1 день
Три часа плыли мы в небесах, удаляясь все дальше на юго-запад от Чикаго. Белый ажур облаков лежал под нами. Черные мохнатые тени их недвижно застыли на древнем лице джунглей.
Из Канкуна улыбчивый шофер мексиканец помчал нас в городок Плайя дель Кармен. Шевелилось слева от нас море, плескались пальмы в синем воздухе. Плайя встретила нас ветхими лачужками без дверей, завешанных тряпьем. Но белая улыбка открывшегося Карибского моря проглотила мелькнувшее впечатление нищеты.
Наш отель - экзотическое по стилю здание. Оно многоуровневое, и его разные по высоте башенки крыты пальмовой сушью. Здание прячется в зарослях пальм, растущих даже на крыше. В зеленую воду бассейна капают огни вечернего города. С открытой террасы мы слышим, как ветер (кажется, он древнее самой земли Майя) с шумом дышит на белые берега залива. Вон он чернеет и переливается на горизонте.
Когда мы выходим из отеля, улицы дрожат в огнях, и уже двигаются, хлопочут официанты в маленьких ресторанчиках, что лепятся друг к другу. Говорят, Плайя - бывший рыбацкий поселок. Город рыбаков и художников.
Засыпая, чувствую головокружение и знакомое онемение перед красотой. Я уже сплю, а глаза мои продолжают скользить с вершин отелей Плайи вниз, к его узким переулкам с плохо мощеными тротуарами. Душа моя блуждает вдоль как будто уже виденных мною построек испанского стиля с плоскими крышами и решетками на балкончиках. Где это я видела? Конечно, в той стране, что преследует нас, с детских лет пронзенных мечтой.
2 день
Мы с утра на пляже «Индиго Бич». Неутомимые официанты-мексиканцы с прибрежного ресторанчика встали в ряд и закапывают в песок водоросли, что за ночь нанесла на берег волна. Водорослей много - коричнево-бурые холмики у самой воды.
На деревянном пирсе толпятся пеликаны. Время от времени они прыгают в воду и подолгу раскачиваются на волне. У самого берега множество рыболовецких суденышек. Вот подошел еще один разноцветный катерок. Две огромные рыбины проносят на плечах мимо нас два коротконогих мексиканца с сожженными ветром лицами. Волны, пенясь, разбиваются о их тонкие и сильные коричневые ноги.
Горизонт тонет в белом мареве, и высотные башни на далеком острове Коcумель кажутся призрачными. Да и сам остров Коcумель едва ли не призрак. Говорят, к нему устремлялись с этих берегов племена Майя, чтобы там на острове совершить обряд поклонения индейской богине плодородия Шичель.
Млеет человеческая плоть, наполняясь водой и солнцем на белых песках Карибов. Рядом слышится немецкая, английская, испанская речь.
Надо мной несколько раз склоняется мексиканец с вопросом: «Вам не поправить зонт, синьора?» Или: «Вам не мешает солнце, мадам?» За улыбкой его еще что-то неуловимое - не могу понять. Потомки Майя, уцелев и смешав свою кровь с испанской, оказались обречены на эту улыбку услужения тем, чьи предки завоевали когда-то их землю. Вот первая мысль, что неминуемо приходит в голову. Но так ли это?
3 день
Сегодня с утра на нашем пляже инцидент. На накрытый завтраком соседний столик, что ставят прямо возле лежанки, налетела стая чаек и с криками начала разворовывать еду. Бежали, размахивая руками, официанты, бежал хозяин, отлучившийся было куда-то на секунду. Завтрак был съеден чайками.
После обеда спускаемся по Пятой Авеню, центральной улице Плайя дель Кармен.
Уже вечер, горят огни под ногами (в мощеные бугристые плитки тротуаров вмонтированы лампочки).
Нам навстречу плывут разноцветные фонари на перетянутых поперек улиц канатах, а редкие рождественские елки теряются в пестром многолюдьи.
Мы спускаемся вниз мимо бесчисленных отелей и ресторанчиков, застроенных сплошным фасадом. Аргентинские, кубинские, итальянские кафе и бары источают и благоухают. Ужинаем в мексиканском ресторане «Ми Пуэбло». Все кругом дышит жаркой тропической ночью. Томятся в предчувствии чуда человеческая плоть и дух его. Сидишь, покрываемый поцелуями ветра и вздохами ночного залива. Кажется, ты на самом гребне человеческого бытия, и томишься уже от того, что теперь как бы не о чем тосковать твоей ненасытной душе.
Не песня ли «мариачи» (уличного певца) рождает это томление? Он подходит к каждому столику, и редко кто решается раскошелиться. Но вот кто-то переступил черту скупости, и он поет. Не знаю, о чем, но глубокий тенор его полон такого артистизма, что звучит в нас еще долго, пока мы поднимаемся обратно вдоль освещенных раскрытых дверей ночной Плайи.
У нашего подъезда сидит молодая мексиканка с двумя крошечными малютками на руках, возле нее большая корзина с пустой пивной посудой. Картина знакомая до боли. И отчего-то нам стыдно.
4 день
Наконец мы ступаем на землю древних индейцев Майя - Эшкарет.
И мгновенно навстречу нам красными всполохами вылетают из джунглей дерзкие попугаи Ара, не знающие середины отношений: они или ласкаются, трутся клювиками и заботливо очищают оперения друг друга, или ссорятся, кричат, то и дело взрывая тропики беспокойными криками и хлопаньем крыльев.
