Паучок

[Psycho 13] Menik & Native - Mirage [Aaron Static Remix].mp3
Депрессия — странная штука:
сначала ты на уроке прям в учебном классе под какую-то монотонно пресную изрядно пожёванную «кашу» голосов и смыслов доооолго наблюдаешь за маленьким паучком, и даже начинаешь с ним дружить,
а потом вдруг обнаруживаешь себя на краю высотки, чувствуя себя тем самым паучком. На тонких лапках, пускай их и целый набор. Но все равно ты — такой же потерявшийся в этом мире. И совершенно не понимаешь, куда эти ножки тебя несут.
И кто прихлопнет тебя в следующую минуту.
Хочется просто бежать. И да, делать шаг за шагом вдоль отвесной стены — словно это — твой путь. Там — ты спрячешься от глаз…
У него — братана — получалось.
Просто — сделать шаг.

Тебе часто говорят, что твои ножки — чудо природы.
И лицо.
Тебе оборачиваются вслед. Твоя «демоническая» лукавая красота — забавляет многих. И это сначала превращается в твою работу, а потом — в тебя самого — модного, востребованного, трендового. Никто не задумывается, что не бывает демонической красоты без демонов.
Какое-то время назад из брошенного цыганчёнка, который лишь улыбался на обидные задирательства сверстников в интернате, он вдруг превратился в человека с красотой не просто яркой, а красноречивой. И этой внешности многие взялись писать свои тексты.
Сейчас он смотрелся в отражения в стеклах: в обрамлении тканевого капюшона толстовки — лицо, которое радует всех, но не его самого. Уже нет. Оно превратилось в инструмент. Которым пользуется он сам, и норовят использовать дельцы покрупнее. Он — пока маленькая рыбешка в этом акульем мире.
С отражений на него смотрел кто-то все такой-же четкий, но злорадный.
Твое лицо — тренд, который продается и продает. Который может все. Но ты до чёрта устал быть весельчаком и декоративной штучкой.
Твое лицо — произведение искусство. Но ты как будто больше не хозяин ему.
Impera - Era.mp3
Одни прощают тебе за улыбку — всё. И сумма твоих дозволений отовсюду начинает пугать тебя самого. Другие все время пытаются говорить с тобой о социальной ответственности при таком масштабе аудитории, и прессуют тебя, раскатывая катком вины за любую ерунду случайность. «Американские горки» из «можно» и «нельзя» - как трек - беговая дорожка паучка. Вверх-вниз. Только б удержаться на новой поверхности. Хватит ли у тебя приспособленности? Как не соскользнуть? На этой высоте? Рядом с этой вертикальностью.
Он вновь взглянул на себя в отражение ночных синих стекол на мокрой крыше.
Он понимал, что единственная его ответственность в этом мире, доступная ему — сохранить это лицо. Врученное ему. Оно — в его власти. Но это — требование извне — сохранить этот капитал, доставшийся ему по недоразумению. Он же смотрел на это отражение, и не чувствовал ничего. Ни симпатии, ни сострадания. Оно казалось ему чужим. Владеющим им. Определяющим его.
Он шагал к карнизу, напоминая демону в его лице, что тут решает - он. Хотя в свете дня кажется, что наоборот.
Но только он сейчас будет решать, наступит ли этот день, и позволит ли он демону в лице снова улыбаться всем. Без разбору.
Он укусил заусеницу на пальце. Пробуждая в себе чувства боли и страха. Он почти гордился этими некрасивыми руками с изломанными многоугольными ногтями. А то б его с его сладенькой внешностью да еще и с маникюрчиком — совсем затроллили бы. Или наоборот. Превознесли. В статусы. Окончательно.
А ему хотелось все же напоминать иногда, что он — мальчик. Так природа решила. Вручила ему это.
Хотя вести себя по-девчачьи если ты хорошенький — на сегодняшний момент социально приемлемее. И гораздо удобней.
Капли  затекают в глаза. И в нос. Дождь усиливается, ощупывая эти трендовые черты. А он — не может сдвинуться с места.
Он знал: нужно сделать шаг. Куда-то. И пока носки его сникерсов смотрели в пустоту.
Он искал поводы сделать шаг назад. Причины.
