Раннее утро – половина седьмого. Тёплое апрельское солнце уже взошло над горизонтом, освещая тёмно-зеленые массивы соснового леса, поля и широкую федеральную трассу. Сегодня вторник, и обычно в это время здесь наблюдается поток автотранспорта в обе стороны.
Но сегодня на шоссе пусто. Только изредка встречаются одиночные автомобили или автобусы.
Вот уже прошло две недели, как в стране объявили полный локдаун в связи с распространением пандемии коронавируса. И движения транспорта максимально сокращены. Въезд иногороднего транспорта в область, а тем более в крупные населённые пункты запрещён. Запрещён даже выезд городского населения на дачные участки. Только работникам городских учреждений разрешено передвигаться по городу по специальным пропускам.
Но меня, как врача скорой помощи, это запрет не касается. У меня есть справка с места работы, моя семья на весь период самоизоляции переселилась в наш загородный дом, и только мне приходится два раза в неделю выезжать на суточные дежурства.
В наш город коронавирус пришел внезапно, взрывоподобно. Ещё недавно мы возили по скорой подозреваемых на эту инфекцию, но все это оказывалось ОРВИ или бактериальной пневмонией. В начале марта наша бригада была на вызове у старика, заболевшего ОРВИ через несколько дней после контакта с человеком, недавно вернувшимся из Индии. Но учитывая, что Индия на тот момент не была внесена в список стран, опасных по коронавирусу, то мы и оформили больного как ОРВИ. А потом к нему пришел терапевт и назначил лечение.
И вот, конце марта, направляясь около 22 часов на очередной вызов, я узнал от фельдшера, что буквально час назад в инфекционное отделение скорая отвезла из второй городской больницы первого больного с подтвержденным тестом на коронавирус.
Позднее выяснилось, что это был крупный московский начальник, приехавший в город в командировку. Незадолго до этого он посетил Италию, а потом, якобы прождав в двухнедельном карантине (в чем я сомневаюсь), приехал по делам в наш город. По пути он встречался не с одним десятком людей, и потом провел целый ряд совещаний с городскими чиновниками и заводскими менеджерами. А потом он заболел. И выяснилось, что у него в городе было более пятисот контактов, и всех этих людей надо срочно отправлять на карантин.
Это была суматошная ночь. В той городской больнице, куда топ-менеджер был доставлен ещё до получения положительного ответа на коронавирус, он контактировал с десятком медработников (а те с другими). По итогу вся больница села на карантин. Двухэтажный стационарный корпус за ночь освободили от всех пациентов, благо там лежали нетяжёлые больные. По имевшемуся плану тут планировали разместить коронавирусных больных, но тянули. Теперь всё решилось за ночь. Больных в срочном порядке вывезли родственники. В корпусе началось подготовка к новому амплуа больницы…
Я проехал мост через относительно широкую реку, пересёк лесной массив. Вдалеке уже виднелась сероватая пелена – смог, извергаемый из многочисленных труб промышленных предприятий, расположенных на окраине города.
Миновал небольшой посёлок. Поворот на въезд в город. Дорога по-прежнему пустынная.
Вот и небольшая кирпичная будка – пост ГИБДД. Проезжая часть наполовину перегорожена массивными бетонными блоками. В самой будке сидят несколько человек. Там монитор с компьютером, который согласно заложенной программе, содержит базы не только местных автовладельцев, но даже весь транспорт, въезжающий в область по спецпропускам. Здесь фиксируется весь транспорт, владельцы которого посажены на карантин по ковиду, и в случае появления на дороге они останавливаются и штрафуются.
Рядом с будкой – автомашины ГИБДД и Росгвардии, машина скорой помощи. Инспекторы ГИБДД стоят в светоотражающих жилетах, рядом сотрудники Росгвардии с автоматами. Медработников не видно, они находятся в брезентовой палатке, установленной за постом ГИБДД, здесь при необходимости проводится тестирование водителей.
Я уменьшил скорость и медленно проехал мимо поста, меня никто не остановил – номера местные, и по запретительным базам я не числюсь. У поста на обочине стоит какая-то длинная фура с номерами другого региона. Водителя не видно, наверное, проверяют пропуск и проводят тестирование.
