13
Пытка проходила в подвале брошенного недостроенного здания. Давно ожидая и такого поворота событий, Терехин заранее был готов и к нему. После двух десятков ударов по самым болевым точкам и прижиганий сигаретами гениталий «сломался» и стал давать нужные показания. Это были сведения о тех, кто раньше времени спрыгнул с их карательного бронепоезда, кого было не жалко – предатели они предатели и есть. Зато трех человек, что оставались при нем до сегодняшнего дня, Виталий Борисович сумел на время обезопасить – вместо них называл других конкретных людей из спецслужб, которые за два последних года непонятным образом исчезли. Разумеется, при системном скрупулезном розыске эта липа, в конце концов, обнаружится, но все равно пройдет минимум пара недель, и его верная троица, обнаружив исчезновение шефа, обязательно сообразит, что к чему и сумеет побеспокоиться о собственной выживаемости.
Сам как-либо выкручиваться он даже не пытался. Ни на какое законное судебное разбирательство, или хотя бы на закрытый трибунал ему также рассчитывать не приходилось – уж слишком скользкая для всех тема эта их тайная организация «Верность присяге», никто не захочет, чтобы малейшее упоминание о ней куда-либо просочилось.
Сейчас, стараясь хоть как-то заблокировать физическую боль, что разрывала его тело, Терехин попытался вспомнить, как именно хоронят неопознанные трупы бомжей: упаковывают в мешок, или просто бросают в яму. А может эти парни, веселья ради, устроят ему расчлененку и развезут по разным свалкам. Ну что ж, такая смерть тоже не хуже любой другой. Зато какую пищу для домыслов даст его исчезновение всем тем, кто хоть немного в курсе дела!
Дознавателей было трое: шеф службы безопасности холдинга «Элис» Лавочкин, бывший участковый Грибаев и недавно взятый на работу бывший опер Смыга, тот, что походил на крысу. Сам Лавочкин был с Лубянки, поэтому относился к своим подручным с некоторым корпоративным высокомерием, всякий раз давая им понять, что знает про них гораздо больше, чем они сами о себе знают. Утром, посылая их брать Терехина, Лавочкин небрежно бросил:
– Возможно, сегодня вас ожидает посвящение в нашу масонскую ложу.
– Что он имел в виду? – спросил Смыга у Грибаева по дороге в адрес, как у более старослужащего сотрудника «Элиса».
– Я думаю, ликвидация, а то и расчлененка, – с деланным равнодушием объявил бывший участковый. – Проверка на вшивость.
– Ну и ты как?
– Так же как и ты… – Грибаев даже не стал договаривать и так было понятно, что рано или поздно на этой работе их постараются замазать большой кровью для лучшего послушания, ну и для лучшей заплаты, разумеется.
Сейчас над Терехиным они старались изо всех сил, в надежде, что пытками дело только и обойдется. Ведь ясно же, что пенсионер, инициатор пятнадцати убийств никуда жаловаться не побежит.
Диктофон записывал все признания их жертвы. Лавочкин, не доверяя железу, помечал то, что его интересовало, одному ему понятному значками в своей записной книжке. Пора было закругляться. Но дать команду: «отставить» значило проявить излишнюю мягкость, пусть его сыщики еще полютуют, больше потом послушными будут.
– Чего еще он должен сказать? – первым притомился более молодой Смыга.
– Уже все сказал, – шеф закрыл свою книжечку и спрятал в карман.
– Так чего мы его мутузим? – от собственного прозрения Грибаев даже опустил занесенную для удара ногу.
– Я думал, вам приятен сам процесс, – спокойно произнес Лавочкин.
Оба заплечных молодца вопросительно посмотрели друг на друга.
– А дальше с ним что? – Грибаев достал носовой платок и принялся вытирать с рук кровь.
Шеф только выразительно хмыкнул.
– Прямо здесь? – Смыга с сомнением осмотрел подвальное помещение. Нести труп сто метров до машины ему никак не хотелось.
– Только без отпечатков пальцев и стоматолога, – спокойно распорядился Лавочкин. Это означало, что у трупа не должно было остаться ни зубов, ни пальцев.
– Черт, я топорик в багажнике оставил! – Смыга, получив взглядом у шефа разрешение, потопал из подвала за инструментом.
Лавочкин сделал жест рукой в сторону пустой жестянки, валявшейся в углу. Грибаев наполнил ее дождевой водой, стоявшей в цементной ямине, и вылил на отключившегося в очередной раз Терехина. Тот чуть шевельнулся.
– Ну что, Неуловимый Мститель, хорошо тебе сейчас? – Лавочкин нагнулся к нему уже с чисто медицинским интересом.
– Хорошо, – Виталий Михайлович с трудом разлепил разбитые губы.
– Старый пень, а туда же. Пятнадцать душ за шесть лет загубил и все еще не наелся, – почти умиротворенно укорил Лавочкин.
– Девятнадцать, – поправил Терехин.
– Ну до тех четверых мне дела нет. Меня моя пятнадцатка больше заботит. Вернее, уже тоже не заботит. Скажи, не страшно вот так сейчас умирать? В загаженной норе и чтобы никто никогда не узнал, как ты окочурился? Твои подельники точно так же умирать будут: вовсе не народными мстителями, а как гнойные наросты.
Терехин считал иначе.
– Хорошо… Хорошо так умирать… Я рад… Ненавижу… Вы все тоже предатели Родины.
В дверном проеме появился Смыга с туристическим топориком в руке.
– Вот же упертый. Кончайте его. – Лавочкин встал и направился на выход, но не ушел, остался наблюдать за «посвящением» своих подручных.
Те, собираясь с духом, глянули на шефа, потом уставились на еще живого старика. Смыга половчее перевернул топорик обушком вперед.
– На, прикройся. Кровью все запачкаешь, – Грибаев протянул напарнику большой фанерный лист, стоявший тут у стены.
– У меня родная жена не такая заботливая, как ты! – засмеялся Смыга, взял фанеру левой рукой как щит, а правой половчее перехватил топорик и шагнул вперед.
Терехин смотрел на убийц немигающим взглядом, его губы улыбались.
14
Алекс, как и обещал, набрал на следующий день у Юли на компьютере закрытую характеристику на самого себя. После тренажа с интернатовскими доносами это было совсем не сложно.
– «…Свое негативное отношение к окружающему он не скрывает, – вслух с выражением читала Юля то, что ей надо было передать «симпатичному молодому человеку». – Больше всего меня покоробило, как он однажды назвал русских главной в мире предательской нацией, мол, сначала предали свою страну, а во время чеченской войны еще и свою армию. Несколько раз также утверждал, что нормальный человек никогда такому государству служить не должен. В будущем он спит и видит, как заработает адвокатской карьерой первые сто тысяч долларов и свалит с ними за кордон»…
Она остановилась и удивленно посмотрела на него.
– Ты же говорил, что будешь только прокурором?