Потом — выискивал просто инструменты. Такие крючочки, уловки он выдумывает себе по утрам, чтоб проснуться в колледж и выбраться из-под теплого одеяла в агрессивный мир холода и спешки. Чаще всего такими становится что-то бытовое: либо его вытряхивает из постели желание поскорее купить бумажный стакан вкусного очень сладкого кофе в ближайшем ларьке, либо поднимают мысли — что одеть сегодня. У него столько приколюшных вещей, многие — подарки. Есть еще всякие аксессуары, на которые ловятся одноклассники — что это у него на шее болтается, или в ухе, что за новая сумка, или что он курит на этот раз.
Странная мотивация, да, но что поделать. Мысли о том, чтоб открыть шкаф, и выбирать из любимых вещей, предвкушая вопросы «где такое брал» - еще эффективно работали стимулом.
Нет, он пацан. Но почему-то работало.
Только сейчас его классная подарочная ультрамодная куртка, расписанная словами — промокла насквозь, как и капюшон толстовки. Он зачеркнул внутри себя мысли о сухом и теплом. Он наслаждался суровостью бытия, словно закалял в себе проснувшегося монстра.
Что же, что может развернуть его. Хоть что-то. Совершенно дурацкое, не важное, сиюминутное.
Мысль зацепилась за что-то, и сорвалась. В пропасть. И снова полетела в пустоту.
Что это было?
А, всего-то. Он припомнил, кто в последний раз смотрел на него глазами... полными…
Ему сейчас не хватало смысла, когда он оглядывался на отражение. Он не понимал, зачем спасать это отражение. В этом взгляде их с отражением не было ни симпатии ни доверия. И вот в глубине его сознания спрятался взгляд сосем другой.
Руке с обгрызанным ногтем не составило труда найти в телефоне номер, который он не собирался сохранять, не то что набирать. Он остался у него вообще по-случайности. От поисков потерянной сумки в суете, где он так любил верховодить. Он не стал бы помогать этой некрасивой неброской девочке, если б не свидетели вокруг.
Зачем? - спросил он.
И ответ стал с ним рядом на краю обрыва:
Поделиться с тем, кого не жалко.
* * *
Лиза уже умылась и облачилась во фланелевую пижамку с медвежатами. Уют вечера обволакивал ее, за окошком тихонько накрапывал октябрь.
Тут ее позвал телефон, привыкший засыпать гораздо раньше нее.
И она не поверила глазам.
Кто угодно, но чтоб он???
Dj Kapral - Indian Night.mp3
Первый момент окатил ее пьянящим счастьем, отвергая всякую настороженность: что поздний вечер, что это — тот самый Макс. С которым они никогда особо не дружили. Универсальная мечта.
Недавно она участвовала в масштабном вокальном тв-конкурсе. Им, особым участникам, помогали былые участники братского танцевального конкурса. И в этом коллективе была своя звезда. Тот, в кого нельзя не влюбиться. Вот просто существуют в природе типажи и архетипы, словно специально выведенные в лаборатории. Для экспериментов над окружающими и прохожими.
Главное — чтоб было вовремя отрегулировать мощность этого воздействия. У себя, изнутри.
Нет, он ничего не выиграл тогда, пару лет назад в братском конкурсе. Но потом стал тиктокером-милионником. И было за что.
Человек-праздник, он обладал особой магией очаровывать. Обволакивать. Самовлюбленный, но милый и добрый, он был всеобщим достоянием, и самым частым, что звучало его узнаваемым мальчишеским голосом, было обращение «моя хорошая!», при чем — ко всем без разбору. Ему шло и дурацкое прозвище, и второе тоже - «Цыган-ча», и эксперименты со стилем типа осветленной челки жгучего черноглазого брюнета, татуировок и пирсингов. Его жизнь была игрой без тормозов, в скорость которой было не вписаться, если только ты не «элитный спорткар».
Макс был на столько всеобщим достоянием, на столько обласканным и затисканным всеми без исключений, что тут и думать было не о чем для скромной девочки с окраины.
