Цезарь в Крыму
Как наверно догадались многие читатели, сей опус посвящён не первому римскому императору, а названному в честь него, уже в недавнее время, кораблю, в 1949 поправшему в СССР, где он и погиб через шесть лет. По поводу его гибели сочинено множество версий, но начнём всё же с самого корабля, с его истории и ТТХ. Линкоры-дредноуты серии «Конте де Кавур» после достройки и отладки вошли в состав ВМФ Италии в 1914-15 гг. То бишь на момент гибели кораблю было более сорока лет, что само по себе сводит его боевую ценность почти до нуля. Но и в момент постройки «Джулио Чезаре» и его систершипы имели заметные недочёты и недостатки. Броневой пояс был тоньше на 26 мм чем у вероятного противника (австро-венгерский «Принц Ойген»), правда скорость была на полтора узла больше. Но для маленькой (площадь в три раза меньше Чёрного моря) Адриатики, с её извилистыми восточными берегами и мелководными западными, и особенно северо-западными, это просто несущественно. Артиллерия главного калибра (305 мм) к началу Первой мировой уступала не только английским пушкам в 343 и 381 мм, но и 356-и миллиметровкам Японии и США. К тому же размещение орудий в разнотипных башнях (2-х и 3-х орудийных, всего 13 стволов) удорожало строительство и затрудняло их использование, особенно при частой стрельбе. На этом фоне вооружение Австро-Венгерских дредноутов – классическая схема из четырёх башен по три орудия – является более оптимальным. К тому же длина орудийных стволов была лишь 46 калибров, в то время как англичане, немцы и русские для сего калибра (305 мм или 12 дюймов) после 1910-го применяли стволы в 50-52 калибра длиной.
Наконец, при постройке корабли оказались перегруженными аж на 2 000 тонн, и главный броневой пояс возвышался над водой менее чем на метр, и остойчивость линкоров оказалась не очень. Во всяком случае, все три корабля в конце жизни погибли, перевернувшись вверх килем. Правда, «Кавур» тонул дважды, и первый раз вполне «ровно», но и 75 % опрокидываний на серию тоже очень много, как у злополучных броненосцев типа «Бородино», построенных на 10 лет ранее. А ведь их опыт, после русско-японской войны, просто обязаны были учесть кораблестроители всех стран. К тому же перегрузка приводила к повышенному расходу угля, который в Италии тогда был дороже, чем в остальных странах – участниках войны, исключая Турцию. Наконец, перегрузка приводила к повышенному износу корабельных механизмов и утомляемости команд.
Можно возразить, что большинство дредноутов тех лет, кроме британских и немецких, было не лучше. Так русские типа «Севастополь» имели явно слабое бронирование и посредственную мореходность, а австрийские плохую живучесть, благо «Сент-Иштван» затонул всего от двух торпед, летом и на спокойной воде. Японцы, создав неплохие линкоры серий «Фузо» и «Хьюго», перед сим скостроляпили два «полудредноута» («Кавачи» и «Сеттсу», причём уже в 1912-ом году), на которых главная артиллерия при едином калибре (12 дюймов) имела разную баллистику. То бишь четыре орудия имели длину ствола в 50 калибров, а остальные восемь в 45. И «средних калибров» там было два, 120 и 152 мм. Как они на сих судах собирались пристреливаться, токмо богу известно. А уж американцы… начнём с того, что две серии их линкоров («Мичиган» и «Нью-Йорк») имели паровые машины, а не турбины, «как у людей». И скорость первого типа была «рекордной», 18,5 узлов (меньше, чем у французов типа «Курбе», тоже не очень удачных в целом). Далее, все американские линкоры имели решётчатые мачты, типа Шуховской радиобашни. Считалось, что такую конструкцию труднее поразить снарядом. На практике выяснилось, что даже легче, в сравнении с обычными треногами, а вот жёсткость и остойчивость они теряют очень легко. В итоге на всех кораблях, принимавших реальное участие в Первой мировой, решётчатые мачты были заменены на обычные. Длина стволов американских 12-и дюймовок составляла всего 45 калибров, и то лишь с 1906 года. А до того было сорок. И на те же годы, 06-07, когда в Европе уже вовсю лепили, или хотя бы проектировали, дредноуты, приходится шедевр американского судостроения, броненосцы типа «Джорджия» (или «Виргиния», как часто бывает, головной по идее корабль серии, в реальности построили вторым или третьим). Там стояли двойные башни, то бишь над нижним ярусом с главным калибром (два по 305 мм) стоял второй, с калибром промежуточным (2 по 203 мм). Понятно, что стрелять оные «башни» могли лишь поочерёдно, при-чём дым и газы верхних орудий мешали стрельбе нижних, а когда палили 12-дюймовки, сбивалась напрочь наводка верхних пушек. Подача боеприпасов наверх к тому же сильно мешала работе нижнего яруса. Самое смешное, что подобная система уже была опробована лет за шесть до того на броненосцах типа «Кентукки», и сразу показала все свои немалые прелести. Но конструкторы убедили военных, что сие просто «болезни роста». Там, мол, просто готовые башни водрузили в спешке, кое-как, одна на другую, а вот, мол, ежели разработать специальную конструкцию, максимально оптимизированную для данного случая, то всё будет путём. Мы мол, такой корабль построим, что весь мир удивим. И удивили, да ещё как…