– Это я так притворяюсь. Прокурорам мало платят, адвокатам больше.
– Слушай, это же совсем не мой стиль, я бы в жизни так не написала.
– А кто может знать твой стиль. Все нормально будет. Схавают за милую душу.
– А кто вообще может так тобой интересоваться? ФСБ?.. А почему?
– Потому что я знаю два языка: английский и испанский. И вообще…
– Это чтобы разведчиком стать? Ух ты!
– Не с нашим счастьем. Скорее, сидеть в какой-нибудь подвале и слушать американские и испанские радиопереговоры.
Юля чуть призадумалась.
– А тебе за такую характеристику ничего не будет?
– Ну может быть, немножко расстреляют, а так ничего, – ухмыльнулся он, очень довольный своим чувством юмора.
15
Впервые получив от Терехина задание все сделать самому с очередным предателем-отступником, Зацепин понял, что они достигли самого дна в своей деятельности и надо срочно готовить пути отхода. Первым делом он счел нужным как следует вооружиться. Тайник, в котором терехинцы держали свой арсенал был наполнен самым разнообразным оружием, включающим даже гранатометы и один старорежимный давно снятый с вооружения огнемет. Петр выбрал себе три пистолета, несколько гранат и бронежилетов, а также пару ящиков тротила и все это перепрятал в свои собственные схроны. Вторым пунктом были документы, их Петр припас себе тоже в тройном комплекте. С деньгами было похуже – с ними получились только два комплекта. И то их хватало скорее на текущие расходы, чем на серьезное бегство за кордон.
Ничего не поделаешь – пришлось менять планы и самого бегства. Любимые Панама и Коста-Рика отпали сразу, за ними все другие страны западного полушария. Европа выглядела слишком прозрачной и регламентированной, для двухнедельной поездки супер как комфортна, а на год уже хоть волком вой. Из Ближнего Зарубежья приглянулась разве что Белоруссия, там, в единственной, на русский язык представители титульной нации никак не косились, просто потому что сами своей титульной мовой не владели. Но хорошенько все обдумав, Петр отверг и бульбашей. Тут-то и всплыли его собственные слова, которые он произнес в споре еще в студенческие годы:
«Не понимаю я как следует 1937 год. Ведь, видя, что творится, можно было мотануть куда-нибудь в Сибирь, найти там медвежий угол и благополучно пережить все это время. Бред, что НКВД могло вычислить тебя и там. Никогда не поверю, что в сибирской тайге нельзя затеряться».
А с его-то теперешним опытом, да еще при почти полном уничижении главного сыскного ведомства страны, ему сам Бог велел вернуться к сей подростковой идее. И Зацепин на полном серьезе стал прикидывать ее в качестве своего конкретного маршрута.
Об исчезновении Терехина майор узнал из обыкновенной милицейской сводки о неизвестном пожилом мужчине с отрубленными кистями рук и с проломанным лицом. Сначала не поверил просто потому, что как это вообще попало в милицейскую сводку. Тремя заранее условленными способами попытался связаться с Виталием Михайловичем и только, когда это не удалось, понял, что финальная раздача наступила.
Самым разумным было, конечно, тотчас же пускаться в бега, но уподобляться обыкновенному трусливому зайцу не хотелось. К тому же оставалось два неотложных дела, которые необходимо было выполнить. Одно касалось Алекса. Ведь никто кураторства над ним с Зацепина так и не снял, предполагалось, еще некоторое время его вести, пусть упрямый юнец получит высшее образование, а там все равно приставить его к занятию, к которому у Копылова имеются все предпосылки. И второе дело касалось главного кадровика олигархов Николаева, его тоже требовалось выполнить во что бы то ни стало, чтобы у тех, кто расправился с Терехиным возник страх, что «Верность присяге» живет и действует.
16
Продолжая все эти годы регулярно встречаться с дядей Петей, Алекс обнаружил, что Зацепин еще до армии успел окончить два курса филфака МГУ и имел на мировую литературу свой особый взгляд.
Вызвать куратора, который несколько стеснялся сего факта своей биографии, на очередной литературный диспут было не легко, однако Алекс вскоре приспособился первым высказываться на эту тему, и когда его высказывания бывали достаточно провокационны, тогда возникал и ответный выпад Зацепина.
За такими провокациями Алексу не приходилось далеко ходить, достаточно было вспомнить, как скучающие на уроках литературы одноклассники толкали его в спину: «Ну давай!» И он с удовольствием поднимал руку, задавая бедной училке «невинные» вопросы, типа:
– Софья Аркадьевна, а как это так? Действие в «Тарасе Бульбе» происходит в XV веке, а картошку-бульбу на Украину завезли не раньше XVIII века?..
Или:
– В «Евгении Онегине» в самом начале четко сказано, что Онегин поехал в деревню «поправлять подушки» только для того, чтобы получить от дяди наследство. Не кажется ли вам, что один такой факт настолько измазывает героя, что уже нет повода для его изучения?..
Либо:
– А Печорин, Софья Аркадьевна, вообще чистый уголовник. И с дамами и с Грушницким. Потом сам Печорин глуп, как канарейка. Мало того, что у него не хватает смелости самому украсть Бэлу, а только купить ее, так он, взрослый человек, совершенно не думает о том, что будет делать с ней потом…
К общему удовольствию класса пожилая учительница тут же, как юная стажерка покрывалась пятнами и до конца урока, забыв обо всем, доказывала тугодумному ученику-латиносу, как он неправ.
После подобных провокаций, Зацепин тоже нередко выдавал что-либо равноценное.
– Для меня вообще литература XIX века прошла под девизом: «И кухарки любить умеют», – с серьезной миной ерничал куратор. – Но если тогда это звучало как экзотика, то в XX веке она полностью кухаркиной и стала. Ну так пусть ее одни кухарки и читают. Сейчас я едва начинаю читать беллетристику, как тотчас же себе спрашиваю: «А зачем мне про эту ерунду надо знать?» И тут же ее закрываю.
А в другой раз:
– Я к испанскому языку больше всего пристрастился после того, как открыл для себя главный секрет «Дон Кихота». Для большинства это архаичный текст про старого придурка с тазиком на голове, а я прочитал его, как притчу о победе одного человека над всем окружающим миром. Восемьсот страниц никто не может с ним справиться и побеждают его лишь с помощью обмана, когда ушлый бакалавр переоделся в рыцарские доспехи. То есть тоже стал на минуту жить по законам Дон Кихота. Вот и выходит, если один человек как следует скажет «нет», весь мир с ним ничего сделать не сможет.
До кучи могло возникнуть и такое признание:
– Мне вообще всегда было стыдно за великую русскую литературу, что в ней никогда не было хороших приключенческих книг. Вот была бы у нас такая ковбойская литература как в Америке только про наших землепроходцев и казаков, любой бы Гитлер сроду к нам не полез бы. А то начитался бедный Адольф про Обломовых и Пьеров Безуховых, и от большого ума решил, что это вся Россия и есть.
