ГЛАВА 22. ПРОСПЕКТ МИРА
Покидая Москву, Арик был уверен: мехмат МГУ остался несбывшейся мечтой. Но прошло пять лет, и вот поезд снова мчит его в столицу. И снова колёса весело отстукивают на стыках: МГУ, МГУ, МГУ.
На этот раз Арик ехал поступать в аспирантуру Московского университета по приглашению самого Дмитрия Абрамовича Райкова, известнейшего математика с мировым именем, специалиста по функциональному анализу, автора ряда учебников, по которым учились целые поколения студентов.
– Неужели это правда?– думал юноша, волнуясь.– Неужели всё-таки мехмат МГУ? А если Первый отдел опять зарубит?
Он сомневался, но видно, чему быть, того не миновать. Вернувшись из Москвы в июле 1952 года, Арик поступил в Вильнюсский университет и, конечно же, на мехмат. Занятия шли в том самом древнем здании с гулкими стрельчатыми сводами, где его мать когда-то исполнила гимн школяров.
Как-то раз студентам-второкурсникам было выдано задание доказать теорему. Арик несколько дней ломал голову над этой задачей, но в конце концов нашёл решение.
– Вы один со всего курса справились с задачей,– сказал ему профессор.– Оригинально, блестяще! Я думаю, этот результат можно напечатать. После занятий заходите в мой кабинет, обсудим.
В тот день Арик с трудом дождался окончания последней лекции. «Неужели мои выкладки будут опубликованы? Интересно, каково это – увидеть своё имя под заголовком статьи в журнале? Аж дух захватывает! Вот мама обрадуется!» – эти мысли будоражили его воображение.
Звонок, возвещавший окончание лекции, ещё гремел отражённым эхом, когда Арик влетел в двери кафедры.
Профессор приступил к делу без предисловий:
– Научная статья состоит из трёх частей. Сначала вступление, в нём кратко описываем поставленную задачу. Указываем, что было сделано в этой области другими математиками, в СССР и за рубежом. Потом основная часть, там приводятся результаты вашего исследования. Затем заключение – какие задачи могут быть решены с помощью вашей работы, что ещё должно быть исследовано. Понятно?
Арик торопливо закивал головой.
– Прежде чем браться за любую задачу, надо проверить: может быть, она уже кем-то решена. Для этого просматриваем математические журналы. В данном случае я уже провёл эту работу. Эта теорема никем не доказана. Я сам нашёл решение только две недели назад. Вот, смотрите, – профессор протянул Арику листок с выкладками. – Должен признаться, ваше доказательство более стройное. Поэтому предлагаю напечатать эту статью в соавторстве. Согласны?
Ну конечно, какой разговор. Арик был не только согласен. Он был счастлив.
– Тогда напишите черновик статьи, как я вам только что объяснил, а я потом поработаю над вашим текстом.
Изрядно помучившись, Арик подготовил первый вариант статьи, профессор его отредактировал. Студент пришёл в полный восторг, прочитав полученный вариант. В его черновике слова текста были тяжёлыми и их было слишком много. В отредактированном варианте введение и заключение чудесным образом сжались. Смысл тот же самый, но написано как-то ловко, умело. От его текста остались только выкладки и формулы.
– Ничего, все так начинали, – утешил его профессор. – Писать статьи скоро научитесь, это, как говорится, не горшки обжигать. Просто нужна практика.
Статья была опубликована в Докладах Академии наук СССР, к публикации её представил Дмитрий Абрамович Райков.
За ней последовали другие, в соавторстве и единоличные. Очень скоро Арика перестало смущать написание введений и заключений. Теперь он часами пропадал в библиотеке, изучая математические журналы.
За статьями посыпались приглашения на математические конференции. На одной он встретился с Райковым.
– Помню, помню ваши статьи. Так вот вы какой! Совсем юный, – удивился Дмитрий Абрамович. – Сколько же вам лет?
– Двадцать один.
– Вы ещё студент?
Так и разговорились. Тогда-то Райков и предложил пареньку поступать к нему в аспирантуру мехмата МГУ.
