Не успел следователь с операми и задержанными войти в кабинет, как к нему подошёл эксперт.
– Карим, я уже заходил к тебе с заключением экспертизы, но никого в кабинете не было, – сказал Кирилл, держа в руках папку.
– Слушай, Кирилл, лучше сейчас пойдём к тебе, и ты мне там всё расскажешь, – предложил ему Карим.
Кирилл согласился, и следователь обратился к старшему лейтенанту:
– Тангир, вы все проходите в кабинет, но без меня опрос не проводи. Я сейчас быстро вернусь. На всякий случай позови конвоира.
В кабинет следователя вошли четверо: Тангир, оперативник Армен и братья. Кирилл же с Каримом пошли в лабораторию.
– Карим, – обратился к следователю эксперт, – всё, что от меня зависело, я сделал. Пальчики из квартиры Кочкина сличил с базой и с отпечатками, которые у нас есть по убийству наших девушек. Так вот, в квартире из свежих отпечатков –только отпечатки самого Кочкина и ещё неизвестного нам мужчины. Но что самое интересное – отпечатки этого неизвестного есть на цепочке и на футболке. Между прочим, пятна на футболке от сметаны. Они соответствуют тем же пятнами, что были на постельном белье убитой Ивановой. Выходит, что в этой футболке и был её убийца. Ну и потожировые следы есть. Остаётся только найти хозяина футболки, но это не Кочкин.
– Постой, а ты сравнил отпечатки пальцев с парика и отпечатками на футболке? Может, это один и тот же человек? – не дав договорить Кириллу, спросил Карим.
– Слушай, я как-то из виду выпустил этот парик. Сейчас я скоренько проверю, – сказал Кирилл и стал рыться в своих документах. Потом посмотрел что-то в компьютере и сказал:
– Ну конечно, они идентичные. Так что, если ты найдёшь этого человека, то смело можешь предъявить ему обвинение в убийстве Вышеславцевой и Ивановой. Я сейчас составлю новое и полное заключение экспертизы и принесу тебе. А тебе удачи!
– Да мне кажется, я уже нашёл обладателя футболки, – задумчиво сказал следователь.– Давай-ка, Кирилл, бери, что там тебе надо для снятия отпечатков пальчиков, и пошли в мой кабинет.
Ну а в кабинете следователя в этот момент разыгралось целое побоище. Анатолий сцепился с братом, и разнять их было невозможно. Армен снова лежал в нокауте, а Тангиру ничего не оставалось, как достать пистолет и выстрелить в воздух. Только после этого Анатолий успокоился. Как раз в этот момент в кабинет вошли Карим с Кириллом, а следом за ними конвоир, которого вызвал Тангир.
– У вас, что в семье принято устраивать бои без правил, где попало? – зло спросил братьев Карим.
Но тут же он увидел, что Анатолий без наручников, и взбесился:
– Зачем сняли с него наручники?
– Да я не ожидал от него такой прыти, – оправдываясь, ответил Тангир. – Я даже глазом не успел моргнуть, как Армен оказался в нокауте, а я отлетел к дверям. Я пытался разнять братьев, но не смог, и пришлось применить оружие.
Братья же, сидя уже в наручниках, на приличном расстоянии друг от друга, старались не смотреть один на другого. Армен подошёл к следователю и, держась за челюсть, тихо спросил:
– Карим, можно я пойду к себе? Я надеюсь, что больше вам уже не нужен? Я скажу, чтобы вам прислали ещё одного конвоира.
– Хорошо скажи, – раздражённо ответил Карим но, посмотрев на опера, улыбнулся. – Ты уж извини, Армен, что так всё получилось.
Армен махнул рукой и тоже хотел улыбнуться, но у него это плохо получилось.
Следователь прошёлся по кабинету, рассматривая братьев так, как будто только что увидел их впервые.
