Часть пятая
1
Генерала в отставке Николаева хоронили со всеми полагающими воинскими почестями. Оркестр, вышколенный караул, подушечки с боевыми наградами: два ордена Красной звезды, несколько медалей. Публики собралось человек сорок, в основном пожилые мужчины в дорогих костюмах. В траурном зале военного госпиталя и потом на кладбище они говорили прочувствованные речи. Однако по какой-то негласной договоренности никто не упоминал про «руку убийцы, подло оборвавшего жизнь гражданина и защитника отечества». Наверно, работай Николаев в государственной структуре, это обязательно бы прозвучало, но его служба частным денежным мешкам заставляла почему-то обходить причину смерти фигурой молчания. Более того, многие из присутствующих непременно спрашивали друг у друга: «Ну что, накопали там что-нибудь?» «Какие версии?» «По финансам или по политике погорел?»
Глава фирмы «Элис» Аникеев, тот, что был на фото с Ельциным, дородный господин с лицом бывшего партийного работника, сумел заметить эти перешептывания, и это еще больше испортило его и без того не самое радужное настроение. Уже на кладбище он подошел к вдове, сказал ей дежурные слова утешения и раньше всех направился по дорожке к выходу. За ним последовали шеф отдела безопасности «Элиса» Лавочкин. Издалека, соблюдая дистанцию, за ними перемещались подручные Лавочкина неврастеник-живчик Смыга и тугодум-увалень Грибаев.
Аникеев прежде чем сесть в тускло-отсвечивающий лимузин, обернулся к своему начальнику службы безопасности.
– Кто бы это не сделал, ты должен его закопать. Неделя срока. Или будут сделаны оргвыводы. А ты знаешь, что это значит для тебя.
– Уже ищем, – с готовностью доложил Лавочкин.
– Я сказал: неделя срока.
Дверца захлопнулась, и лимузин тронулся с места.
К Лавочкину тотчас приблизились Смыга и Грибаев.
– Ну? – сердито глянул на своих подручных Лавочкин.
Смыга горделиво показал видеокассету.
– Вот запись видеонаблюдения, милиция ее еще не видела. Смотреть будете?
– А у вас своих глаз нету? – Лавочкин гневным взглядом испепелял вечно раздражавшего его своей детской непосредственностью Костю.
– На ней Зацепин со своим пацаном входящие и выходящие в спорткомплекс, – пришел на выручку Смыге Грибаев. – На выходе Зацепин охранника еще рукояткой своей волыны приложил.
– И дальше что?
Смыга для большей убедительности закивал головой:
– Это точно Зацепин Николаева застрелил. Он и телохранителя в предбаннике вырубил.
Лавочкин чуть подумал.
– Вы в милиции про Зацепина ничего не сболтнули?
– Нет, конечно, – уверенно произнес Грибаев.
– Пускай сами ищут. Вам работать теперь только по пацану.
Подручные в некотором недоумении посмотрели друг на друга.
– А Зацепин? – все-таки не удержался от уточнения Костя.
Лавочкин снова тяжело посмотрел на него: мол, когда ты научишься понимать все без примитивного разжевывания.
– Зацепин битый волк с десятилетним стажем нелегала. У него наверняка и лишние ксивы, и готовые места отхода. Так что свое видео на компьютере обработайте так, чтобы Зацепина на ней не было, только студента оставьте.
«Как обработать на компьютере?» – едва не слетело с языка Смыги, но Грибаев вовремя дернул его за рукав.
– И потом ее милиции подсунуть? – Костя старался предугадывал распоряжение шефа.
– Я разве сказал, что милиции подсунуть? Мне сдашь ее потом, без Зацепина.
Лавочкин внимательно посмотрел сквозь ограду на кладбище, вспомнив вдруг старое поверье, что убийца обожает приходить на похороны своей жертвы. Но Зацепин вместе с Алексом явно не страдали излишней любознательностью.
Смыга, обескураженный сплошным непопадание в настроение начальника, выразительно глянул на младшего напарника: теперь давай ты с вопросами. Грибаев чуть выдохнул и спросил:
– А если они вдвоем на заготовленную лежку смылись?
– Не думаю. Все по студенту давайте ищите. Всю его родню, институтскую группу и приятелей прошерстите. Пять дней сроку. Иначе головы полетят и с меня, и с вас, причем очень даже в прямом смысле.
2
А тот, кого искали в городе-герое Москве, пребывал тем временем в городе-герое Ленинграде, ныне горделиво именуемым Санкт-Петербургом, осваиваясь в своем новом обличии. Получал в одном неприметном учреждении у якобы гражданского пожилого дядечки на имя Дмитрия Волкова паспорт, новый студенческий билет, метрику, приписное свидетельство, а также десять тысяч рублей подъемных, некий запечатанный конверт и ключи от отдельной квартиры. Расписываясь в ведомости, Алекс, правда, слегка лопухнулся, когда спросил:
– Мне бы еще адрес моего нового жилья узнать.
– В паспорте на прописку посмотри, – строго глянул на бестолкового курсанта дядечка.
– А водительские права где? – Копылов не хотел остаться в долгу.
– В бардачке своего «Мерседеса» найдешь, – старого служаку уесть тоже было не просто.
В ближайшем туалете Алекс заглянул внутрь запечатанного конверта. Там была подробная автобиография Дмитрия Волкова, уроженца Твери, этнического великоросса, ни разу не выезжавшего за рубеж. Ничего не говорилось и о владении Волковым иностранными языками. Наверно, предполагается, что испанский и английский я выучил, занимаясь ими самостоятельно, весело подумал Алекс. Фактор близости с такими понятиями как разведка и государственные тайны приучил его мгновенно замечать подобные нестыковки, да и вообще относиться ко всякого рода конспирациям как к чему-то банальному и тривиальному: ну разведка, ну гостайны, ну еще недавно расстрельные статьи за любой проступок – все это такая же скукотища как прописные истины.
Предвкушая в вагоне метро встречу с первой в своей жизни отдельной квартирой, Копылов не сомневался, что это окажется какая-нибудь панельная пятиэтажка возле железнодорожных путей, что была у малышки Юли, где все звенело и тряслось от проходящих мимо грузовых составов. А что еще ему могло достаться, если в газетах пишут, что даже старшие армейские офицеры с семьями порой ютятся в бараках-общежитиях?
К своему изумлению вместо убогой панельки он обнаружил сравнительно новый башенный кирпичный дом всего в пяти минутах ходьбы от станции метро. Рядом не было не только поездов, но и автобусно-троллейбусных магистралей. Квартира хоть и однокомнатная, но за счет большой кухни и застекленной широкой лоджии на весь фасад она выглядела вдвое объемней Юлькиной хрущевки. Приятной неожиданностью стал и выпавший ему последний четырнадцатый этаж. Над головой только бетонная плита и небо. А перед окнами на добрый километр лесопарк и несколько коротышек-девятиэтажек. Расхаживай дома хоть голышом, никто тебе слова не скажет.
