Мощная лапа придавила к земле тощее тельце подростка. Мальчик уже не дышал, и по утоптанной земле растекалась лужа крови.
Вера только сейчас поняла, что не дышит, но вздохнуть не посмела. Ощеренная пасть громадной чупакабры была совсем рядом. В нечеловеческих чёрных глазах с жёлтыми вертикальными зрачками читалась, однако, вполне человеческая насмешка.
Рядом судорожно вздохнула Люба. Проныра был её сыном – а теперь стал жертвой бессердечной твари. Крестьяне, согнанные на площадь перед домом старосты, стояли, словно окаменев под тёплыми лучами весеннего солнца. В воздухе витало напряжение: они все как один ощущали леденящий ужас и полную беспомощность. И всепоглощающую ненависть к своему графу.
Зверюга развернулась и не спеша прошлась по кругу, глядя на каждого. Короткая чёрная шерсть лоснилась, и на ней чётко выделялся ряд острых шипов, протянувшихся вдоль хребта.
- Ещё остались возражения? – Пророкотала она низким грудным басом.
Голос постепенно стал выше, но ненамного – по мере того как чупакабра становилась меньше и всё более похожей на человека. Когда зверь подошёл к своему коню, то окончательно принял свой второй облик: мутанта, получеловека, полузверя. Мощная, крепко сбитая фигура, квадратное суровое лицо, на которое падала косая чёрная чёлка. Шёлковая рубашка с пышным жабо, сколотым драгоценной брошью, и бриджи, открывавшие когтистые лапы, облагораживали облик графа Малума, но безобиднее от этого он не казался. Двухметровый великан с взглядом, в котором крестьяне кроме презрения ничего не видели. Грязь под лапами – вот что такое люди для власть имущих, мутантов.
- Завтра же жду обоз с данью. И чтобы всё было как обычно! – Пророкотал Малум, вскакивая на своего грузного и высокого коня. – Теперь-то голодных ртов поменьше, а?
Вера скосила глаза. Её жених, Сила, стоял бледный. Его чуть заметно трясло, костяшки на сжатых кулаках побелели. Только бы сдержался! Гордый, непокорный – он был готов даже в одиночку выйти против Малума. Но сегодня его смелое выступление закончилось тем, что граф убил первого же попавшегося ребёнка. Малум знал, как держать подданных в узде. И бил по самому больному.
Люди не двигались до тех пор, пока граф не скрылся за поворотом – дорога там уходила через лес, в совершенно другой мир, который мало кто видел. Из деревень разрешалось уезжать только торговцам – они обменивались товарами с другими поселениями и возили дань в графскую резиденцию.
Наконец сгустившуюся тишину прорезал горестный стон. Люба бросилась к сыну, рухнула на колени и отчаянно разрыдалась. Вера и ещё несколько крестьянок поспешили к ней; заплакала Лада, а потом плач подхватили и другие. А Вера словно застыла внутри и ничего не чувствовала при виде мертвеца. Она с трудом отвела взгляд и поискала глазами Силу. К нему подошёл староста и, осуждающе покачав головой, начал ему что-то высказывать.
- Вы всю жизнь собрались жить как мышь под метлой? – Заорал на него парень. Крестьяне начали оглядываться. – Это он убил Проныру! Что, непонятно - если в этом году всё будет так же плохо, урожая практически не останется? Кого тогда он убьёт?
Всё верно. В прошлом году было особенно трудно: стоял палящий зной, и как крестьяне ни старались сберечь урожай, треть его посохла. Если они отвезут графу обычную дань, придётся жить впроголодь. Это-то и не побоялся высказать Сила в лицо Малуму. Вера с ужасом ждала, что граф разорвёт смельчака на месте. Но вышло хуже, и теперь Сила в глазах старосты – да и остальных – повинен в смерти Проныры. Её саму кольнуло: если бы он только смолчал! Как глупо выступать против этой бессердечной твари! И кому – человеку, презренному существу!
- Глупец! – Так же громко бросил староста. – Мы все здесь одно. Посидишь сегодня в погребе, подумаешь, где ты не прав! А ну, Третьяк, Крепыш!
Двое дюжих помощников старосты ухватили Силу под руки. Тот рванулся.
- Нас много, как вы не поймёте! Мы можем его одолеть! Мы не псы подзаборные! Кто он без нас? Кто?