«Да, за этими ребятами смотреть в оба надо. Сейчас будут сваливать убийства друг на друга, но ничего, я выведу их на чистую воду», – подумал он и сел за стол.
Кирилл откатал пальчики Анатолия, и сказал Кариму, что ответ скоро будет. Выходя из кабинета, он столкнулся в дверях с конвоиром, которого прислал Армен.
– Ну, давайте начнём допрос, – сказал серьёзно следователь и обратился к Тангиру. – Прошу тебя, Тангир Артурович, позвони Алмазовой и Сапожниковой, пусть придут сейчас к нам для опознания Прохорова.
Когда Тангир стал звонить женщинам, Кочкин обратился к следователю:
– Карим Юрьевич, послушайте меня. Я ведь раньше только предполагал, что Анатолий убил мою Яну, а теперь в этом просто убеждён. Он не только убил её, но хотел убить и меня. Так вот, когда он меня пытался утопить, то сказал, чтобы я шёл следом за моей Яной. Придя на пляж, я просто хотел с ним поговорить и всё выяснить. Но он, притворившись любящим братом, предложил мне поплавать, и я, потеряв бдительность, согласился. Мне ведь до конца всё не хотелось верить в его виновность. Я – сильный, здоровый и неглупый мужик – так легко попался на его удочку. Ведь пловец-то из меня никудышный, и мне с Анатолием не тягаться.
– Хорошо, Борис Эдуардович, я понимаю, что вы пережили в воде, но ответьте мне только на один вопрос. Откуда вы знаете, что Яну задушили подушкой? – спросил следователь.
Кочкин вначале не понял вопроса следователя, а потом задумался, очевидно, вспоминая, когда именно он говорил про подушку и, вспомнив, ответил:
– Так это когда я Анатолию по телефону говорил, что Яну убили, то он сказал, что сожалеет о её смерти и прекрасно представляет, что чувствовала бедняжка, когда её душили подушкой. Вот я и сказал, про подушку.
От слов Кочкина Анатолий заёрзал на стуле. Глазки у него забегали как заведённые, и он заскрипел зубами.
– Ты зубами-то не скрепи. Ответишь сполна за всё, и прикрывать тебя я не стану, – сказал Кочкин Прохорову, видя, как тот зло сверкает на него глазами.
Следователь прекрасно видел, что у братьев не то чтобы плохие отношения, а они просто ненавидят друг друга.
«Да нет, милый мой Кочкин. Ты про подушку не случайно сказал, а подбросил нам ещё одну улику против брата», – сделал для себя вывод следователь.
Собираясь задать ещё один вопрос Кочкину, он стал обдумывать его, но раздался телефонный звонок. Это звонил Кирилл, который сообщил, что пальчики Прохорова имеются на всех вещественных доказательствах по убийству женщин. Получается, что и в квартире у Кочкина был он. Карим, выслушав эксперта, остался доволен его сообщением. Он попросил Кирилла не задерживаться с отчётом по экспертизе…
Ксения и Нина Ивановна пришли в отдел полиции. Они вошли в кабинет следователя и поздоровались.
– Милые дамы, проходите и присаживайтесь, – пригласил их следователь и, встав из-за стола, поставил своё кресло у окна, предложив его Ксюше.
Тангир сходил в соседний кабинет, принёс стул для Нины Ивановны и пошёл за понятыми. Буквально через несколько минут, он привел двух пожилых женщин. Следователь записал данные женщин, объяснил им, что от них требуется и сказал:
– Ну вот, теперь все в сборе, будем проводить опознание по всем правилам.
Карим попросил Тангира вести протокол и обратился к Анатолию:
– Начнём с вас, Анатолий Семёнович, назовите полностью свою фамилию, имя, отчество, и с какой целью вы приехали в Сочи?
– Я Прохоров Анатолий Семёнович, 1973 гора рождения, – ответил он и, посмотрев на Нину Ивановну, замолчал.