В квартире имелся полный комплект мебели и все необходимые для житья прибамбасы, включая бытовую технику, кухонную посуду и постельное белье, аккуратно сложенное в секционном шкафу. Две подушки намекали, что никто не запрещает ему простые мужские радости, а наличие огромного кресла-кровати – что и присутствие ночующих гостей здесь тоже не возбраняется. Вся меблировка, правда, была далеко не новой и совершенно разностильной, словно подбиралась на каких-то распродажах. Наверно, это специально для того, чтобы характер жильцов для сторонних аналитиков труднее просчитывался, успокоил он сам себя.
Не обнаружив на кухне никаких съестных припасов, Алекс первым делом отправился в ближайший супермаркет как следует затовариться. Не забыл по пути приобрести и комплект постельного белья с банными полотенцами – то, что лежало в шкафу хотелось еще раз пропустить через стиральную машину.
Весь остаток дня он провел в освоении своих новых возможностей: до одурения принимал ванну, переключал каналы телевизора, постоянно что-то пил или жевал, иначе расставлял мебель. На антресолях в прихожей обнаружились две картонных коробки, забытых предыдущим жильцом: в одной были книги в жанре фэнтези, в другой виниловые пластинки с классической музыкой. И так как музыкальный центр в квартире тоже имелся, то вечер для Алекса заканчивался под бесконечное «Лебединое озеро». Оставалось лишь сожалеть, что рядом не оказалось однокомнатников по московской общаге – как бы эта музыка заставила их лезть на стену.
Прикидывая необходимые покупки обстановки, в первую очередь приличного компа, Алекс уже жалел, что оставил свои накопленные доллары вместе с «береттой» и загранпаспортом зарытыми недалеко от своей московской общаги. Зацепин сказал, что дополнительные деньги ему в Питере не понадобятся, вот он и сделал себе московский схрон. О своем новом жалованье на «государевой службе» Копылов здесь в Питере постеснялся спрашивать, и теперь непонятно было, когда ожидать следующих денежных поступлений.
Рано утром он проснулся хорошо отдохнувшим и полным созидательной энергии. Тут же обнаружился дополнительный плюс нового жилища: восточная сторона позволяло утреннему солнцу пронизывать все квартиру насквозь. Чуть умывшись, он натянул джинсы и футболку и отправился исследовать дальние окрестности дома. Почти сразу наткнулся на маленький заброшенный стадиончик с гимнастическим городком. Не удержался и сделал несколько подтягиваний на турнике и уголков на железных брусьях. Видный из окон лесопарк оказался приятным и вблизи. Так что самое время покупать велосипед и начинать вести здоровый образ жизни.
Радостный и возбужденный этими перспективами поднялся Копылов к себе на этаж. Едва вышел из лифта, как из соседней квартиры появилась молодая женщина в плаще и с сумочкой.
– Держите, держите дверь! – крикнула она.
Какую дверь – не сразу врубился и промедлил Алекс, сказалась непривычка пользоваться лифтом. Дверцы за его спиной съехались, и кабина пошла вниз.
– Извините, – понял он свою оплошность.
Соседка сердито нажала кнопку вызова и окинула его внимательным взглядом.
– Вы наш новый сосед?
– Да вроде бы.
– Купили или сняли?
На этот вопрос Алекс совершенно не знал, что сказать. В ящике на кухне видел какие-то документы на квартиру, но не удосужился их просмотреть.
– Еще сам не знаю, надо будет у кого-нибудь обязательно уточнить, – такой ответ у русских всегда мог сойти на приемлемую шутку.
– Как-то не задерживаются в ней жильцы. Только начнешь привыкать, как раз – и новое лицо. – Женщине было лет двадцать семь, пухлые губы, чуть прищуренные глаза и очаровательный орлиный носик. – Интернет проводить будете?.. Раз молодой человек непременно будете… – Дверцы лифта вновь раскрылись. Соседка вошла в кабину и сделала знак пальчиком, мол, пока.
Любовь с доставкой на дом, подумал Алекс, заходя в квартиру. Только минут через двадцать до него дошло, какой это все может оказаться проблемой. Была, правда, надежда, что она тоже из ГРУ, приставлена за ним дополнительным соглядатаем, тогда это не так страшно.
3
Ознакомившись с досье Александра Копылова, инструктор Николай Григорьевич Стас испытал двоякое чувство: естественный интерес к человеку, который до тринадцати лет не знал ни одного русского слова, и враждебное отношение кадрового военного к «пиджаку», ни одного дня не служившему в армии. Не очень порадовала и сопроводиловка Копылова из школы-интернаты № 114, где были перечислены все «подвиги» Алекса, начиная от милицейской телеги за двух избитых им парней и кончая его «охотой» сотоварищи в 11-м классе на московских скинхедов. Таких субчиков обычно принято пафосно называть человеком войны, но то, что хорошо для спецназа, совсем не плюс для невидимой службы нелегала-тихушника. Настораживала и та поспешность, с которой Алексу в одночасье все поменяли: и паспорт, и место жительства, и институт. Что-то было во всем этом не то. Ну и наконец, какое-то непонятное исчезновение предыдущего куратора Копылова майора Зацепина. Существовало несколько стандартных приемов, когда человек надолго уезжал в зарубежную командировку. Про Зацепина же было сказано, что он отправлен на поправку здоровья, что обычно означало тяжелое ранение, нередко переходящее в скромную надгробную плиту.
Поэтому перед личным знакомством Стас предпочел несколько дней понаблюдать за Алексом со стороны: проводил его на своей вишневой «Ладе-шестерке» от дома до метро, походил рядом с ним по супермаркету, прослушал через установленные жучки времяпрепровождение Алекса в квартире. Заодно надо было подкорректировать рабочий график с тремя другими «фабзайцами», как у них в учебном отделе называли курсантов – будущих рыцарей плаща и кинжала.
Первое беспокойство возникло, когда Копылов с домашнего телефона стал обзванивать частные фирмы с предложением разработать им компьютерные сайты. Пора было загружать заданиями слишком уж предприимчивого фабзайца.
Алекс как раз занимался подключением к ноутбуку только что купленного струйного принтера, когда в дверь позвонили. Интересно, что будет, если он не станет открывать? Последует ли звонок на телефон или нет?.. Подключив принтер, он установил курсор на знак печать и нажал клавишу мышки. И ноутбук и принтер были бэушные, но вроде бы работали, из щели стал выползать напечатанный лист бумаги.
На десятый или двенадцатый звонок он пошел открывать. Глянул в глазок, потом открыл дверь. На пороге стоял широкоплечий, почти квадратный мужчина лет сорока. По привычке драчливых парней Алекс тотчас постарался определить: справится ли он со стоящим перед ним «клиентом» в личной схватке или нет. Не справлюсь, уверенно заключил Копылов, оглядывая могучий торс и шестидесятый размер шеи незнакомца.
– Ну? – спросил гость, желая знать причину непонятной задержки.