- Мне пока нужна наша деревня! – Крикнул вслед уходящим староста. – Давай, попробуй его убить! Сюда немедля сбежится легион василисков!
Веру передёрнуло. Она слышала от торговцев, что Великий Кокатрис, правитель Светлой стороны, командует армией монстров, способных одним взглядом обратить человека в камень. Поговаривали, что и Кокатрис это умеет.
Девушка так и стояла посреди разразившейся драмы, не зная, что теперь делать. Староста прав – но и Сила ведь тоже! Как же всё запутано!
Взгляд, брошенный на мертвеца, пробрал холодом. К горлу подкатил комок, и Вера, прижав ладони к лицу, отвернулась.
- Пошли отсюда.
Крепкие руки обхватили её плечи. Вера обернулась и увидела рядом лицо подруги, Рады. Девушки пошли прочь с площади.
- Я… мне надо было с ним поговорить, - пробормотала Вера, еле сдерживая слёзы.
Отупляющий страх прорвался, и накатила боль. Проныра был таким хорошим, весёлым. Они часто играли в догонялки, когда выдавалось свободное время. И он, как взрослый, даже починил Вере и её матери забор – ведь семье без мужчин было очень трудно.
- Да уж стоило, - Рада сдула со лба вьющуюся чёлку. – В будущем такая выходка может стоить жизни уже ваших детей. Этот чупакабра всё подмечает, будь он неладен!
- Сила всё понял, наверняка, - поспешила уверить Вера. – Он не станет рисковать чужой жизнью!
Мимо порхнула птичка и, беззаботно чирикая, устремилась в безоблачное светлое небо.
Проныра его больше не увидит…
- Но ведь что-то он попытается сделать.
Взгляд подруги устремился за высокую каменную ограду. Поляну, где расположилось селение, окружал густой лес. Девушки остановились на краю деревни; наполовину зарытые в землю домики из глины, сена и бамбука здесь уступали место засеянной земле.
По полю пробежал ветер. Он перекинул русую косу Веры на грудь, дёрнул за подолы платьев из грубого льна. Ещё голые кроны деревьев и густые ели за оградой закачались: будто великаны силились перешагнуть преграду. Взгляд, блуждая по запретному пространству, остановился на белом пятне, застывшем на обнажившемся от снега склоне горы. Вера вздрогнула.
Если Малум нечасто бывал в их деревне, то это зло всегда таилось рядом. Шелестело ветвями за оградой, вторгалось в детские сны, посылало диких зверей сторожить границы леса. Бывало, что от голода смельчаки прокрадывались за ограду, куда было строго-настрого запрещено ходить. Кому-то удавалось вернуться с добычей, но в большинстве своём охотники исчезали в лесу навсегда. И виной тому был хозяин леса, лесной монстр или попросту Чудище. Мутант, как и остальные хозяева мира.
Трёхметровая белая зверюга – мохнатая, горбатая и клыкастая – смотрела на деревню. Чудище обернулось, словно куда-то шло и вдруг решило полюбоваться видом копошащихся внизу людишек.
- И этот тут смотрит, - буркнула Рада и погрозила зверю кулаком. – А ну пошёл прочь!
Крик взметнулся в воздух. С ближайшей яблони сорвались вороны и с карканьем закружили в воздухе. Зверь отвернулся и скрылся за деревьями. Вера поспешила к ближайшему забору: за ним прятался дом, в котором жили они с матерью.
- Сила с ума сошёл! – Мать грохнула горшком по столу. – Что он там устроил! Я начинаю сомневаться, что он умный парень.
- Он прав, мам, - пробормотала Вера, устало садясь на лавку.
- Что нам с его правоты? Проныра мёртв! Тебе что, плевать на него?
- Как ты можешь такое говорить!
- А как ты можешь так рассуждать? Сила и тебе успел голову своей чушью забить?
- Но ведь это Малум убийца! – Сейчас, когда графа не было, отпала всякая нужда называть его почтительно, по титулу. В деревне его иначе как по имени да чупакаброй и не звали, не зная, как ещё выразить свою ненависть и принизить до своего уровня. – Он зло! Это от него надо…
- А ну-ка замолкни, - прикрикнула мать. – Ступай, воды принеси. Смотрю, совсем уже делать нечего.
- Тебе бы лучше вспомнить дядю, - Вера поднялась со скамьи.
