку и повесил на вешалку. Протянул руки, что помочь снять ее форменный плащик.
Девушка пугливо отстранилась:
– Не надо. Мне не жарко.
Алекс прошел на кухню, включил чайник, достал поднос и стал выставлять на него чашки, сахар, печенье.
Вера по-прежнему в плаще заглянула на кухню.
– Эта твоя квартира или ты ее снимаешь?
– Разве такая халупа может мне принадлежать? Конечно, снимаю. Есть мороженое, хочешь с чаем, очень классно. Есть коньяк. Но я не знаю вдруг ты буйная во хмелю?
– Хватит издеваться.
С подносом он направился в комнату. Вера пошла следом, с любопытством оглядывая его компьютер, принтер и другую аппаратуру.
Алекс поставил поднос на край письменного стола и придвинул к нему второй стул.
– Так и будешь в плаще?
На кухне забулькал чайником. Алекс двинулся за ним. Когда вернулся, Вера уже сняла плащ и повесила его на спинку стула.
– Только дай слово, что не будешь ко мне приставать.
– Ну я же маньяк, как же я такое слово могу дать?
Она вскочила со стула и схватилась за плащ.
– Все, все, все! По рукам ему, по рукам! – Копылов сам себя сердито похлопал по рукам. Вера не выдержала и рассмеялась.
На этом месте Стас снял наушники – слишком большое здоровье надо было иметь, чтобы выслушивать все это.
– Наливаю? – Алекс взялся за чайник.
Вера снова вернулась на стул.
– Наливай.
– И с конфеткой?
– И с конфеткой, – наконец-то смилостивилась она.
План на спринтерский любовный роман выполнялся у Алекса процентов на тридцать, не больше. Еще никогда у него не было подобной пассии, с таким сочетанием невежества, доверчивости и любопытства. Ее большие серые глаза сразу вдвое расширялись, стоило ему сказать что-нибудь неожиданное, и это заставляло его постоянно говорить это неожиданное.
Легко договорившись с Верой о прогулке по городу, он не сомневался, что через пару часов доставит ее в свою квартиру, и все там произойдет должным постельным образом. Вместо этого они весь день шатались по Эрмитажу и Невским кондитерским. И только когда он уже совсем готов был сбежать от чересчур неуступчивой простушки, она сама предложила проводить его домой. Здесь ему даже удалось втянуть ее в квартиру. И что же?
Алгоритм платонических взаимоотношений уже создан и изменить его, увы! вряд ли получится. Разве что наброситься на нее с объятиями и поцелуями. И он почти слышал ее укоряющий возглас: «Дима, я не думала, что ты такой!» Ладно, буду «облаком в штанах», решил Алекс и принялся доводить свою платоническую партию до конца. Да и то сказать, как же ему сейчас хотелось после московских переживаний, полубессонной ночи в поезде и целого дня на ногах просто полежать хоть немного на тахте, принять ванну и завалиться часов на десять поспать.
Однако, али мы не джентльмены! Мило попили чай, полистали глянцевые журналы на английском и испанском (своим знанием языков он козырять не стал) и вперед – провожание на вокзал уже Веры.
Двадцать минут на метро и вот они уже с ней чуть в стороне от входа на Московский вокзал. Как раз чтобы попрощаться.
– Ну мне уже бежать надо, – сказала она, глянув на часики.
– Наверно, что-то во мне не так, раз ты держалась как Брестская крепость?
– Все было очень хорошо. Просто я не могу вот так сразу. В первый же вечер… Ты мне очень понравился.
– Ну да, понравился! – уныло сказал он. – Если бы понравился, все было бы по-другому.
– Глупенький. Все у нас будет очень хорошо. Вот увидишь.
Разумеется, он ей не поверил. Но то, что она как бы извиняется за свою неприступность, понравилось ему.
– Ты даже адрес не захотела записать.
– Я его просто запомнила. Ну все, побежала.
– Тяжелая мужская доля, – с картинным сожалением произнес Алекс.
Вера неожиданно шагнула к нему и крепко поцеловала в губы.
– Ты даже не представляешь, какой ты хороший!
Сказала и побежала к вокзальным дверям. Алекс смотрел ей вслед с некоторым изумлением: такая концовка приятно впечатлила его.
Домой, тем не менее, он вернулся в несколько взвинченном состоянии от упущенной возможности. В комнате укором его не находчивости стояли чашки их с Верой чаепития. Он отнес поднос на кухню, принял горячую ванну, застелил на тахте свежий комплект белья, но чувство досады все равно не проходило, да и спать не хотелось. Попробовал включить телевизор. Нашел там юмористический концерт из тех, которые ему всегда нравились. Пять минут посмотрел и выключил.
Оставался еще компьютер. Алекс сел к нему и быстро застучал по клавишам. На мониторе появилась английская надпись: «Альберто вызывает Дану» (так сокращенно он иногда называл Даниловну).