И вот снова Москва. Она сказочно изменилась за прошедшие пять лет. Началось массовое строительство жилых пятиэтажек с отдельными квартирами. И в каждой – балкон, кухня и ванная комната! По всей Москве, куда ни глянь, везде суетятся подъёмные краны, вздымая вверх ни много ни мало, а целую стену будущей комнаты или кухни!
– Это тебе не из кирпича строить, – прохожий похлопал по плечу Арика, заглядевшегося на стройку. – Этаж – за один день! Так пойдёт, скоро все в отдельных квартирах будут жить.
В голосе москвича Арик услышал гордость и надежду. Надо же, всего двенадцать лет прошло после страшнейшей, разрушительной войны, а страну уже не узнать. По улицам столицы бегут новенькие троллейбусы с большими окнами, автобусы «Икарус» из Венгрии, первые «Волги» ГАЗ-21 и рафики-микроавтобусы «Фестиваль». Проспекты и улицы освещены яркими ртутными лампами взамен старых блёклых ламповых фонарей. А как красиво подсвечены главные московские здания!
А сколько высажено деревьев! Молодая листва ярко светится на солнце. Юные мамаши с детскими колясочками расположились в тени и прохладе деревьев. Их карапузики в панамках сосредоточенно лепят песочные куличи в новеньких, ярко выкрашенных песочницах.
Восторгу Арика не было предела. Его любимый Вильнюс по сравнению с первопрестольной выглядел маленьким и провинциальным.
Но главное чудо открылось юноше, когда автобус подвёз его к новому зданию Московского университета на Воробьёвых горах. Здание высоченное – аж 240 метров, тридцать шесть этажей! Стройное, элегантное и удивительно симметричное. Облицованное плиткой тёплого кремового оттенка из натурального камня с оттеняющей каёмкой из мрамора кирпичного цвета вдоль крыш. Сверху здание увенчано золотым шпилем со звездой, окружённой колосьями пшеницы. Возле входа – скульптуры девушек и парней с книгами и снопами пшеницы. Сразу видно, они созданы рукой талантливейшего мастера.
– Невероятно, как можно так суметь высечь из камня человеческое тело? Ну точно как живые, – изумился Арик. – Так и светятся здоровьем, молодостью, задором, прекрасным порывом. Так гениально передать чувства и устремления в камне. Или это металл? Вот бы узнать, кто же этот мастер.
Вконец очарованный, Арик двинулся вперёд вдоль аллеи к главному входу.
– Какой здесь стоит аромат! Откуда? Да вот же, справа – ботанический сад, слева – ландшафтный парк. Оттуда и доносятся запахи жасмина и петунии. Что это? Мираж? Наваждение? Мечта? Неужели это взаправду? Неужели я буду видеть эту красоту каждый день? – восторгу Арика не было предела, долго-долго стоял он, не двигаясь, впитывая и запоминая все детали:
– Сегодня же напишу маме, надо всё хорошенько запомнить. О, на правой башне барометр. На левой – часы! Я же опаздываю, Райков назначил встречу на три часа, а ещё надо найти кафедру.
Юноша поспешил ко входу, окружённому портиком с колоннами, над ними барельеф с символом труда – серпом и молотом, под ними – знамёна, окаймляющие раскрытую книгу.
Арик поднялся по широким ступеням, потянул на себя одну из массивных дверей. И ахнул от неожиданности – перед ним распахнулось грандиозное фойе с колоннами из светлого мрамора и такого же цвета полом с геометрическими фигурами контрастного тёмно-болотного цвета. Золотистые разводы угадываются на стенах из драгоценного коричневого мрамора. На потолке светится огромная люстра. Её мягкий свет усиливается многочисленными настенными канделябрами, отражается от сверкающих стен и пола. А взгляд уже падает на широкую мраморную лестницу, по которой весело, по две ступеньки за раз, прыгают вечно спешащие парни и девушки, словно им и дела нет до всей этой ошеломительной красоты.