- Он хотя бы не подвергал деревню опасности, - строго, но уже тише ответила мать, насыпая крупу в горшок.
Всего горсть. Снова будет скудная пища на день.
- Но он оставил нашу семью. Когда из леса не вернулся, - Вера подхватила вёдра. – Лучше терять людей тихо, лишь бы графа не потревожить?
Она толкнула дверь и вышла. В лицо пахнул свежий ветер; он принёс запах луговых трав. Весна едва началась, снег почти сошёл с полей. Сколько ещё ждать, когда пойдёт первый урожай? Как же хотелось хоть раз наесться досыта. Чтобы не было вечного сосущего чувства в животе, напоминающего о том, что закрома полупусты. Год назад было лучше: выдался богатый урожай, и даже поднятый по этому случаю налог не особо возмущал.
Крестьяне уже занимались привычными делами. Сосед перекладывал черепицу своего дома, женщины носили воду. Здоровяк Любим выгнал из загона двух тощих коров. Увидев Веру, парень недобро усмехнулся.
- Отличился твой женишок нынче.
Девушка проигнорировала его и повесила ведро на крюк.
- Нет, ты скажи, - Любим вразвалочку пошёл к ней. – Может, ему в психушку пора? Чердак-то явно перекосило.
Вера вздрогнула. Психушка – самое жуткое слово, которое только могло прозвучать здесь. Если Силу сочтут «странным», она больше никогда его не увидит! Это ссылка на всю жизнь!
- Заткнись! – Она сердито бросила ведро в колодец.
Люба осталась совсем без детей. Сейчас Проныра, а три года назад – Забава. Та начала ходить во сне, и её увезли торговцы. А как по-другому? Сумасшедший может разозлить графа. Да и сам Малум не оставит такого в деревне.
О психлечебнице торговцы рассказывали жуткое: скопище ненормальных, которые завывают так, что слышно на подходе к каменному строению. Смотрит за ними страшилище-горгона, настоящий клубок змей. Рассказы нагоняли жути, так что Люба не соглашалась отдавать Забаву, напирая на то, что днём дочь ведёт себя нормально. Но страх заставил односельчан вытащить девушку из дома и отправить прочь. Вера тогда была на их стороне. Но после Сила её переубедил.
- Любим! – Донёсся до них сердитый женский голос. – А ну за работу!
Вера могла даже не оборачиваться – это его мать, грозная женщина. Только ей он и не перечил, хотя характер у него был не из лучших. Любим демонстративно покрутил пальцем у виска, скалясь на девушку, и поспешил за коровами.
Днём состоялись похороны. У каменной ограды, отделяющей лес от деревни, стоял большой надгробный камень, почти весь исписанный именами. Один на всех, ведь каждый клочок земли был важен. Выкопали яму, где земля уже осела, и положили зашитое в мешок тело Проныры. Староста произнёс прощальные слова, мертвеца закопали, и все стали расходиться. Только Люба упала на свежую могилу и осталась так сидеть: безмолвная в своём горе.
На главной площади уже стояли повозки: торговцы готовились к отъезду. Вера постояла, глядя, как они и сейчас продолжили грузить товар, и пошла домой. Теперь часть их с матерью работы станет данью, и выручка будет меньше.
Мать уже вернулась и теперь спешно доплетала гобелен.
- Снеси пока готовое. Я успею.
Вера подхватила два больших рулона и вышла из дома. Над деревней разносился базарный шум: все обсуждали предстоящую поездку. Очередная смерть – не повод забывать о насущных делах.
Это всегда было большим событием. С самого детства Вера знала, что обозы уходят исключительно в замок Малума, и всё, что крестьяне складывали в повозки, предназначалось ему. Иногда отдавать продукты и вещи было безболезненно, но иногда грозило голодом и холодом.
Но две недели назад всё изменилось. Граф приехал мрачнее, чем пустой подвал, и сухо объявил о новом законе Великого Кокатриса. Те, кто всегда возили ему дань, теперь могли отправиться в любую деревню королевства и торговать с местными.
- А остальные, - чупакабра свернул глазами, оглядывая крестьян. – Чтобы и не думали покидать деревню. Поймаю – не поздоровится!
И вот, уже второй выезд. Веру кольнуло: Проныра так ждал его, даже мастерил игрушку на продажу. К глазам снова подступили слёзы.