7
В одном из общежитий студенческого кампуса доносилась громкая музыка. Там проходила молодежная вечеринка. В общей комнате большая студенческая компания справляла сразу два студенческих дня рождения. Полно было пива, коктейлей, фруктов и сэндвичей. Вечеринка достигла уже того момента, когда студенческие пары начинали потихоньку распределяться по отдельным комнатам.
Марина Сабеева и Стив Коуп, умница-математик из Сиэтла, не составляли в этом благородном деле исключения. Вот они, стоя в разных концах зала, перекинулись несколькими выразительными знаками и один за другим стали пробираться в комнату Даниловны.
Комната была небольшой, одноместной, с компьютером, телевизором и милым женским украшательством. Едва они вошли, как Стив крепко обнял Даниловну и поцеловал, недвусмысленно подвигая ее в сторону кровати.
Компьютер, который находился в режиме ожидания, неожиданно подал звук. Настроение Даниловны мгновенно изменилось.
– Стив, момент, – жестом остановила она пылкого кавалера. – У меня почта. Это очень важно. Придешь через десять минут и все будет тип-топ.
– Нет ничего более важного, чем ты и я, – не согласился Стив.
– Ну, пожалуйста, Стив. Десять минут.
И она буквально вытолкнула американца из своей комнаты. Закрыла дверь на задвижку и метнулась к компьютеру.
На мониторе пошел текст, посланный Алексом: «Альберто вызывает Дану».
Имя Альберто на секунду озадачило девушку, потом она осторожно набрала свой ответ:
«Это Альберто-старший или Альберто-младший?»
Через десять секунд пришло:
«Крестный сын».
Теперь сомнений у нее не осталось, и Даниловна продолжила диалог.
«Почему тебя не было раньше?»
«Обстоятельства. Чем сейчас занимаешься?»
«Целуюсь, но не с тобой. А ты?»
«Тоже только что целовался, но не с тобой».
Подумав, Даниловна набрала:
«Чем закончилось то дело?»
«Уже было целых два таких дела. Поменял все что можно: институт, город, погоняло».
«Здорово! Завидую черной завистью».
«Рядом северная страна. Не хочешь прилететь в нее покататься на лыжах. Могли бы там увидеться».
«Все поняла. Буду думать, как приехать».
«Наверно, долго писать не стоит?»
С этим трудно было не согласиться, и она набрала:
«Ты прав. Завистников слишком много».
«Ау! Завистники? Пошли вы к черту! Специально для них я каждый раз буду менять свое имя. Ты помнишь фамилии ребят из другого класса. Все они будут теперь писать тебе. Хорошо?»
«Нет. Лучше, если ты будешь писать мне в «черновики». Сам входи в мою почту и пиши в черновиках. Пароль почты: «число и место наших встреч».
«Все понял. Пока».
Экран монитора погас. Даниловна продолжала неподвижно сидеть за компьютером. В ее глазах стояли слезы. Она думала, под каким предлогом отказать Стиву хотя бы сегодня.
8
Предложение о встрече с Даниловной на лыжной прогулке в Финляндии вылетело из Алекса как-то совершенно неожиданно и поначалу показалось сродни совместной прогулке по Луне. Но через какой-то час, Алекс уже не видел в этом для себя ничего невозможного. По крайней мере, это была солидная крупная цель, к которой стоило стремиться. По сравнению с ней даже стукачество в ФСБ выглядело не таким катастрофическим. Тут Стас был сам виноват, что вовремя не вырвал его из загребущих рук «параллельных коллег». Интересно, какие из-за всего этого последуют оргвыводы, с некоторым беспокойством гадал Алекс, не поменяют ему снова фамилию и не перекинут в какой-либо Екатеринбург или Новосибирск? Кому нужны двойные агенты? В голову даже пришла мысль, а не перекинуться ли полностью в ФСБ, потребовать от них возврата старой фамилии, получить наследство и удовлетвориться какой-нибудь мелкой писарской службой на Лубянке. Допуск за границу он вряд ли от них получит, но с миллионом баксов и в России можно нормально устроиться.
Ночь прошла в прекрасном глубоком сне. В восемь утра Алекс проснулся бодрый и свежий, с ясной мыслью, что не надо ломать голову над всеми своими шпионскими игрищами, есть начальники, поднаторевшие на этом, не будем отнимать их законный хлеб.
В половине девятого во входной двери раздался звук поворачивающегося ключа, Стас явно демонстрировал, что не слишком собирается деликатничать со своим учеником. Алекс ответил на это своей неделикатностью: вышел в прихожую, но не поздоровался, молча смотрел, как инструктор раздевается и надевает тапочки. Потом они прошли в комнату, и Копылов, опережая повелительное «Ну!» Стаса, протянул ему четыре листа бумаги с нарисованными ликами московских чекистов и железнодорожный билет.
