ГЛАВА 20. ВЕДЬ МЫ ГВАРДЕЙЦЫ !
Грустно стало в их комнатке. Первое время Арик сильно тосковал. Помогли школа и математика. Надо было много заниматься, и времени горевать не оставалось.
А мать? Её целый день не было дома. Учителя школ получали мало. Времена были суровые. Чтобы заготовить дрова на зиму, купить керосин и прокормить себя и сына, Хая бралась за любую работу. Помимо школы, она вела кружки пения, руководила музыкальным хором в доме пионеров. В промежутках ходила по домам учеников, давая частные уроки музыки. Каждое лето работала воспитателем в пионерском лагере.
В 1949 году в стране отменили продуктовые карточки, стало больше еды, и подросток постепенно начал забывать, что такое постоянный голод. Ржаной хлеб и картошку они с матерью теперь ели три раза в день. Ну а если за урок музыки было заплачено пол-литра молока, устраивалось настоящее пиршество – Хая готовила на нём картофельное пюре или овсяную кашу.
Арик помогал матери, как мог. Топил печь. Приносил воду. Выносил помои. Летом, после дождей, собирал грибы на склонах крутых лесистых холмов, между которыми уместились здания Вильнюса. Спасибо Тадеушу и Яныку за науку! Грибы сушились и солились на зиму. К осени подросток нанимался к окрестным крестьянам копать картошку, получая за день работы по ведру, а если повезёт, и два картошки. Так что её собиралось два-три мешка, достаточно на зиму для двоих. В конце сентября и в октябре Арик работал на капусте – длинным ножом обрубал крупные, хрустящие кочаны с их зелёного ложа. Нелегко это было – шли холодные дожди, и кожа на мокрых руках трескались до крови. Но было ещё хуже, если случался заморозок и кочан капусты превращался в ледяную глыбу. И всё же каждый раз мальчик приносил домой несколько крупных вилков в мешке.
В одно из последующих воскресений мать с сыном ставили капусту на зиму. Долго скоблили ножом морковь, потом, сменяя друг друга, чтобы отдохнули руки, шинковали её на бурачной тёрке. Вырезав из вилка кочерыжку, с помощью ножа рубили капусту соломкой.
Пересыпав нашинкованную капусту в таз, перетирали с крупной солью. Капуста под пальцами громко хрустела, как снег под ногами в морозный день. Потом выпускала сок, и тогда в неё добавляли морковь и тмин.
Готово! Хая с Ариком относили тяжёлый таз в чулан и перекладывали его содержимое в деревянную кадушку. Затем принимались за новую порцию. Когда бочка наконец наполнялась до верха, на капусту клали хорошо вымытый деревянный круг и устанавливали гнёт – гладкий крупный камень. Первые три дня Хая протыкала капусту деревянной палкой, выпуская образовавшийся углекислый газ. Много часов уходило на эту работу, но зато зимой – эх, дымящаяся картошечка в мундирах с белой, хрустящей капусткой, расцвеченной оранжевой морковкой! Вкуснотища! А тут ещё мать нахваливает: «Спасибо, Арик, тобой заработанное». Скажет и почему-то сразу спрячет глаза, а потом трёт их кулаком, словно туда что-то попало.
Отца сильно не хватало, а так жить было можно. И даже интересно жить! Особенно благодаря математике и школе. Средняя школа, в которой учился Арик, была необычной. Недаром все её ученики – мальчишки (девочек не было, в те годы образование было раздельным) с гордостью называли свою школу гвардейской. Ещё бы! Прямо перед зданием гимназии, в сквере находился десятиметровый гранитный обелиск с бронзовым барельефом Ивана Даниловича Черняховского, имя которого носила их школа. Дважды Героя Советского Союза, самого молодого командующего фронтом. Его гвардейцы сражались на Курской дуге, освобождали Воронеж. Сломив отчаянное сопротивление немцев и совершив невероятный по скорости переход в сотни километров, с ходу форсировали Днепр севернее Киева и захватили жизненно важные плацдармы. Пройдя в течении пяти дней беспрерывных боёв 90 километров от рубежа реки Тим, брали Курск блестящим, неожиданным для фашистов глубоким фланговым ударом.