Арик готов был стоять здесь, любуясь, хоть час, хоть два, хоть целый день! Но надо спешить. Ему на двенадцатый этаж – так сказал Райков. Можно, конечно, по ступеням. Но никогда ещё в жизни не приходилось ему ездить в лифте. Как упустить такое? Нажатие кнопки – и лифт, мягко закрыв дверь, начинает движение вверх.
Ёкнуло сердечко, а вдруг он застрянет, как в «Карнавальной ночи», комедийном фильме, вышедшем на экраны год назад? И будут ему, как и герою Огурцову, сосисочки с капусткой просовывать в кабину лифта. Но нет, Арик и заметить не успел, как открылась дверь. Двенадцатый этаж.
А вот и кабинет Райкова. Волнуясь, юноша легонько постучал в дверь.
– Заходите, – пробасил профессор.
Войдя, Арик сначала зажмурился от потока света, льющегося из огромного окна, потом разглядел письменный стол и улыбающегося Райкова.
– Не заблудился, значит, нашёл. Проходи, проходи, вот сюда, – указал хозяин кабинета на стул напротив своего стола. – Доехал хорошо? Ну, тогда к делу. Экзамены в аспирантуру начинаются завтра. Первым будет математика. На следующий день – история КПСС и ещё через день – иностранный язык. Уплотнённый график из-за фестиваля молодёжи и студентов. А так экзамены – скорее формальность. Ну что для тебя сдать математику, когда ты ею живёшь. А по истории и языку и четвёрки достаточно. Так что специально и готовиться не надо. Давай-ка лучше обсудим, с чего ты можешь начать работать.
Профессор как в воду смотрел – через три дня все экзамены были сданы. Всё это время Арик волновался, как там будет с Первым отделом, ведь мало того, что он польский шпион, как назвали его пять лет назад, так теперь ещё отец живёт за границей.
Каково же было его удивление, когда спустя неделю Райков вручил ему удостоверение аспиранта и ордер на место в общежитии.
– Поздравляю. Будем работать вместе, – сказал, улыбаясь, профессор. – А теперь сходи к коменданту общежития. Узнаешь, когда можно заселяться. По этому удостоверению тебя запишут в нашу научную библиотеку. И в Ленинку.
Арик расцвёл: Ленинская библиотека – главная научная библиотека страны – была его постоянной мечтой. Ведь там находятся все отечественные и зарубежные математические журналы и монографии.
Но первым делом – жильё. Оказалось, позади главного здания университета расположился целый городок, там и общежития для студентов и аспирантов, корпуса с квартирами реподавательского состава, столовые, магазин, спортзалы, бассейн, прачечная и даже кинотеатр!
Комната на троих, где предстояло жить Арику, находилась в одном из таких новеньких зданий. Комендант общежития показал её будущему жильцу. Ничего лишнего, но всё необходимое на месте. Стол со сверкающим графином для воды и настольной лампой под зелёным абажуром. Над столом полка для книг, ближе к окну – три койки, у каждой тумбочка. У входа – шифоньер для одежды. На большом окне шторы в синюю и красную клетку. Оконные стекла вымыты так, словно их и вовсе нет, и кажется, комната плавно перетекает прямо в яркий московский летний день. Кровати заправлены как с иголочки синими шерстяными одеялами. Края простыней и наволочки на подушках сверкают белизной свежевыпавшего снега.
Комендант лукаво заглянул в лицо Арика:
– Что, красиво? Старались – через два дня сюда заселяются гости фестиваля. А ты заезжай 15-го, в четверг, фестиваль кончается 11-го, мы за три дня всё уберем и подготовим общежития для аспирантов и студентов. Эх, в каких хоромах жить будешь!
– Тётя Роза, дядя Семён, какую замечательную комнату я получил! Здание общежития сразу за главным корпусом, – в восторге тараторил Арик, вернувшись на Таганку.
– Давай, давай, рассказывай, всё в подробностях! – заулыбался Семён.
– Да жил бы у нас, места б хватило, – немного огорчилась тётка.
– Я часто буду навещать, – успокоил родных Арик. – Правда, Марьянка, буду, – сказал он, нежно гладя кошкин загривок.