– Я думал, у вас свой ключ есть, – сказал Алекс, пропуская здоровяка в прихожую.
Тот прошел, повесил на вешалку плащ и кепку, достал из потрепанного саквояжа домашние тапочки и переобулся в них. После чего прошел в комнату.
Алекс шел сзади, уже вспомнив, где видел этот высеченный из гранита лик.
– Будешь называть меня Стасом. Это не имя, а фамилия, – представился гость.
Он не протягивал руки для рукопожатия, не грешил даже дружеской улыбкой – просто произносил сугубо нейтральную информацию и только. Впрочем, в этом смысле Алекс тоже был не подарок – безучастно стоял и ждал, что будет дальше, глядя не на гостя, а чуть в сторону.
– Апартаментами доволен? – вынужденно заполнил словесный вакуум Стас.
– А что, можно было выбирать? – чуть удивился Алекс.
– В течение двух ближайших лет я твой главный инструктор. Будут и другие специалисты, но я для тебя самый главный, типа классного руководителя. Дважды в неделю будешь составлять мне подробные отчеты…
– Уже.
– Что «уже»?
– Вот отчет, – Алекс взял из принтера лист бумаги и протянул инструктору.
Это был действительно отчет, который начинался со слов: «Куратору NN», а дальше все было расписано по часам за три первых дня пребывания в Питере.
– Хорошо. Только впредь без всяких обращений. Просто отчет и дату его написания. Понятно?
– Так точно.
– Так точно тоже говорить не надо, – снова поправил Стас и посмотрел на снаряженный на письменном столе компьютерный уголок. – Купил ноутбук и принтер? Надеюсь, чеки сохранил?
– Не-а. Я на рынке бэушное взял.
– Ну и зря. Тогда тебе никто это не оплатит. Все подъемные угробил?
– Почти.
– Мы организация во многом бюрократическая. На все нужна письменная заявка.
– А я даже не удивлен, – пожал плечами Алекс.
– Как выкручиваться будешь? На дополнительные доходы рассчитываешь?
– Вроде того. В отчете об этом сказано. Сто баксов за сайт обещали. Для одной рыбной фирмы.
– А как насчет нашего согласия?
– Вы разве не заинтересованы, чтобы ваш сотрудник зарабатывал больше денег?
Этот вопрос Стас проигнорировал.
– Вот так человеку с улицы разработку своего сайта и поручили?
– Я им показал свои предыдущие сайты, и они прибалдели.
– А если они возьмут и наведут в тех фирмах справки? И всплывет твоя прежняя фамилия?
На это у Алекса тоже имелся готовый ответ:
– Скажу, что просто украл чужую работу.
– Вот так просто?
– А чего шахтерить? По-моему, чем все глупее, тем лучше.
Теперь это был уже скрытый вызов.
– Учти, после каждого занятия я пишу отчет, как и что. Думаешь, твоя мальчишеская инициатива нашему начальству понравится?
Но выпускнику специнтерната все было нипочем.
– Надеюсь, меня расстреляют за это без особого цинизма, – произнес он с лучезарной улыбкой.
Этажом или даже двумя этажами ниже вдруг заработала электродрель. – Наверно ЦРУ уже мне прослушку ставит, – снова вспомнил про интернатовский юмор Алекс.
Стас словно не слышал, раскрыл саквояж и выложил на журнальный столик стопку отпечатанных на принтере учебных пособий и несколько книг в одинаковой серой обложке.
– Эти ротапринтные издания чтобы никто у тебя не видел. Только для личного пользования. Конспектировать и делать из них выписки тоже нельзя. Два раза прочитаешь и все запомнишь.
Алекс взял верхнюю книгу, глянул на название и положил на место. Стас тем временем достал пакет с фотографиями.
– Прочитал я твою новую биографию – полный бред! Составителю уже шею за нее намылили. Но ничего теперь не поделаешь, будем работать с тем, что есть. Написано, что ты до двенадцати лет жил в Твери. Вот тебе карта и фото Твери, чтобы ты хоть немного себе это представлял. Запоминай горсад, кинотеатры, памятники и смотровые площадки. У тебя, я так понимаю, никаких детских фото не осталось? Вот подобрал тебе из нашего архива, – Стас протянул Алексу несколько старых фото, на которых был изображен ребенок трех, пяти, восьми и десяти лет. Затем протянул дискету. – Здесь твои якобы фото пятнадцати, шестнадцати и семнадцати лет. Сделаешь их на себя более похожими в фотошопе. Сам справишься?
– А куда я денусь? – Алекс почувствовал приятное возбуждение – такое дело было по нем.
– Еще ты сам должен как домашнее задание проработать несколько вопросов, что и как отвечать на них. – Инструктор протянул подопечному несколько сколотых листков с текстом.
– «Были ли вы на своей малой родине, когда выросли? Если были, то когда и зачем? Если не были – почему не были?» Зачем все это? Мне что на военный завод предстоит устраиваться? Если я буду закордонным нелегалом, то мне лучше разрабатывать биографию и фото детства какого-нибудь Смита или Вессона.
– Сначала научись русскую легенду как следует доделать, чтобы без косяков. Хорошие навыки никогда не пропадут.
– Мы только здесь всегда заниматься будем? – перевел разговор на другое Алекс.
– Почему же? Не только.
– Скажите, а с куклой я тоже дело иметь буду?
– С какой куклой?
– Ну у нас в интернате только про это и говорили. Что приговоренному к вышке зэку дают в руки нож и выпускают бежать, а ты его должен догнать и своим ножом прирезать. Куклой его называют.
Стас первый раз позволил себе улыбнуться:
– Что, так не терпится кого-нибудь зарезать?
– Да нет, просто спросил. Ведь будет же какое-то боевое каратэ или что там у вас?
– Сражаться против закордонного спецназа никто тебя учить не будет это точно. Если уж тебя берет их спецназ, пусть самый занюханный, никакие Джеки Чаны не помогут. Максимум, что тебе покажут – десяток спецприемов против уличных гопников.
– А хотя бы один спецприем сейчас показать можете?
– Прямо здесь?
– Ну, а чего такого?
В голосе Копылова прозвучало столько молодого задора, что отказать было невозможно. Стас встал и огляделся. Подошел к полке и взял с нее заточенный карандаш. – Вот, кстати, одна из разновидностей холодного оружия, которое ты всегда спокойно можешь носить при себе. Становись.
Алекс с готовностью задвинул журнальный столик в угол и принял некую боевую стойку напротив инструктора, просто став к нему чуть боком.
Стас сделал резкий замах правым кулаком, Алекс слегка отшатнулся и в следующий миг инструктор скрытным движением левой рукой снизу почти вонзил карандаш Алексу в кадык.
– Удар может быть не только в шею, но и просто в лицо. Гопники обычно народ молодой, о красоте лица заботятся и такой урон им гораздо страшней, чем перо под ребро.