Инструктор внимательно посмотрел рисунки и билет, заодно глянул и на железнодорожные инструкции на обратной стороне рисунков. Его требовательный взгляд был столь выразителен, что даже не нуждался в подкреплении какими-либо междометиями.
– Меня позавчера вот эти завербовали еще в одну тайную спецслужбу, – деловито объяснил Копылов.
– Надеюсь, это было ЦРУ?
– Не с моим счастьем. Всего лишь московское НКВД… – И Алекс, складно и подробно рассказал обо всем, что произошло с ним за истекшие трое суток.
Стас слушал, не перебивая, с самым бесстрастным выражением на лице, что могло смутить и более опытного докладчика, но воинственно настроенному Копылову монолог удался без малейшей сбивки.
– Почему ты решил, что они знают о твоем сотрудничестве с ГРУ? – ожидаемо поинтересовался инструктор, когда Алекс замолчал.
– Потому что он меня ни разу об этом не спросил. Да и вообще весь этот антураж с подпольной квартирой, с показным диктофоном, с произвольно набранным на компьютере обязательством…
Инструктор чуть подумал.
– Почему ты мне ничего не рассказывал об этой американской информации?
– Ну рассказал бы и что?.. От нее даже Зацепин шарахнулся, как будто ему там скунсом было намазано. А у него в Москве связей и возможностей было побольше вашего.
– И ты думаешь, им стоило ради всего этого возить тебя в Москву?
– Да в том-то и дело, что они возили в Москву некоего Дмитрия Волкова, курьера, которого некоторые нехорошие дядя втемную использовали для своих нехороших целей. Этот чекист прямо вздрогнул, когда меня увидел. Ну я тоже тут немного прокололся. Когда вы мне в машину ровно в девять позвонили, я им сказал: ну вы ребята и вляпались! Вот они и подумали, что за мной какие-то могучие силы, затеявшие с этой американской информацией свою большую игру.
– Тем не менее, свою подписку о сотрудничестве ты им дал?
– Я сутки ждал, что вы меня найдете по мобильнику.
– Ты что, Джохар Дудаев, чтобы тебя искать по мобильнику? – рассердился Стас.
– Тогда в чем дело? Есть ли повод для паники? – той же злой тональностью ответил и Копылов. Раскаяния не было в нем ни на грамм, и инструктор счел за благо немного снизить тон – ведь все равно проблему было уже не исправить.
– Какая будет связь?
– Мне позвонят и передадут привет от дяди Трифона. Потом уже будет встреча с их человеком.
– А в Питере за тобой хвоста не было?
– Я действовал полностью по вашей инструкции: таскал хвост за собой до его полного изнеможения. Пардон! Это я так искрометно пошутил! Не, какой хвост, мы целый день по Эрмитажам ошивались.
– Мы? – Стас был рад поводу заговорить о девушке.
– Я в поезде с одной подругой познакомился.
– Кто она?
– Просто проводница.
– Проводница?
– Да я и сам вроде не из графьев, – Алекс был неприятно задет прозвучавшей скрытой насмешкой. – Наверно проводницы, это мой потолок.
– Как думаешь, можешь ли ты после всего этого оставаться в наших рядах? – Стас снова вернулся к главной теме.
– Между прочим, вы у меня эту американскую информацию тоже не попросили. И вас тоже можно спросить: можете ли вы после этого оставаться в рядах ГРУ?
Несколько секунд инструктор озадаченно смотрел на Алекса, потом широко улыбнулся:
– Один – ноль в твою! А теперь рассказывай, что ты еще утаил от меня? Ведь все равно же утаил.
Алексу пришлось как следует подумать, чтобы совсем не разочаровывать своего ментора.
– Вспомнил! Точно утаил! – Он метнулся в прихожую и вернулся с кожаной кепочкой Узденцова. – Как всегда малость помародерствовал. Забрал у провожающего его кепи.
– Что значит, забрал?
– Дал под дых и забрал. Он меня два раза бил в машине, а я только один.
– А кепку зачем взял? – не до конца понимал Стас.
– Вообще-то положено из черепов врагов чаши делать. Но я же не садист, мне хватит у своих обидчиков и кепки забирать.
Ну что было с таким негодником делать?! Дабы не выругаться, инструктор просто вышел в лоджию малость охладиться при осенней минусовой температуре.
Через минуту туда выглянул и Алекс:
– Так я не врубился: писать мне все это в отчете или нет?..
9
Переложив на Стаса и Ко свои новые московские проблемы, Алекс взялся за ум: в его версии это означало не пропускать институтских занятий и начать здоровый образ жизни, для чего он уже на следующий день приделал в своей комнате турник и купил спортивный костюм.
Если первая утренняя пробежка по лесопарку и десять подтягиваний на турнике принесли ему приятную физическую усталость, то вторая пробежка завершилась знакомством, которому суждено было сильно изменить все его питерское существование.