Да и англичане с немцами скостроляпили множество неудачных конструкций. Просто их судостроительные программы были много обширнее, чем у других стран, и плохие образцы терялись на общем фоне. Так что вроде бы и жаловаться грех, бери мол, что дают. Но тут есть принципиальная разница. Свои корабли давно освоены командами, а капитаны и адмиралы знают их возможности и все слабые места. Промышленность приспособилась к их ремонту, снабжению снарядами и прочей мелочью, к изготовлению запчастей. Конечно, сохранение после 45-го года в строю линкоров «Севастополь» и «Октябрьская революция» (бывший «Гангут»), несмотря на их модернизации, было бессмысленным, но тут хоть не предвиделось крупных расходов и больших неприятностей. А вот незнакомый корабль, прослуживший уже 40 лет, на который и не все чертежи сохранились… Но позвольте, ведь «Кавуры» и последующая серия («Андреа Дориа») в 30-х годах также были модернизированы, и весьма капитально! Да, были, только вот непонятно, плюс это или минус. Поставили новые мощные турбины, но без укрепления корпуса они работать на полную мощность просто не могли. Сократили число котлов и перевели их полностью на нефть, но так тогда делали все и везде. Боевые корабли, кои невозможно было перевести на жидкое топливо, шли только в металлолом. Усилили бронирование, но так как при этом возросло водоизмещение и был удлинён корпус корабля, то его живучесть скорее упала. Убрали торпедные аппараты, но опять же без этого просто нельзя было обойтись. Усилили вроде бы зенитную артиллерию, но англичане в 40-45 гг атаковали с воздуха оные корабли без особых помех. И порой весьма успешно. В ходе сей модернизации в переборках прорезали множество отверстий, иногда весьма размерных. Все они, конечно, закрывались герметичными дверями, люками и задвижками, но ведь дополнительные закрытия требуют и дополнительного времени на их герметизацию, которого в бою может и не хватить. И прочность (и жёсткость) переборок от лишних дыр не возросла.
Наконец, капитально реконструировали артиллерию главного калибра. Демонтировали среднюю башню, но уцелевшие четыре остались разнотипными, две по два и две по три орудия. Лучше бы оставили обычную схему три по три, потеря ещё одного ствола с лихвой компенсировалась сокращением числа башен, что повышало живучесть и остойчивость корабля. Канал орудий расточили до 320 мм, при этом, естественно, срок службы стволов и допустимое давление в них упали. Длина ствола упала до 44 калибров, что усилило рассеивание снарядов. Вес снаряда вырос на 15-20 %, но общий вес залпа в единицу времени упал, ибо орудий стало меньше. Особенно упала живучесть стволов, она составила 150 выстрелов, в 1,5-2 раза меньше, чем у подобных систем во флотах прочих государств. А по мнению А.Е. Тараса, стрельба одиночными выстрелами из крайних орудий башен (то бишь из двухорудийных из любых пушек) была крайне опасна, ибо при увеличенных зарядах и тяжёлых снарядах несимметричные нагрузки могли в любой момент перекорёжить всю механику башен главного калибра. Возможно, сие и преувеличение, наверное можно было подобрать, при каких-то углах возвышения, безопасные варианты боеприпасов. Но сам факт наличия такой опасности очень печален. Вот такая вот модернизация.
Во Вторую мировую войну, в отличии от Первой, итальянские линкоры часто и регулярно выходили в море. Обстановка была куда сложнее, да и беречь сие старьё смысла не было. Правда, боевых столкновений с аглицким флотом почти не было, а вот атаки авиации, подлодок и лёгких сил случались не раз. Машины и котлы были изношены, большинство орудий расстреляно, корпус дышал на ладан. Но и это не самое страшное. После капитуляции Италии осенью 43-го большая часть кораблей ушла на Мальту, а потом, по мере продвижения фронта на север, часть их вернули в итальянские порты, и «Джулио Чезаре» в том числе. Там он и простоял до 48-го года, когда сию посудину окончательно решили отдать Советам. А потом линкор ещё несколько месяцев стоял у албанского берега, где за ним не было и символического ухода. Впрочем, перед переходом провели небольшой ремонт электромеханической части, иначе корабль просто не дошёл бы до Албании. Принимала дредноут комиссия во главе с печально знаменитым Г.И. Левченко, но тех- экспертом по оному кораблю оказался бывший нарком танкостроения В.А. Малышев, грамотный и опытный инженер. И он, изучив чертежи корабля, категорически заявил, что такой корабль нам не нужен. А увидев его воочию, лишь утвердился в своём мнении. Однако более новый корабль типа «Литторио» западные союзники передавать нам категорически отказались. Скорее всего, взамен «Чезаре» можно было выторговать пару крейсеров поновее, в худшем случае десяток подлодок, торпедных катеров или миноносцев. И то было бы больше пользы.