Сегодня, когда Зацепин позвонил на Юлину съемную квартиру и попросил о встрече, Алекс вдруг вспомнил, что ни разу не спросил куратора о его самом любимом литературном персонаже, и дал себе задание непременно это выведать. Еще ему захотелось очно познакомить дядю Петю с Юлей. Было любопытно, как тот прореагирует на его подружку. Да и не мешало бы услышать, что Юля скажет про его куратора. Возможно, приметит что-нибудь особенное.
17
Отзвенела четвертая пара, и толпа студентов вывалила во двор института.
– А давай ты ко мне совсем на съемную квартиру переедешь, – говорила Юля, едва поспевая за широким шагом Копылова. – А то, как не родной: день со мной, день в общаге, самому не надоело? Буду приучать тебя к настоящему домашнему уюту.
Алекс уже заметил стоящего чуть в сторонке Зацепина.
– Идем, познакомлю, – он взял Юлю за руку и подвел к куратору. – Это и есть мой дядя Петя.
Мужчины обменялись рукопожатием.
– Здравствуйте, – чуть смущенно проговорила девушка.
– Здравствуйте, – любезно ответил Зацепин, придавая своему взгляду должное восхищение.
– Это Петр Иванович. Я тебе о нем рассказывал. А это Юля… – представил Алекс. – …о которой он мне тоже много рассказывал, – подхватил его слова майор. – Я так полагаю, вы самая красивая девушка факультета?
Девушка ничуть не смутилась от столь лобового комплимента взрослого мужчины.
– Вы не мне, вы ему это скажите. А вы настоящий дядя Алекса?
– Почти. Близкий друг его родителей.
– Я думала, в наше время уже так не бывает: «близкий друг родителей».
– Увы, бывает, – Зацепин с неудовольствием глянул на своего подопечного: интересно, что ты там ей порассказывал про меня. – Не возражаете, если я украду своего «племянничка»?
– А куда? Можно мне с вами? – запротестовала «самая красивая девушка факультета».
– Боюсь, что нет. Нам с ним в одну контору подъехать надо, где вход по пропускам. Вы же не захотите остаться одна на улице, да и нам это будет крайне неловко.
Копылов молчал, предоставляя дяде Пете самому выкручиваться.
– А я бы и на улице подождала. Давно хотела познакомиться с кем-то, кто знал Алекса прежде.
– Хорошо, – Петр с усмешкой посмотрел на «племянничка», отпасовывая ему принятие окончательного решения.
Ну, гад, подумал про себя Копылов.
– Юль, а давай ты будешь еще и самой умной девушкой нашего факультета, а? – нашелся он.
– А когда назад? – ей стало слегка досадно, хотя по их интонациям она поняла, что дело у них не пустяшное. – Я бы хотела вас пригласить к нам на праздничный ужин.
– А что? Я – за, – Зацепин ничуть не возражал.
Юля радостно просияла.
– Я испеку утку с черносливом. А пить, что вы предпочитаете?
– Домашний квас.
– Ой, я его ни разу не делала.
– Ну вот, а еще на праздничный ужин приглашаешь, – насмешливо укорил Алекс. – А я говорил, что ты все умеешь.
– Но квас, кажется, надо долго настаивать. Я просто не успею, – девушка не на шутку распереживалась.
– Тогда дадим вам сутки времени. Завтра на вечер, а? – Зацепин был сама предупредительность.
– Ладно, жду вас завтра к ужину. До свидания, – последнее предназначалось им обоим. Юля повернулась и пошла прочь. Они невольно смотрели ей вслед.
– Ты, я вижу, живешь уже как настоящий семьянин, – прокомментировал ситуацию майор.
Алекс не ответил.
– У тебя паспорт с собой?
– Да. А зачем?
– Очень хорошо.
18
Они ехали в машине по улицам Москвы. Алекс не забыл спросить куратора о его любимом литературном герое, предварительно заявив, что его любимый мужской персонаж: Белый Клык Джека Лондона.
– А женский? – тотчас же отреагировал Зацепин.
– Таковых нет. Все они изображают всегда одно и то же занудство: неудовлетворенность своей личной жизни. Так и хочется всех их отправить на стажировку в ближайший публичный дом, чтобы они количеством мужчин восполняли их качество.
Петр расхохотался так, что вынужден был притормозить у обочины тротуара, чтобы вволю отсмеяться и налюбоваться на своего подопечного, как на экспонат Кунсткамеры.
– А мой любимый персонаж – Робинзон Крузо. Он еще почище Дон Кихота будет. Особенный кайф от того, как он, сидя на своем острове, ни разу не вспомнил ни о родных, ни о друзьях, не говоря уже про мировую литературу, живопись и музыку…
– …и про женщин тоже, – добавил, довольный таким разговором Алекс.
– Ну и про женщин тоже, – согласился куратор. – Между прочим, он мне всегда напоминал разведчика длительного залегания. Внедрен в ряды людоедов и ждет своего часа, чтобы стать там пятой колонной. Поэтому и не поддается обычным человеческим слабостям.
Копылов недовольно поморщился.
– Ну, кто о чем, а голый о бане. Как вы ухитряетесь все повернуть на одну и ту же тему. Я же сказал: нет, раз и навсегда!
– Кстати, давно собирался похвалить твой русский язык, – мягко поменял тему майор. – «Голый о бане». Ты что, специально учишь русские пословицы и поговорки?
– И учу и так запоминаю. А куда мы вообще едем?
– Надо заехать в одно место. Пустую формальность совершить.
– По моему паспорту?
– Именно.
– Я же сказал: ни в какие шпионские школы я поступать не буду.
– Расслабься. Нужен ты очень шпионским школам.
– А куда тогда? – удивился Алекс.
– В Инюрколлегию.
– А что там?
– Твое наследство тебя разыскало.
– Какое наследство?
– Твоих родителей. Они успели сделать на тебя завещание. За вычетом всех налогов, поборов и комиссионных набралось полтора лимона баксов.
– Ага, на Алехандро Гонсалеса, родом из Валенсии, – съехидничал Алекс.
– Зачем, на Алехандро? На Александра Сергеевича Копылова из деревни Ивантеевка, 1979 года рождения, без указания степени родства. Поэтому столь долго и длилась эта бодяга, пока тебя разыскали.
Копылов понял, что майор не шутит.
– И что?
– А ничего. Губы особенно не раскатывай. Передашь их в фонд, который я тебе напишу. Такой порядок.
Некоторое время они ехали молча, Алекс переваривал услышанное.
– Нет.
– Что нет?
Лицо Копылова приняло непривычно злое выражение.
– Ни в какой фонд я их передавать не буду.
– Что, жаба, будет мучить?
– Я сказал.
– Такой порядок. Все, что разведчики заработали за границей, принадлежит не им, а государству.
– Почему же тогда, родители записали все на меня, а не на государство?
