Мы встретились и познакомились 1 января 1977 года. Мне было без малого 30 лет, ему без малого 75. Он был ровесник мне, сегодняшнему. Я приехал в Челябинск с серьёзными намерениями, это были взаимные смотрины с желанием породниться.
Я работал завучем в школе в Кыштыме, Аида Николаевна преподавала физику и французский язык.
Я приехал ранним утром, до восьми часов. Все ещё спали после встречи Нового года. В гостях в Челябинске был средний сын Роланд с женою Людмилой и семилетней Татьяной. Они приехали из Оренбурга. В двухкомнатной хрущёвке было уютно, но явно тесно.
Атмосфера была доброжелательной. Маргарита Александровна, будущая тёща, по секрету сообщила мне, что Аида запретила ей говорить по-немецки, а по-русски она говорит с акцентом. Я пообещал поговорить с Аидой и сказал, что она может говорить и по-немецки, меня это не обижает. Русские и немецкие слова она перемежала странным образом, но мне всё было понятно, хотя я и не подавал виду.
За завтраком собрались все за большим столом, завтракали долго, обстоятельно говорили о том, о сём, обо всём, что вызывало интерес. Мои родственники жили в основном в Кыштыме, родственники Аиды были раскиданы по всей стране: в Красноярске, Черемхово, Прокопьевске, Алма-Ате, Стерлитамаке. Переехав на пмж в Германию, я первым в семье занялся оформлением семейного древа, потом за это взялась Аида, а завершил работу наш сын Сергей, он составил семейное древо, расположив на нём более полутора тысяч имён, мы очень много знаем о многих и в России, и в Германии.
Николай Густавович был самым старшим сыном в семье, у него было три сестры и пять братьев. Две сестры – Ирма Густавовна Винтерголлер и Элла Густавовна Воллерт – прожили более 100 лет, умерли в Германии. Личности яркие, о них я писал на сайте ПРОЗА.РУ.
Завтракали мы долго, поскольку вопросов для обсуждения было много, ведь мы изучали судьбы двух больших семейств, чтобы стать родственными. Немецкая семья была огромной, рабочей, на её долю выпали просто гигантские испытания, позднее я познакомился с конкретными судьбами, а пока сделал вывод, что между нашими большими семействами немало точек соприкосновения, всего мы добивались трудом, иногда непосильным, и мы может поладить и подружиться. Так и получилось.
Обедать мы поехали к старшему брату Аиды Альфреду Николаевичу. Он жил в двухкомнатной хрущёвке возле парка культуры и отдыха с больной женой и младшей дочерью Ольгой, которой на тот момент был 21 год, но из-за болезни матери она даже не помышляла о замужестве. Жена Альфреда Лилия Михайловна много лет работала в Черемхово на шахте лифтёршей, занималась перевозкой людей. Работа была нетрудная, но на сквозняке, от этого , видимо, она рано ослепла.
Альфред работал в НИИ открытых горных работ старшим специалистом, возглавлял отдел рекультивации. Стены его квартиры были увешаны многочисленными графиками и схемами, ведь он написал диссертацию о рекультивации угольных карьеров и готовился к защите. После свадьбы я буду редактировать этот труд с точки зрения русского языка, а Николай Густавович поможет сыну сделать расчёты, продемонстрирует виртуозное владение логарифмической линейкой и арифмометром.
Мне кажется, что именно в тот день я узнал и романтическую историю встречи Николая Густавовича Шауфлера с Маргаритой Александровной Цитцер. Жили они в разных концах Рабочей улицы в городе Покровске (с 1931 года – Энгельс), им было далеко за 20 и они не знали о существовании друг друга. Николай работал постоянно на выезде, строил мосты и плотины, а тут оказался дома. Рита пошла на чужой конец улицы и там её покусала собака, а Коле пришлось улаживать это дело и доказывать, что у собаки нет бешенства. Вот так встретились. Поженились. Прожили вместе 48 лет за исключением нахождения Николая в Трудармии. Дома их сохранились до сих пор, правда, перестроенные, обложенные кирпичом. Я видел их в самодельном фильме Бориса Винтерголлера, сына сестры Ирмы Густавовны, и на снимках в интернете.
Николай родился 21 ноября 1902 года в Мангейме в окрестностях Катериненштадта (позднее Баронск, с 1920 года Марксштадт, а с 1942 – Маркс) в семье школьного учителя математики Карла Густава Корнельевича Шауфлера, работавшего в школе села Кинд (Баскаковка) до рождения младшего сына Оскара в 1916 году. Потом семья переехала в Покровск на левый берег Волги вблизи Саратова, ставший Энгельсом. Учителя тогда ценили больше, чем допустим сейчас или при Советской власти. Я на свою зарплату учителя и даже завуча не смог бы прокормить такую семью, а у него было девять детей, не считая умерших, жена – домохозяйка (Hausfrau) и домработница (Haushaltshilfe).