Карим перехватил его взгляд и обратился к Нине Ивановне:
– Нина Ивановна, посмотрите внимательно на Прохорова и скажите, видели ли вы его раньше?
Нина Ивановна подошла к Прохорову и, посмотрев ему в лицо, сказала:
– Да, я видела его в тот день, когда наш состав отправлялся из Питера в Сочи. Тогда ещё Ксюша опаздывала на поезд, а этот мужчина незадолго до неё, подошёл ко мне. Он попросился за деньги без билета доехать до Сочи. Я ему, конечно, отказала, ведь мой вагон – СВ. Точно, это был он, но больше я его не видела.
– Тогда скажите, он выглядел также как и сейчас, или у него была другая причёска? – спросил Карим.
Нина Ивановна в недоумении посмотрела на лысого Прохорова и сказала:
– Да нет, он был в кепи – а вы что его уже подстригли?
Следователь с Тангиром засмеялись, а Нина Ивановна, не поняв, почему они смеются, возмутилась:
– И нечего смеяться. Я бородавку на его губе очень хорошо запомнила.
– Это хорошо, что вы вспомнили и узнали Прохорова, – уже серьёзно сказал Карим и обратился к Ксении. – Ксения Борисовна, а вы видели раньше этого человека?
– Да, это он был на моих фотографиях, но в кепи. И в вагоне, кажется, тоже он, только с длинными волосами, убранными в хвостик. Но для полной убедительности пусть он повернётся ко мне спиной и немного пройдётся.
Анатолий, конечно, возмутился такой просьбе и продолжал сидеть. Следователь настоял, чтобы он сделал всё так, как просит девушка. Тогда тот нехотя встал со стула и, повернувшись к девушке спиной, прошёлся. И как он ни старался идти ровно, всё равно Ксюша узнала в нём пассажира, который проходил в тот злополучный вечер мимо её купе.
Вдруг Ксюша неожиданно подошла к Прохорову и принюхалась к нему. Прохоров даже растерялся от её поступка. Но Ксюша тут же с уверенностью произнесла:
– И это он напал на меня в моём номере. Я запомнила его неприятный запах. Он пользуется тем же одеколоном, что и наш дворник в спортивном комплексе.
Ксюша замолчала и, открыв свою сумочку, загадочно посмотрев на следователя, достала из неё фотографию.
– Вот эту фотографию я взяла у Марины. Я вспомнила, что один снимок дала ей на память. На ней как раз хорошо виден мужчина, стоящий сзади меня.
Ксюша дала фото следователю. Тот, только взглянув на фото, сразу узнал на нём Анатолия, который действительно был в кепи.
– Но как Прохоров похож на Кочкина! Поэтому на вашем мобильном телефоне, товарищ следователь, лицо мужчины мне и показалось знакомым,– сказала девушка, немного смущаясь.
– Ксюша, ничего удивительно нет в их сходстве – они братья, – улыбаясь, произнёс Тангир.
– Ну, что же, милые дамы, вы все можете идти по своим делам, только распишитесь в протоколе. А вот фотографию, Ксюша, мне придётся оставить для следствия.
Девушка пожала плечами:
– Раз надо – значит, надо.
Женщины подписали протокол и, попрощавшись, вышли из кабинета.
Следователь, поставив кресло на место, посмотрел на братьев.
«Интересно, как выглядит их мать?» – подумал он, глядя на этих двух здоровяков.
Кочкин же, словно читая его мысли, сказал:
– Наша мама была стройной, красивой женщиной, но она умерла. А отцы у нас как на подбор – оба крупные и силой не обделённые. Только и их нет сейчас в живых. Но сейчас не об этом надо думать, а вывести на чистую воду моего братца, который убил Яну.
– Это ты, ты, шахматист чёртов, всё придумал. Я разгадал твой план, – крикнул Анатолий брату.
Но на его слова следователь не обратил внимания, а лишь велел ему успокоиться.