Начавшаяся пандемия сначала воспринималась многими, как кратковременная эпидемия. Дескать, надо переждать несколько месяцев, и всё пойдет на спад. С экранов телевидения шоумены в белых халатах заверяли нас, что вирус поражает преимущественно китайцев, а у европейцев болезнь протекает в легкой степени. Но мы, практикующие медработники, им не верили. Уже пошли вызовы к пациентам с так называемой вирусной пневмонией, которые умирали или при транспортировке, или в приёмном покое инфекционного отделения, так и не дождавшись теста на ковид. Я навсегда запомнил свой вызов к молодому мужчине 32 лет с внезапно начавшемуся приступом удушья. По всей клинической картине это было не похоже ни на астму, ни на бронхит, ни на аллергию. Налицо было подозрение на тромбоэмболию мелких ветвей легочной артерии. Но такой молодой возраст, причем отсутствовали все заболевания, угрожающие по этому диагнозу. Но я все же оказал ему помощь по тромбоэмболии, отвёз его в приемный покой и в диагнозе указал именно тромбоэмболию. Дежурный кардиолог, тощая черноволосая женщина средних лет, сначала недоумевающе пожимала плечами, заявляя, что в таком молодом возрасте ТЭЛА не возникает. Но потом, когда пациент в смотровом кабинете внезапно сильно посинел и потерял сознание, кардиолог забегала, позвала реаниматолога. В итоге пациент умер в отделении реанимации…
Городские улицы были пусты. Большая часть трудового населения отправлена на удалённую работу или вообще находится на неоплачиваемой самоизоляции. И поэтому, после вечернего употребления алкоголя, все спят до обеда. На заводах работает только дежурная смена. Школы, детские сады, кинотеатры, рестораны и кафе – всё закрыто! Работают только продовольственные магазины. Ходить по улицам запрещено. Только в пределах квартала проживания с целью посещения продовольственного магазина или аптеки. Некоторые граждане, после контакта с больными ковидом, вообще сидят безвылазно на двухнедельном карантине, и продукты им доставляют на дом волонтёры.
Вот и подстанция скорой помощи. Пора приступать к работе…
Первый вызов поступил через полчаса после начала работы – боли в сердце у старушки 80 лет. Наша бригада состоит из трёх человек: я – врач пенсионер, молодая фельдшер и пятидесятилетний водитель. Несмотря на эпидемию коронавируса, у нас почти нет никакой постоянной защиты. Имеется, конечно, специальная укладка, где хранятся два одноразовых халата, шапочки, респираторы, очки и маски. Но это только для тех случаев, когда мы попадаем к больным с ОРВИ и пневмонией, то есть с подозрением на коронавирус. А так нам выдали только марлевые маски и перчатки. Но мы на начальство не надеемся. Я достал у знакомых с десяток респираторов класса защиты FFP3 и езжу в нём, один респиратор подарил фельдшеру. Но она его бережет, купила где-то одноразовых масок и в основном ездит в них. Водитель тоже достал респиратор и при перевозке больных с пневмонией его надевает
На вызове у старушки ничего страшного не было – застарелый остеохондроз. Сделали обезболивающие и… дальше на вызова.
В полдень на подстанцию привезли бесплатные обеды из ресторана. Ресторан сейчас закрыт, но по решению мэрии ему поручили готовить обеды для работников скорой помощи.
Во второй половине дня наша бригада попала на пневмонию. Мужчина шестидесяти пяти лет. Все типично – кашель, одышка, повышенная температура до 38. При аускультации выслушиваются влажные хрипы в легких. С обеих сторон, но больше справа. Осматривали его, надев все средства защиты, в том числе и очки. Госпитализация в инфекционное отделение. А там его проверят на наличие коронавируса. И если он подтвердится, то отвезут в моногоспиталь. Его недавно открыли, и свободных мест пока много.
Возвращались обратно на подстанцию очень быстро. Машин в городе было немного. Прохожие не ходят, как обычно, в конце рабочего дня толпами, а пробираются по одному в ближайшие магазины. На лице маски или респираторы. Вот на тротуаре заметил живописную группу – несколько добрых молодцев в защитной одежде и казачьих кубанках на голове, пару женщин, тоже с красными повязками, и во главе – сотрудник полиции. У всех надеты респираторы. Это патруль. организованный нашим управлением полиции, усиленный местными казаками и дружинниками. Основная задача вылавливать нарушителей самоизоляции и масочного режима. В большинстве случаев дело ограничивается устным внушением, но для убежденных антимасочников существуют и штрафные санкции.
Вечером от работы отстранили одну бригаду – два фельдшера и водитель. Оказывается, они утром отвезли в больницу больную с сердечной недостаточностью. СИЗы, естественно, не надевали. Только маски и перчатки. А в больнице у пациентки выявили коронавирус. И всю бригаду на карантин на 14 дней. Многие на подстанции тут же стали припоминать, имелись ли у них сегодня контакты с этой бригадой, потому что любой контакт с коронавирусом мы считали ведущим к обязательному заражению и заболеванию, а может быть, и к смерти. И это неудивительно: никто ещё не знал, как это заболевание лечить, чем лечить, и во что, в конечном итоге, выльется эта эпидемия. Некоторые врачи городских больниц и поликлиник – пожилого возраста с сопутствующими хроническими заболеваниями, уже начали увольняться и уезжать в деревни и на дачи – на самоизоляцию. Никто их не осуждал, потому что все знали, что у этих коллег, разменявших уже седьмой, а то и восьмой десяток, при заражении коронавирусом шансы уцелеть невелики. Ну, а я, хотя мне уже было далеко за пятьдесят, рассуждал философски: идёт эпидемия, почти война, население в панике, и никто, кроме нас, медработников, не сможет с эпидемией справиться. Почти каждому поколению пришлось воевать. Мой прадед воевал в первую мировую. Мои деды сражались во Время Великой отечественной. Мои сверстники воевали в Афганистане. Наступило и моё время рисковать жизнью во благо страны и народа. И это был не пафос, а моё обдуманное решение.
