В воскресное утро я поехала на рынок покупать пеленгаса. Друзья меня научили, как выбрать хорошую, непорченую рыбу. Чтоб глаза не мутные, брюшко пружинило, жабры красные и запах. Запах, конечно, должен быть свежим, как легкий морской бриз. А еще она должна мне подмигнуть. Вот как подмигнет, так точно — моя. Эту и нужно брать. На дворе декабрь. Накануне снежком присыпало, замело, а сегодня подмерзло, но у дорог быстро расквасилось, и вот уже под ногами чавкает грязная кашица.
Рыбные ряды — сразу за поворотом от вещевого рынка. Повеяло тиной, крепкой солью, еще чем-то, но никак не свежим бризом. Продавцы в грубых клеенчатых фартуках зазывают на рыбку. Покупатель не спешит, присматривается. Иной с ходу ткнет пальцем — заверните. Чешуйчатая торпеда пеленгаса тяжело ложится на весы. В конце ряда — в бочках, в корытах с водой — живая рыба. Совсем живая. Карп, толстолобик, карась. Взбрыкивает, хвостом дерется. К этим только на шаг подойди, они тут же пеленгуют: глаза из орбит лезут, в руки сами прыгают.
Но мне нужен пеленгас. Подхожу к деревянному столику с серебристо-ржавыми рыбинами. Они — как солдаты на плацу при команде «Ложись».
— Вся рыба свежая. Смотрите, — продавец, молодой человек в простой рабочей куртке, уверенно надавливает на ближайшую тушку.
Но я всматриваюсь в ее неподвижный стеклянный глаз. А в нем — лишь вселенское ко мне безразличие.
— Не моргает, — говорю сама себе.
— Кто? — опешил продавец.
— Рыбка ваша мне знак не подает. Не моргает. Не интересна я ей.
— Да вы что, дамочка? Рыба — живая! Наисвежайшая! Рыбы на рынке нет!
— Я вижу, что цены выросли. Но она у вас какая-то пассивная. Отстраненная. Не подмигивает.
— А вы бочком станьте, поменяйте ракурс, — разволновался продавец и даже зачем-то рыбу к висящей на проводе зажженной лампе взметнул, развернул ко мне мордой. — Ну? Смотрите! А так?
Парень и сам вытаращил глаза не хуже живого карпа и даже стал мне подмигивать. Левым глазом. Хотя, похоже, это было нервное.
— Ну, выбрали? Вам какую? Побольше? Поменьше?
— Мне все равно. Какая подмигнет, ту и возьму, — уперлась я, по очереди заглядывая в неподвижные пуговки рыбьих глаз.
Продавец дернулся. Бережно уложил поверх остальных сверкнувшую толстой чешуей рыбу. Замер. И вдруг нырнул под прилавок.
— Ладно. Есть у меня тут один. С утра подмигивал всем. Я его уже разделал.
Он плюхнул передо мной толстенного обезглавленного пеленгаса.
— Вот! Берете? — нервный тик продавца перекинулся на другой глаз.
— Ну что, купила пеленгаса? — спросили друзья вечером.
— А как же! Все, как говорили: живот пружинит, жабры красные и запах морского бриза. С утра всем подмигивал. Продавец видел.
— Лена, рыба моргать не умеет. Это — образно.
В трубке повисла марианская пауза.