– Да, сила есть, а вот смелости признаться в содеянных преступлениях не хватает. Получается, что убивать проще, чем отвечать за свои поступки, – с укором сказал следователь и серьёзно добавил: – Вы, Анатолий Семёнович, обвиняетесь в убийстве Яны Вышеславцевой и Светланы Ивановой, а также в нападении на Алмазову. Вина ваша доказана прямыми уликами и опровергнуть их вы не сможете.
– Вы уж не обессудьте, скажите, что это за улики, – сквозь зубы пробормотал Прохоров.
– Вы прекрасно знаете, что вас только что опознала Алмазова, которая видела вас в вагоне, когда вы проходили мимо её купе. Также опознала проводница, у которой вы просились проехать до Сочи без билета...
– Вот именно что просился, но не поехал, – перебил следователя Прохоров. – А эта девушка просто ошиблась. Да и что это за опознание человека со спины и по запаху. А на фотографии? Я просто мог случайно попасть в кадр. Это, товарищ следователь, не прямые улики, а просто предположения.
– Я вам слова не давал! И попрошу меня не перебивать,
- вспылил следователь.
– Так я же должен оправдываться, Карим Юрьевич. Давайте вы мне будете называть улику, а я буду находить ей объяснение. А то я за путаюсь. Ведь так можно сделать?
– Хорошо, пусть будет так, если вы считаете, что вам это поможет, – согласился следователь и продолжил:
– Вы сказали брату по телефону, что Яну задушили подушкой, а как вы могли знать об этом, если вас на месте преступления не было.
– Это я просто предположил и сказал от балды, а не утверждал, – без запинки ответил Прохоров.
– Хорошо, идём дальше, – улыбаясь, сказал Карим.
Он, предчувствуя в этой словесной игре скорую победу, продолжил:
– Теперь ответьте, за что вы хотели убить брата. Ваши попытки это сделать я видел лично сам.
– Вы видели только то, что мы барахтались в воде, и никто никого не хотел топить.
– Но ваш брат утверждает, что вы его топили.
– А я скажу, что он топил меня. Что вы на это скажете? Слово против слова – это ни о чём.
– На пляже при задержании вы оказали сотруднику полиции сопротивление и чуть не сломали ему челюсть.
– Откуда я знал, что он сотрудник? На его голом теле погонов не было.
– Ну, хватит, – резко перебил его следователь, – Разминка закончена, а теперь поговорим серьёзно. Назовите точную дату вашего приезда в Сочи.
– Вчера, – уже раздражённо стал отвечать Прохоров. – Вчера, это вам ясно?
– Он врёт, Карим Юрьевич, он всё врёт, – не выдержав такой дерзости своего брата, сказал Кочкин и, вскочив с места, бросился на Анатолия.
Тангир, который всё это время молчал и вёл протокол, остановил его. Хорошо, что на братьях были наручники, а то снова началась бы бойня.
Кочкин сел на место и стал зло сверкать глазами на брата, готовый в любую минуту снова броситься на него.
– Не волнуйтесь, Борис Эдуардович, сейчас всё встанет на свои места, – успокоил его следователь.
– Значит, так, – обратился Карим к Прохорову. – Вы приехали не вчера, а седьмого июля на поезде, в котором ехала Вышеславцева. И именно вы убили её. Вы думали, что о парике, который вы выбросили из поезда, никто не узнает, а он у нас. И экспертизой доказано, что именно вы его носили. Волос с этого парика нашли на теле убитой Яны.
Такого поворота Прохоров не ожидал. Он действительно был уверен, что парик не найдётся. И на этот раз он ничего не ответил следователю в своё оправдание.
Карим понял, что Анатолий скоро сдастся и во всём признается. С помощью неопровержимых фактов он решил полностью отбить у того желания дерзить:
– Идём дальше. На следующий день после вашего приезда вы задушили Иванову Светлану в её номере.
– Так он ещё и Светку убил? – удивлённо воскликнул Кочкин. – Да ты просто маньяк.