Раз-раз-раз! Ноги словно сами выбрасывались вперед, разгоряченный торс послушно покачивался им в такт, а легкие перерабатывали воздух втрое против обычного. Густые сосны и ели стеной отгораживали его и от несносных людей, и от унылых каменных параллелепипедов. Как вдруг в эту гармонию где-то далеко сбоку влезло что-то неприятное. Чуть скосив в ту сторону глаза, Копылов заметил на одной из аллей двух парней махающих руками. Сначала даже не понял, что там такое. Посмотрел еще раз. Двое сосредоточенно мутузили на скамейке кого-то третьего.
Алекс возобновил было пробежку, потом все же остановился, вздохнул и свернул на аллею к парням.
– Эй, пацаны, вы там еще не перетрудились?
«Пацанам» было лет по двадцать семь, и выглядели они достаточно внушительно.
– А тебе чего? Вали отсюда!
– Может, я его тоже поколотить хочу? Скажите: за что?
– Брысь отсюда, козел! – рослый широкоплечий парень с соломенными усиками развернулся к незваному пришельцу в грозный анфас.
– Веселуха, однако, – Алекс подошел еще ближе.
– Кому сказано! – Усатый выхватил из кармана кнопочный нож, выщелкнул лезвие сантиметров в двенадцать и пошел с ним на Копылова.
Второй «пацан» похожий на уменьшенную копию борца сумо и избиваемый «интеллигент» в кожаном плаще с любопытством смотрели, что будет дальше.
Алекс увернулся от первого выпада и от второго и третьего, но сам тоже не нападал.
Разозленный Усатый вернулся к лавке и засунул руку запазуху борцу сумо:
– Дай сюда!
В руке у него оказался «макаров», направленный на Алекса.
– Ну что, еще попрыгаешь, спортсмен?!
«Спортсмен» стоял на месте и не шевелился.
– Я сказал: ноги в руки и гони прочь!
– Не могу, – честно признался Алекс.
– Почему? – чуть опешил Усатый.
– Потом до конца жизни буду стыдиться, что испугался такого вонючего отморозка как ты.
Усатый возмущенно оглянулся на напарника.
– Вась, ты слышал, как салабон выпендривается?! Еще один умник нашелся!
– Ладно, Артюха. Пошли уже. Этот уже получил свое. Смотри, не заплатишь, еще добавим, – сказал Вася Интеллигенту.
Он подошел к Усатому, забрал у него пистолет, и они пошли по аллее прочь. Артюха все не мог успокоиться.
– Ну какие борзые малолетки пошли! Волыны уже не боятся.
Алекс подошел к скамейке. С нее с трудом поднялся Интеллигент, зажимая платком разбитый нос. Выглядел он вполне невозмутимо, словно такая разборка ничем не нарушила для него привычный порядок вещей.
– Тебя как парень звать?
– Дима.
– Эти чурбаны забрали мою трубу. Вызови мне такси, Дима. И одолжи двести рублей. Или поедем со мной, я тебе копейки сразу и отдам.
Безапелляционный приказной тон слегка обескуражил Алекса, но любопытство победило – было интересно познакомиться с породой людей, из которых бандиты вот так выбивают долги. Конечно, спортивный костюм не самый лучший прикид для разъездов по городу, однако раз он нисколько не смущает пострадавшего, то и Алекс не станет заострять на этом внимание. Хорошо еще, что мобильник и пятьсот рублей тоже при нем.
Таксист привез их на Петроградскую сторону. Трущобные старые дворы-колодцы давно привлекали внимание Копылова, и сейчас он получил возможность побывать в их внутренней начинке. Но сначала был подъезд. Алекс считал, что на отвратительные российские подъезды он сполна насмотрелся в Москве, однако этот питерский подъезд перещеголял даже их. Восхитительная мраморная лестница с причудливыми кованными перилами только еще сильней контрастировали с жуткими запахами, облупленными и заляпанными стенами. Второй шок, только в обратную сторону, возник у него в самой квартире. Железная тоже порядком обшарпанная дверь распахнулась вдруг в царство комфорта и шика. Везде безупречная чистота, высоченные лепные потолки, спрятанный в стенном карнизе свет, дорогая современная мебель, стильное украшательство из интерьерных журналов.
Как Алекс не владел собой, некоторое суетливое оглядывание по сторонам сдержать не сумел, что вызвало тонкую улыбку у хозяина квартиры, подобное изумление у своих гостей ему приходилось видеть не один раз.
Он бросил под ноги гостю шлепанцы из специального обувного комода.
– Собаки. Зубы шатаются. Проходи, спаситель отечества.
– Почему «спаситель отечества»?
– Ну, а что мне сказать: спаситель Ваньки Циммера? Не звучит. Да проходи. Что ты как не родной?