У его деда Корнелия Иоганновича, официально числившегося столяром, было большое хозяйство: дом, огороды, покосы, лошади, коровы, овцы, свиньи, гуси, утки, куры. Все дети и внуки были приобщены к труду с малых лет, не были белоручками, к тому же с матерью и няней они учились грамоте, музыке, пению, рисованию и многому другому, что пригодится в дальнейшей жизни. И Николай Густавович мог и на пианино сыграть, и красивый рисунок в подарок на день рождения кому-нибудь сделать, и чертёж начертить, не имея под рукой ни линейки, ни циркуля; в свои 75 он и в саду работал, и жене на кухне помогал, и сложнейшие уравнения по математике и физике решал, когда к нему обращались дорожники и мостостроители за советами.
В первые дни проживания в Челябинске я обратил внимание, что краны в ванной текут, и хотел отнести это на совесть тестя. Когда никого дома не было, я поменял в кранах резиновые прокладки и сразу нажил врага в лице слесаря Алёши, который раз в месяц заходил, чтобы проверить краны, а Маргарита Александровна давала ему за посещение рубль. Интересно, как он это делал, если в течение одного месяца кран начинал протекать? Николай Густавович знал об этом и считал, что так можно поддерживать отношения со слесарем, нужным человеком.
У меня хранятся несколько записных книжек Николая Густавовича. В одной, очень ветхой, много страниц вырезано, но оставлен список из 235 географических точек. Это города, посёлки, станции, в которых он побывал. В списке нет ни одного названия, где мы были вместе, например, Протвино, Пущино, Серпухов, Чехов. Значит, эти точки относятся к прошлому.
Пройдёмся по некоторым из этих записей и попытаемся понять, с чем они связаны.
1. с. Мангейм, 1902, родился.
2. с. Баскаковка, 1903 – 1911, детство.
3. г. Марксштадт, 1911 – 1919, гимназия.
4. г. Марксштадт, 1919 – 1920, работа и учёба.
5. г. Марксштадт, 1920, Комгосоор. ГЛАВКОМГОСООР, или комгосоор, сокращенное наименование Комитета гос. сооружений ВСНХ, созданного постановлением СНК 14 мая 1918. Г. должен был объединить всю строительную деятельность государства — как разработку плана и установление порядка его выполнения, так и самое осуществление гос. строительства. БСЭ (1-е издание). Москва, 1926—1947
7. с. Константиновка, 1920, изыскания, строительство плотины на реке Яузе.
12. Розенфельд, 1921, строительство плотины.
13 – 14. Ягодное, Ивановка. Изыкания на реках Таловка и Еруслан.
15. Брунненграбен. Ремонт плотины.
21. Боаро. 1923, охрана моста.
Вот в таких условиях проходила трудовая юность на фоне гражданской войны, которая шла в России.
42. Энгельс, 1924, мобилизация. А потом идёт перечень городов и сёл. Вольск. Орша. Машково. Грязино. Витебск. Могилёв. Энгельс. Мариенбург – ремонт плотины. Романовка – буровые работы. Снова Энгельс – строительство моста.
65. Маркштадт , 1930, женился.
Одиннадцать лет между женитьбой и началом Великой Отечественной войны наполнены в судьбе Николая Густавовича многочисленными переездами и стройками. Энгельс. Ровное. Иловатка. Куйбышев. Саратов. Каменка. Камышин. Москва. Омск. Новосибирск. Красноярск. Снова Москва. Марксштадт. Красный Кут. Гмелинка. Полтавка. Энгельстрой. Минусинск. Кавказское. И везде мосты или плотины. А потом была война.
В сентябре 1941 года семья Николая Шауфлера (жена и три сына) вместе с отцом Густавом Шауфлером из Республики Немцев Поволжья эшелоном № 820 была вывезена в Красноярский край. Маргарита Александровна с детьми оказалась в Минусинске, потом к ней приехал из Трудармии свёкор. Я много раз слышал рассказ о том, что Густав Корнельевич работал сторожем на совхозном поле. Что охранял – не знаю. Питание было очень скудным, Однажды он проходил мимо картофельного поля и накопал котелок молодой картошки, сварил её и всю съел один. Воли не хватило, чтобы с кем-то поделиться или растянуть на пару дней. Эта картошка стала роковой. Густав Корнельевич умер 22 августа 1943 года. А старший внук его Альфред на всю жизнь сохранил мнение, что молодая картошка ядовита. Нельзя голодному есть сразу так много.