– Борис Эдуардович, я прошу не перебивать меня, – прикрикнул на него Карим. – Так вот, Анатолий Семёнович, у нас есть ваша футболка, в которой вы совершили это преступление. И то, что она ваша, тоже доказано. Вы, конечно, можете сказать в своё оправдание, что носили её, но никого не убивали, но это не пройдёт. На ней имеются жирные сметанные пятна. Вы испачкались о тело своей жертвы и не заметили этого. Ведь вы не могли знать, что женщина перед вашим визитом натрёт себя сметаной.
При этих словах следователь посмотрел на Прохорова, который уже сидел, втянув голову в плечи, как страус, не пытаясь оправдываться. Анатолию действительно этот довод был убийственным, и он, кусая губы, подумал:
"Теперь понятно откуда на футболке появились эти чёртовы пятна".
А следователь продолжал добивать его уликами:
– А то, что вы были уже восьмого июля в Сочи, доказывает та самая фотография, на которой вы чётко видны и где указана дата и время. Вы видели что её мне принесла Алмазова… Конечно, вы поняли, что, следя за девушкой, допустили большую глупость, позволив себя случайно сфотографировать. Ведь именно из-за этой фотографии вы хотели убить Ксению, но сделать это вам помешал мой помощник.
Прохоров молча слушал следователя, готовый уже сознаться в содеянном, но у него ещё теплелась надежда на чудо. Карим уловил состояние Анатолия, и решил не давать ему передышки, а подкинуть для толчка ещё неопровержимые доказательства:
– Да, вы решили уничтожить эту улику, как вы считали – единственную. Вы напали на девушку и сожгли все фотографии, которые нашли у неё в номере, и на всякий случай фотоплёнки. Ксения же, оказывая вам сопротивление, сорвала с вас серебряную цепочку. Эта цепочка тоже у нас, и опять-таки доказано, что она ваша.
Прохоров не выдержал натиска следователя и с надрывом крикнул:
– Всё, хватит! Я всё расскажу, но пусть моё признание зачтётся как чистосердечное.
– Ну, это смотря, что вы будете рассказывать, – серьёзно произнёс следователь.
– Тогда пусть Борис уйдёт, – сказал Анатолий, не взглянув на брата. – При нём я не буду говорить.
– Нет, я останусь! Я хочу послушать, как ты всё это совершил. И узнать, что руководило тобой. За что ты убил Яну и моего ребёнка, – закричал Кочкин.
– Пожалуй, Борис Эдуардович, действительно вам лучше уйти. Пока посидите в соседнем кабинете у следователя Петросяна.
Конвоир провёл Кочкина в соседний кабинет и вернулся обратно.
Следователь приготовился слушать показания Прохорова, но тот молчал, очевидно, не зная, с чего начать. Потом он вздохнул и, понимая своё безвыходное положение, заговорил:
– Записывайте, а я говорить буду. Да, это я убил Яну. Когда я узнал, что моя жена изменяет мне с братом, то я готов был убить их обоих. Ведь эта стерва спала с ним до меня и после нашей свадьбы тоже. Об этом я узнал только год назад… После нашей свадьбы спустя год жена родила дочь. О том, что Эльвира не моя дочь, я даже не догадывался. Но год назад кое-кто мне открыл глаза на мою жену. Я не хотел верить «доброжелателю», но скоро сам убедился в правдивости его слов. На дне рождения Бориса я случайно увидел их вместе. Тогда я и понял, что все эти годы они не переставали встречаться. Я сделал генетическую экспертизу, которая показала, что Эльвира не моя дочь. От злости и досады, придя домой, я избил Викторию, и она во всём созналась. Вот тогда у меня и зародилась мысль – убить брата. Вы даже не представляете, Карим Юрьевич, как мне было тяжело узнать об измене моей жены. Ведь я любил её и сейчас люблю… Потом Борис познакомился с этой взбалмошной Яной и уже точно не встречался с моей женой. Но мысль о мести не покидала меня. Я рассуждал так: если Борис и встречался до меня с Викторией, то после нашей женитьбы он не имел право и прикасаться к ней. Она уже была моей женщиной и только моей.