Но Лиза все равно не убереглась. Пропустила эту «течь в борту» сознания — глубоко запрятанную мечту - просто видеть его чаще. Вокруг мальчики и девочки нравились друг другу, даже складывались пары,
но застенчивая Лиза не смела помышлять о самом красивом, «роковом» мальчике на съемочной площадке, который кокетничал в свои 19 «на ты» даже с матерыми продюсерами. Хрупкий телосложением, но ладный и ловкий, он был невообразимо телегеничен и артистичен, и, лукавый да сладкий, становился украшением любого кадра. У него были рекламные контракты, расписание поездок, проектов и съемок, и свой pr-менеджер. Поговаривали, что он — гей, но в его случае это почему-то никого не пугало и не отталкивало. Он оставался событием, даже когда был не в духе. А такое бывало редко. Обычно он был всеобщим праздником, ловцом грез. Или их создателем. И его легкая надменность была не более чем игрой, в которую он вовлекал для остроты ощущений.
Однажды он заметил, как она пристально смотрит на него. Почти осязаемо. И…
просто пожалел. Он подошел. Обнял ее за плечи. Провел беседу — очень по-доброму. Он не упивался своей недоступностью, просто решал проблемку. В ее лице. Свою.
Он не был груб с ней, нет, не сказал ничего обидного, или бестактного, он был по-трогательному искренен и обаятелен,
но его великодушная сострадательность и разговоры про «все у тебя еще будет хорошо» крушила все мечты. Ранила гордость.
Ну что ж, бывает. - подумала она тогда, ощущая плечом вибрацию от его слов, а его ладонь на свое плечике, пристыженно несмотря на все его милости, отупляюще наблюдая за парой их сливающихся темных теней. Просто где она, а где тиктокер - милионник. Почти уж двух-милионник.
После того уличения и разоблачения она потом избегала популярного красавчика. И унижения несоответствия ему. Избегала его отутюженной доброты и простоты, и прямоты. Теперь она знала, что его прелесть — отрава. И лучше не смотреть в его сторону. И не вспоминать его. Не получилось, не срослось. Хороший урок.
И тут вдруг это «привет». От номера, который никогда не должен был заговорить. В ее жизни.

Schiller - I Feel You (Filatov & Karas Remix).mp3
Но только для такой сбыточности мечт она уже слишком перешагнула порог 17-летия и неминуемо приближалась к следующему — совсем взрослому и осознанному. Она не была настроена против Макса, нет, не таила обид, приняла как есть. Но и верить в чудеса, особенно связанные с этим персонажем, не спешила. После минутного помешательства она спохватилась и отрезвительно вступила в диалог, наполняясь трезвомыслием. Спросила, что случилось.
Он толком ничего не ответил, но в его отрывистых фразах она не чувствовала тепла, о каком мечтает каждая девочка. Как-то так вышло, что в этой получасовой покромсанной переписке она назвала адрес, и вскоре он сообщил, что находится под ее окнами.
Вот так новость. Полночь. Ей давно пора спать.
А этот парень — как доза транквилизатора.
- Ты здесь, не шутишь? - она выглянула в окно, и заметила эту куртку с белыми надписями, и капюшон красной толстовки. Вне всяких сомнений и ошибок, это он.
Так не бывает.
...И чего тебе не спится? - продолжала мысленный диалог она, натягивая на себя что-нибудь, чтоб выйти в подъезд. И желательно незаметно проскользнуть мима родителей.
Темный подъезд встретил ее тревожной неизвестностью, и каждая ступенька вниз вела ее в опасное приключение, к которому она сегодня совсем не готовилась. Как будто одно неосторожное движение, и жизнь больше не будет прежней.
Когда она открыла дверь подъезда, и выскользнула наружу, в лицо пахнуло неуютной влажной промозглой моросью. Холодно. Он сидел на корточках как привидение. Покуривал эту вонючую пластиковую цветную колбу, от которой разило как будто все специи рассыпались и перепутались.
Она и по переписке почувствовала неладное. Но только никто не обязывал её никого спасать.
- Привет. - позвала она его, вытаскивая его из-под полога капюшона на лице.
Он встал и приблизился. В темноте он выглядел устрашающе, почти неживым. Почти потусторонним. Остренькие его черты, такие драгоценные, замерли. Она невольно вспомнила саги про вампиров.
Обычно он срубал своей милостью - как косилкой. Без разбору. Это был такой крепкий прочный навык, такой удобный. Все привыкли, что Максик — зайка. Его цыганская натура (а свою оторванную от его реальности историческую национальность он никогда не скрывал, как и не слишком благозвучную фамилию, которую он сам восторженно кромсал на производные и самозабвенно брендировал) давно развеяла некоторый оттенок разбойничества, смягченная блондинистой челкой, а все производные его улыбочек и гримасок подвижной мимики приучили к игре, в которую невозможно не вовлечься…
Но только… Теперь к ней пришёл хищник, очнувшийся от безопасного дурмана. Прирожденный. Который зачем-то решил выпить её всю.