Но товарищ Сталин, паталогически любивший линкоры и линейные крейсера, упёрся, и в феврале 49-го старый корабль, переименованный в «Новороссийск», приплёлся в Севастополь. Начались бесконечные ремонты, а вот паровые турбины для линкора пришлось целиком делать заново. Жилые и производственные помещения пришлось утеплять, ибо при минусовых темпера-турах их заливало конденсатом. А в общем, не считая первичного восстановления, корабль с 50 по 55 год находился в заводском ремонте семь раз. Вес его возрос ещё на 130 тонн, вроде бы мелочь, но для старого корпуса любая мелочь могла стать фатальной. В общем, в строй окончательно линкор вошёл лишь в мае 55 года, правда, до своей гибели в октябре он успел выйти в море несколько раз, но всякий раз ненадолго. Экипаж отрабатывал боевые задачи, так сказать, низшего ранга. А в ночь с 28 на 29 октября с правого борта в носу корабля произошёл мощный взрыв, вырвавший часть палубы и разворотивший борт на площади в 150 кв. м. Затем последовал второй наружный взрыв с левого борта, но он не пробил обшивку. На линкор прибыл командующий ЧФ В.А. Пархоменко со свитой, но они руководили спасательными работами крайне безграмотно и медленно, в итоге в 4.15 утра 29-го корабль перевернулся, и к вечеру его корпус скрылся под водой. Правительственная комиссия во главе с известным нам В.А. Малышевым после расследо-вания решила, что наиболее вероятной причиной взрыва стала донная мина, оставшаяся со времён войны. Таких мин в Севастопольских водах действительно было много, и далеко не все из них были вытралены до 55 года. Но выводы комиссии не были категорическими, и почти сразу же появились иные, альтернативные как сейчас модно говорить, версии трагедии. Первой по времени была так сказать итальянская, с неё мы и начнём.
Согласно оной теории, итальянские диверсанты, прославившиеся в годы Второй мировой войны, и в первую очередь подводные пловцы, решили взорвать «Джулио Чезаре» после его передачи Советам, дабы гордость итальянского флота не попала в чужие лапы. И якобы командир 10 флотилии МАС, основного подразделения оных пловцов, Валерио Боргезе поклялся «отомстить за бесчестие». Поклялся, правда, в частной беседе, и слышали его максимум три человека, и вообще всё это очень неправдоподобно. В. Боргезе был опытным и грамотным моряком, и понимал, что боевая ценность данного корабля уже году в 47-ом была строго равна нулю. Да и изначально проект был не очень удачен, в чём мы уже убедились. Если уж надо было какие-то корабли классифицировать как «гордость» италийского ВМФ, то это линейные крейсера типа «Литторио», некоторые крейсера и подлодки межвоенных лет, и в первую очередь, торпедные катера времён Первой мировой. Да и многие катера Второй мировой, особенно сторожевые типа VAS 205, были отличными кораблями. Неплохими были и некоторые броненосцы конца 19-го и начала 20-го века, особенно типа «Реджина Елена». Даже «Данте Алигьери», первый итальянский дредноут, во многом был лучше «Кавуров» – имел более рациональную схему артиллерии, большую скорость и меньшую осадку. Так что скорбеть можно было лишь о потери нескольких тысяч тонн металлолома. Но объёмы репараций были определены ещё в 43 году, и в любом случае сей хлам достался бы бывшим противникам. Так что огород городить было незачем.
Технически же и физически осуществить подобную операцию было очень трудно. Интервал времени между взрывом и постановкой линкора на якорь составил менее восьми часов, и за это время надо было проникнуть в бухту, сориентироваться, доставить тонновый заряд в глубину вражеских вод, прикрепить его к днищу и настроить взрыватели. Конечно, проникнуть в бухту можно было и заранее, но при швартовке Новороссийск проскочил место стоянки на полкорпуса, и все подводные дела в любом случае после его остановки пришлось бы начинать заново. Опять же, заряд явно доставлялся бы в несколько приёмов, коих было не менее шести, ибо зараз такую хреновину протащить невозможно в принципе. Но в таком случае, логичнее сии заряды было распределить по всей длине корабля, дабы обеспечить сразу затопление нескольких отсеков. Говорят, что итальянцы оборудовали промежуточную базу недалеко от города, в одной маленькой бухточке, но вряд ли они могли там торчать хоть несколько дней не обнаруженными. А создавать подобную базу за несколько часов, да даже за сутки, до предполагаемого взрыва, только себе дороже. И потом, как ни старайся, от базы бы остались хоть какие-то следы, а их обнаружение привело бы к международному скандалу. Опять же, такая диверсия под силу лишь государст-венным органам, а у них уж точно не было никаких резонов затевать столь опасную и ненужную возню. В общем, теоретически сей реприманд был возможен, но реальная вероятность его осуществления крайне мала, в лучшем случае 0,3-1,0 %.