– Ну вы точно, как Цезарь. Тот точно так учил своих ветеранов против салаг Помпея, – проявил свою просвещенность Алекс. Хотел еще добавить, что именно подобным образом, только без карандаша он почти всегда в драке и действовал, но воздержался – зачем обескураживать серьезного дядю?
При прощании он протянул инструктору лист бумаги, на котором очень похоже была изображена его голова.
– Не понял! – резко вскинулся от такого подарка Стас.
– Когда я вижу одного и того же человека за своей спиной в третий раз, я обычно его зарисовываю. К тому же у вас очень выразительное лицо, – объяснил Алекс.
Похоже, мне уже не одну, а сразу две руки пора отрубить, весело думал он, когда за сердитым и смущенным инструктором закрылась входная дверь.
4
Лавочкин на своем дачном участке любовно перекапывал вилами компостную кучу. Это была не та дача на Истре, которую обещал ему Николаев за ликвидацию группы «Верность присяге», а обычный шестисоточный участок по Серпуховскому шоссе. Главным его достоинство состояло в том, что он примыкал к внешнему забору садового товарищества, за которым начинался густой лес, а также в постоянном отсутствии хозяев на двух соседних участках. При желании здесь легко можно было себя представить владельцем элитной дачи, тем более что сам дом был с подземным гаражом и в два бревенчатых этажа.
Рядом переминался с ноги на ногу Смыга, которому не разрешалось помогать с компостом, и докладывал:
– Он исчез. Бросил все: и институт, и свою подругу, и вещи.
– А документы?
– Паспорта нет, а приписное, метрику, водительские права, студенческий билет, зачетку – все оставил у подруги. Из родных у него лишь бабушка Евдокия, которая сейчас в больнице. Мы проверяли – внук там не появлялся. Я оставил свой телефон местному участковому, который терпеть этого Копылова не может. Если он появится в деревне, мент тут же отзвонится. То же самое и в больнице у бабушки. Конечно, если она помрет, он наверняка явится на похороны. Но не факт, что он сразу узнает о ее смерти. Можем, конечно, бабушку поторопить с этим делом…
Шеф на его предложение не отреагировал. Все так же усердно ворочал вилами два куба компоста. Аникеев уехал в месячный отпуск в Доминикану, и можно было действовать в расследовании без лишней спешки.
– Спрашивал я двух парней, с кем он в комнате жил, – продолжил после паузы Костя. – Они говорят, что и близко не знают, куда он мог деться. Клянутся, что других друзей у Копылова не было. Он, по их словам, типичный волк-одиночка.
– Если у парня нет друзей, то он сильней привязывается к своей девчонке, – слова Лавочкина прозвучали, как истина в последней инстанции, впрочем, они почти всегда так и звучали, особенно в разговоре с подчиненными.
– Поставили на прослушку телефон съемной квартиры этой Юли. Недавно она мобильник купила, его тоже слушаем, но пока ничего.
– Если он легко от вашей слежки уходил, то найдет способ и с ней пообщаться. Делайте жесткий вариант. Под домашний арест и никуда не пускать.
– Там однокомнатная квартира. Нам что с Грибаевым тоже там сидеть?
– Ну Бог и дал мне подчиненных!!
Ничего так не боялся Смыга, как гнева начальства.
– Все понял. Сделаем, – тараща глаза, пообещал он.
5
Вторым и пока последним инструктором Алекса на его тайных шпионских курсах стал лингвист Ерашов Василий Аркадьевич. Ему было сильно за шестьдесят, и проживал он в самом центре Питера в небольшой двухкомнатной квартире, все стены которой, включая кухню, были заставлены полками с книгами на разных языках. Помимо испанского и английского Ерашов владел еще полдюжиной языков, так что Алексу всякий раз приходилось самому напоминать, на каком из них им сегодня предстоит общаться.
– А как же конспирация? – поинтересовался Алекс, когда Стас просто дал ему домашний адрес престарелого языковеда.
– Иногда она бывает никому не нужной, – невозмутимо ответил инструктор. – Аркадьич понятия не имеет кто ты такой. Чистое языковое репетиторство, не более того. Не исключено, что ты там столкнешься и с другими его учениками, которые к нашей конторе вообще не имеют никакого отношения.
– Так уж и не имеют! – не поверил Копылов. – А кто ему за меня деньги платит?
– Ты сам и будешь платить, – и Стас полез в карман за купюрами для Аркадьича.
Последние сомнения у Алекса, однако, рассеялись лишь, когда он сам познакомился с Ерашовым.
– Я Дмитрий Волков, – представился Алекс, когда обитую полуистлевшим дерматином дверь открыл высокий под два метра и худой как русская борзая старикан.
– А, знаю, знаю. Васко да Гама, великие географические открытия, – приветствовал его Аркадьич, пропуская в квартиру.
Хорошо еще, что Алекс сразу сообразил, о чем идет речь.
– Я не на португальский, я на испанский и английский, – внес он небольшую поправку.
– Чудненько! – подхватил Ерашов, и это было последнее слово, которое он произнес по-русски, дальше они весь вечер проговорили исключительно по-испански.
Это и было сутью их занятий: непринужденно общаться на каком-либо языке. Но так как беспредметно болтать это непревзойденное искусство женщин, то им надо было выходить на какие-то конкретные темы. За многие годы преподавания у Аркадьича выработалась в этом плане определенная программа, так как он полагал, что самое доскональное знание языка рождается в мировоззренческих спорах, когда нужно быстро подбирать самое точное и выразительное слово.
– Дмитрий, от чего по вашему зависит человеческая жизнь? – спросил Ерашов, угощая ученика чашкой кофе по-гречески со стаканом ледяной воды.
– Чья именно? Моя или просто среднего человека? – осмотрительно уточнил Алекс.
– Среднего человека, как известно не бывает. Зато существует пласт всей человеческой жизни. То, что сегодня архи ему важно, через десять лет будет выглядеть, как детская шалость, ну и так далее… Не хотите про себя, давайте про меня. Попробуйте пофантазировать, отчего зависела, например, моя жизнь.
– А это все обязательно? Нельзя что-нибудь другое? – попросил Копылов.
– Можно. Предложите другое, – легко согласился лингвист. – Хотите, расскажите про свои любовные похождения или про футбол. Только боюсь, это будет один ваш монолог, прерываемый моим скучающим поглядыванием на часы.
Покончив с кофе, они перешли в гостиную, где на треноге стояла пластмассовая квадратная доска, на которой удобно было писать и рисовать черным фломастером.
– Итак? – спросил Аркадьич, беря в руки фломастер.
– От количества денег, – Алекс выразительно посмотрел на свои часы.
Ерашов быстро нарисовал центральный кружок, а рядом кружок с изображением доллара.
– От преданного служения отечеству, – схохмил Копылов.
– Имеется в виду гражданская госслужба или армия.
– И то и другое.
– Очень хорошо. – Данилыч нарисовал третий и четвертый кружки со словами «чиновник» и «армия». – Еще от чего?
