Однажды некто Брусныцин, повседневный быт которого отнюдь не представлял собой массу хаотических движений и бесплотных метаний, обычно именуемых «делами», мирно сидел на деревянном табурете в своей уютной кухоньке, ждал, когда закипит молоко для производства манной каши, и смотрел на отрывной календарь, висящий, как водится, на правой стене.
Календарь всей своею жирною цифрой на тонком листке упорствовал, что за окном – ещё «вчера», и никакого «сегодня» пока не наступило.
«И всё это – в моей власти», - рассуждал Брусныцин. – «Захочу – останусь во вчера, а захочу – оторву это вчера и тут же, не сходя с табурета, окажусь в сегодня!»
Внезапно раздался звонок в дверь. Одновременно с этим заверещал телефон. Едва Брусныцин протянул к нему руку, как услышал, что на плите зашипело убегающее молоко. У соседей сверху завизжала болгарка. Снизу тут же принялись молотить по трубе, видимо, негодуя от звуков строительства. Где-то в подъезде визгливо залаяла собака. В спальне проснулся будильник, выставленный Брусныцином на всякий случай на попозже. В большой комнате вдруг очнулся сломавшийся месяц назад телевизор и во всеуслышание начал рассказывать кому-то о погоде. На улице у какой-то машины сработала сигнализация. От сильного порыва ветра с грохотом захлопнулось окно…
Брусныцин вжался в табурет и закрыл уши руками. Так он просидел около минуты. Затем он быстро оторвал от календаря листок с жирной цифрой, и тут же наступила тишина. Даже молоко оказалось ещё не закипевшим.
«Не хотел бы я встретить патологически счастливого человека», - почему-то подумалось Брусныцину. – «О чём бы я стал с ним разговаривать?»
Затем Брусныцин мягко покинул свой деревянный табурет и пошёл доваривать канную машу.