– Ну на тот случай, если с ними что-то случится там, в Коста-Рике, и ты тоже останешься там.
– С ними это и случилось в Коста-Рике. А вы меня насильно вывезли оттуда.
– Алекс, не дури. Все равно никто тебе живых денег тут не выдаст. Найдут сто одну отговорку. Зато себе жизнь ты точно сломаешь.
– В колонию посадят?
– Без колонии обойдутся. Например, отчислят из института, заберут в армию. Туда, где хуже любой зоны. Не позволят оставаться в Москве и так далее, – перечислил майор.
К простой злости у Алекса добавилась мрачная решительность.
– Пусть будет так. Я согласен на это. Раз бравые русские шпионы предали моих родителей, то вполне логично, что они так же браво предадут их сына.
Петр пристально глянул на него и надолго замолчал. Что действительно было на это сказать? Его внимание внезапно отвлекло зеркальце заднего вида. В третий раз он видел за собой одно и то же авто: темно-серый «Ауди». Два раза могла быть случайность, на третий – что-то посерьезней.
– Не понял. Только этого еще не хватало. Это случайно не за тобой хвост?
– Хвост? – Копылов удивленно оглянулся назад.
– Так. Как бы это сделать поестественней? – вслух рассуждал сам с собой куратор, чтобы хоть немного принизить степень своей тревоги. – Попробуем-ка свернуть сюда. Ага. Точно хвост. Теперь сюда. А вот эту фуру мне точно Бог послал.
Машина Зацепина петляла по улочкам центра Москвы. И в самый последний момент проскочила под носом у мебельной фуры, выезжающей из подворотни с правой стороны. Фура на пару минут перекрыла все движение на улочке. И «Опель» майора, в очередной раз свернув, и освободившись от преследователя, стремительно помчался прочь.
19
Вырвавшись за Садовое кольцо, Петр остановился на одной из безлюдных улочек и достал из бардачка огромный сотовый телефон с антенной, еще только входивший в обиход в то время.
– Ого! – прокомментировал сей технический прогресс Алекс.
– А ты думал! – куратор выбрался из машины и, отойдя на несколько шагов, позвонил. Копылов воспринял эту игру в конспирацию с изрядной долей скепсиса, он и в автомобильную слежку не очень поверил.
Через пару минут Зацепин снова занял водительское место.
– Собираюсь уехать в одно место за городом. Ты как?
– В смысле?
– С одной стороны, мне надо показать тебе, где я буду, вдруг понадобишься, с другой – могу тебя очень сильно подставить.
– Буду просить, чтобы меня расстреливали без особого цинизма, – Копылов не скрывал своего сарказма.
– Тогда едем?
– Почему нет? Надеюсь, это будет настоящее конспиративное лежбище? – продолжал веселиться Алекс.
Куратор ничего не ответил и они поехали. По дороге майор снова попытался вернуться к теме наследства.
– Ты пенсию на родителей получаешь? Получаешь.
– С этого года не получаю. Только материальную помощь раз в три месяца. Об обещанной отдельной квартире уже никто и не заикается.
– Ага. Мы начали торговаться! – отметил Петр. – Значит, все-таки денег хочется?
– А вам не стыдно как моя Баба Дуня живет при погибшем героическом сыне-кормильце? – Алекс перешел в атаку.
– А ты знаешь, что сейчас целые деревни на пенсию стариков только и существуют?.. Я что тебе и ей недостаточно подбрасываю?
– Да я лучше это наследство вообще получать не буду, чем отдам вашему дурному государству.
Куратор больше не стал настаивать. Они надолго замолчали, каждый думая о своем. Полтора миллиона! Алекс прикинул, из чего они могли сложиться: от продажи дома и имущества, от накоплений на яхту, от доли в бизнесе. И контрразведка Коста-Рики не наложила на них вето просто из-за того, что дело шпионов Гонсалесов не дошло до суда. Следующая мысль напугала его: возможно именно мысль о финансовом благополучии наследника, стала главной причиной суицида матери!..
Они катили уже по подмосковной дороге. Дважды им встретились гаишные посты, что сильно напрягало майора. На последнем посту ему показалось, что гаишник особенно внимательно всматривается в проезжающие мимо него легковушки. Потом была еще получасовая дорожная пробка. Вырвавшись из нее, «Опель» с оживленной четырехрядки съехал на пустующую проселочную двухрядку. Впереди появились следы больших ремонтных дорожных работ, и все движение вообще выстроилось в один ряд. Петр снизил скорость и медленно переваливался по колдобинам.
Сзади их нагнал одинокий мотоциклист в закрытом непрозрачном шлеме. Зацепин на автопилоте настороженно посмотрел на него в зеркальце. Мотоциклист, не торопясь, аккуратно ехал по самой бровке. Это немного успокоило. Алекс тоже с любопытством обернулся на очередную причину мании преследования куратора.
Все произошло в считанные секунды. Поравнявшись с машиной, мотоциклист вдруг бросил в нее гранату, даже не бросил, а просто вкинул в салон прямо Зацепину под локоть. Взревев двигателем, мотоцикл унесся вперед.
Майор среагировал почти также быстро: наклонился, нашел на ощупь на полу гранату и выкинул ее в окно. И все-таки нескольких мгновений ему не хватило. Прямо в воздухе граната взорвалась.
Приостановившийся в трехстах метрах мотоциклист увидел этот взрыв, после чего снова помчался дальше.
20
Дым рассеялся. «Опель» стоял, передним колесом съехав в кювет.
У Копылова на лице лишь две царапины. Куратор пострадал значительно сильнее. Без сознания он казался вообще мертвым.
– Петя! Дядя Петя! Ну давай. Петя! – Алекс осторожно тряс его за плечо.
Зацепин пошевелился и открыл глаза.
– Я ничего не вижу. Не вижу. Где я?
– Это я, Алекс… Здесь, в машине.
– Алекс?.. В машине?.. Что с моими глазами? Они есть?
– Нормально с глазами. Только лицо в крови. Я сейчас.
Он носовым платком вытер Зацепину лицо. Извлек из раны на щеке осколок стекла и плотно зажал сочащуюся кровь платком.
– Машина. Отгони ее в лес, – распорядился майор. – Сначала в лес. Давай на мое место. Чтобы они вернуться не успели.
Копылов вложил в руку куратора платок, чтобы тот зажимал рану, и вылез из машины. Обошел ее и придирчиво осмотрел. Вся ее левая сторона была посечена осколками.
Зацепин с трудом перебрался на пассажирское сиденье.
Алекс сел на его место и попробовал завести мотор. Со второй попытки это ему удалось.
«Опель» кое-как выбрался из кювета и послушно покатил по дороге.
Заметив первую боковую колею, уходящую в лес, Алекс свернул на нее, отъехал подальше в самые заросли и остановился.
– Что с моими глазами? – снова спросил куратор.
– Внешне все как будто цело. Может нерв какой поврежден.