Арик знал, три генерала: Рокоссовский, Горбатов и Черняховский – были самыми результативными полководцами за всю войну. Соседние армии, фронты топтались на месте, неся большие потери, и двигались вперёд вслед за прорвавшимися Рокоссовским, Горбатовым и Черняховским, словно тараном пробивавшими немецкую оборону.
Как удавалось такое молоденькому генералу? Ведь на начало войны Черняховскому было всего 35 лет! У Арика аж дух захватывало, когда он думал об этом. А потому мальчик ловил каждую мелочь, собирая по крупицам всё, что мог узнать о командарме.
Ветераны, служившие под началом Ивана Даниловича и часто посещавшие их школу, рассказывали: все подчинённые Черняховского от рядового до генерала с радостью выполняли его распоряжения. Они упоминали о необычайной храбрости, бесстрашии, решительности и воинском таланте их командира. О том, как Черняховский тщательно готовил каждую операцию, учитывая малейшие детали. Kaк командарм смело убеждал Ставку и самого Сталина, если понимал, что наступать было нельзя – сил недостаточно. Ой, не многие генералы отваживались на такое! Куда как легче поддакивать начальству. Операция провалится, так солдат виноват, не полководец.
Командарм приходил в окопы перед атакой, даже если нейтральная полоса была совсем рядом, воодушевлял солдат, убеждался, что всё готово к отражению противника.
Анализируя горы информации, молодой генерал безошибочно предвидел, на каком участке враг начнёт наступление. Там, на острие будущего удара немецкой армии, Черняховский укреплял оборону, смело снимая воинские части с других участков. Это был большой риск! Если бы немцы окружили его войска и прорвали оборону на ослабленном участке – командарму грозил трибунал!
Но не это было самым страшным. В тысячи раз страшнее было то, что случилось под Вязьмой в начале октября 1941-го. Там немцы использовали свой излюбленный приём, испытанный ими ещё во Франции, – сконцентрировав много сил в
одной точке, вклиниться в оборону противника, рвануть вперёд, а потом сформировать кольцо окружения. Так они окружили четыре армии – более миллиона солдат и офицеров! Более миллиона! Столько было убито или взято в немецкий плен. Стратегический просчёт маршалов Тимошенко, Конева и Семёна Будённого обернулся катастрофой, открывшей немцам дорогу на Москву. Ведь между Вязьмой и столицей был глубокий тыл, где не было никаких частей Красной армии.
А тут 36-летний командарм разрабатывает и с блеском проводит грандиозные операции, ставшие достоянием учебников по военному искусству! Арик пришёл в полный восторг, узнав в деталях, как Черняховский силами своей 60-й армии добился победы на Курской дуге в августе 1943-го после того, как войска Центрального и Воронежского фронтов, несмотря на колоссальные усилия, не смогли продвинуться вперёд. Тогда командующий Центральным фронтом К.К. Рокоссовский отдал приказ Черняховскому нанести вспомогательный удар частями его левого фланга. При этом генералу было сказано: на начальной стадии его армия не получит танковый корпус и будет усилена им только в том случае, если добьётся успеха.
Сняв со своего правого фланга несколько наиболее крепких дивизий, Черняховский сосредоточил их и горстку имевшихся танков в районе предполагаемого удара. Это был огромный риск, против которого выступил весь штаб 60-й армии. Однако, рассмотрев все за и против, генерал посчитал риск оправданным и настоял на своём. Но как без танков осуществить развитие наступления в глубине обороны противника? И тут находчивый командарм нашёл решение. Он приказал собрать все артиллерийские и тыловые грузовики и посадить на них подвижные отряды в составе усиленного стрелкового батальона, чтобы они, не отставая от танковых частей и обтекая очаги сопротивления, наступали впереди каждой стрелковой дивизии и выходили на пути отхода вражеских войск.