Алекс влез в шлепанцы и прошел в парадную гостиную. Пока хозяин наливал в баре две рюмки коньяка, Алекс уже более сдержанно осматривался вокруг. Его внимание привлекла грамота в рамке на стене.
– «Иван Карлович Циммер. Гильдия адвокатов». Ты что, адвокат? – переход на «ты» дался Алексу без всякого труда.
– Причем из лучших и дорого оплачиваемых, – хозяин протянул коньяк Алексу.
– Иван Карлович Циммер, – задумчиво произнес Алекс. – Ничего себе. Русский, немец и еврей. Гремучая смесь.
– Все предки мои чистокровные тевтоны, между прочим, – хозяин с видимым удовольствием выпил рюмку.
– Чего ж ты, самый дорого оплачиваемый, деньги этой шпане задолжал? – Алекс подумал и тоже выпил. Коньяк приятно ожог гортань.
– А потому что я летом в долг дачу в Финляндии купил. И денег сейчас в самый притык.
– Но знал же, что все равно придется платить.
– Да ничего я этому Артюху с Васькой платить не буду. Моду тоже взяли: поставим тебя на счетчик. Братки сопливые.
– И что?
– Да я с ними с одного двора. Лет двадцать знакомы. Моя тачка накрылась, я у них джип взял, чтобы в Финляндию гонять. В гололед малость не рассчитал – крыло помял. Отремонтировали так, что ничего не заметно. А они в отказ: покупай нам новый джип, а этот забирай себе. Еще и счетчик свой дурной приплели, понты как у настоящих зэков. Фильмов дурацких насмотрелись.
– Что же ты за адвокат, если не можешь их посадить?
– Я же говорю: друзья детства. Даже своего прикормленного участкового не могу на них натравить.
– А как ты с ними в моем лесопарке очутился?
– У меня там подруга живет. Вот они по холодку туда к ней и подвалили, а потом с понтами меня в зеленку повели.
Неожиданная мысль пришла Алексу в голову.
– А как у тебя с английским?
Циммер налил по второй рюмке и в качестве закуски протянул коробку ассорти. Алекс хотел отказаться от коньяка, но вкусная конфетка была слишком сильным искушением, и он махнул вслед за хозяином и по второму разу.
– Английская спецшкола, два года у личного репетитора и стажировка в Германии.
– А ты взятки давать умеешь? – по-английски спросил Алекс.
– Что? – Циммеру показалось, что он ослышался. Гость повторил свой вопрос.
– Это можно сказать самое главное призвание моей жизни, – на довольно сносном английском ответил адвокат. – А тебе зачем?
– Ты сейчас слишком занят?
– Говори, говори, я слушаю.
– Могу предложить тебе заработать сто тысяч баксов.
– А цена вопроса какая? – деловито осведомился Циммер, уже полностью освоившись с подбором английских слов.
– Полтора миллиона.
– Тогда моя цена десять процентов, сто пятьдесят тысяч.
– Сто. На пятьдесят тысяч я спас тебя от лишних фингалов от твоих дорогих друзей детства, – Алекс снова перешел на русский.
– Ты прав, пятьдесят тысяч баксов мои фингалы стоят, – тоже по-русски покладисто согласился адвокат. – Но ты как-то не выглядишь на полтора миллиона.
– Ты даже не спросил, что придется делать?
– Я уже понял: взятки давать и совершать что-то незаконное. Ну так это же сто тысяч баксов!
Разговаривать с Циммером было одно удовольствие, они явно нравились друг другу, и Алекс преспокойно рассказал ему о наследстве на Александра Копылова из Коста-Рики. В подробности вдаваться не стал, просто сказал, что знает об этом наследстве и как можно его добыть так, чтобы ни один завистник не узнал.
– Только и делов-то! – уверенно заключил адвокат, и дал Алексу визитку со своими телефонами.
В успех его поисков Алекс уверился процентов на тридцать, не больше. Тем не менее в своих отчетах Стасу нового знакомого предпочел пока не обозначать.
В тот же день он приобрел левую сим-карту именно для связи с Циммером, и таким образом у него появилась от инструктора еще одна персональная тайна.
10
Прежде чем докладывать о случившемся Яковенко, Стас произвел свой розыск: через приятеля, имеющего высший архивный допуск и напрямую контактирующего с ФСБ и администрацией президента, установил, что два из четырех рисунков Копылова отображали подполковника ФСБ Фролова и его непосредственного подчиненного – капитана Узденцова. Таким образом, все сходилось, оставалось только как следует подчистить отчет Алекса и идти с повинной на ковер к Яковенко.
Можно было предположить, что тот отнесется к стукачеству Алекса без особого восторга, но все же такой бурной реакции от своего босса Стас не ожидал. Включив погромче телевизор, чтобы заглушить собственные крики, он бегал по кабинету с отчетом Алекса в руках и разорялся:
– В хорошенькое дело твой парень вляпался. Судя по отчету, он даже не пытался отвертеться, а сразу согласился стать чекистским сексотом. Вполне можем его под трибунал отдать.