Некоторые моряки, служившие на линкоре, утверждали, что в носовой части корабля был небольшой отсек, куда не было ни прохода, ни пролаза. И там мог быть замурован некий заряд, чей взрыв усилил внешнюю диверсию. Конечно, замуровать бочку с тротилом в укромном месте нетрудно, но само наличие таких мест, ненужных для службы, подтверждает неудачную констру-кцию «Новороссийска». А определить из-под воды, где находится нужный заряд, крайне сложно. Хотя оный заряд можно снабдить взрывателем, реагирующим на сильное сотрясение корабля. Но такая механическая схема очень сложна и ненадёжна, а электромагнитная в условиях сильных воздействий от электрики корабля могла сработать в любой момент. А ежели её как следует экранировать, то она не сработает и от атомного взрыва. Впрочем, сие вопрос второстепенный, ибо если и был подобный заряд, то сам по себе угробить линкор он никак не мог. Тут важнее другое – на боевом корабле обнаружен странный отсек, недоступный и непроверяемый, и никому до оного нет дела, в течении аж шести лет. При таком подходе линкор мог погибнуть от самой пустячной аварии, даже неисправности. Возможно, многие понимали ненужность для флота такого корабля, но в любом случае пофигизм мог только способствовать печальному концу. И это уж наша вина, никакие диверсанты тут совсем не при чём. Многие указывают, что вход в гавань был открыт и охранялся плохо, но это как раз не имело особого значения. При большом желании и умении можно пробраться в любую гавань, как бы её не сторожили. Вот знаменитый Л. Риццо проник в гавань Триеста в декабре 17-го, перерезав кучу стальных тросов. Возился более двух часов, и никто его не заметил. Потопил броненосец «Вена» и благополучно вернулся к своим. В 40-43 гг итальянцы неоднократно проникали в Гибралтарские гавани, топили там пароходы с ценными грузами, а иногда и боевые корабли. Англичане весной 18 года, несмотря на дозоры и многочисленные береговые батареи немцев, прорвались в гавань Зеебрюгге, захватив по дороге прикрывавший её мол. А в 19-ом аглицкие торпедные катера проникли в гавань Кронштадта, где потопили минзаг «Память Азова» и сильно повредили броненосец «Андрей Первозванный». Правда, при отходе большая часть катеров была потоплена или сильно повреждена (и оставлена своими командами), но свою задачу они выполнили. Немецкая подлодка осенью 39-го проникла в главную базу англичан Скапа-Флоу, во внутреннюю гавань, где потопила линкор «Роял Оук». И этот список можно продолжить. Но все сии вылазки производились во время войны, когда так или иначе приходится рисковать людьми и кораблями, и были направлены против реальных целей. Так что риск был оправдан, не то что в Севастополе в октябре 55-го.
Есть ещё теория, что подрыв «Новороссийска» организовали англичане. Они мол боялись, что линкор атомными снарядами обстреляет их базы на Средиземном море, а то и туманный Альбион накроет ядерным грибом. Хотя в начале 50-х атомные снаряды по степени готовности отставали не токмо от авиабомб, но и от атомных торпед. Но раз мнение высказано, надо его обсудить. В случае любой войны с Британией Греция, а скорее всего и Турция, автоматически стала бы союз-ником англичан. Даже если каким-то чудом «Новороссийск» и прошёл бы Черноморские проливы, то в Эгейском море через пару-тройку часов его бы уничтожила авиация. Ни до Мальты, ни до Суэцкого канала он не мог дойти в принципе, а бомбардировать Салоники, не говоря уж о других близлежащих городах, атомными снарядами – это стрелять по воробьям не просто из пушки, а именно из такой, 320-и миллиметровой, или ещё мощнее. А уж какой бы в мире был резонанс по поводу варварского обстрела мирного города, и говорить нечего. К тому же от Салоник до территории Югославии и Болгарии чуть более 80 км. И ежели даже болгарское правительство и побоялось бы протестовать, то в глазах общественного мнения Советская Россия стала бы врагом не хуже турок. Ну а уж наметившееся потепление отношений с Югославией тут же перешло бы в острый конфликт. Скорее всего, И.Б. Тито окончательно переметнулся бы на сторону Запада, что сильно перевесило бы выгоду от уничтожения любых ВМБ и аэродромов на греческой территории. Ну а бомбить Стамбул, Трапезунд и иные турецкие объекты выгоднее с воздуха, в крайнем случае артиллерией крейсеров. Они и быстроходнее, и числом поболе, да и понять заранее, какой из них тащит атомные снаряды, зело трудно.
Можно, конечно, отправить линкор в поход заранее, дабы он за несколько дней до начала войны пришел в намеченную точку. Но не заметить такого монстра в Эгейском или Чёрном море, не говоря уж о проливах, просто невозможно. То бишь по выходе из Дарданелл корабль сопровож-дала бы стая самолётов-разведчиков, а вокруг шныряли бы натовские эсминцы, а возможно, и подлодки. А когда линкор подошёл бы к цели и начал выбирать позицию, его окружила бы толпа кораблей и судов, коии ставили бы помехи и дымовые завесы, якобы в ходе учений, и шныряли бы под носом дредноута, провоцируя столкновение. И даже если бы нападение, паче чаяния, стало полностью внезапным, что мог сделать старый корабль? Максимум, дать один неприцельный залп. Но ту же Мальту, Гибралтар или вход в Суэцкий канал логичнее обстрелять атомными торпедами с подлодок. Куда более скрытно, и заряд сильнее, и атаковать можно с разных направлений. Ну а уж поход к берегам Британии… переход по Средиземному морю займёт минимум трое суток. Это ежели идти с максимальной скоростью, что нереально. А дальше Бискайский залив с вечными штормами и туманами. Балтийские крейсера за это время подойдут не раз, в большем числе и более скрытно, не говоря уж о подлодках. Тем паче, что устья большинства английских рек представляют собой широкие и глубокие заливы (эстуарии), по которым даже большая подлодка легко может пройти вглубь страны на 30-60 км, а то и дальше. Впрочем, дальше особо и не надобно, почти все британские города лежат недалеко от побережья.