После этих слов у Прохорова глаза налились кровью, он стал тяжело дышать и, сжав кулаки, сказал:
– Только его смерть и его немалое состояние могли успокоить меня. Да, я хотел, чтобы всё то, чем он владеет, перешло Эльвире и мне. И я стал днём и ночью думать, как избавиться от Бориса. А когда я узнал, что Яна на поезде едет в Сочи, то сразу же придумал план, как убить Яну и Бориса. Я подумал, что убийство в поезде это идеальное убийство, и совершил его. Уже в Сочи я снял квартиру и ждал приезда брата. На следующий день я пошёл в магазин и увидел там Светлану. Она тоже увидела меня, но сделала вид, что не узнала. Я испугался, что при случае она обязательно расскажет о нашей встрече в Сочи. Ну а мне такая свидетельница не нужна. Я проследил за ней и задушил её. Кто же знал, что она вымажет себя этой сметаной. Убив её, я пошёл на набережную и там меня случайно сфотографировали. Я вовсе не следил за вашей девушкой. В темноте я просто не узнал её. Это уж потом я догадался, что она та самая пассажирка из поезда, когда на следующий день увидел её на пляже.
– Ну, хорошо, а как футболка попала в квартиру вашего брата? – спросил следователь.
– Я знал адрес съёмной квартиры Бориса, и мне ничего не стоило открыть дверь и положить футболку в бельевую корзину. И это было моей глупостью… Я же не думал, что вы придёте к нему с обыском. А теперь о вашей девушке. Она тоже для меня была опасным свидетель, и от неё также надо было избавиться.
Тангир хотел возмутиться, но Карим приложил к своим губам палец, тем самым показывая, чтобы тот молчал.
– Я понимаю, что вы сейчас обо мне думаете, но как говорится – взялся за гуж, не говори, что не дюж. Вот и я думал, что мне придётся убить двоих, а получилось – троих, – сказав это, Прохоров осёкся и замолчал.
– Да, но девушка жива, а кто же третья ваша жертва? – спросил следователь.
– Это я просто оговорился. Я девушку не убил, но мог. Мне ваш помощник помешал. Он так неожиданно вошёл через лоджию в номер, что я еле успел спрятаться в небольшой гардеробной. Хорошо, что он открыл дверь номера нараспашку, и я смог незаметно уйти.
Тангиру было неприятно, что Прохоров упомянул о его промахе. И тут он вспомнил о мёртвой женщине на пляже.
– А я всё понял, – сказал Тангир. – Помните, Карим Юрьевич, женщину с пляжа, которую нашли мёртвой в тот же день, когда убили Светлану Иванову. Я сейчас пойду к эксперту и спрошу у него результат экспертизы булыжника, которым её убили. Ведь на нём и пальчики и кровь убитой.
Тангир встал из-за стола, и вышел из кабинета. Карим хотел остановить его, зная, что булыжника у эксперта нет, но потом понял его игру. Он посмотрел на конвоиров и, убедившись, что те не дремлют, сказал:
– Вы уж, Анатолий Семёнович, сами сознайтесь в убийстве женщины на пляже. Ведь она ехала с вами в одном поезде. Сейчас мой помощник принесёт заключение экспертизы о том, что на булыжнике ваши отпечатки пальцев и ваше признание нам уже не понадобится. Так что, жду чистосердечного признания.
Прохоров задумался, но желая получить смягчение за чистосердечное признание, решил сознаться.
– Да, это я убил ту пьяную женщину, – крикнул он, и лицо его перекосилось от злобы, словно у разъярённого зверя.