– От большой горячей любви.
На доске появился пятый кружок со словом «любовь».
– От путешествий, от спорта, от дорогой машины…
– Не так быстро. – Ерашов едва успевал рисовать и писать.
– Все, больше ни от чего не зависит, – вынес свой вердикт дерзкий фабзаяц.
– Ну, а от здоровья как? Тоже не зависит?
– Так можно договориться, что и от погоды она зависит, – не согласился Алекс.
– А что, погода тоже очень существенный момент. Вы, я замечаю, человек совсем не питерский. Разве на вас наш климат никак не влияет?
– В худшую сторону, – вынужден был согласиться Копылов.
– Пишем и климат.
Дальше появились кружки с «родителями», «образованием», «карьерой», «жильем», «друзьями», «семьей», «наградами» и «наказаниями».
Второй этап игры начался, когда Данилыч попросил выставить каждой из номинаций их процентную оценку в жизни человека. Тут уж у них торг пошел не на жизнь, а на смерть, и положенные два часа обернулись почти в четыре часов занятий, прерываемых лишь путешествиями в туалет.
При прощании Алекс попросил срисовать на лист бумаги, полученный на доске конечный результат схемы, так хотелось ему еще дома над ней поразмышлять.
Небольшая заминка вышла у них при выплате причитающегося гонорара.
– Вот в тот ящик положите, – смешавшись, попросил Аркадьич, чем растрогал своего ученика до невозможности – человек, стесняющийся брать деньги за общение с другими людьми, был ему весьма симпатичен.
6
Если Копылов должен был сдавать свои отчеты два раза в неделю, то Стас сдавал свои раз в месяц, а то и чаще, если случалось что-то форс-мажорное. Это, однако, вовсе не освобождало его от докладов устных.
Заву учебного отдела подполковнику Яковенко, разумеется, было весьма интересно услышать первые впечатления своего инструктора о новом курсанте. Он даже удивленно хохотнул, когда услышал, что Алекс заранее приготовил свой отчет и теперь со вниманием вникал в суть его отчета.
«…Купил пять дисков с голливудскими фильмами, но смотрел их только через ноутбук. Видеоплейера в квартире, увы, в наличии не оказалось, – не удержался и вслух прочел подполковник. – Соседка из пятьдесят третьей квартиры Лариса строит мне глазки, угостила своими дачными яблоками, хотела также проникнуть ко мне дальше прихожей, поэтому пришлось сослаться на срочные дела и пулей выскочить из квартиры. Целый час гулял под дождем, как последний дурак, но, кажется, придумал, как ее насовсем отшить от моей персоны...» Что это такое, а?
– Похоже на черновик любовного романа. – А что еще оставалось Стасу отвечать на подобный вопрос.
– По-моему, он принимает эту как ее… Ларису за нашу подсадную утку.
– Очень может быть. Давайте дождемся второй главы и узнаем, что он там с ней придумал.
Яковенко снова углубился в отчет уже без комментариев. Стас, зная, как бывает неприятен пристальный взгляд со стороны во время чтения, скользил глазами по кабинету: маленькой десятиметровой комнатке с зарешеченным несмотря на второй этаж окном. Единственной роскошной вещью здесь был письменный прибор из малахита, подаренный хозяину кабинета на пятидесятилетний юбилей. Все остальное крепко отдавало совдеповской эпохой. Впрочем, такое положение вещей здесь никого не смущало, наоборот этим аскетизмом и старорежимностью в тайне гордились – тем более что никакие посторонние люди проникнуть сюда не могли ни под каким видом. Даже когда однажды прорвало отопительные трубы, в сантехников и уборщиц превратились сами офицеры отдела.
Яковенко закончил читать, положил на стол очки и посмотрел на Стаса.
– Так и сказал: «Расстреливайте меня без особого цинизма?»
– Так и сказал.
– Ну, а как у тебя первое впечатление не для протокола?
– Что сказать?.. Парень башковитый, но совершенно отвязанный. Все-таки зря мы берем тех, кто не хлебнул солдатской службы. Никакой субординации сейчас и, думаю, в будущем тоже. Может его хоть на пару месяцев в спецназ отдать. Там его быстро вышколят.
– Давай подождем. По вышколенному поведению нас обычно и вычисляют. Пускай будет и кто-то отвязанный. Разве тебе не надоели генеральские сынки, которые из кожи вон лезут, чтобы нам понравиться. Он, как я понимаю, не очень лезет.
– Вот это как раз и трудно понять. С одной стороны, глаза горят все узнать, с другой – ради красного словца такое отмочит...
– Ну тебе-то с ним как?!
– Сплошная внештатная ситуация.
– Вот и работай. А насчет спецназа тоже подумаем.
Стас чуть поколебался, но все же спросил:
– Мне у него про Зацепина стоит допытываться?
– Пока нет, – после небольшой паузы ответил подполковник.
И Стас понял, что с Зацепиным что-то совсем неладное, иначе какой же гэрэушник когда откажется от дополнительной информации про своего коллегу.
7
Юля шла по улице, погруженная в невеселые мысли. Внезапное исчезновение Алекса и спустя две недели вызывало самые тревожные предположения. Хотя он любил мрачно шутить о каких-то там криминальных преследованиях, она не слишком принимала их всерьез, знала, что многие парни, прежде чем поступить к ним на юриспруденцию являлись внештатными сотрудниками милиции: выступали как понятые, выполняли разовые поручения участковых и оперов, участвовали в прочесывании пустырей и лесопарков. Никто не требовал от них прямого стукачества о друзьях и знакомых, но за наркоманами и бывшими зэками они и сами с готовностью присматривали, нигде не оставляя каких-либо письменных докладных. Вот и Юля принимала Алекса за одного из таких добровольных ментовских помощников. Наверно не сильно бы огорчилась, даже узнав, что он является настоящим милицейским или фээсбэшным платным агентом. Истинная дочь своего отца, успешного новосибирского предпринимателя, она считала, что мужчины вольны сами выбирать себе род занятий, главное, чтобы эти занятия приносили приличные дивиденты и помогали постоянному карьерному росту. Полгода близких отношений с Алексом прекрасно показали ей, что двойная жизнь никак негативно на нем не сказывается: всегда в прекрасном настроении, остроумный, хорошо воспитанный, неспособный на какие-либо пакости, разве что строить глазки другим девушкам, да и деньги у него постепенно стали водиться – словом, он был именно тем парнем, с которым она чувствовала себя максимально комфортно и даже перспективно в смысле замужества.
Ну не могли же его в самом деле убить или посадить в тюрьму? Тогда бы это обязательно как-то просочилось в их институт. Скорее всего, просто не захотел ехать с их компанией в Турцию и куда-то смотался, скрываясь от кого-то или от чего-то. Она вспомнила, как они с Алексом ночевали в квартире его дяди Петра Зацепина, не открывая на звонки подозрительных мужиков. А наутро Алекс преспокойно сел в машину к этим наверняка приведенным в бешенство его поведением мужикам. Ну и что, через три часа он, как ни в чем не бывало, явился на консультацию, отделываясь фирменными кладбищенскими шуточками. Сильно смущало, что исчезновением Копылова уже дважды интересовались те самые мужики, которые тогда увозили Алекса с собой. Неужели он все же оказался замешан в какую-либо аферу?..