А Николай Густавович в составе Трудовой армии вместе с мужем сестры Эллы Константином Воллертом сперва валил лес в Кировской области, потом строил там железную дорогу, пока его не перевели в Красноярский край на строительство Усинского тракта, строил он там до начала целинной эпопеи. Вот несколько названий из старой записной книжки: Минусинск, Согра, Абакан, Знаменка, Клоповка, Шушенское, Ермаковское, Куксин, Туран, Уюк, Тока и другие.
В трудовой книжке запись от 18 июня 1954 года о том, что по ходатайству Управления Усинского тракта он награждён Почётной грамотой Красноярского крайкома профсоюза дорожно-строительной отрасли.
Мне нравилось, когда в гости приезжали старые знакомые Николая Густавовича по строительству дорог. Весь вечер разговор шёл о дорогах, которые они когда-то прокладывали. Все уголки Советского Союза были охвачены ими. Вспоминали, где трактор застрял, где медведь в гости пришёл, где несколько суток простояли в лесу из-за отсутствия горючего – водитель бензовоза заблудился. У меня возникало желание записать эти разговоры, издать книгу. Но я знал, если достану блокнот и ручку, то непринуждённого разговора сразу не будет. Диктофона у меня тогда ещё не было.
После жизни в Минусинске и строительства дорог в Краснодарском крае судьба позвала в Казахстан. Квартира была в Петропавловске. Сначала он был начальником ПТО – планово-технологического отдела, а потом и главным инженером одного из управлений Главдорстроя. Главк был российским, а строили в Казахстане. И опять мелькают записи в списке «Жизнь – путешествие»: Петропавловск, Кокчетав, Марьевка, Кустанай, Рудный, станция Тобол, Пресновка, Демьяновка, Красновка, Боровое. Не так давно встретил на просторах интернета фотографии из Кустанайской области. Все названия звучат на казахский лад. Бог с ними. Но дороги разрушены, столбы электроопор покосились, провода оборваны, а поля зарастают ковылью… Что будет, когда казахский язык переведут на латиницу и соседи-казахи перестанут понимать друг друга, как во время вавилонского столпотворения?
190 – 194. Челябинск, Свердловск, Магнитогорск, Агаповка, Уфа. Дата в блокноте не указана, но есть общая запись «Командировка». Хороший круиз по Уралу. Во всех этих точках я был. В Магнитогорске учился четыре года на учителя русского языка. В Агаповке жил младший сын Николая Густавовича Курт с семьей, потом переехал в Сальск, после в Серпухов. Не любил своё немецкое имя. В Серпухове поменял у себя имя Курт на Николая, а у всех членов семьи немецкую фамилию на русскую. И теперь под русским именем, под русской фамилией живёт в немецком Золингине в альтехайме – доме престарелых. А в блокноте стоит перечень известных городов, это туристические поездки: Пермь, Ульяновск, Сарапул, Чайковский, Куйбышев, Саратов, Энгельс, Волгоград, Ростов-на-Дону, Астрахань. Из этого списка я был только в Перми.
Ещё один список. Здесь всё уральские названия. В эпоху Хрущёва страну поделили на экономические районы – СНХ, совнархозы. Каждый пацан в нашем городе знал, как расшифровать эти СНХ, если читать то справа налево, то слева направо. Стране Нужен Хозяин; Хозяин Нашёлся Сам; Самый Настоящий Хам Хрущёв Никита Сергеич. Кыштым очень выиграл от такого деления, хорошее шоссе соединило Кыштым с Карабашом и Миассом, а также с Каслями и Тюбуком. Этот опыт, похоже, использовали во времена, когда Татьяна Голикова по шпаргалкам ВОЗ оптимизировала медицину. Здравоохранение оказалось за бортом этого процесса. Я могу ошибиться в деталях, но я из своего зарубежья вижу, как в Кыштыме закрыли медучилище и перевели в Миасс. Остался какой-то филиал. Открылись частные клиники, но все вопросы от имени государства по медицине теперь решаются в Миассе и в областном центре. В Каслях вообще не осталось ничего. Но пандемия помогла возродить ряд медицинских центров, в том числе и в Каслях. Оптимизация в таком виде была бы невозможной, если бы строительное управление – СУ-807 – во времена СНХ не проложило бы шоссе от Миасса до Тюбука. И в блокноте Николая Густавовича названы Кыштым, Касли, Карабаш, Мисяш, Чебаркуль, Травники, Кундравы, Миасс, Тургояк, Коркино, Копейск, Златоуст. Здесь везде строились дороги. По нынешним временам дороги узкие, но мы с сыном проехали по ним на автомобиле, окрестности Кыштыма я объехал в 2019 году. В годы моего детства и юности транспорта здесь было на порядок больше. На ресурсе ДЗЕН какие-то пятьюшественники назвали Кыштым самым унылым городом, потому что в нём мало асфальтированных улиц. Когда строили дорогу, то на северном выезде из города поставили асфальтовый завод, его готовы были передать или продать городу, но власти, рассказывал мне тесть, посчитали, что такой завод им не нужен.