- Поднимите цену, - заявила баба Тиша, жилистая, бойкая старуха.
- Куда выше-то? За булку две не дают. Скажут: торговать, мол, с вами невыгодно – и уедем с тем, с чем приехали, - не согласился торговец Бажан.
Вера сложила гобелены в повозку. Всё, что наторгуют, потом поделят на всю деревню. Это здорово выручило в прошлый раз, когда им с матерью и продать-то нечего было, кроме пары смастерённых дядей игрушек. Зато сейчас успели сплести тёплые, плотные гобелены с цветочным узором. Они всегда хороши, когда дует из щелей или голая стена не нравится – но отнимают много времени.
- Вы же сами говорили, что та деревня процветает. А мы тут недоедаем, - возразила старуха.
- И что милостыню теперь выпрашивать?
- Ну уж не обломятся подороже купить!
- Что подороже? – Отозвался возница Девятко, влезая на повозку. – Твой халат из некрашеной шерсти? У них и товар качественнее. Вот гобелены Лады и Веры уже похожи на то, что можно и господам продать.
Вера польщённо улыбнулась. Плести гобелены умела ещё её прабабка, от неё и пошло семейное мастерство. Но в вынужденной изоляции много не сплетёшь: выгоды мало. Разве что соседям в обмен на продукты или помощь.
В прошлый раз деревенские настойчиво просили торговцев привезти только продукты, и о других товарах они только слышали. Цветная, пёстрая одежда, расписные игрушки, кружева – это только малая часть того, о чём рассказывали, да ещё так, что умения крестьян Малхолла меркли перед открывающимся воображению многообразием. В деревне было мало красителей – лук, свекла да трава – поэтому представить ткань цвета неба или крови было трудно, и всё это казалось сказкой. А рассказ о тамошнем владыке и вовсе заставил покатываться со смеху: добрый граф! Ишь, чего выдумали!
- Ай, - баба Тиша махнула костлявой рукой. – Хватит байки травить, тут дело серьёзное. Али не можете поднапрячься и получить больше выгоды? Только гуляете туда-сюда, пока мы потеем, товар мастеря.
Торговцы не ответили – только переглянулись. Что со склочной бабкой спорить?
К повозке подошёл, опираясь на палочку, дед Милорад – единственный родственник Силы. Он протянул вознице корзинку.
- На-кось и от нас.
Девятко взял корзинку и перебрал содержимое.
- Мастер твой Сила. Только ума мало. Заставил бы ты его слушать, что говорят, да не лезть на рожон.
- Ой-ёй, - покачал головой старик. – Да рази ж он теперича будет слушать? Ты, говорит, глупый старик, а я мир изменю.
- Плохо он кончит, - Бажан спрыгнул с повозки. – Не перед теми кулаками размахивает.
- Вот я вам поражаюсь, - послышался голос Малюты. Вера обернулась на парня: он подходил с пустыми руками, явно услышав неприятный разговор. – Вечно стонете, что налоги непосильные, а как отпор дать – так сразу в кусты.
- Ты видел сегодняшний отпор, - резко бросил Бажан. – Понравилось?
Малюта был лучшим другом Силы, и конечно, был готов за него вступиться. Вот и сейчас продолжил перепалку, не задумываясь.
- Так если бы мы все выступили против Малума, граф бы отступил! Ему нет резона лишаться целой деревни работников!
- Сожжёт он нашу деревню. А на пепелище пригонит купленных людей, и всё тут, - возница сплюнул.
- Вот именно, - поддержал Бажан. – Нам дали возможность торговать – а значит, и шанс улучшить свою жизнь. Силе следовало помолчать. Нам дали послабление в этих людоедских законах!
- Но… но всё равно, нельзя нас душить поборами. А то и ещё налоги поднимут. Только чтобы нам сыто не жилось, - буркнул Малюта.
- А ну тебя.
- Да, - завелась баба Тиша. – Я ить говорила: граф скупает людей не глядючи. А потом глупые мысли расползаются. Это ж с мамки Силы-то и пошло: а чем мы хуже графов, мы и сами себе хозяева. Вот ужо и Малюта повторяет. Беда…
- Это разумные идеи, и мы не скот, - прошипел парень и пошёл прочь от повозки.
Вера понимала его. Но и торговцы были правы: у них есть возможность поправить дела Малхолла, и лишний риск ни к чему.