Она уже жалела, что отказалась ехать со всеми в Кемер, теперь вот сидела в самую жару в Москве, да разъезжала дневными турами по Золотому Кольцу. Правда, впереди был еще август, когда прилетят родители, возьмут ее за ручки и повезут с собой на Тенерифе. Пусть тогда Алекс локти себе кусает.
Плавный ход мыслей девушки внезапно был прерван резко затормозившей в трех метрах от нее «Ладой». Из нее выскочили Смыга с Грибаевым и с грозным видом зашагали Юле наперерез. Что им еще надо, если она им уже все рассказала и показала? Я им нужна как заложница, вдруг поняла Юля и испуганно огляделась по сторонам. Тротуар был пустынен, от длинной двенадцатиэтажки его отделяла широкая полоса газона, засаженная кустами и деревьями, а по шестирядной проезжей части проносился поток машин.
– Юля, у нас к вам новые вопросы. Вам надо срочно проехать с нами, – Смыга попытался изобразить на своем лице любезность, но это получилось у него не слишком искусно.
– Я уже говорила вам, что про Алекса ничего не знаю.
– Все равно, проедемте. – Костя настойчиво взял ее за локоть.
– Нет! Я никуда с вами не поеду! – Юля попыталась вырвать руку. Как назло кроме пожилой семейной пары воззвать было не к кому.
– И все-таки придется поехать. – Смыга держал ее локоть крепко.
– Пустите! – снова гневно дернулась она. Но уже и второй рукой завладел Грибаев, и они в две мужских непреоборимых силы потянули ее в машину.
– Помогите! Кто-нибудь помогите!
Семейная пара на тротуаре только шарахнулась в сторону от ее крика.
Смыга с Грибаевым почти уже запихнули Юлю в машину. Но тут она увидела приближающуюся милицейскую машину и, вырвав руку, бросила в нее свою сумочку, которая удачно приземлилась ментам на капот.
– Милиция! Милиция! Спасите!
Милицейская машина резко вильнула к бровке, из нее живо выпрыгнули два лейтенанта. Один из них был вооружен укороченным автоматом.
– Спокойно, старлей, спокойно, – Смыга шагнул к ментам с полуподнятыми руками, в одной из них он держал красное удостоверение.
Старший лейтенант под прикрытием лейтенанта-автоматчика взял удостоверение и, не спуская настороженных глаз с «насильников», внимательно его просмотрел.
– Ну «Охранная служба «Элис» и что?
– Это бандиты! У них чужие удостоверения! Арестуйте их! – взмолилась Юля.
– Вы что не знаете, кому принадлежит «Элис»? – Смыга был уверен в полной своей безнаказанности.
– Ну знаю и что? – старлей смотрел на него, что называется «глаза в глаза».
– Не лезли бы вы в это дело, а?
– Я и не лезу, – старлей спокойно вернул Смыге удостоверение. – Девушку отпусти-ка.
– Она должна ехать с нами.
– Девушку отпусти, сказал, – старлей выразительно повел глазами на автомат своего напарника.
Костя понял, что ментам сейчас важнее всего сохранить лицо, и сделал знак рукой Грибаеву. Тот отпустил Юлю. Она тут же спряталась за лейтенантские спины.
– Езжайте, «Элис», езжайте, – твердо порекомендовал старлей.
– Может ты, такой смелый, мне еще и свою фамилию скажешь? – едва сдерживая досаду, попросил Смыга.
Старший лейтенант снова чуть глянул на своего напарника:
– Шура, стрельни ему по колесу.
– Ладно, ладно, парни, – пошел на попятную Смыга. – Я сам из МВД.
Они с Грибаевым сели в машину и покатили прочь. Старлей проводил их «Ладу» строгим взглядом и обернулся к Юле.
– Мы спасли вас, девушка? (Та кивнула) Только не грузите нас своими проблемами, ладно? Два подвига за один раз для простых ментов слишком много. Лады?
– Гриш, а я точно чуть им по колесу не стрельнул, – признался его напарник, убирая автомат за спину.
– Все хорошо? – в голосе старлея присутствовало некое сомнение.
Лейтенант-автоматчик подобрал с асфальта сумочку и подал Юле.
– Большое спасибо. Вы такие молодцы! Настоящие мужики.
– А то! – весело подмигнул ей автоматчик.
Менты направились к своей машине и только их и видели.
Юля, боясь, как бы «элисцы» не вернулись, свернула в сторону и стала пробираться к метро дворами.
8
Приставучая соседка Лариса едва снова не застала Алекса врасплох. Услышала, как он выбрасывает в мусоропровод пакет с мусором и уже тут как тут на лестничной площадке, ни обойти, ни перепрыгнуть.
– Здравствуйте, Дима. Как вам мои яблочки, понравились?
– Очень хорошие. Еще раз спасибо большое.
– А миску не хотите вернуть на историческую родину?
– Хочу. Сейчас. – Алекс с трудом протиснулся между стеной и пышной грудью соседки и нырнул в квартиру, успев как бы по рассеянности захлопнуть за собой дверь. Однако, чтобы вернуть миску из-под яблок, дверь надо было заново открыть.
Лариса взяла миску, но не ушла. Просто стояла на площадке перед его дверью и ожидающе смотрела на него, и закрыть прямо сейчас перед ней дверь было верхом мужского малодушия, ведь не импотент же он, в конце концов. Тот антивирус, что он придумал против нее, выглядел остроумно лишь при домашней репетиции, на настоящем же ристалище произносить все это не слишком хотелось, но теперь выбирать не приходилось.
– Видите ли, Лариса, я боюсь, что мы с вами друг друга не очень понимаем. Вы очень хорошая девушка, а я, к сожалению, человек сильно испорченный…
Она молча ждала продолжения его слов.
– Моя испорченность в том, что я отношусь к женщинам сугубо потребительски…
Лариса снова никак не прореагировала.
– Даже не потребительски, а еще как-то хуже, – продолжал он свою заготовленную песню. – К тому же мне всегда нравятся женщины намного старше меня. Ну как нравятся? И нравятся и это основной источник моего дохода…
Она продолжала, похоже, ничего не понимать.
– Я с них за встречи со мной беру деньги. Это мой принцип. Зарок, который я когда-то дал сам себе. До тридцати лет встречаться с женщинами только за деньги: по сто пятьдесят долларов за каждое свидание. Извините, что говорю сейчас вот так в лоб. Но это все же лучше, чем если бы вы узнали потом… Сто пятьдесят за каждое свидание, – повторил он, чтобы до нее наконец дошло, сколько ей это будет стоить.