Это было невероятно – спустя пять лет кошка его сразу узнала и, как и раньше, не отходила от него ни на шаг.
– А у нас тоже новость, – объявила Роза, – смотри, какой конверт мы получили! В нём картинки и написано: наклейте, где хотите. Вот, ты глянь-ка!
Арик с интересом перебрал картинки. Они были в цвете. На одной – земной шар, вокруг него кольцо с надписью «VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Москва 1957». Пять лепестков, по числу континентов, – жёлтый, зелёный, голубой, чёрный и красный – обрамляют землю. На второй – белая голубка Пабло Пикассо с лавровой ветвью в клюве. На третьей – длинноногие девушки-бегуньи.
– И соседи такие же получили, – сказала Роза. – Правда, красивые?
– Очень красивые. А куда ж их клеить?
– Да, говорят, везде, где понравится, – пояснил Семён. – Завтра с утра и пойдём. Далеко-то не можем, а тут, поближе, найдём место, где повиднее будет.
– А Маша, ну, наша соседка, ты её знаешь, тёти Вари дочь, так она будет на стадионе в Лужниках выпускать рыжих голубей. Ты слыхал, специально для фестиваля вырастили сто тысяч голубей! Белых, чёрных и рыжих, по цвету людей разных национальностей! Как вовремя ты приехал, давно в Москве не было такого праздника.
На следующий день Арик с утра пораньше поспешил в Ленинскую библиотеку.
Какое это счастье – оказаться в длинном зале с массивными столами, на каждом – настольная лампа под зелёным абажуром. Абсолютная тишина, ничто не мешает труду и сосредоточенности. Отдельный зал с каталогами. И вот оно, долгожданное чудо – карточки с названиями иностранных и отечественных журналов по математике. С чего начать?
Арик заказал три последних журнала «American Journal of Mathematics» за 1957 год.
– Будут в течение часа, – предупредил библиотекарь. – Но читателей сегодня мало, может, и быстрее.
Журналы пришли через пятнадцать минут. Забыв обо всём на свете, юноша углубился в чтение.
– А вот и статья на мою тему. Интересный результат. Обозначены нерешённые проблемы. Недоказанная теорема. Надо поразмыслить, вдруг я найду решение?
Арик отложил журнал в сторону и взялся за бумагу и карандаш. Начав выкладки, он тут же споткнулся. Решение не шло.
– Начнём с другой стороны, может, получится? – мысленно примерился Арик.
Но нет, и с этой стороны ничего не получалось. Он отодвинул в сторону тетрадь, вернулся к просмотру журнала, но в голове занозой торчала недоказанная теорема, и мысль то и дело возвращалась к ней.
Так незаметно подошёл вечер.
– Эх, домой пора, библиотека закрывается через полчаса, а надо ещё журналы вернуть, – заторопился юноша.
Уже на широких наружных ступенях библиотеки Арик заметил: в городе творилось что-то необычное. Строгое, подтянутое здание Ленинки пестрело фестивальными картинками. Ими были обклеены и стены и колонны. Взгляд скользнул на соседние дома на противоположной стороне улицы. Надо же, всё в весёлых, радужных картинках. За время, пока Арик ломал голову над теоремой, в город прилетел карнавал.
Когда он вернулся домой, тёткина коммунальная квартира гудела, как цыганский табор. Все жильцы сгрудились на кухне, делясь новостями.
– Ты послушай, что Томка рассказывает, – позвала племянника тётя Роза.
Арик уже знал: Тамара, худенькая, угловатая женщина лет сорока, в войну потерявшая мужа и детей, работала на почте. Обычно замкнутая и нелюдимая, она теперь с увлечением что-то рассказывала соседям:
– Нам велено принимать и отправлять фестивальные открытки в любую страну мира! Бесплатно! И так во всех московских почтовых отделениях!
– Дык, то ж дороговато государству будет, – удивился Митрич, старый слесарь завода «Серп и Молот».