– Не можем, – в пику боссу с олимпийским спокойствием отвечал Стас.
– Это еще почему?
– Во-первых, про нашу контору нигде не было сказано ни слова, во-вторых, он у нас даже присяги не принимал.
– Но ведь обязательство писал.
– Тогда не трибунал, а уголовный суд. Оно нам надо?
– А как они на него вообще вышли? Просто так схватили возле дома и отвезли на машине в Москву.
– «Валет» предполагает, что его с кем-то перепутали. Оперативники за восемь часов не задали ему ни одного вопроса, просто тупо отвезли и все.
– А он им вопросы тоже не задавал? Смирно сидел и ждал, когда привезут к незнакомому дяде?
– Он предположил, что это мы сами ему устроили такую проверку. Поэтому и расписку потом легко дал, мол, кто может запретить честному российскому студенту для государственного блага стучать на своих одногруппников.
Яковенко приостановился и с подозрением посмотрел на Стаса.
– Это он сам так подумал, или ты сейчас подсказал ему так подумать? Все, готовь направление и в армию пацана, в армию!
– Думаете, спецназ обрадуется, когда узнает, что мы к ним чекистскую подсадную утку направили?
– Ну ты, Григорьич, иезуит! – подполковник не мог скрыть своего злого восхищения. – Ты чего его так защищаешь?
– Мне с ним просто интересно. Такого креативного фабзайца у меня еще никогда не было. Всегда прихожу и знаю, что он что-нибудь да отчебучит. И он никогда еще не обманывал мои ожидания. Мне кажется, что в нем мы имеем агента совершенно нового типа…
– Это какого еще?
– Которому наша работа или в кайф, или не в кайф. Если в кайф – он горы свернет, если не в кайф – то будет филонить, как только сможет.
– Ты совсем-то с ума не сходи – нам, людям военным, подыскивать ему что-то в кайф.
– По-моему, он сейчас этот кайф сам нашел.
Подполковник грозно уставился на подчиненного.
– Даже если ФСБ решило его завербовать как нашего человека, – поспешил сменить пластинку Стас, – это значит, что до сих пор у нас с этим делом было чисто. Все равно ФСБ кого-нибудь нам да всунет. Так не лучше ли все держать самим под контролем. Да и перед начальством все это можно представить как этап учебного процесса. Чего мы боимся? Он в лицо знает только меня да Ерашова, который даже не состоят в нашем штате.
Яковенко плюхнулся на свое застольное кресло.
– Этапы учебного процесса? Это ты славно придумал, – он выразительно глянул на Стаса. – Присяги, говоришь, не принимал? Ну так надо, чтобы принял.
11
На это занятие к Ерашову Алекс шел с особым нетерпением. После первых дискуссий, где он часто от вопросов лингвиста становился в тупик, Копылов попросил Аркадьича заранее объявлять тему следующего обсуждения, чтобы он мог получше к ней подготовиться. Ерашов не возражал: подготовиться так подготовиться. И отныне мозг Алекса регулярно заполнялся выкладками о сути таких категорий, как карьера, идеология, семейная жизнь, власть, богатство, религия…
Тему сегодняшнего обсуждения Ерашов обозначил предельно абсурдно: «Как практически в России может быть восстановлена монархия?» Правда, сперва лингвист заставил Алекса прочитать «Народную монархию» Солоневича, где доказывалось, что русская монархия была самым лучшим способом правления в мировой истории. Теперь дело осталось за малым: как восстановить ее в России.
– А какую: абсолютную или конституционную? – простодушно уточнил при получении задания Алекс.
– Первое, что должен сделать всякий русский царь – это разорвать предложенную ему конституцию на мелкие кусочки, – ответил ему Аркадьич словно последнему дауну.
Чтобы как следует подковаться, Копылов прошерстил по интернету огромное количество сайтов и даже составил подробное генеалогическое древо для конкретного претендента на российский престол. Однако в последний момент все это показалось ему ужасно занудно, и он пошел своим путем. Небольшая помеха состояла в том, что диспут велено было вести на английском, а не на испанском, при всем своем бойком владении языком Шерлока Холмса Алекс не до конца был уверен в правильном подборе тех или иных синонимов.
Занятие как обычно началось с чашечки кофе по-гречески, после чего они перешли к привычной доске на треноге.
– Итак, кто? – Аркадьич нарисовал фломастером первый кружок на самом верху.
– Претендентов пять.
– Пусть пять, – лингвист послушно дорисовал четыре кружка. – Кто?
– Назовем их Ваня, Саша, Петя, Паша и Коля.
– Назовем, – в кружочках появились имена.
– Им всем по одиннадцать лет, – продиктовал Алекс.