– Еще этого не хватало.
Не отпуская платка Алекса, Зацепин достал собственный носовой платок и приложил туда, где особенно болело. Копылов вынул из аптечки вату, бинт, перекись и принялся, как умел обрабатывать раны майора.
– В больницу надо.
– Надо, конечно, надо. Только нельзя в больницу. И на машине больше нельзя. Достань телефон.
Алекс открыл бардачок и вытащил сотовый телефон.
– Ни разу по такому еще не звонил.
– Нажимай слева черную кнопку, будет гудок, потом наберешь номер.
Копылов выполнил сказанное.
– Два, четыре, семь, девять… – продиктовал Зацепин нужный номер.
Ничего лучше, чем позвонить Зое, он придумать не мог. Каждых полтора года они с африканскими страстями выясняли свои отношения и «окончательно» расходились, чтобы через несколько месяцев вновь сойтись. Сейчас в этом их алгоритме был момент самого свежего, самого болезненного расставания.
В трубке раздался долгий гудок.
– Дай сюда, – куратор забрал телефон. – Алло. Зоя? Привет.
Алексу хорошо слышал, что отвечала Зоя.
– Не хочу даже здороваться. Как это ты еще вспомнил мой номер телефона?!
– Зоя, я ранен. Мне срочно нужна твоя помощь.
– Долго думал? Знаю я твои штучки.
– Твоя машина на ходу? Выезжай на Новозыковское шоссе. На двадцать втором километре свернешь в лес.
– Ага, и у тебя в лесу, на сосне персональный телефон!
– Я тебе, балдашенция, по сотовому телефону звоню. Или ты не слышала еще про такие?
– Чего ж ты с таким телефоном «скорую» тогда не вызываешь?
– Может, хватит совсем дефективной притворяться? На меня наехали. Наехали!! Алекс, на, ты с этой обиженной разговаривай. – И Зацепин отдал трубку подопечному.
– Здравствуйте. Я Алекс. Рядом взрыв произошел. У дяди Пети что-то с глазами. Я могу машину вести, но нам нельзя больше на ней… Какая у вас машина? Зеленая «Шкода»? Хорошо, через час у двадцать второго километра. Там рядом автобусная остановка. Проедете от нее в сторону от Москвы двести метров, и я там вас встречу. – И Копылов выключил телефон.
– Ну что? – спросил куратор.
– Едет.
– Так бы давно. Теперь сидим и ждем.
Они немного помолчали.
– Кто это? Ваша сотрудница? – поинтересовался Алекс.
– Еще чего?!..
Новая пауза.
– Кто это был? – вопрос уже касался мотоциклиста.
– Ну раз пытались взорвать, значит, враги… – объяснил Петр, словно несмышленому ребенку. – Ладно, не злись. Я сам не знаю, кто это. Может быть кто угодно. Набери-ка еще один номер. Нет, не надо… По сотовому нас еще легче вычислить… Отодвинь свое сиденье. Там под ковриком будет металлическая пластина, вскрой ее ножом.
– А где нож? – в самом деле, чувствуя себя туповатым школьником, спросил Копылов.
– У тебя что, даже ножа нет?!.. В бардачке отвертка.
Алекс достал отвертку и вскрыл металлическую пластину под ковриком. Там в целлофановом пакете находились 10-зарядная «Беретта», пачка долларов и два паспорта: заграничный и простой. Алекс открыл паспорта, в обоих были фото Зацепина, но фамилии значились другие.
– Вот и пригодилась, наконец, моя заначка. Пистолет возьми себе. Не разучился еще стрелять?.. А я чуть-чуть посоображаю. – Майор откинулся на спинку сиденья и погрузился в раздумья.
Копылов с пистолетом выбрался из машины. «Беретта» была что надо. Десять патронов тускло отсвечивали в обойме. Интересно, если снова появится этот мотоциклист, стану ли я стрелять, думал Алекс. Ответа на этот вопрос у него не было.
21
Зеленая «Шкода» остановилась в двухстах метрах от пустой автобусной остановки. Из Москвы мимо нее проследовали две легковушки и три грузовика, только тогда Алекс вышел к «Шкоде» из придорожных кустов. Пистолет он по-гангстерски запрятал под курткой за спиной.
– Это ты Алекс? – Из авто выглянула ухоженная головка не молодой уже женщины.
– Я.
Он забрался на переднее сиденье и показал, куда надо ехать. Зоя ни о чем не спрашивала, боялась расплескать накопленную негативную энергию. О существовании Алекса Копылова она знала, но представляла его себе этаким агрессивным напружиненным сорви-головой, увидела же худощавого, отнюдь не атлетичного юнца с приятным застенчивым лицом.
Вот и «Опель». Зацепин лежал на заднем сиденье, выставив длинные ноги в открытую дверцу.
– Что с ним? – испугалась Зоя.
– Да живой я, живой, – Петр с трудом сел. – Ради Бога без кликушества. Помнишь, как ты рыбью кость доставала из горла овчарки? Вот считай, я та же овчарка, которая нуждается в твоей заботе.
– А с глазами что? – Она приоткрыла с его лица повязку.
– Да вроде еще не вытекли, – успокоил ее майор.
– Больно?
– А как ты думаешь? Черт! Полегче! Я не овчарка, точно укушу.
– Еще и шутит, паразит! Куда же тебя сейчас?
– Ты когда-то хвастала, что все твои подруги с дачами. Вот меня туда и надо. А потом доктора, который молчать умеет. Это тоже тебе решать.
– Горе ты мое луковое, – вздохнула Зоя.
– Ну это же голубая мечта твоего детства: ухаживать за раненым героем.
– Что-то я особого героя не вижу.
– Да уж какой есть, – продолжал балагурить Петр.
– До моей машины сам дойдешь?
– А на ручках отнести слабо? – Зацепин выбрался из машины и с помощью Зои и Алекса кое-как доковылял до «Шкоды».
– А телефон точно есть? – вспомнила она.
Алекс подал ей телефон и нажал на нем кнопку.
– Теперь просто городской номер.
Зоя нажала нужные кнопки… Длинные гудки, потом желанный щелчок.
– Алло, Таня. Здравствуй, подруга. А почему в такой день и не на даче?..
Алекс слушал и, несмотря на многолетнюю привычку, не переставал удивляться: как эти люди вот так запросто могут оказывать друг другу помощь, даже не вспоминая про закон и милицию.
Переговоры не заняли много времени, повезло, что не надо было даже возвращаться в Москву – дача подруги была как раз в этом направлении. «Опель» кинули там, где есть, лишь по распоряжению куратора Алекс еще до приезда Зои свинтил с него номера – для милицейских оперов предосторожность вполне детская, но вдруг найдутся добрые люди, что угонят ее отсюда для себя. Петр попросил Алекса даже двери не закрывать.