Говорят ещё, что англичане боялись роста Советского флота, и решили преподать Москве предметный урок. Но тайное уничтожение третьесортного корабля мощь флота не ослабит, и никого напугать не сможет. Скорее наоборот, только разозлит и ожесточит, и сие было заранее ясно. К тому времени Соединённое Королевство уже не рассматривалось нашим руководством как серьёзный противник, и война 56-го года (Суэцкий кризис) оную оценку подтвердила. Достаточно было окрика из Москвы, и англичане, да ещё и в союзе с французами, убрались из зоны канала восвоясьи. Конечно, тут решающую роль сыграла позиция США, которые сперва подталкивали «агрессоров», а в ходе конфликта держались подчёркнуто нейтрально, и даже осудили англо-французов. Но осудили лишь словесно, а то, что никакой реальной поддержки от американцев не будет, было ясно заранее. Не такие уж они дураки, дабы портить отношения со всем Третьим миром ради нелепых целей и мелких выгод своих сомнительных союзников. Понятно, что против единого фронта западных держав Советы не стали бы рыпаться ради какого-то Египта, но всё ожидалось, и получилось, «совсем наоборот». В техническом же смысле британцам осуществить диверсию было не легче, чем итальянцам. Правда, политически они чувствовали себя куда свободнее, всё же победители в недавней войне и официально великая держава. Но поскольку акция планировалась тайная, всё это было не столь важно.
В качестве иллюстрации приведём общеизвестный факт. В апреле 56 года на крейсере «Орджоникидзе» в Портсмут прибыли с официальным визитом Н.С. Хрущёв и Н.А. Булганин. Корабли этого типа имели отличную маневренность, что сильно беспокоило английских адмира-лов, ещё не совсем привыкших командовать второсортными кораблями (к моменту Фолклендской войны они с этой ролью уже свыклись). И через пару дней после начала визита ночью под советский крейсер поднырнули несколько подводных пловцов, дабы осмотреть винты и дно корабля. Возглавлял их Лайонелл Крэбб, один из лучших британских диверсантов прошедшей войны. Но в ту же ночь он пропал без вести, а через десять дней Адмиралтейство официально объявило об его исчезновении. И тут же советская сторона сделала заявление, что Крэбб был замечен у борта нашего крейсера 19 апреля. В итоге Э. Иден вынужден был отправить в отставку руководителя службы MI 6 (внешняя разведка) и устроить разгон ещё нескольким высокопостав-ленным лицам. Формально он был прав, ибо в водах метрополии надлежало орудовать бойцам MI 5 (служба контрразведки). То бишь премьер Британии, как говорится, сохранил лицо, чего нельзя сказать об его подчинённых. А незадолго до того, в 55-ом году, у побережья Калининградской области бесследно пропала малая подлодка британского флота, скорее всего, посланная с той же целью – разведать ходовые данные крейсеров проекта 68бис (тип «Свердлов»). В этой истории ещё больше загадок, чем в первой, причём обе стороны упорно хранят молчание. Скорее всего, лодка быстро и внезапно погибла, не успев послать никому никакого сигнала, благо в мелко-водной и штормовой Балтике сие нетрудно. Особенно маленькому кораблю. Но возможно, её прищучили наши спецназовцы, каким-то новым способом, о котором решили ничего не сообщать, даже в виде сугубо косвенной информации. Нам важнее другое – две операции с важной и актуальной целью (пусть даже и частной) провалились, причём одна у себя дома, в родной ВМБ. Так сколько же усилий пришлось приложить бы для огромной диверсии в чужом и далёком порту?
И наконец, последняя диверсионная версия гласит, что линкор взорвали свои же, дабы создать повод для смены флотского руководства, и в первую очередь, адмирала Кузнецова. Ну и заодно дискредитировать саму идею строительства больших кораблей, которые не любил Н.С. Хрущёв. Последнее очень сомнительно, ибо гибель старого корыта от какого-то заряда вовсе не означает, что новый современный корабль погибнет от заряда вдвое, или даже втрое, большего. А вот насчёт командования… конечно, в 55 году Хрущёв ещё не обладал всей полнотой власти, да и Н.Г. Кузнецов пользовался определённой поддержкой в ЦК. Но ведь министр обороны маршал Жуков всегда был враждебен Кузнецову, и сие более чем компенсировало возможную оппозицию. А вот возражение, что свои, мол, не стали бы устраивать взрыв с таким количеством жертв, совершенно несерьёзно. Большевики-сталинцы никогда не обращали внимания на такие мелочи, да к тому же никто не ожидал от адмиралов столь полного идиотизма. Ежели работы по спасению корабля были организованы хотя бы удовлетворительно, даже посредственно, число жертв было бы в три-четыре раза меньше. А вот объект диверсии при данной гипотезе выбран правильно, самый большой и самый бесполезный корабль всего ЧФ. Да и технически своим взорвать линкор было много проще. И всё же и сие очень маловероятно (хотя и вероятнее внешней диверсии), ибо при всех «но» сменить флотскую верхушку можно было и без столь драматических и затратных дел. К тому же оная диверсия бросает тень и на самого Хрущёва – ведь со дня смерти Сталина прошло более двух лет, и коль сей Кузнецов разгильдяй и демагог, новый вождь просто обязан был это знать, иначе грош ему цена. Да и ранее они общались часто, и не раз и не два.