– Мерзкое ничтожество! – вся так и вспыхнув, выпалила она и с миской наперевес двинулась к своей квартире.
Уф, с трудом перевел дыхание Алекс, он все же сделал это! Судя по вспышке ярости Ларисы можно было с уверенностью на девяносто пять процентов считать, что никакого официального соглядатайства за ним она не ведет.
Один из жучков Стаса был поставлен снаружи входной двери, поэтому в тот же вечер инструктор услышал каждое произнесенное с соседкой слово, хохоча от всей души. Уже третий его фабзаяц давал отлуп неугомонной девице, но у Алекса это получилось особенно лихо. Хоть ты сам в постель к этой Любе ложись, лишь бы у нее, у бедной, комплекса неполноценности не выработалось, весело думал Стас, переключаясь на другие дела.
9
Юля торопливо собирала в две сумки свои вещи. Скорей, скорей отсюда! С хозяйкой квартиры она рассчитается позже. Сокурсница Машка Вострецова, которая тоже оставалась сейчас в Москве, давно предлагала переехать к ней, чтобы легче оплачивать ее съемную двухкомнатку. При Алексе такой вариант не проходил, а сейчас было то, что нужно. Там еще на лестничной площадке милиционер с семьей живет, поэтому можно будет поменьше всего бояться.
Звонок в дверь заставил девушку замереть. Осторожно, на цыпочках она прошла в прихожую и выглянула в глазок. Перед дверью стоял Смыга. Опоздала!..
Юля осторожно вернулась в комнату, села на тахту и закрыла уши, решив по примеру Алекса не открывать дверь.
Звонки продолжали настойчиво звучать.
В то время как Костя нажимал на кнопку звонка. Грибаев, присев на корточки профессиональными отмычками, вскрывал замок. Несколько плавных осторожных движений, и отмычка медленно провернулась. Грибаев торжествующе глянул на напарника, тот одобрительно кивнул, нажал ручку и дверь открылась.
При виде своих недавних обидчиков Юля схватила телефонную трубку и набрала «02». Однако, Смыга не дал прозвучать даже ответному соединению, быстро нажав на телефоне отбой.
– А теперь, красавица, поговорим…
Бобина с широким скотчем у элисцев была с собой. Быстро прикрутив девушку к спинке стула, они включили погромче телевизор и с помощью пощечин стали обрабатывать свою жертву: «Говори! Говори! Говори!»
Что могла сказать Юля, если ничего не знала? Про то, что у Алекса есть бабушка в Подмосковье, что Зацепин его родной дядя, который служит в какой-то коммерческой структуре, что две недели назад Алекс просто вышел в магазин и больше не вернулся. Обнаруженная в ее квартире мужская одежда, фотоальбом и документы беглого студента только подтверждали ее слова. Паспорта, правда, не хватало, но это потому что он всегда находился у Копылова, даже когда он выходил в магазин.
10
Используя свои официальные студенческие каникулы на всю катушку, Алекс подробным образом ознакомился не только с Питером, но и со всеми его знаменитыми окрестностями: Петродворцом, Пушкиным, Павловском, Гатчиной. Стас никак не препятствовал таким разъездам своего курсанта на весь день. Поэтому мысль негласно на целые сутки смотаться в Москву пришла Копылову довольно закономерно. Сперва она показалась ему совершенно невозможной, нарушением всех правил и предписаний, но чем больше он думал об этом, тем сильнее хотел осуществить задуманное. В Москве его ждали сразу три важных дела: забрать из схрона свою денежную заначку, наведаться в Инюрколлегию насчет наследства, а самое главное – отправить дюжину писем со шпионской распечаткой по центральным газетам, причем сделать это с московских почтовых ящиков, чтобы никого не навести на свой нынешний петербургский след. Промелькнуло даже желание отпроситься на эту поездку у Стаса, однако было ясно, что такого разрешения он не получит ни под каким видом, а следовательно тогда московский рейд осуществить будет уже значительно труднее. А так можно закосить под дурачка, ведь обязательства не ездить никуда в свое свободное время он никому не давал. На первый раз это могло и прокатить.
Тут еще и Стас объявил, что в ближайшую субботу его не будет – едет с приятелями в Карелию на охоту, но Алекс пусть не думает расслабляться – домашних заданий будет аж на целую неделю. И Копылов решил окончательно: еду.
Собираясь в пятницу в дорогу, он заодно придумал себе еще и четвертое дело в Москве, и положил в свою сумку верный «Никон». Уроки Зацепина не прошло даром – Алекс захотел нанести свой собственный атакующий удар по «Элису».
Некоторые сомнения возникли у него по поводу мобильника: брать – не брать. Уже выйдя с сумкой из дома, Копылов вернулся в квартиру и на кухне сунул телефон под газету на подоконнике – ну забыл мобильник дома, с кем не бывает.
На Московском вокзале его ждал неприятный сюрприз: билеты на Москву остались самые дорогие и после того, как он купил еще и обратный билет, у него на весь московский день осталось триста рублей, а ведь придется еще и по городу поездить и чем-то питаться. Эти копеечные подсчеты порядком разозлили его, зато дали в руки аргумент против будущих претензий Стаса: «Я же вам намекал, что мне денег не хватает, вот и поехал за своей заначкой, раз вы моих намеков в упор не понимаете».
Поезд пришел в Москву в пять утра. Еще не ходило даже метро и Алекс поперся к своей бывшей общаге через пол-Москвы пехом. Пока шел, терзал свое воображение всевозможными страхами о своем схроне: что дурные дворняги все там разрыли, или начато на этом месте строительство или проводят каких-либо подземные коммуникации. И был даже слегка разочарован, когда увидел место своего тайника ничуть не потревоженным. Деньги и старый загранпаспорт на Копылова он забрал, «беретту», подумав, тоже – в петербургской земле ее отныне прятать было сподручней.
Теперь с «денежкой» можно было веселей идти и по другим делам.
Сначала он отправился к Киевскому вокзалу и, пройдясь по его окрестностям, вкинул в почтовые ящики все двенадцать писем, привезенных с собой. Фээсбэшные оперы наверняка обратят внимание на сей факт, который наведет их на мысль, что податель писем прибыл в Москву с юго-западного направления.
Вычеркнув, таким образом, два пункта из своего задания, Алекс поехал в офис «Элиса». Стеклянные двери оказались неожиданно закрытыми. Алекс нажал на кнопку звонка. Изнутри к двери подошел дежурный охранник, но не открыл.
– Вы к кому? – поинтересовался он. Голос из-за стекла звучал глухо и нелюбезно.
– К твоему шефу, – в тон вопросу грубо произнес Алекс.
– Вам назначено?
– Набери внутренний телефон и скажи ему, что здесь на выходе его ждет Петр Зацепин.
– Кто такой Петр Зацепин? Я такие вещи не передаю.
Алекс даже слегка растерялся от такого поворота.
– Говорю: позвони. А то потом втык получишь.