Прорвав вражескую оборону по фронту на сто и в глубину на шестьдесят километров, армия Черняховского устремилась вперёд, открывая дорогу войскам Воронежского и Центрального фронтов!
Черняховскому было 37 лет, когда его гвардейцы 3-го Белорусского фронта брали Вильнюс, дом за домом, улицу за улицей, вышибая фашистов из города.
Вильнюс не был разрушен немецкими бомбёжками в начале войны. Чтобы его уберечь, Черняховский приказал не использовать тяжёлые орудия и запретил воздушные бомбардировки, что означало огромные потери среди солдат. Это ценой их жизней и был сохранён старинный город.
Легендарный командарм Черняховский погиб в Восточной Пруссии 18 февраля 1945 года и был похоронен в Вильнюсе 20 февраля 1945-го, в сквере перед школой Арика. В Москве в этот день прогремело двадцать четыре залпа из ста двадцати четырех орудий. Это был тридцать четвёртый салют в честь Черняховского и его войск.
В декабре 1950 года на место временного обелиска на могиле Черняховского был установлен высокий, мастерски выполненный памятник. Скульптор Томский поместил четырёхметровую фигуру генерала на трёхметровый постамент, выполненный в виде башни танка. И Арику казалось, он видит Черняховского, командующего боем с брони легендарного Т-34. Полы плащ-палатки на плечах командарма развевает свежий ветер. Лицо генерала сосредоточенно и сурово. Он всматривается вперёд, туда, где бегут с автоматами его солдаты, стреляя на ходу, где земля содрогается от разрывов снарядов. Туда, где молят о своём освобождении порабощённые фашистами города и деревни. Туда, где томятся в схронах маленькие еврейские мальчики…
Почти каждый день Арик подолгу стоял у памятника, с трепетом и восторгом вглядываясь в мужественное решительное лицо прославленного полководца.
У монумента всегда были люди. Смотрели. Что-то шептали. Кланялись в пояс.
Однажды Арик разговорился с молодым мужчиной, положившим букетик первых весенних цветов пролесков к ногам Черняховского. Он оказался танкистом, освобождавшим Вильнюс. Сердце подростка вспыхнуло радостью – услышать рассказ очевидца, какая удача!
– Деген Ион Лазаревич,– представился мужчина.
«Он тоже еврей, как и я»,– подумал Арик.
Танкист рассказал, с какими трудностями они очищали город - дом за домом, как отчаянно отбивались немцы, стреляя из орудий из каждой подворотни. Как целиком сгорел экипаж танка его друга, Вани Соловьёва. В конце танкист сказал:
– "Уличные бои – это настоящий кошмар, это ужас, который человеческий мозг не в силах полностью охватить. Рушащиеся здания. Трупы на мостовой. Истошные вопли раненых. Обрывки пересыпанной матюгами солдатской речи. И потери, дикие и жуткие. Только и слышишь вокруг: «Вперёд, мать вашу!.. Если через двадцать минут не возьмёшь мне этот… дом, застрелю к… матери!» В батальоне, которому нас придали, уже на второй день никого не осталось. Пригнали в батальон из полковых тылов писарей, поваров, связных, ездовых. Вот эти люди в конечном итоге и брали Вильнюс" [1].
- Вот как давалась победа, – думал ошеломлённый Арик.– Какой ценой спасли меня и мою семью. Герои, разбившие врага, перед которым пала вся Европа.
В их гвардейской школе № 4 всё было не так, как в Свенцянах. Здесь считалось позором ударить слабого. Если ученик получал двойку, его спрашивали с недоумением: «Как ты мог, ведь ты же гвардеец!» Потому и двойки здесь были делом редким. Все старались хорошо учиться, а Арик – больше всех.
Учителя, приметив интерес подростка к математике, давали ему сверх программы много сложных заданий. Скоро паренёк защищал честь школы на районных, а потом и республиканских олимпиадах. На родительских собраниях учителя говорили матери: если так пойдёт, он может окончить школу с золотой медалью.
В четырнадцать лет Арика приняли в комсомол.