Силу выпустили на следующий день. Вера увидела его, возвращаясь с поля на обед. Парень сидел на смотровой вышке и глядел куда-то вдаль. Девушка тут же поспешила к нему.
Каменная постройка поднималась достаточно, чтобы увидеть верхушки деревьев. С площадки открывался вид на дорогу, ведущую через лес – так, словно её прочертили в пыли. Можно было узнать о приезде Малума до того, как он выедет на открытое пространство – но толку мало, ведь его намерений не прочтёшь на волевом каменном лице.
Уставшая после работы, девушка добралась до верха и обессиленно упала на пол. Сила обернулся от перил.
- Чего пришла?
- К тебе, - удивилась Вера – скорее, странному вопросу, чем недружелюбному тону. Жених всегда был грубоват, но в отличие от других парней относился к ней уважительно. Не пытался облапать или насильно поцеловать. Он всегда был другой. И это завораживало.
- Тоже считаешь меня врагом?
- Ох, Сила, - девушка выдохнула, запрокидывая голову. – Разве я пришла бы, будь это так?
Его лицо смягчилось. Сила подошёл и сел рядом. Он жевал стебель травинки и был задумчив.
- Глупцы. Кругом глупцы! Не понимают, что за свободу нужно бороться. Да, жертвы будут! Но есть разница – умереть в нищете или в борьбе за свободу!
- Сила, - осторожно сказала Вера. – Конечно, ты прав. Но надо быть осторожнее, понимаешь?
- Осторожнее? – Парень возмущённо взглянул на неё. – Что, тоже трусость взыграла? Жаль мне Проныру, жаль! И именно его смерть должна наконец сплотить нас в борьбе. А староста… он просто перед Малумом выслуживается!
- Да нет же, - Девушка старалась говорить мягко, и успокаивающе положила ладонь ему на плечо. – Сила, Кокатрис ведь отомстит нам. Погибнут и Малюта, и твой дед. Я тоже.
- Но эти зажравшиеся скоты вынесут урок: терпение у нас тоже кончается!
Вера посмотрела на его угрюмое лицо и поникла. Как ещё его переубедить? Для их деревни это добром не кончится.
- А знаешь…
Его голос стал задумчивым. Девушка подняла взгляд.
- Ты права, подставляться нельзя. А спрятаться мы могли бы только в лесу.
- Там Чудище, - напомнила Вера.
- Ну, тогда ему не повезло.
В груди девушки шевельнулось нехорошее предчувствие.
- Что ты хочешь сказать?
- Что этот вариант тоже неплох. Мы сходим в лес и убьём Чудище. Хоть кто-то должен согласиться.
- Сила, после сегодняшнего…
- Вот именно! Мы должны хвататься за любую возможность облегчить себе жизнь.
- Но возможность есть! Нам разрешили торговать. Мы с мамой делаем отличные гобелены, с их продажи сможем позволить себе больше, чем нищенское существование. И твои игрушки…
- Милость? – Вспыхнул Сила. – Да нам просто подачку бросили, чтобы успокоились. Как можно радоваться кости, когда рядом лежит кусок мяса? Кокатрис дал слабину. Значит, мы можем получить больше, если надавим на графов сейчас.
- Сейчас нет нужды рисковать!
- Испугалась? – Прищурился парень.
- Надеюсь на лучшее.
- Посмотрю я, как ваши надежды разобьются. Довольствуетесь милостью этих тварей. Глядите им в пасть – а могли бы жить свободно и шпынять их!
Вера содрогнулась. Сила сказал жутко неправильную вещь. Но он всегда шёл против установленных порядков, и за последний год девушка успела проникнуться его идеями. Воображение явило картину униженного Малума. Так и захотелось пнуть эту злую рожу. По спине прошёл холодок – будто Малум мог подглядеть её мысли и покарать дерзкую крестьянку. Но в то же время она ощутила сладкий вкус мести.
Только как забыть Проныру, лежащего в луже крови? Растерзанного мальчика, повинного лишь в том, что родился в деревне со смутьяном?
- Когда-нибудь я убью либо Малума, либо Чудище, - Сила выплюнул колосок. – Но терпеть это всё нельзя.
Вера промолчала. Как бы ни пугала чаща, всё же легче бросить вызов ей. Она не вторгается в деревню, как граф, не несёт опасности расправы.
Глава 2 - http://proza.ru/2021/11/20/1270