– То есть как?
– То есть к Романовым они не имеют никакого отношения.
– Продолжай.
– Царь-неудачник и его родня не для России. У русского царя не должно быть никакого сомнительного прошлого.
– А если оно кристально чистое?
– Кристально чистых биографий на свете не бывает. Если не они сами, то их окружение обязательно будет с червоточиной.
– Допустим. А харизматический политический трибун не подойдет?
– Любой харизмы хватает максимум на десять лет. Телевидение всегда сделает так, чтобы от любого из них мы все через десять лет полезем на стенку. Полностью исключено.
– Кто же тогда эти: по одиннадцати лет? И почему их пять, а не шесть?
– Пять хорошее число, шесть сразу напоминает звезду Давида.
– А семь вообще сакральное число, – не сдавался Ерашов.
– Но семь претендентов одновременно держать в голове обычному человеку сложно, поэтому максимум пять.
– Почти убедил. Кто они?
– Дети священников.
– Оп-па как! – не сдержал своего изумления Данилыч.
– Во-первых, это сразу исключает конкуренцию родительских биографий, во-вторых, почти одинаковая детская духовная аура, которая никогда потом до конца не исчезнет, в-третьих, взгляд на мирское всегда чуть со стороны.
– А почему одиннадцать лет, а не десять или двенадцать?
– Десять – еще слишком ребенок, двенадцать – уже почти взбалмошный подросток. Одиннадцать – это оптимально.
– И что же с ними дальше? Берут в Кремль или оставляют в семье?
– В Кремль только на экскурсию. Нормальный пансионат в лесу на берегу красивого озера. Родители навещают только по выходным.
– Кто же их ему заменил в пансионате: учителя и воспитатели?
– Мысль о служении отечеству будет способствовать раннему возмужанию.
– А в пансионате все пятеро или по одному в разных пансионатах?
– По одному в разных.
– А какое окружение в пансионатах, другие дети будут и сколько? – Ерашов уже и сам был захвачен великим социальным экспериментом.
– Хорошо подготовленные учителя и человек тридцать детей.
– Тоже детей священников?
– Не обязательно, но Закон Божий обязаны знать назубок.
– Встречи с детьми коронованных особ Европы?
– Только заочно и в письменном виде.
– Встречи с прессой и государственными мужами?
– По три раза в год, не чаще.
– Съемки для телевидения?
– Раз в год.
– Как же народ будет следить за их развитием?
– Народ сперва будет безудержно насмехаться над всей этой затеей, потом презрительно станет это дело игнорировать, чуть позже начнет сочувствовать несчастным подопытным кроликам, наконец, с интересом примется прислушиваться к редким сведеньям о «царевичах» и кончит тем, что сам возьмется осекать тех, кто дурно будет отзываться о «железных масках».
– Почему о «железных масках»?
– Так они и есть железные маски. Из пяти останется один. И как только народ проголосует за этого одного, то накрепко повяжет и себя этими несчастными отвергнутыми четырьмя царевичами. Выбрали так уж выбрали – назад хода нет!
– А в каком возрасте будут выбирать?
– В семнадцать-восемнадцать лет. И опять спрятать его, на этот раз в Кремле, хотя, я думаю, к тому времени центр власти переместится в другую географическую точку.
– Он уже будет царь, как его спрячешь?
– Все прежнее отношение приведет к тому, обязано привести к тому, что общественное мнение сократит до минимума контакты монарха с прессой и приставучими подданными.
– И страна под его правлением заживет радостно и счастливо?
– У нее просто не будет никакого другого выхода.
И Ерашов с Алексом дружно рассмеялись, очень довольные своими выкладками.
12
Рано утром Алекса разбудил звонок в дверь. Он глянул на часы: было шесть тридцать, и пошел в одних трусах открывать
На пороге стояла сияющая Вера с небольшой сумкой через плечо.
– Девушку заказывали? – Она буквально втолкнула его в прихожую, тотчас заключив в свои объятия: – Вставай, соня-просоня. Я тебе целую сумку пирогов привезла. Здорово?
– Насчет тебя или пирогов? – вяло поинтересовался он.
– Я к тебе на целый день. Ты рад?
– Трепещу от счастья.
– Горячая вода есть? Я под душ. Чтобы не смел одеваться.
Вера скинула пальто, всунула ему в руки сумку и прошла в ванную.
– Я сейчас тебе полотенце…
– Я твоим вытрусь, – отозвалась она уже из ванной.
Алекс помотал головой – зрительное и слуховое видение не улетучивалось. Тогда он оглядел комнату и стал прятать то, что нежданной гостье видеть не полагалось.
Услышав шум открываемой двери ванной, он быстро юркнул на тахту под одеяло.
Она вошла закутанная в одно банное полотенце, вся такая свежая и розовая, что у него перехватило дыхание.
– Я твое счастье?