Охранник еще пару секунд размышлял, потом все же отошел вглубь вестибюля. Сквозь стекло было видно, как он поднял трубку внутреннего телефона.
Алекс быстро пошел прочь и укрылся метрах в семидесяти в проходе между домами. Листва стоящего рядом дерева служила ему идеальным камуфляжем. Отсюда он через трансфокатор «Никона» наблюдал и щелкал, снимая, как на площадку перед входом сначала выскочили два телохранителя, с ними охранник и Лавочкин.
По мимике было понятно, что шеф безопасности спрашивает, куда делся тот, кто вызывал, а охранник только недоуменно пожимал плечами. Самым драгоценным здесь был непривычно растерянный и испуганный вид Лавочкина. Оставалось ко всем этим снимкам придумать подходящие комментарии и дело будет сделано.
11
На третий день своего пребывания в квартире Юли Смыга с Грибаевым готовы были от злости лезть на стену. Сперва «элисцы» собирались дежурить у «крошки», как они ее называли, по очереди, но три Юлины попытки сбежать вынудили их сторожить ее на пару. Если отлучались из квартиры по одному, то очень ненадолго: купить что-то из продуктов, да просто подышать свежим воздухом. Юле свежий воздух не полагался: дыши в форточку, если хочешь. Хорошо, что каникулы – никто ее отсутствием не поинтересуется. Несколько раз Юле звонили подруги, трубку поднимал Костя и говорил: извините, ваша приятельница отсюда съехала и теперь здесь живет другой человек.
Слава богу, что в квартире помимо широкого дивана нашелся еще матрас от односпальной кровати. На нем ночевала и валялась целый день с книгой Юля. А Смыга с Грибаевым валетом спали на диване. Вдобавок ко всему телевизор шел очень плохо, и больше часа смотреть его было совсем невмоготу.
В первый вечер, допрашивая Юлю, Костя пригрозил, что они сейчас возьмут и изнасилуют ее. В ответ девушка пообещала выброситься из окна. Чуть погодя, когда Юля вышла в ванную, Грибаев выразительно покрутил пальцем у виска:
– Смотри, в самом деле не сделай этого.
– А чего? Очко жим-жим! – таким же тихим шепотом отвечал ему Смыга.
– А что ты на пятый или шестой день делать будешь?
В тот момент Костя даже толком не понял: о чем это он? Только через сутки до него дошло, что длительный шведский секс осточертеет сам по себе, к тому же это может иметь негативные последствия и перед законом, и перед собственным начальством, да и вообще, страх перед насилием гораздо эффектней, чем когда оно уже состоялось. Теперь он развлечения ради лишь время от времени буравил Юлю тяжелым раздевающим взглядом, отчего девушка невольно сжималась и ежилась.
Часы текли за часами, и в тесной семнадцатиметровой комнатенке атмосфера не только не разряжалась, а приобретала все большую плотность и давление. Раздражало буквально все: кто как повернулся, кто куда переместился, кто что сказал.
И вот зазвонил самый нужный адресат. Смыга понял это потому, как встрепенулась Юля. У этих влюбленных дурех интуиция почище любых экстрасенсов. Он сделал знак Грибаеву, тот схватил Юлю в охапку и левой ладонью закрыл ей рот.
Костя снял трубку и послушал. В трубке – тишина и полный вакуум. Грибаев невольно сделал шаг к напарнику и чуть ослабил свою хватку. Юля сделала резкий рывок и на полсекунды освободила свой рот.
– Не приходи! Они здесь! – успела она крикнуть и тут же получила от Грибаева сильный удар в бок и снова уже не только рот, а и нос оказались намертво перекрыты.
В трубке раздались короткие гудки.
12
Походив кругами по Тверской у входа в Инюрколлегию, Алекс так и не решился войти в нее. Хотя иностранный паспорт на прежнюю фамилия был при нем, риск получался слишком неоправданным: во-первых, возможно именно там находится маячок-капкан от преследователей Зацепина, во-вторых, а смысл какой? Ну найдут его в списках наследников и что?
И хорошо пообедав в ближайшем кафе, Копылов сделал другое нарушение своей нелегальности: купил телефонную карточку и с таксофона набрал домашний номер Юли, хотя очень сомневался, что она до сих пор в Москве. А если здесь – то просто хотел ей дать знать, что он жив-здоров, но вынужден теперь жить в другом городе.
Услышав в трубке крик Юли, Алекс немедленно бросил трубку обратно на рычаг и торопливо зашагал прочь, опасаясь, что данный таксофон уже засекли и сюда мчится группа захвата, чтобы арестовать его, как убийцу Николаева. С трудом взял себя в руки и попытался рассуждать более здраво. Самым разумным было сделать вид, что никакого звонка он не делал и преспокойно возвращаться в Питер. Ну, а потом что?.. Потом он все равно изведет себя мыслями о собственной трусости. Это тоже было абсолютно ясно.
Значит, надо принимать брошенный ему вызов. Вдохновение сегодня было на стороне Алекса: две минуты – и весь план предстоящих действий предстал перед ним во всех подробностях. И найдя другой таксофон, он снова вставил в него телефонную карточку.
Новый звонок телефона застал гопкомпанию чуть врасплох – Смыга с Грибаевым не сомневались, что никакого продолжения после крика их заложницы не последует. И прежде чем снять трубку, Костя, пока Грибаев держал Юлю, заклеил ей рот скотчем.
– Алло. Это Алекс. Там что, все глухонемые? – так прокомментировал Копылов очередное молчание в трубке.
– Я тебя внимательно слушаю, – настороженно произнес Смыга. – Вам ведь нужен я, не так ли?
– А еще лучше в комплекте с твоим дядей.
– С каким именно? – позволил себе чуть похулиганить Алекс.
– А что, кроме Зацепина у тебя еще кто-то есть?
– Зацепин в другой части планеты.
– Хорошо, тогда сгодишься и ты, – согласился Костя.
– Пустырь на Арзамасской знаете? Будьте там в три часа, на самой середине пустыря. Только вместе с Юлей. Я приду, и вы ее отпустите.
Опять, как и прежде, этот мальчишка навязывал им с Грибаевым свои правила игры.
– Ты ковбоя из себя не строй. Приезжай сюда, на квартиру. Тут мы ее и отпустим.
– В тесном помещении трудно общаться на безопасном расстоянии. На природе все будет веселее.
– Ты никак нам угрожаешь?
– Я и не знал, что меня все так боятся. Теперь буду знать, – откровенно издевался студент.
И Смыга повелся.
– Черт с тобой, ковбой хренов. В три часа будем.
Теперь всю конспирацию Копылову вообще приходилось выбросить на помойку. Засунутая за пояс «беретта» приятно холодила живот, а пачка долларов еще больше расширяла его возможности. В обменнике он поменять пять соток, чтобы купить все необходимое, а затем еще поймал грузовую «Газель», дабы поместить в нее свои покупки и не опоздать к назначенному часу.