Невыдуманная история.
(страшный случай на маленьком сельском приходе в Сибири в бурные романтичные девяностые)
"Как молоды мы были".
- Батюшка, а можно нам в храме ночью почитать акафист Спиридону Тримифунтскому? - спросил настоятеля Андрей, юный алтарник.
За ним стояли и пытливо смотрели на священника еще трое молодых (и не очень) горящих подвижников.
- Можно, только осторожно.
- А почему осторожно?
- Помнишь, сам рассказывал, когда ты в соборе сторожил, тебя ночью с лавки сбрасывали.
- Дак я же тогда уснул. Мне сам владыка сказал: "Когда ночью в храме сторожишь, не спи", а я лёг. Вот и скинули. Меня сменщик Серёга подучил. Скажи, говорит: "Аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий", перекрестись и ложись.
- Вот-вот. И преподобному Сергия ночью являлись и устрашали. А Антония Великого даже били.
- Но зато ночная молитва силу имеет.
- Это да. Но не все её могут выдержать.
Глаза подвижников еще больше загорелись.
- Ну, мы только один акафист прочитаем, и всё.
- Хорошо. Давайте, попробуйте.
В назначенное время, незадолго до полуночи, когда на небе загорелись звёзды, ночные молитвенники собрались в темном храме.
Зажгли разноцветные лампады, свечи.
Стало красиво, таинственно, уютно и немного страшно.
Свет заиграл на золотых окладах икон.
Образа вдруг стали объемными.
Святые словно выступили из киотов и смотрели строго и ясно.
Алтарник громко и четко начал молитву.
Не прошло и пяти минут, как сзади послышались какие-то стуки.
Подвижники понимающе переглянулись, и пономарь продолжил чтение.
Звуки сзади снова повторились, громче прежнего.
Андрей стал читать еще сильнее и твёрже.
Наконец, стук превратился в грохот. Стало понятно, что кто-то ломится в дверь.
- Надо посмотреть.
Подошли к входной двери. Было тихо. Всех сковал жуткий страх. Трудно было вымолвить слово. Наконец, алтарник каким-то хриплым задушенным голосом спросил:
- Кто там?
- Я! - прозвучало из-за двери.
- Кто я?
- Да я, Слава!
- Слава?
Голос был действительно Славы, прихожанина, которого все хорошо знали. Слава недавно женился и вот-вот должен был стать отцом.
Андрей щелкнул замком.
Дверь широко распахнулась.
Под звёздным небом стояла приземистая тёмная фигура с косой. Острое как бритва лезвие сверкало, отражая ночные светила.
- Слава! А ты чего с косой?
- Знаете, братцы, тяжело жить стало.
- Ты решил косой поправить?
- Да это я сено косить утром пойду, тут, на пчельнике.
- Понятно.
И Слава присоединился к подвижникам.
А через дорогу от храма, на школьном дворе, деревенские парни совершали своё всенощное бдение.
- Ребзя, глянь, чево это? Ктой-то с косой в церковь зашел! Чё к чему?!
- Всё, баста, хорош бухать, однако! Айда спать.
На другой день взволнованный Слава говорил настоятелю.
- Батюшка, тут такое дело. Помолились мы, значит ночью, как Вы благословляли. Хорошо так, крепко помолились. И как-то мне спокойно стало, какая-то уверенность появилась. А наутро стал я на пчельнике траву косить. А в голове всё молитва наша ночная, свечи да иконы. Как живые на тебя смотрят. Гляжу, в траве что-то блестит. Смотрю, кинокамера! Японская! Нулёвая! Видать, свадьба приезжала, да забыли. Что с ней делать-то?
- Ты погоди, может отыщутся хозяева?
Не отыскались.
Продал Слава ту камеру.
Сильно тогда деньги пригодились. А то бы семье его и есть нечего было.