Через час зеленая «Шкода», или «Лягушонка» как обзывал ее майор, въезжала на большой дачный участок, заросший соснами и орешником. Пасмурный будний день обеспечивал кругом тишину и полное безлюдье.
Зоя вышла из машины и отыскала ключ от дачи под ее крыльцом. Вместе с Алексом они отвели в дом Зацепина. Тому явно становилось все хуже и хуже. На месте глаз были две больших опухлости, а белки глаз сильно наполнились кровью.
Дача представляла собой обычный щитовой домик на три комнаты с кухней-верандой. Мебель, как и положено на дачах «старых русских», представляла собой набор отслуживших свое квартирных гарнитуров, хорошо еще, что была более-менее чистой и не ломаной.
Зацепина уложили в гостиной на диван с подушками-валиками. Пока Алекс с любопытством осматривался, Зоя вновь взялась за сотовый телефон. Теперь это была другая приятельница.
– …Света, помнишь, ты говорила, что у тебя есть хороший офтальмолог?.. Он профессор? Очень хорошо… А ты не могла бы его попросить для меня. Очень-преочень нужно. Я в долгу не останусь, ты же знаешь… Ты с ним поссорилась? Ничего страшного. Он расценит это как предлог, что ты хочешь с ним помириться… Ну, Свет. Бриллиантовая ты моя. Через пятнадцать минут я тебе перезваниваю, чтобы услышать положительный ответ…
Зоя отложила телефон в сторону, верхом уселась на стул напротив Петра и начала его нелицеприятный допрос, ничуть не смущаясь присутствия Алекса.
– Ну, а теперь все подробно рассказывай: кто? что? почему?
– Агент МИ-6 Эдвард Митти имел на меня зуб еще в Лондоне, – со смиренным видом начал Зацепин. – Но там взрывать людей полиция не разрешает. Так он специально турпутевку в Москву взял, чтобы тут со мной поквитаться.
Зоя выразительно глянула на Алекса.
– Ну что ты с этим весельчаком прикажешь делать: его в дверь, а он в окно. А ты что скажешь?
– Все слишком быстро случилось. И на мотоциклисте был закрытый шлем.
– Ага. Значит, мотоциклист все-таки был, – хоть одну правдивую деталь она все же ухватила.
– Зой, ну какая разница? – вмешался Петр. – Мне дела нет, кто это был. А тебе зато знать надо.
– Да пошел ты! – Она встала и с телефоном ушла в другую комнату.
– Жутко не стабильная подруга, – казалось, майор даже стесняется ее поведения. – Иногда самый зверский юмор на ура принимает, а когда и на вот такую ерунду обижается. – Я бы тоже обиделся, – сказал Алекс.
– Поэтому ты тоже не моя подруга.
– Между прочим, моих однокурсников заставляют на меня закрытые характеристики писать. По вашей конторе?
Зацепин ни капельки не удивился.
– Очень может быть. Там никогда не знаешь, какой ход получит любой отчет на тебя.
– Значит, вы по-прежнему продолжаете писать на меня отчеты?
И снова ноль эмоций у куратора.
– Похоже, уже отписался.
– Сами же говорили: из разведки не увольняются?
– Ты разве не заметил, как два часа назад меня уже оттуда уволили? – заметил на это Зацепин.
– Значит, вас свои же?! За что такая благодарность?
Вместо ожидаемого шутливого ответа Петр тяжело вздохнул.
– А что могу и рассказать. Ты точно хочешь, чтобы я об этом рассказал? Ведь это автоматически сделает тебя нашим, вернее, моим сотрудником. Хочешь?..
Нет, любопытство Алекса настолько далеко не распространялось.
– Пошел я, что ли, на кухню, чай поставлю.
Навстречу ему в гостиную вошла довольная результатом Зоя.
– На сегодня на вечер договорилась. Пароли и явки менять не надо? Глаза профессору тоже не завязывать?
Нижняя часть лица Зацепина исказилась от боли.
– Кажется, мой аккумулятор сдох. Все поплыло. Мозгов нет, но почему-то сотрясение мозга имеется. – И он, обмякнув, едва не свалился с тахты на пол. Зоя бросилась к нему.
– Э! Э! Я звоню в «скорую»!
– Ну почему ты такая глупая? – с трудом выдохнул майор и потерял сознание.
– И что дальше? – Она беспомощно посмотрела на Алекса.
– Лучше за профессором давайте. Я тут за ним сам как-нибудь.
– Если у него сотрясение мозга, сильная рвота может начаться.
– Уберу.
– Надо бы в ближайший ларек за продуктами смотаться.
– Я смотаюсь. Езжайте.
– А деньги-то есть? – все еще сомневалась она.
Алекс без церемоний достал из джинс Зацепина портмоне и раскрыл его. Там было полно тысячных рублевых купюр.
– Есть.
22
Чтобы попасть на учебу в Америку при всем благоприятствовании понадобился не один месяц. Но вот бумажные хлопоты уже позади и можно уже упаковывать вещи.
За три дня до отъезда Даниловна с отцом делали самый последний и самый беспокойный шопинг в московском ЦУМе.
– Нет. Моего здоровья на это явно не хватит, – вздохнул Данила Михайлович уже через полчаса. – Пошел я в машину, а ты сама тут кувыркайся.
– Пап, без тебя мне еще больше времени понадобится, – дочь передала ему пакеты с уже сделанными покупками.
– Хорошо, даю тебе на все полтора часа. А я на машине еще кой-куда тогда подскочу.
И он направился к выходу. Даниловна смотрела ему вслед до тех пор, пока не убедилась, что он действительно вышел из универмага, после чего быстро устремилась в другую сторону. Выскочив из противоположного входа универмага, она взмахнула рукой. Рядом тут же затормозил частник. Она спросила, знает ли он нужный ей адрес, потом быстро влезла на заднее сиденье. Раз все уже определено и подписано, то она может себе выдать и маленький бонус: увидеться с тем, с кем ей было раз и навсегда запрещено.
Частник попался опытный и промчался какими-то одному ему ведомыми переулками, почти ни разу не попав в пробку. Даниловна расплатилась с ним и попросила подождать ее максимум двадцать минут, чтобы потом вернуться назад к ЦУМу.
Только бы удалось, только бы удалось, молилась она про себя. Первая половина молитвы тут же исполнилась: вахтерша у турникета куда-то вышла, и Даниловна проникла в общагу Алекса совершенно беспрепятственно. Где третий курс, ей указал первый попавшийся студент. Еще один вопрос – и номер комнаты Копылова ей тоже сказали.
Не повезло лишь в самом главном – Алекса на месте не оказалось.
В его комнате кипела важная оргработа. Малышка Юля не получив от своего бой-фрэнда внятного ответа по поводу окончательного переезда к ней, решила, что молчание это все же знак согласия и, будучи девушкой деловой, тут же отправилась к нему в общагу упаковывать его вещи. Однокомнатники Алекса охотно взялись помогать ей. Впрочем, их суета не столько помогала, сколько мешала.