«Ты действительно как зверь, – подумал о нём следователь, – и лучше не быть твоим врагом – разорвёшь».
Прохоров понял, что выглядел сейчас ужасно и, немного успокоился. Потом опустил голову и, не глядя на следователя, сказал:
– Эта пьяная дура вышла из кафе и пошла по набережной. Она увидела меня и стала ко мне клеиться, но я и не собирался с ней знакомиться. Не понимаю, как она в таком состоянии узнала меня, просто в голове не укладывается. Она сказала, что вспомнила меня и стала рассказывать мне о том, что в поезде, в котором мы ехали, убили девушку. Вот здесь-то я и понял, что от неё тоже надо избавиться. Сделав вид, что она мне нравится, я отвел её на дикий пляж. Там она разделась до купальника и легла на песок. Ну, я её булыжником и стукнул по виску, и положил его рядом с ней. Всё выглядело так, как будто она сама упала и ударилась. Вещи её я не трогал и ушёл с пляжа.
В это время вошёл Тангир с какими-то бумагами.
– Тангир Артурович, ответ экспертизы не нужен, Анатолий Семёнович сам добровольно во всём сознался. Занесите это в протокол как чистосердечное признание, – сказал следователь и, взяв из рук Тангира чистые листки бумаги, положил их в стол.
Тангир занёс показания Прохорова в протокол и дал ему в нём расписаться. Тот немного замялся и, вертя авторучку в руках, сказал:
– Теперь вы всё знаете, товарищ следователь, и можете вести меня в камеру. Но знайте, что мой брат далеко не прост, как кажется. Может, со временем вы сами поймёте это.
Прохоров подписал протокол, и конвоиры увели его.
– Ну, Тангир, даёшь! Взял бы листы с напечатанным текстом, а то принёс совершенно чистые. Но всё равно ты молодец. Я бы до этого не додумался.
– Да я схватил первую попавшуюся бумагу у дежурного – и скорей к тебе. Правда, некоторое время постоял у дверей, чтобы дать тебе время разговорить Прохорова.
– Но как ты догадался, что на пляже это он убил бедную женщину.
– Понимаешь, он говорил, что гулял по набережной, а не следил за Ксюшей. Вот я и предположил, что он мог видеть Веру и, узнав её, убить.
Тангир радовался своей смекалке, и настроение у него было на высоте. Думая, что так быстро получилось найти убийцу, он спросил следователя:
– Как ты думаешь, Карим, получим мы премию за свой непомерно тяжёлый труд? Ведь мы нашли убийцу Вышеславцевой за пять дней, а двух других женщин, получается ещё меньше, так как убийца один и тот же человек.
– Ну, это как карта ляжет. Ты давай лучше иди к своей девушке, а то она заждалась тебя, – ответил, улыбаясь Карим.
– Да, моя девушка долго меня уже ждёт. Но я думаю так: днём меньше, днём больше – разницы нет. Можно и ещё день подождать. Ведь у нас сегодня с тобой такое событие, и мы обязательно должны его отметить. Я предлагаю пойти в ресторан.
– Тангир, мы ещё не получили премию, поэтому предлагаю пойти ко мне. Только мы совсем забыли про Кочкина. Ведь надо его отпустить. Правда, я согласен с Прохоровым, что его брат далеко не белая овечка, но за плохой характер не сажают.
Тангир пошёл к Кочкину, а Карим достал свой кошелёк и, пересчитав в нём деньги, присвистнул. В кабинет вернулся Тангир и доложил, что отпустил Кочкина домой. Также он наказал Кочкину завтра с утра прийти к ним в отдел за разрешением вывезти труп Яны.
– Ну, это ты погорячился назначить ему встречу с утра, – улыбаясь, сказал Карим и спросил: – Так моё предложение идти ко мне, остаётся в силе?
Тангир не смог устоять от такого предложения, и они пошли к Кариму, не минуя магазина…
Продолжение следует...
http://proza.ru/2021/11/18/721