– Спрашиваешь!
Он приглашающее приоткрыл одеяло. Вера присела на краешек постели, остановив его движением руки.
– А у тебя эти штуки есть?
– Какие штуки?
– Ну эти, не понимаешь, что ли?
– Где-то лежат. Поискать надо.
– Не надо искать. Я сама.
Она прошагала в прихожую к своему плащу и вернулась с комплектом презервативов.
– Девчонки, заразы, меня вот чем снабдили. Я даже не знаю, как ими пользоваться. – Там где-то должна быть инструкция.
– Где? – Она удивленно покрутила пакетики в руках.
– Сейчас все изучим. – Алекс подхватил Веру и ловко уложил ее под одеяло…
В себя он как следует пришел только к полудню. Зато уж теперь отплатил сполна. Они голышом поверх одеяла лежали на тахте, и Алекс просто отвечал на ее вопросы.
– Ты меня осуждаешь?
– Еще как!
Вера кулачком толкала его в бок, требуя других слов.
– Ну конечно не осуждаю.
– Я красивая?
– Нет.
Еще толчок в бок.
– Очень красивая.
– Тебе понравилось со мной?
– Хуже не бывает.
Новый толчок.
– Лучше не бывает.
Во входной двери щелкнул замок.
– Это что, твоя жена?! – испуганно юркнула под одеяло Вера.
– Хуже. Гораздо хуже, – вздохнул Алекс.
Он надел трусы и пошел встречать Стаса.
Стас открыл дверь и втащил в прихожую большую коробку.
– Тут небольшая проблема, – сказал Копылов инструктору.
– Какая проблема? – Стас стоял спиной к вешалке и не видел ни посторонний плащ, ни женские сапоги.
В прихожую выглянула Вера, укутанная в простыню.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – машинально ответил Стас.
– Я в ванную пройду. Можно?
Она проскользнула между ними и скрылась в ванной. От разгневанного взгляда Стаса можно было прикуривать.
– Ей до вечера некуда деться. Можно она на кухне посидит? – глупо попросил Алекс.
– «На кухне»! Ты совсем. Ладно, балдей. Приду завтра. – Стас снова нахлобучил свою кепку.
– А это что? – Алекс присел у непонятной коробки.
– Ну да еще открой при ней. Полиграф. Смотри не вскрывай, Казанова! – И Стас выскользнул за дверь.
Алекс перетащил коробку в лоджию.
– А кто это? – спросила Вера, уже в одетом виде появляясь в комнате.
– Один знакомый. Потом познакомлю как-нибудь.
– Он ушел? А что теперь?.. Давай в город пойдем! Или в театр!
– Обязательно, – говорил он, мягко увлекая ее к постели.
– У меня уже все болит, – взмолилась она.
– У меня тоже, – честно признался он, расстегивая ее кофточку. – Идем на личный рекорд.
И Вере не оставалось ничего другого, как уступить его притязаниям.
Так они и голливудили до самой темноты, поддерживая свои силы лишь кофе и глазуньей, пока девушке не настала пора бежать на вокзал.
– Провожать не надо, – сказала она, когда он тоже стал одеваться.
– А я и не собираюсь, просто за пивом в палатку схожу, – в своем зловредном стиле объяснил он.
Разумеется, ни в какую палатку ему не надо было, хотя по дороге на Московский вокзал они в один магазин все же зашли. Оставив Веру в отделе косметики, Алекс прошел дальше и купил ей мобильный телефон.
– Ой, а что это? Но ведь он очень дорогой, – принялась возражать она. – У меня ни у кого из знакомых его нет.
– Теперь будет. Разберешься как-нибудь. Как в Питер приедешь, так сразу звони. Чтобы мы не попадали в такую ситуацию как сегодня.
По возвращению домой Алекс по интернету набрал почту Даниловны, причем без захода в ее «черновики», требуя живого общения. Как и в прошлый раз после визита Веры, староста тут же отозвалась.
«Ты всегда чувствуешь, когда нужно быть на связи», – написал он ей.
«Поцелуи оказались не совсем такими, как ты ожидал», – Даниловна как всегда понимала его с полубуквы.
«Напротив, лучше всяких похвал».
«Но чего-то все-таки не хватило?»
«Иди к черту, проницательная ты наша!»
«Иду. А сам-то ты сможешь вырваться в северную страну? Я лично готова».
«Начинаю тоже копать в эту сторону».
«До Рождества американского успеешь?»
«Только до российского».
«Делай».
«Меня собираются опрашивать на полиграфе».
«Это не страшно», – написала Даниловна и послала ему ссылку на три интернетовских сайта, где подробно рассказывалось, как можно обмануть детектор лжи. Самое замечательное, что эти сайты были не американскими, а родными российскими, видимо, созданными по принципу: «Шпионы всех стран объединяйтесь!» или хотя бы помогайте друг другу.