– Слушай, а он нам ничего не говорил об этом, – засомневался вдруг Иванов.
– Скажет, почему не уберегли его имущество, – поддержал его Ерёма.
– Вам же лучше, будете жить вдвоем, – заметила Юля.
– Ну, а ваше новоселье мы как-то отмечать будем? – для Иванова это было не последним делом.
– Всё будем, – пообещала она.
– А какой-нибудь одинокой соседки там у тебя рядом не имеется? А то бы я тоже подженился до пятого курса, – совсем размечтался Ерёма. Он помогал засунуть в сумку стопку книг и тетрадей Алекса. Неловкое движение – и все они рассыпались по полу.
– Ну ты совсем безрукий! – рассердилась Юля.
Она быстро собрала книги и натолкнулась на выпавший из одной из них пакет с фотографиями. Там было всего несколько фото. Родители с годовалым Алексом у крыльца дома бабы Дуни, Камилла у фонтана и четырнадцатилетняя Даниловна, сидящая на суку на дереве.
– Вот что бывает, когда роешься в чужих вещах, – Иванов получал удовольствие от ревнивой вспышки на лице Юли.
– Заткнись. Как-нибудь без твоих комментариев обойдусь. – Она положила фото на место и как ни в чем ни бывало продолжила укладывать вещи.
В дверь постучали.
– Головой! – крикнул привычное Иванов.
Дверь открылась и в комнату вошла Даниловна.
– Добрый вечер. Александр Копылов здесь живет?
Парни переглянулись и покосились на Юлю.
– Допустим, – на правах хозяйки ответила та. – А вы что хотели?
– А он скоро будет?
– Сегодня навряд ли.
Даниловна коротко обежала взглядом комнату, сразу определив кровать Алекса и тот разор, что произошел с его вещами.
– Жаль. А вы могли бы передать ему это. – Даниловна протянула запечатанный конверт Иванову.
– Хорошо. Передадим, – пообещал Иванов. – А от кого?
– Он знает. До свидания. – И Даниловна вышла.
В комнате повисла короткая пауза.
Потом Юля выхватила из рук Иванова конверт и бесцеремонно вскрыла его. Там находилось лишь фото Даниловна двадцатилетнего возраста без всякой подписи. Юля вытащила пакет с фотографиями, а из него фото Даниловны на дереве. Сличила с той, что была в конверте. Несмотря на разницу в возрасте было ясно, что это одна и та же девушка.
…Данила Михайлович нетерпеливо переминался возле машины.
Из универмага с большими пакетами выпорхнула улыбающаяся дочь и показала их издали отцу, мол, ура, полностью отоварилась.
Полковник распахнул для покупок багажник. При ближайшем рассмотрении его, правда, слегка удивила легкая нервозность в поведении дочери, но он отнес ее насчет магазинных дел: то ли продавщица нагрубила, то ли увидела то, что оказалось не по карману, поэтому ни о чем не спросил.
23
Зоя поработала на славу. Не только достаточно быстро привезла офтальмолога со всеми его медицинскими причиндалами, но еще сумела договориться с ним так, что он не задал ни одного неудобного вопроса. И снова Алекса поразило это их полное игнорирование какого-либо элементарного законособлюдения, словно взрывы на дорогах это такие пустяки, которыми не стоит даже интересоваться.
Обследовав глаза Зацепина с помощью своих инструментов, профессор – еще молодой невозмутимый мужчина – стал преспокойно их снова укладывать в футляры. Петр, Зоя и Алекс ждали его приговора.
– Без обследования в клинике ничего нельзя сказать наверняка. Глаза живы – это самое главное. Надо ложиться в клинику, по-другому ничего не будет. Скорее всего, просто сильная контузия глаз.
– Значит, будем ложиться, – решительно сказала Зоя.
– Направление получите в нашей регистратуре. Ну все. Как с доставкой меня по месту жительства? Где взяли, туда и положите, – профессор позволил себе чуть улыбнуться.
Зоя попыталась оставить его хотя бы на чашку чая, но офтальмолог ограничился лишь стаканом колодезной воды.
Алекс вышел следом за ними, чтобы закрыть за зеленой «Шкодой» ворота. Пистолет по-прежнему приятно холодил ему спину, а мотоциклиста с бригадой киллеров все не было и не было.
Слегка этим разочарованный он возвратился в дом и занялся второй уже за день кормежкой раненого майора. Отрезал кусок колбасы и протягивал вилку с ней ему в руку. Потом точно также зачерпывал ложкой рисовую кашу и передавал Петру, позволяя себе при этом широко ухмыляться.
– Хватит ржать, – заметил по этому поводу Зацепин.
– Да я не ржу.
– А то я не вижу, что у тебя рот до затылка. Приятно поиметь меня в качестве беспомощного дитяти?
– Не то слово, – чуть хохотнув, согласился Копылов. – Еще хочу салфеткой вам рот утереть.
– Получишь, ей Богу получишь, – Петр показал ему свой внушительный кулак.
Алекса отвлек звук едущей по дачному проезду легковушки. Это еще не могла быть Зоя. Он выскочил на веранду и из-за занавески осторожно выглянул из окна. Мимо их участка дальше по улочке проехал старый «Москвич». При всей фантазии допустить, что на нем могли ехать опасные люди, было невозможно. И успокоенный студент вернулся к Зацепину.
Спрашивать о самочувствии крепкого спортивного мужика было как-то неловко, а ничего другого на ум просто не приходило.
Куратор расценил его молчание как самый требовательный вопрос, от которого просто так не отмахнешься. А почему бы, в самом деле, не рассказать, пусть будет хотя бы ясна цена происшедшего покушения.
– Насчет сегодняшней гранаты у меня две версии, – тихо и внушительно заговорил Петр. – Версия «А» тянется в Коста-Рику девяносто второго года. Когда твой отец получил суперразведданные, и мы бойко отрапортовали о нем в Московию.
– Который был на чипе, – показал свою осведомленность Алекс.
– А ты откуда знаешь?
– Я нашел его.
– Как это нашел? – еще больше удивился майор.
– Я нашел его в мамином медальоне.
Зацепин медленно переварил услышанное:
– И дальше?
– Отдал в школе Вадим Вадимычу.
– А он что?
– А он куда надо.
– И что потом?
– Ничего. Даже Вадим Вадимыч удивлялся, что его никто никуда по этому поводу не вызывает. Сам он тоже допытываться про результат не стал.
– Понятно. Значит, это был пятый чип. Надеюсь, ты не вскрывал его? Хотя: откуда? Тогда его можно было вскрыть только на специальном компьютере. Я тоже сдал свой чип куда надо. И тоже без всякого ответа. А месяц назад мне пришла в голову блажь поинтересоваться его судьбой...
– И что там такое важное было? – Алекс спросил с некоторым напрягом.
– Об американских агентах влияния на нашем самом верху. Кто затеял всю эту бучу с нашей приснопамятной Перестройкой.