Розово-абрикосовые фламинго, подобно балеринам перед выступлением, стоят на одной точеной ножке, готовые к выходу, но картина постоянно меняется: вот одна подняла ногу, другая выгнула шею, третья опустила головку. Кажется, невидимый художник, беспрестанно меняя узор, вышивает розовой нитью на зеленой ткани джунглей.
Мы входим в чернеющий грот из камней и движемся по нему витой дорогой все ниже и ниже мимо заросших мхами стен и оказываемся у прозрачной воды с рыбками. Это «райская река», - мы садимся на плот и неспешно устремляемся навстречу новым гротам и ущельям с шевелящимися на стенах игуанами.
Сойдя с плота, мы уносим с собой легкое головокружение, а в сердце остается эта прозрачная вода с каменными берегами земли Майя.
И опять нас сопровождают грохот водопадов и крики джунглей. Паучьи обезьянки перелетают над нашими головами, пумы и ягуары лениво обходят свои островки. Вот недослон-тапир ворочает глянцевым телом в тени водоема...
А потом мы спускаемся в деревню Майя. В хижинах сидят мастера по дереву и керамике. Художники с багровыми лицами и крупными чертами индейцев ловко расписывают обычные гусиные перья и молча выкладывают их перед собой. Не хочешь купить - смотри и проходи мимо.
Хижины расположены на разных уровнях. Осматривая их, мы то спускаемся, то вновь поднимаемся по крутым холмам мимо бог весть откуда льющихся водопадов.
На обратном пути встает перед нами часовня, возведенная в честь Девы Гваделупской. Мы входим внутрь. Пол под нами скатывается вниз, к прозрачному водоему с изображением святой покровительницы обеих Америк: над нашими головами с пещерного потолка повисло огромное дерево с распятыми в разные стороны ветвями. Где-то журчит вода и глубокая прохладная тишь. Только молодая католичка, опустившись на колени перед Матерью Божьей, о чем-то молится...
5 день
И снова мы возвращаемся в Эшкарет. Он влечет нас тайной, унесенной веками.
Бредем с хмельным ощущением счастья по тропинкам джунглей, мимо древних руин, поднимаемся к высоким берегам, что тысячелетиями складывались и каменели вокруг исчезнувших вод.
Зеленые попугаи с красной кокардой на голове по-военному строго взглядывают на нас из зарослей. Они спокойней и хладнокровней своих красных сородичей. Черно-белый тукан смотрит из папоротника своим огненным глазом. Все здесь увеличено природой до невероятных размеров. В черном водоеме плавают черепахи каждая величиной с обычную ванну.
Вот пробегает прямо у нас под носом кауатамунди (что-то среднее между кошкой и обезьяной) и заискивающе заглядывает нам в глаза.
И совершенно случайно (случайно ли?) мы оказываемся в кругу немногих зрителей, задравших головы к верхушке высоченного столба, где почти в воздухе танцуют воладоры. Спрыгнув на землю, они сдержанно кивают нам. Лица их непроницаемы. А я внутренне ликую: вот оно, то неуловимое индейское достоинство, что нет-нет да и мелькнет в чертах потомков.
Неодолимое желание еще что-то понять в них толкает нас снова спуститься на деревянные мостки деревни. Там ожидается зрелище вечернего обряда. Народ толпится на мостках. Перед нами островок, вокруг которого глубокий, заполненный водой, ров...
Сгущалась зелень неба над тропиками. Вот и луна скользнула меж невидимых облаков. И мгновенно из зарослей джунглей принесся дикий крик, потом другой... Мимо нас проплыл деревянный бот с индейцами, сверкающими в ночи белками глаз и копьями. Островок заполнился охотниками с ягуаровой кожей и орлиными крыльями на спине. Все живое, облепившее мостки и выступы на каменных стенах, замерло. На островке зажглись ритуальные огни. Горящим факелом очертили охотники огненный круг и вместе с причудливо причесанными женщинами вступили в магическую игру...
Где-то курились невидимые травы, облаками расползаясь вокруг островка и превращая видимый мир в сон и мечту. Воинственные крики сопровождались боем барабанов и звучанием тростниковой флейты с ее невыразимой печалью. О чем поет индейская флейта? Может, напоминает о краткости пребывания человека на земле? Думаю, именно ей поручил индейский дух воссоединять души ушедших и ныне живущих.
И если Эшкарет для кого-то шоу, то для меня это вскрик ушедших веков, и я увезу его с собой. Вот о чем я думала, пока такси мчал нас обратной дорогой в Плайю.
6 день
Оставшиеся два дня мы проводим в волшебном, похожем на карибский сон, созерцании окружающей действительности. Мы валяемся на белом побережье, наблюдая яхты и парусники, плывущие в сторону Косумель. Мы гуляем по улицам очаровательно провинциального городка и наблюдаем местную жизнь с капелькой горечи от невозможности передать словами или красками этот мягкий лимонный свет здешнего солнца, эти нескончаемые ласки ветра, бархатистый шепот пальм и настоенный на влажных тропиках воздух.
Близится Рождество, и мексиканцы с детской улыбкой на лицах украшают свои жилища. С утра они моют, чистят, подрезают, скребут, готовят. К вечеру они старательно счищают песок с тентов и лежанок и спешат за барные стойки и столики, чтобы спросить вас: «У вас все о’кэй, синьора?» Чтобы сохранить ваш волшебный карибский сон. Это дети труда, простодушия и достоинства. Того, что ценили в человеке их великие пращуры, люди Майя.
Все это я дописываю уже в салоне самолета, что уносит нас из плена карибского очарования навстречу чикагской зиме.
2014 г.