– Зато, представь, по всему земному шару полетят вести из Москвы, – первым сообразил дядя Семён. – Везде узнают, как живёт и встречает гостей первое в мире социалистическое государство. Это ж лучше любой агитации! Хорошо сообразили!
– А мне знакомая говорила, она работает в оранжерее, – вторила конопатая Расторгуеха, – на завтра подготовлено восемь миллионов цветов на букеты участникам фестиваля!
– Ты ври, да не завирайся. Восемь миллионов. То ж целая пропасть? Сколько ж гостей-то будет? – всплеснула руками тётя Варя.
– Мам, тридцать четыре тысячи гостей приехало! – отвечала её дочь Маша. – Из ста тридцати одной страны!
– Господи спаси, где ж их столько-то расселят?
– Знамо где, – авторитетным голосом пробасил Митрич, – сколько новых-то гостиниц отстроено – и высотная гостиница «Украина», и гостиницы на ВДНХ – «Заря», «Восток», «Колос».
– Ещё все студенческие общежития. Вот и в комнате Арика в общежитии аспирантов МГУ жить будут,– добавила тётя Роза с упором на «аспирантов МГУ».
Глаза соседей с уважением глянули на Розиного племянника. Повисло молчание. Его нарушил Семён:
– Арик, а ты завтра пойдёшь на открытие фестиваля на проспект Мира?
– А где это? Я что-то такой улицы не помню, – удивился юноша.
– Да это ж Первая Мещанская, к ней ещё присоединили шоссе и назвали Проспектом Мира в честь фестиваля! – засмеялась Маша. – По ней машины с гостями будут ехать от ВДНХ, потом по Садовому кольцу до Зубовской площади, а оттуда – по Пироговке и до Лужников. Там такой стадион отгрохали!
– Я не думал, – замялся Арик, – хотел в библиотеку.
– Какая библиотека! Такое бывает раз в жизни, – прокричал для убедительности Митрич. – Раз повезло тебе приехать в столицу в такое время, надо пойти. Ты знаешь, сколько народу понаехало – из Ярославской, из Рязанской, из Смоленской областей и ещё незнамо откель. Вон, на первом этаже, к ним родичи из самой Казани прибыли. Говорят, как пропустить такое! А ты – библиотека! Эх ты, спирант!
И все засмеялись.
– Арик, и правда, мы с Семёном не дойдём, будь нашими глазами. Всё увидишь, расскажешь, – затараторила тётя Роза. – Только, умоляю, запомни все детали!
На следующее утро, ещё и семи не было, а юноша уже стоял на Первой Мещанской. Открытие фестиваля в Лужниках было назначено на полдень. Автобусы с участниками начнут движение в десять утра от Выставки достижений народного хозяйства. Арик рассчитывал за три часа пройти пешком всё расстояние по проспекту Мира до ВДНХ, чтобы увидеть начало движения колонны. А ещё хоть одним глазком да взглянуть на знаменитых «Рабочего и Колхозницу» скульптора Веры Мухиной, создавшей монументы девушек и парней возле здания МГУ на Воробьёвых горах, которые так поразили его.
Но оказалось, идти по улице было невозможно – уже к семи утра весь проспект был полон восторженного народа, который всё прибывал и прибывал. Лавируя между людьми, прося прощения направо и налево, чтобы протиснуться вперёд, Арик добрался до Щёлковского универмага, далее пути не было. Ну просто ноге ступить некуда. Куда ни глянь – везде люди: на тротуарах, в окнах, на балконах и даже на крышах домов.
Арик вынужденно остановился. Огляделся. По крайней мере, он стоял близко к мостовой, значит, будет хорошо видно. Сразу заметил, как сияют чисто вымытые окна зданий напротив. Как необычно ярка одежда москвичей. Девушки в модных платьях всех цветов радуги: алых, синих, жёлтых, в цветочек, в горошек, в полоску, с широкими юбками солнце-клёш. На мужчинах белые рубашки и новые пиджаки из хлопчатобумажного габардина или вельвета. Арик читал в газете – производство этой одежды было налажено на столичных ткацких фабриках прямо к фестивалю. Запах мужских одеколонов «Тройной» и «Шипр» смешивается с мягким цветочным ароматом женских духов «Лесной ландыш» и «Красная Москва». Все возбуждены, весело переговариваются и смеются. Как это не похоже на молчаливых, замкнутых и даже суровых москвичей, какими он их знал.