Совсем недавно прочёл ещё одну версию, что во всём виноваты пришельцы. Их мол, ужаснули наши нравы, гонка вооружений и холодная война, вот они и преподнесли землянам урок. Странно только, почему не взорвали пару ракетных подлодок, а ещё лучше Пентагон и наше Минобороны вместе? Впрочем, сию теорию мы обсуждать не будем, а лучше выдвинем, для смеха, свою, совсем альтернативную. Линкор подорвали индейцы из канадской провинции Квебек, там есть одно племя, которое считает себя ближайшими родственниками, и даже как бы прародителями Чингисхана. А тут, в Евразии, им никто не верит, вот они и отомстили со зла.
Теперь рассмотрим самую правдоподобную версию, взрыв донной мины, лежавшей на дне со времён войны. Мин и правда осталось очень много, уже после гибели «Новороссийска» их доста-ли более 15 штук, и то не по всей бухте. А сколько-то, боюсь, лежит там и до сих пор. Единствен-ное возражение против оной версии состоит в том, что мины снабжались электромагнитными взрывателями, элементы питания которых за 10 лет полностью вышли из строя. Но время жизни химического источника тока параметр статистический, и какие-то образцы просто обязаны работать в два-три раза больше (или меньше) среднего срока. К примеру, хотя средняя продол-жительность жизни 70-80 лет, но встречаются люди, живущие и по 120. Очень редко, конечно, но при том обилии боеприпасов, коими была засорена бухта Севастополя, один-два взрывателя вполне могли «прожить» и 11-13 лет. Опять же существуют магниевые элементы, которые много лет хранятся в сухом виде, а залитые электролитом, начинают работать. И лучший электролит для них – морская вода, а по производству магния Германия тогда лидировала в Европе. Такой эле-мент мог замещать основной (как более дешёвый) и заработать с опозданием, но мог выполнять роль резервного, для самоликвидации заряда после какого-то срока. Затем, мина может взорваться и без всякого взрывателя. Хотя тротил весьма стойкое вещество, но и он не вечен, и даже сейчас срок хранения его не превышает 15 лет, не считая особо чистых образцов. Это сейчас, а 70-80 лет назад технология была заметно хуже. А взрывчатка военного времени всегда хуже качеством, чем мирных лет, и в частности, в тротиле много динитротолуолов, которые легко окисляются. А продукты окисления всех нитротолуолов – это нитробензойные кислоты, легко разрушающие стальной (да и любой металлический) корпус боеприпаса. Ну а получившееся соли очень чувствительны к внешним воздействиям, особенно к удару, а когда они рванут, сдетонирует и остальной заряд. Особенно если он грязный и уже частично разложившийся.
И хорошо, если там, в минах, был тротил. Для его производства нужен толуол, весьма в то время дефицитный продукт (Огромная потребность в толуоле выдвинула перед химиками проблему изыскания новых источников его получения – БСЭ, 1946, т.54, с.479; то бишь война уже закончилась, а потребность осталась огромной). Его получают при коксовании угля или при нефтепереработке, но последний процесс тогда освоили лишь в Америке. Да и не было в Европе, во время войны, лишней нефти. У нас, к примеру, всю войну тротиловые мощности работали с недогрузкой, хотя американцы всё время поставляли толуол по ленд-лизу. А в 39-ом, по словам Н.Д. Яковлева (начальник ГАУ в 41-45 гг), план по выпуску мин и зенитных снарядов был выполнен лишь на 40-60 %, в основном из-за нехватки тротила. Понятно, что в Европе все воюющие страны старались заменить тротил чем угодно. В первую очередь гексогеном, чья сырьевая база куда более богата (аммиак и формалин), процесс получения проще, да и расход кислот при нитровании меньше. Конечно, гексоген менее удобен при снаряжении боеприпасов (плавится при высокой температуре и с разложением) и более опасен в обращении, в частности, легко взрывается при ударе. Посему при наполнении снарядов его смешивают с менее активными веществами. Ну а в минах, благо они не испытывают резких нагрузок, можно использовать и чистое вещество. Понятно, что пролежав десять лет на дне моря, такая штука рванёт от любого воздействия. Правда, крупные боеприпасы часто снаряжали составами на основе аммиачной селитры, кои очень стойки к внешним воздействиям. Но это в свежем виде, а все добавки к селитре со временем окисляются очень легко. А в присутствии органических кислот амселитра выделяет окислы азота, они активно разъедают металл и те же добавки… а далее следует неизбежный взрыв, часто и самопроизвольный. Недаром селитрянные взрывчатки стараются использовать в первые месяцы, а то и недели, после изготовления. Отметим ещё, что из-за резкой нехватки тротила в 44 году в Третьем Рейхе возобновили производство пикриновой кислоты, весьма опасной и капризной взрывчатки. И естественно, её стремились использовать для начинки боеприпасов, не испытывающих в работе больших нагрузок, особенно малосерийных и большого размера, чьё производство легче контролировать. Впрочем, бронебойные снаряды английских линкоров серии «Кинг Джордж V» и французских серии «Ришелье» наполнялись составами на основе пикринки (а это 1938-45 гг), и ничего, особых аварий не было. Наконец, любимое японское ВВ, тринитроанизол (им, в частности, начинялись бронебойные снаряды знаменитого «Ямато»), также использовалось в Германии, хотя и не очень часто. А при хранении во влажной среде тринитроанизол постепенно превращается в тринитрофенол (пикриновую к-ту).