Но в целом за смену даже больные ОРВИ и пневмонией встречались нечасто. А всех пациентов с подтвержденным коронавирусом перевозила только «ковидная» бригада, созданная специально с целью заплатить обещанные надбавки как можно меньшему количеству сотрудников. Чтобы начальству больше денег осталось! И хотя президент объявил о надбавках медработникам, лечащих или оказывающих больным с ковидом помощь по скорой, областное начальство эти надбавки бессовестно зажимали. Наш губернатор пафосно объявил о выплате и федеральных, и областных надбавок в реальности платили только за ту смену, когда был выявлен ковид, а иногда обманывали, и скрывали факт обнаружения ковида от перевозившей больного бригады.
Поэтому наша бригада ездила преимущественно по кардиологическим вызовам. После полуночи свезли в кардиологию неосложненный инфаркт миокарда, а потом удалось поспать пару часов.
Ранним утром, только начала на востоке пламенеть заря, поступил вызов – «задыхается кардиобольной». Обычный вызов, какие поступают на нашу бригаду каждую смену и не по одному. Но какое-то предчувствие у меня было нехорошее, сомнения. Все кардиологические больные нашего района обслуживания были мне известны. А этот адрес был незнаком.
По безлюдным улицам до вызова доехали минут за десять. Девятиэтажный дом, шестой этаж. В трехкомнатной квартире нас встретила пожилая женщина.
– Отец заболел, – сообщила она. – две недели назад выписали из больницы, где он обследовался по поводу заболевания крови, а через неделю после выписки поднялась температура. Так и болеет. Терапевт лечит его по поводу ОРВИ, но толку нет. Позавчера взяли мазки на коронавирус. Сегодня обещают ответ.
Мы прошли в комнату, где находился больной. Высокий, худой старик с заостренными чертами лица. У него учащенное дыхание и сухой кашель.
Мы с фельдшером сразу же одели все СИЗы. Осмотр, аускультация, кардиограмма, сатурация. Все манипуляции были сделаны в кратчайшее время. Похоже на ковидную пневмонию и состояние тяжелое, сатурация – содержание кислорода всего 80%. Фельдшер сходила за кислородом. Я позвонил старшему врачу, сообщил что похоже на коронавирус, и попросил прислать ковидную бригаду.
– Везите сами, – ответил старший врач. – Не доказано, что у больного ковид.
Вот и весь разговор. Оставлять больного до получения ответа анализа бессмысленно, необходимо срочная госпитализация.
– Как он у вас, по квартире ходит? – спросил я у дочери больного.
– До туалета кое-как доходит, по стеночке.
Проблема переноски больных на скорой была всегда. Администрация экономила ставки санитаров. Переносить больных на носилках не входило в обязанности бригады, но… старший в бригаде был обязан организовать переноску пациента. Причем водитель мог и отказаться, сославшись на здоровье. Приходилось рекомендовать родственникам больного обратиться за помощью к соседям. Зачастую все, кто мог, помогали. Но сейчас, в пять утра, не пойдешь ведь будить соседей! Тем более, что у пациента наверняка имеется коронавирус!
Пациента, не отрывая от кислорода, одели. Потом перекрыв баллон, повели к выходу. Я поддерживал его под руку, он шел, опираясь о стену. Хорошо, что был лифт. Кое-как пациент добрался до машины и в салоне я уложил его на носилки. Во время транспортировки продолжали давать кислород.
Все пациенты с неподтвержденным лабораторно ковидом направлялись в инфекционное отделение, а оттуда, при положительном анализе (ПЦР) – в моногоспиталь.
Поэтому мы доставили его в инфекционное отделение, где он сразу в машине был осмотрен дежурным врачом-инфекционистом. Учитывая тяжелое состояние, больной был направлен в инфекционную реанимацию.
Перед окончанием дежурства я позвонил врачу-инфекционисту и поинтересовался судьбой пациента. Мне сообщили, что он скончался на рассвете. Но перед этим успели взять мазок на ковид. И теперь мне надо было ждать ответ, чтобы выяснить наличие ковида.
Я возвращался домой по таким же пустынным улицам. Проехал пост, на котором стояло уже несколько иногородних машин. Впереди у меня целых три дня отдыха. А там – опять на дежурство!