– Что такое приснопамятной? – для Копылова это было новое незнакомое слово.
– Злобнопамятной, гнуснопамятной, грязнопамятной, – мрачно подобрал синонимы куратор.
Они помолчали.
– Агенты влияния – это шпионы? – решился уточнить Алекс.
– Не совсем. Шпионских школ они точно не кончали. Скорее это просто «пятая колонна». Еще при Горбачеве.
– А сейчас это может быть важно?
– Сейчас возможно и нет, а тогда вполне могло возникнуть конкретное судилище и неизвестно чем именно оно могло закончиться. И если этот байкер по тому следу, то значит и теперь наш с тобой чип что-то да значит.
– Ерунда, – не поверил Копылов. – Вы просто поинтересовались и вас за это решили убрать? Бред какой-то! Двойной, тройной бред!
– Ну, не скажи. Однажды в одной стране всю нашу резидентуру пустили под нож, только из-за того, что они накопали фактов против одного из членов Политбюро. Называется: не суйся в Большую Игру.
– Значит, мои родители как раз из-за этого чипа тоже пошли под нож?
– Тебе никто никогда прямо на это не ответит.
– Ну раз вы один из костариканской резидентуры остались в живых, то подозревать приходится… – Алекс намеренно не договорил.
– А что вывод замечательный, – насмешливо согласился куратор. – Доставай пукалку, что я тебе дал, и решай вопрос по законам голливудской кровной мести.
Копылов напряженно думал, но вовсе не о том, что предполагал дядя Петя.
– А версия «Б»?
– Ты о чем?
– Вы сказали, что про чип это версия «А».
– Ну да, версия «Б» тоже имеется. Давай о ней в другой раз. Исповедоваться тоже надо дозировано. Пора отрубаться.
Однако Алекс не хотел отступать просто так.
– А если бы я сейчас достал этот чип?..
– Тогда на руках у нас был бы весьма неплохой козырь. Ты допускаешь, что Вадим Вадимыч никуда его не отдал? И что он до сих пор у него в сейфе?.. Нет, на него это не похоже. Кстати он уже год, как совсем на пенсию ушел… Говори!
– Да нет, я просто так. В порядке бреда, – пошел на попятный Алекс.
24
На следующее утро Алекс покинул дачу, оставив Зацепина целиком на попечении Зои. Уезжая, он уговорил Зою отвезти себя в Москву кружным путем, чтобы даже если его потом будут заставлять показать их конспиративное логово, он не смог бы это сделать при всем своем желании.
– Молодец, соображаешь, – похвалил его за такую предусмотрительность куратор и дал триста долларов на покупку сотового телефона, дабы быть с Алексом постоянно на связи.
– Вы же сами говорили, что по звонку с сотового можно всегда определить его местоположение, – продолжал осторожничать Копылов.
– Мы перед выходом на связь обязательно будем выезжать подальше в лес, – в своем излюбленном стиле пообещал майор. – Чтобы нас найти, врагам понадобится провести большую войсковую операцию по прочесыванию четверти Московской области. Я думаю, спецназ страны к этому вряд ли будет готов.
Уже по дороге с дачи Алекс попросил Зою везти его не в Москву, а на автовокзал Балашихи. Та только сердито глянула и поехала по заявленному направлению. В исходящем от нее раздражении ясно читалось: ох и достали же вы меня со своими шпионскими штучками. Алекс на такое отношение не обижался, его самого эти штучки раздражали ничуть не меньше.
На автовокзале он взял билет на автобус до Павловского Посада, там еще пересел на электричку до Владимира и несколько часов спустя шагал уже по Ивантеевке, не забыв прикупить нужные гостинцы для любимой бабушки.
Баба Дуня была все той же хлопотуньей, что и прежде. Казалось, добавленные годы ничуть не отразились на ее неутомимой энергии. Приезжая сюда уже в качестве студента, Алекс все чаще примеривался, а не переехать ли ему в ближайшем будущем сюда насовсем. Ивантеевка уже миновала нижнюю точку своего запустения и потихоньку застраивалась двух-трехэтажными особняками «новых русских» – благо до метрополии было не слишком далеко. Разумеется, накопленных двух с половиной тысяч баксов на такое жилье было маловато, но как говорится, главное, хотя бы думать в эту сторону, а там уж что-нибудь, смотришь, и материализуется. Особенно нравилась ему идея построить выдающийся каменный дом своими руками – али он не сын своего отца – строителя-дизайнера? Пока же каждые каникулы он разминался на малом: поправлял сарай, менял штакетник забора, выкладывал тротуарной плиткой хоздвор, сколачивал теплицу, огораживал овощные грядки нержавеющей оцинковкой.
Но сегодняшний приезд был особый. Только отчитался о своей учебе, клятвенно пообещал привезти на смотрины свою Юлю, отпил полчайника чая с малиной и быстро на променад по деревне.
Подходя к дому Павлуши, Алекс был готов даже к тому, что старого приятеля может не оказаться на месте. Однако тот, как обычно пребывал в своей комнате-мастерской, что-то паяя и отлаживая. На голове у него уже седина и порядочная лысина, но выглядел он по-прежнему как инфантильный подросток.
– Привет, – окликнул компьютерного гуру Алекс.
Павлуша недовольно оглянулся, но тут же его лицо расплылось в радостной улыбке.
– А, приехал.
Они пожали друг другу руки. Алекс оглядел комнату.
– У тебя ничего не меняется.
– Не скажи. Смотри, какое все уже навороченное, – не согласился мастер.
И правда, компьютеры и видики кругом стояли и лежали самые продвинутые, что, впрочем, мог оценить лишь другой такой же специалист по «железу».
Ходить вокруг да около со старым корешом не имело смысла, и Алекс с замиранием сердца просто спросил:
– Слушай, а помнишь, ты тогда мне один текст распечатывал? Он случайно у тебя не сохранился?
– Какой текст? А, тот на английском языке? Не помню. Надо смотреть.
– Ну так посмотри. Очень надо.
Павлуша покачал головой:
– И как всегда сразу и все тебе на бочку. Ну вы, москвичи, и приставучие.
– Смотри, бабе Дуне пожалуюсь на тебя, – пригрозил Копылов. – А то она тебя за хорошего человека держит.
– Ладно. Садись и жди. Можешь чаю себе сварганить, – и Павлуша снова повернулся к «железу», сразу забывая о присутствии гостя. Отложил блок, которым занимался, включил главный монитор и начал поиск нужного файла. Алекс, ничуть не стесняясь, по-свойски прямо в чашке заварил чай, нашел на полке пакет с сушками и стал терпеливо чаевничать, глядя в окно на стройку трехэтажного коттеджа неподалеку.
Через какое-то время Павлуша вдруг шумно вздохнул за его спиной, словно сбросил с себя тяжелый груз.
– Есть твой файл. Гони в ларек за пузырем…