Стояли долго.
– Когда? Уже одиннадцать. Где же автобусы? Может, поехали по другому пути? Куда бежать, чтобы не пропустить? – слышались вопросы со всех сторон.
Смятение охватило толпу. Но тут ожили громкоговорители:
– Товарищи, Москва ждала дорогих гостей, всему миру известно наше гостеприимство, но открытие задерживается, так как на улицы вышли все москвичи от мала до велика. И мы счастливы и рады, что так случилось.
И толпа сразу расслабилась, заулыбалась.
– Ну конечно, мы им рады! Подождём!
– Ой, смотрите, – раздался пронзительный крик.
И сразу за ним – сухой треск, скрежет металла о металл.
Арик увидел, как, подняв облако пыли, обвалилась кровля универмага на противоположной стороне улицы, не выдержав веса людей, взобравшихся на неё.
– Поберегись, – истошно закричал какой-то мужчина.
Спасаясь, толпа попыталась расступиться, но не тут-то было: люди были стиснуты со всех сторон такими же зрителями. Те, кто был под зданием, инстинктивно вскинули руки вверх, защищая свои головы. Это и спасло тех, кто был на крыше, – они скатились вниз, как по ледяной горке, прямо в поднятые руки. Невероятно, но всё обошлось только ушибами и синяками, хотя люди летели на каменную мостовую с высоты третьего этажа. Ощущая на себе множество сочувствующих глаз, пострадавшие потёрли свои ушибы, молодецки тряхнули волосами – до свадьбы заживёт – и не подумали покидать свой наблюдательный пост.
А тут сразу новый крик:
– Едут! Едут!
Головы зрителей, как по команде, повернулись направо. Минута, другая – и Арик увидел мотоциклистов. Каждый вёз огромный белый флаг с эмблемой фестиваля.
Толпа приветственно загудела.
– Урра, урра! – понеслось со всех сторон.
А на смену белым флагам уже двигалась шеренга мотоциклов со специальными стойками. На них – длинноногие красавицы в коротких белых спортивных платьицах с развевающимися на ветру знамёнами.
Толпа выдохнула в восхищении – так необыкновенно синхронно двигалась вся шеренга, словно и мотоциклы и девушки были связаны невидимой нитью.
Зрители ещё не успели переварить увиденное, а с ними уже поравнялся первый грузовик с гостями фестиваля. И был он яркого салатного цвета с нарисованными крупными ромашками на бортах и большой эмблемой фестиваля на лобовом стекле.
Никогда в своей жизни Арик не видел ничего подобного. Сколько он знал, все грузовики в стране были защитного зелёно-болотного цвета на случай, если война. А тут – все цвета радуги – и розовые, и жёлтые, и голубые! Оказалось, в Москву на фестиваль приехало столько гостей, что автобусов не хватило и пришлось срочно мобилизовать полуторки из близлежащих городков и деревень. Их наскоро отмыли, перекрасили и прибили скамейки из свежеоструганных досок.
Доска – это, конечно, не мягкое кресло, да и держаться крепко надо, а то вдруг подбросит на выбоине. Но гости не жаловались на неудобства. Наоборот, они улыбались, кричали приветствия москвичам, протягивали к ним руки, ошарашенные таким сердечным приёмом.
И широкая, гостеприимная русская душа откликнулась. Те, кто стоял подальше от мостовой, махали флажками, платочками с эмблемой фестиваля, поднимали вверх ладони, приветствуя иностранцев. Те, кто оказался поближе, жали протянутые им руки.
– Смотрите, смотрите – индусы! – закричал кто-то из зрителей.
Арик увидел красивых темнокожих парней и девушек с тёмными глазами и красным пятнышком между подведёнными бровями. Их длинные грациозные руки были украшены множеством позолоченных браслетов. Чудные яркие платья облегали стройные тела, оставив непокрытой зону пупка.