После нашей свадьбы в апреле 1977 года Николай Густавович и Маргарита Александровна совершили несколько путешествий. В Стерлитамак, где жили младшие брат Оскар и сестра Элла. В Сальск, где жил сын Курт с семьёй. В Оренбург, где проживал с семьёй средний сын Роланд, а потом он переехал в Протвино и строил дорогу Москва – Симферополь.
Николай Густавович был у Роланда в Серпухове сперва один, пока он жил в строительном вагончике, а потом поехали вдвоём. Маргариту Александровну там парализовало 16 ноября 1978 года, и её похоронили на кладбище Серпухова. После этого Николай Густавович очень сдал, но он очень помог нам растить сына, оставался с ним, когда мы были на работе, пел Серёжке немецкие песни.
Николай Густавович умер 21 мая 1981 года. Умер неожиданно. Аида в шесть часов утра обнаружила, что он не дышит. Подошла к его постели, а он уже холодный.
Что предшествовало смерти. Я не помню, чтобы тесть жаловался на здоровье, болел простудами. А вот Сергей у нас болел так часто и заболевания были столь разнообразны, что его медицинская карта была толще тома Большой Советской энциклопедии. Переболел ветрянкой и, похоже, заразил деда, у которого по поясу появились красные зудящие пятна. Медики признали это лишаём опоясывающим и назначили ему кварцевые лампы. Пару раз он сходил нормально, а потом ему включили лампы и ушли, в результате на месте лишая оказались ожоги. Выписали вонючую мазь, и Аида ежедневно меняла отцу повязки. За полмесяца до смерти всё зажило.
Умер тесть в четверг, а накануне, в среду вечером, ничто не предвещало беды. Николай Густавович гулял и даже сходил отметиться в очереди на комплект мебели для Альфреда. Вечером мы довольно долго были во дворе. Я в то время по вечерам учился в университете марксизма-ленинизма (УМЛ), и у меня оставался один день для завершения научного исследования. Заготовки я сделал, и мне нужно было все скомпоновать и переписать набело. После ужина я оккупировал кухню и завершил работу о системе наставничества на ЧТЗ. Я не сумел из-за похорон сдать работу своевременно, после срока у меня её не приняли, а на экзамены я не пошел, диплом об окончании УМЛ не получил. Кстати, за 70 лет у меня была масса подобных событий: учебу прошёл, а итоговый документ не получил. Прошёл, к примеру, в вузе факультет общественных профессий, а права киномеханика не получил. Закончил курсы вождения автомобиля, сдал теорию, а итоговый экзамен на вождение не сдавал, потерял весь пакет документов, потребовали заново оплатить. Учился на курсах немецкого языка, а документа тоже нет. Зачем он мне, пенсионеру? Видимо, матрица такая. Написал и опубликовал на ПРОЗА.РУ более тысячи материалов, можно выпустить не один десяток книг, а у меня только одна книга «Не лепо ли ны бяшет, братие?» да участие в нескольких сборниках. Правда, на мои странички ежедневно заходят не менее сотни человек.
В Су-807, откуда ушёл на пенсию Николай Густавович, его ценили и уважали, хлопоты по похоронам контора взяла на себя: документы в ЗАГСЕ, место на кладбище, транспорт, обед и т.д. Мы отправили телеграммы родственникам, а так же позвонили. Я тогда ещё не всех братьев и сестёр видел, но знаю, что не было самого младшего Оскара Густавовича, ему ампутировали ногу, и сестры Альмы Густавовны Романовой. Были все три сына.
Чтобы встретить приехавших издалека, мне пришлось дежурить обе ночи. Гроб стоял на табуретах в зале. Для приехавших была гостевая квартира в одном из подъездов нашего дома. Скоротать обе ночи мне помог мой племянник, приехавший из Кыштыма. Я не предполагал, что сон можно сбить с помощью водки. И если в первую ночь мы выпили совсем по чуть-чуть, то во вторую – не мене трёх бутылок водки, но пьяными не были. Встретили некоторых родственников и отправили в квартиру для гостей. Что меня больше всего удивило? Братья и сестры Николая Густавовича сели вокруг гроба и стали петь немецкие песни. Меня поразило, как стройно у них получается, как соблюдается двухголосие. Так петь без подготовки, без репетиций? И мне пояснили, что они в детстве так пели, а детская память на всю жизнь сохраняет свежесть восприятия.
Сегодня 21 ноября 2021 года Николаю Густавовичу Шауфлеру было бы 119 лет. Его многие и сегодня помнят. Он был хорошим человеком, добрым. А это качество ценится во все времена.