И наконец, самое главное – почему именно немецкая мина? В июле 42-го, когда оборона Севастополя доживала последние дни, в городе скопилось огромное количество боеприпасов, непригодных для уличных боёв (мины, торпеды, крупнокалиберные снаряды и просто ёмкости со взрывчаткой). Большую их часть, что хранилась в подземных хранилищах, удалось взорвать с ущербом для немцев, но то, что лежало вблизи причалов и пристаней, взорвать было невозможно. Естественно, всё сие скидывали в воду. И немцы, в начале мая 44-го с трудом вывозившие остатки своих войск, не могли утащить свои запасы. И тут взрывать их на берегу, среди солдат, было крайне опасно, и всё пошло на дно. Затем самый интересный для нас период, 1914-21 гг. Уже при Временном правительстве какие-то корабли то признавали себя украинскими или казачьими, то возвращались под российское крыло. Потом красные, немцы, опять красные и белые, и по два раза каждые. При немцах в Севастополе ремонтировались турецкие корабли, а в 19-ом чинились французы и греки. Сколько при этом было погрузок и разгрузок снарядов и мин, и сколько из них, сорвавшись со старых строп, ушло под воду? Вообще-то при погрузке боеприпасы падают за борт во всех флотах, и во все времена, но обычно сие происходит редко и нерегулярно. А в бардаке Гражданской войны, боюсь, всё было наоборот. Все эти годы в Севастополе стояли пять старых российских броненосцев, и было ясно, что по окончании войны они пойдут на слом. Но в 14-17 гг они воевали весьма активно, и имели положенный по штату боезапас. Плюс флотские склады с минами, торпедами и снарядами всех калибров, береговые батареи… Даже если немцам, туркам, французам и грекам всё это было ни к чему, неужели белые и красные при смене власти не пытались утопить хоть те боеприпасы, что могли использоваться противником? Затем в ноябре 20-го последовала эвакуация армии Врангеля из Крыма, в которой участвовали дредноут «Генерал Алексеев», бывшая «Воля», а ещё ранее «Император Александр III», и броненосец «Георгий Побе-доносец». Корабли были перегружены сверх меры, противника в море не ожидалось, а эскадру сопровождали британские корабли. Понятно, что боезапас был сокращён до минимума, особенно главного калибра. И последнее. В октябре 16 года в Севастополе, практически на том же самом месте, где позднее погиб «Новороссийск», после пожара и взрыва затонул линкор «Императрица Мария». Он опрокинулся, но перед этим орудийные башни сорвались с креплений, и корабль переворачивался уже с открытыми шахтами подачи 12” снарядов. Ясно, что какая-то часть их угодила в воду, и никто потом их не искал, были дела поважнее.
А ведь в годы Первой мировой тротил был ещё новинкой, его не хватало для снаряжения самых ходовых снарядов дивизионной и корпусной артиллерии. Большинство фугасных снарядов тогда снаряжалось пикриновой кислотой (она же мелинит, лиддит, пикрит и шимоза), а бронебойные – прессованным пироксилином или вовсе бездымным порохом. Две последних смеси к длительному хранению не пригодны в принципе, а пикринка даёт очень опасные соли с большинством метал-лов. Собственно, из обычных элементов к ней устойчиво лишь олово, да и то не абсолютно. А за 30-40 лет прокорродирует всё что угодно, кроме благородных металлов. И последнее замечание – сила взрыва под днищем «Новороссийска» была оценена примерно в тонну тротила, а большин-ство вышеперечисленных боеприпасов заметно легче. Но энергия взрыва гексогена на треть выше чем у ТНТ, больше объём газов при взрыве и скорость детонации. То бишь для такого же эффекта хватило бы и половинного заряда. У пикриновой кислоты параметры взрыва также выше чем у тротила, и даже некоторые аммоналы, гексониты и аммотолы ему в общем не уступают. Хотя сама по себе аммиачная селитра весьма слабое ВВ. Да и взрыв одного снаряда мог спровоцировать что-то рядом, ведь говорят же свидетели катастрофы о двух последовательных взрывах.