Школьные дела шли просто прекрасно. Но, как говорится, от тюрьмы и от сумы не зарекайся – однажды прямо из ничего возник настоящий шторм. А было это так. В школу пришёл корреспондент литовской «Комсомольской правды», чтобы написать статью о знаменитой школе. Он захотел поговорить с eё лучшим учеником. Заметив, что Арик плохо говорит по-литовски, а обучение в школе велось на русском, корреспондент спросил, как он учит литовский.
– По вывескам, – бесхитростно ответил подросток.
Корреспондент-литовец был оскорблён:
– Да как он смеет! Безродный, неблагодарный космополит! Он должен по земле на коленях ползать, благодаря, что Литва приняла его, жида пархатого. Разрешают же этой мрази жить в столице!
Этому корреспонденту, недавнему выходцу из глухой литовской деревни откуда-то из-под Каунаса, невдомёк было, что столица, красавец Вильнюс, – родина прапрадедов Арика. Польская земля, доставшаяся крошечной, нищей Литве по милости Сталина.
Газета раздула грандиозный скандал, настаивая на отчислении Арика из школы. Районный отдел образования поддержал отчисление.
В эти дни Хая почернела лицом – вся её надежда на будущее сына рушилась, рассыпаясь как детский песочный кулич.
«Значит, прав был Александр, не будет жизни евреям в Литве, на земле их предков», – думала она с ужасом.
Арика отстоял директор школы, Алексей Петрович Рыженко*. Коммунист. Русский. Фронтовик, орденоносец, лишившийся на передовой ноги. Он не побоялся вступиться за еврея, и неважно, что тот был лучшим учеником гимназии. А было это зимой 1949–1950 учебного года. В самый пик сталинской кампании борьбы с низкопоклонством и космополитизмом.
Во времена всеобщей истерии, подозрительности и доносительства находится один, идущий наперекор, отстаивающий правду и справедливость, смеющий встать на защиту. Это как на известном фото – тысячи зигующих Гитлеру и среди них – один, стоящий с опущенными руками. Не знал тот человек, что фотообъектив выхватит этот момент, запечатлев для потомков его одного. Смеющего думать, не давшего себя одурманить.
Быстро пролетело ещё два года. Приближалось окончание школы. Как-то в апреле, встретив Арика в коридоре во время перемены, директор попросил его зайти к нему в кабинет после уроков.
Когда ученик постучал в директорскую, школа уже опустела, все мальчишки разбрелись по домам, и только технички домывали полы, ловко орудуя швабрами.
Директор пригласил подростка войти. Встал из-за стола, на деревянном своём протезе дотопал к двери кабинета и плотно её прикрыл.
– Садись, – указал он на стул. – Я просмотрел твои оценки. Твёрдая пятёрка по всем предметам. Гимназия представит тебя на золотую медаль.
Арик невольно улыбнулся.
Директор медлил, внимательно вглядываясь в глаза ученика, словно взвешивая, может ли он на него положиться. Наконец решился:
– Я вызвал тебя сказать, что получена бумага из районного отдела образования: евреев не награждать.
Сердце Арика упало. А как же тогда университет? Ведь он уже давно мечтал о главном центре математики страны – мехмате МГУ.
– Я хотел тебе сказать, что я, коммунист и фронтовик, всё сделаю, чтобы ты получил медаль. Ты её заслужил. Иди и продолжай хорошо учиться. Сдай экзамены на отлично.
Алексей Петрович положил руку на плечо Арика, заглянул в глаза.
– Запомни, это временно. Всё изменится к лучшему, вот увидишь. Никогда не теряй веру в людей. И смело в бой, ведь мы – гвардейцы!
Когда Арик поднялся, чтобы уйти, директор сказал:
– О нашем разговоре ни слова.
Ученик понимающе кивнул…
-----------------
Источники:
1. Драбкин А. В. "Я дрался на Т-34. М., 2015"
Следующая Глава http://proza.ru/2021/11/23/1912
Назад к Главе 19 http://proza.ru/2021/11/23/179
Оглавление http://proza.ru/2021/11/23/133