– Я знаю, это сари, – громко кричит какая-то девушка.
И толпа выдыхает в упоении. Зрители не успевают насладиться удивительным зрелищем, как по мостовой уже катит другой грузовик – с арабами в белых тюрбанах и одеяниях, похожих на простыни, обмотанные вокруг тела.
Затем следуют американцы в тёмных узких очках с белой оправой. Толпа замирает: таких в Советском Союзе никто никогда не видывал.
– Для сельской местности сойдёт, – говорит кто-то в толпе. И все одобрительно смеются.
– А что у него на ногах за синие тапки на белой подошве? Как-будто спортивные?
Так впервые в жизни Арик увидел кеды.
Он услышал, как стоящая рядом с ним девушка шепнула соседке:
– Смотри, смотри, какая у неё чудная причёска!
Арик вгляделся и понял, подруги говорили о рыжей девушке с собранными в жгут волосами, завязанными красной ленточкой, ну точь в точь конский хвост.
В это время из здания напротив выпустили сотни голубей.
Белые птицы – голубки Пикассо – взмыли вверх и начали кружиться над проспектом. Гости, задрав головы и прикрыв руками глаза от солнца, в восторге следили за их полётом. Многие из них впервые в жизни видели таких птиц. Ни дать ни взять - белые звёзды на ярко-синем небе. А голуби кувыркались и танцевали в полёте.
С большим трудом Арик пытался запомнить увиденное, ведь он обещал тёте Розе, да и маме надо будет всё описать в деталях. Но как это запомнить!
Больше двух часов двигались автобусы и грузовики по проспекту Мира. Наконец прошёл последний автобус. Толпа смешалась. Кто-то заспешил в близлежащие жилые дома попроситься в туалет, их радушно пускали. Другие обменивались впечатлениями. Арик заторопился в библиотеку. «Надо же, за весь день не вспомнил о вчерашней теореме», – ужаснулся юноша.
К его удивлению, метрополитен работал, как всегда, чётко.
Четверть часа, и он у здания Ленинки. И вскоре за столом, в сосредоточенной тишине. Но, как и вчера, доказательство никак не находилось. «Видно, не случайно эту теорему назвали недоказуемой в той статье, – думал Арик, покидая библиотеку около девяти вечера. – Надо ещё поразмыслить! Какой удивительный день! Столько увиденного».
Арик решил пройти пешком до Красной площади. А вот и Спасская башня, и куранты отбивают девять часов. Как тогда, в детстве. Последний звонкий «бум» ещё отдавался эхом от старинных зданий площади, как неожиданно раздался пушечный гром, и над кремлём цветами взлетели и рассыпались огни салюта, освещая многотысячную толпу зрителей. Среди них Арик с удивлением заметил иностранных гостей, панибратски окружённых москвичами. Все они обнимались, хлопали друг друга по спинам и даже целовались, как старинные друзья.
Удивительно, каждый говорил на своём языке, а другие его как-то понимали!
– Мир – Peace, – скандировала толпа, и древние, красного кирпича стены смотрели на собравшихся с удивлением и одобрением.
Арик валился с ног от усталости, но всё же не мог уйти, не дождавшись последнего, самого полного и красивого залпа.
Салют продолжался два часа – так Москва приветствовала гостей фестиваля.
Арик добрался домой за полночь. А там его с нетерпением поджидали тётка с мужем:
– Куда спать! И не мечтай! Давай быстрее всё в подробностях!
Племянник послушно рассказывал, его перебивали не только охами и ахами восторга, но и пересказами того, что увидела соседка Маша на стадионе. Здесь уже удивляться пришлось Арику, а он-то думал, что это ему удалось увидеть самое интересное.
Наконец улеглись спать, потушили свет. И всё равно:
– Арик, а правда девушки в брючках и полупрозрачных блузках? Так Маша рассказывала,– не могла уняться Роза.
И так до самого рассвета.