И напоследок отметим, что за 130 лет с момента освоения бездымных порохов и современных ВВ, зарядные и снарядные погреба на кораблях горели и взрывались регулярно и повсюду. Мы уже упомянули «Императрицу Марию», но в те же годы (1914-18) погибли от внутренних взрывов японский, два итальянских и два английских линкора, в том числе «Вэнгард» 1910 г постройки, два крейсера – немецкий «Карлсруэ» и японский «Цукуба», и множество всякой «мелочи». И только в Италии причиной взрывов были названы «происки врагов», да и то без надлежащего обоснования. В России комиссия, расследовавшая гибель «Марии», в которую входил известный кораблестроитель А.Н. Крылов, упомянула возможность диверсии, но лишь только как некую вероятность. К тому же выводы комиссии об изъянах в охране погребов в ещё большей мере могли привести к пожару по халатности и разгильдяйству. На линкоре опять-таки постоянно работало несколько десятков мастеровых, устранявших недоделки, в частности, в погребе носовой башни четверо рабочих устанавливали лебёдки. Даже если они ничего не пилили, не клепали и не нагревали при работе (во что верится с трудом), само их присутствие в тесном помещении повышало его температуру. Ну а мерили её, естественно, когда посторонних в погребах не было. А насчёт качества пороха сами члены комиссии отметили, что лаборатория Сухарной балки ограни-чивается внешним осмотром, так как никаких приборов для более детального обследования под рукой нет. Зато комиссия почему-то не упомянула, что при приёмке линкора среди множества недоделок была и неудовлетворительная работа системы охлаждения погребов носовой башни, и её ремонтом никто не занимался. И ещё. Артпогреба носовых башен соседствовали с котельными отделениями, в которых при работе на угле неизбежно скапливалась угольная пыль, опасное и легко воспламенимое вещество. Так, уже в 1928 году, когда до полного перехода на нефть кораблей основных морских держав оставалось несколько лет, возник пожар в котельном отделении крейсера «Червона Украина», и погасить его удалось не сразу. А за переборкой, к которой подбирался огонь, находился артпогреб… и таких случаев в мировой практике было множество. А ежели бы пожар перекинулся на соседний отсек, то никто и никогда и не узнал бы, отчего это корабль взлетел на воздух. Тем паче, что в подобных случаях свидетелей не оставалось.
При расследовании вышеупомянутых взрывов на японских и британских кораблях диверсионная версия и вовсе серьёзно не рассматривалась. А ведь то было время войны, и все погибшие корабли имели реальную боевую ценность, часто очень большую. Были подобные случаи и до, и после Первой мировой, в куда более спокойной обстановке. Так, за 15 лет (1898-1912) от внутренних взрывов погибло четыре броненосца, японский «Микаса», французские «Иена» и «Либерте» и американский «Мейн». Кстати, в последнем случае детальное расследование доказало, что первопричиной взрыва был пожар в угольном бункере. В межвоенный период число подобных катастроф снизилось, но не до нуля. Уже в 43 году в Хиросимской бухте затонул от внутреннего взрыва линкор «Мутсу», мощный и очень удачно спроектированный корабль. А за шесть лет до того в Картахене, главной ВМБ Испанской республики, на линкоре «Хайме I» взорвался один из артпогребов. Затем сдетонировали зенитные снаряды на палубе, но полного разрушения корабля удалось избежать, с него спасли всю команду и даже вынесли тела погибших, прежде чем линкор сел на дно. Н.Г. Кузнецов, тогда наш военно-морской атташе в Испании, считал равновероятным взрыв из-за халатности экипажа и диверсию франкистов. Но ежели последние хотели бы взорвать линкор, то они занялись бы сим делом на два-три месяца ранее, когда корабль стоял в Альмерии, гораздо ближе к линии фронта, и практически безо всякой охраны. К тому же к лету 37-го года «мятежники» захватили весь юго-запад Испании и Баскские провинции, единственную военно-промышленную базу страны, вышли на ближние подступы к столице. А бестолковые акции ком-мунистов в Каталонии против крайне левых окончательно поставили крест на судьбе республики, не говоря уж о поспешном роспуске интербригад и молчаливом согласии Сталина с политикой невмешательства. В такой ситуации топить корабль, коий вскоре станет ценным трофеем, нет никакого смысла. Да, линкор был очень неудачной конструкции, но других-то не было, и в обозримом будущем не предвиделось. И в любом случае, зенитные снаряды на палубе не должны были взрываться при не очень сильном пожаре, который к тому же быстро потушили.
Не избежали опасных казусов и балтийские линкоры, вступившие в строй в конце 1914-го. В октябре 15-го года на дредноуте «Севастополь» при перегрузке полузарядов главного калибра в нижний носовой погреб один из них сорвался со строп, упал на палубу и загорелся. От него вспыхнули заряды на ближайшем стеллаже, и хотя пожар удалось быстро погасить, были ожоги и травмы, один моряк умер в госпитале. А ведь по идее бездымный порох, особенно коллодиевый, к удару нечувствителен. Скорее всего, при ударе посыпались искры, а возможно, сперва вспыхнули пары эфира, которые при плохой вентиляции могли скопиться под стеллажом. Но как бы то не было, сей эпизод лишний раз подтверждает, что самый надёжный порох далеко не сахар. А что уж говорить о боеприпасах, годами и десятилетиями лежавших в солёной воде…
Пора, однако, подводить итоги. Вряд ли будет преувеличением считать вероятность взрыва старого боеприпаса (боеприпасов) не менее 95 % от общей, а то и выше. Остальное распреде-ляется между «кэгэбешной», итальянской и английской версиями в соотношении 3:1:1. Более точно сказать трудно, да и незачем. Важно определить основные тенденции, а подсчёт мелких вариаций – дело будущего. Ежели появятся новые данные.