Следующий день юноша провёл в библиотеке, работая. И только вечером позволил себе пройтись по Москве. Улица Горького была полна народа, везде – сплошное гуляние. На площади Маяковского на импровизированной сцене гости из Африки демонстрировали свои ритуальные танцы. Воинственно звучали барабаны, мускулистые воины прыгали в такт, свирепо тряся большими копьями.
На Пушкинской выступал ансамбль «Дружба». Когда Арик подошёл, исполнялась песня «Красный автобус». Точёная молоденькая девушка пела по-польски, а ансамбль подпевал по-русски.
– Вы не знаете, кто это?– спросил Арик одного из зрителей.
– Эдита Пьеха, полька, учится в Ленинградском университете.
Вечером следующего дня на Пушкинской французы показывали пантомиму, никем не виданную в Советском Союзе. Это было так забавно. Ни единого слова, а всё понятно! Зрители сгибались от смеха и аплодировали так, что ладони болели.
Повсюду ни одной пустой скамьи – гости фестиваля и москвичи жадно общались друг с другом. Студенты московских вузов служили переводчиками.
Вот жаль, на концерт джазовой музыки попасть не удалось ;– билетов не достать. Зато в субботу, после библиотеки, Арик стал счастливцем, увидевшим выставку современной живописи, открытую в парке Горького. Там были представлены работы молодых художников из тридцати шести стран.
Зрители, привыкшие к стилю социалистического реализма, ошарашенно глазели на полотна последователей кубизма, сюрреализма, абстракционизма, экспрессионизма, формализма и авангарда.
– Это тебе не математика, – смущённо думал Арик, рассматривая картину. – Что тут изображено, понятия не имею. Наверно, нет у меня художественного чутья.
Это были две недели сплошных концертов, спортивных состязаний и гуляний. Отработав смену, москвичи спешили на фестиваль. А он продолжал упорно работать, позволяя себе пару часов в день на отдых.
Как-то раз, когда до закрытия фестиваля оставалось два дня, юноша зашёл на проспект Маркса. В сквере на скамейке сидела группа молодых москвичей, оживлённо беседуя. Когда юноша поравнялся с ними, черноволосый парень замолк на полуслове, и, как показалось Арику, взглянул на него настороженно. Затем спохватился, улыбнулся, словно приглашая принять участие в их разговоре.
Арик поздоровался и присел на скамью. Черноволосый рассказывал о джазовом концерте.
– Партия тромбона. Этого не забыть! Звуки разрывали душу!
– Но как же, ведь это буржуазная музыка, музыка ресторанов, – пробурчал сидевший рядом парень в очках.
– Никакая не буржуазная. Это музыка бедных чёрных кварталов. Музыка тружеников! – горячо отпарировал черноволосый парень.
Возвращаясь домой, Арик никак не мог понять, что его так задело сегодня. Джаз? Нет, послушать, конечно, было интересно. Но тут что-то другое. Он вспомнил настороженный взгляд черноволосого юноши и как тот сразу осадил себя и улыбнулся. И сразу всё стало ясно – сколько Арик помнил себя, незнакомые люди никогда не собирались на скамьях, не вели разговоры с посторонними.
Всего четыре года назад – борьба с космополитизмом и низкопоклонством перед западом. Только что выпущены политические заключённые. А тут – дружба между народами. Мир.
Видно, прав был директор его гимназии. Он говорил: «Помни, это всё преходяще. Верь в людей».
Как же это случилось? Почему так долго люди сторонились незнакомых? Писали доносы? Все газеты пестрели словами «враг», «изобличим», «уничтожим». А теперь такого не увидишь в газете. Неужели все враги пойманы? Нет, тут что-то другое. Но что?
В тот вечер, по дороге домой, Арик придумал, как доказать теорему, не дававшую покоя. Она стала основой кандидатской диссертации, которую Арик успешно защитил в 1962 году.
За ней последовала докторская, блестяще защищённая в 1975-м.
Следующая Глава http://proza.ru/2021/11/23/1922
Назад к Главе 21 http://proza.ru/2021/11/23/1912
Оглавление http://proza.ru/2021/11/23/133