Та ну, зачем? Разве она вкусная? Бывает и повкусней.
Он смотрел на нее молча и холодно.
Похоже, он неслабо замерз.
- Ты ключи потерял? - обронила она, чем чуть не разбила всей его выхолощенной зловещей сумрачности. Он повел уголком губ и достал из кармана звенящую связку. Она почувствовала себя еще глупее. Хотя по всем законам жанра глупила тут не она. Но бывают люди которые разбивают все законы логики.
- Что случилось, Макс? Зачем ты пришел? Почему не спишь? - она не падала в обморок от тревоги - ни за него, ни за себя. Она находилась в сюрреальном мире. Только там она могла поговорить наедине (!!!) с этим мальчиком.
Он и сам не знал: зачем он пришел? Утвердиться? В какой власти? Что хотел кому доказать? Он смотрел на нее, пряча растерянность. И упиваясь тем, что сумел хоть кого-то сбить с толку. Не меньше, чем сбит с толку своим состоянием он сам.
Иногда ему казалось, что он — рожден злодеем, в его природе это заложено, в его крови бродит этот вирус. От истории его рождения, от генетики — никуда не убежать, ни в какие улыбочки. И вся эта его отлаженная жизнь — просто притворство.
Где выпустить демона? Он просто осточертел себе паинькой. Заколебался щадить все чувства и подстраиваться под нужные рельефы.
Ему нужна была просто жертва.
Что, у нее тут - надежды? Больше не будет.
Travis Scott, HVME — Goosebumps.mp3
- Я никогда не влюблюсь в тебя. - издевательски сообщил он, вкладывая в это всю свою разочарованность. В том, что вокруг него и внутри него.
- Ты пришел, чтоб сказать это? - посочувствовала она искренне, замечая, как он прячет дрожь. По его лицу, обласканному лучами, скатывался дождь.
Опоздал. Она это поняла ещё в тот добрый разговор. Что ветер в руках не удержать. Можно только подставить лицо, и почувствовать как он потреплет рукав или юбку. Иногда обветриваются губы. Или нет. А потом он стихнет. Чтоб налетать вновь.
Так что теперь у него уже нету возможности ранить её. Она ушла с открытого пространства, где он от неожиданности мог сбить ее с ног. И укуталась.
Теперь же она поняла другое: он пришёл поделиться тем, что отравляет его самого. Поделиться с тем, кого не жалко. Поделиться... тем, кого пустил в расход.
Ну надо же. Никто не мог бы заподозрить а в этом благополучном успешном баловне — мятежность. Кто бы мог подумать, что можно устать от себя, будучи — таким?!!! Разве ей понять это, она-то как раз из тех, кто легко затеряется в масштабах.
Её мягкий добрый тон сломал все его стратегии. Она угадала: он написал тому, кто казался уязвимее его. Еще более блеклым и тусклым, чем он казался себе сегодня сам.
Или он искал кого-то, в ком видел восхищение и трепет? С которыми не знаком.
В ее душе больше не было распахнутых дверей, где гуляли сквозняки. Она согрелась своими спокойными обезнадеженностями. И теперь могла просто по-дружески дать ему капельку тепла. Не взаймы, с мыслью о возврате, а просто - подарить.
- Что с тобой? - она сделала шаг навстречу, обхвотила ладонями его голову. Покровительственно, неуязвимо.
- Я как будто упал в яму, и постоянно соскальзываю. - скривился он.
- Держись давай! Тебе высушиться бы. - подхватил его она, и завела в подъезд, где чуточку потеплее и не капает. Они очутились в темноте, но ей было не страшно. Этот хищник был сам ранен.
Она вспомнила, что тогда он правда был добр и искренен с ней. Так, как он это себе представляет. Со своей высоты.
- Я не могу позвать тебя в дом, там родители.
- Я знаю.
- Давай мы сейчас такси вызовем, и ты пойдешь спать, да? Давай?
- Не хочу.
- Давай.
- Поехали со мной.
Судя по слухам ей нечего опасаться. И теоретически она могла бы ускользнуть из дома и наврать родителям. Но к чему эти жертвы совести?
- Я приду к тебе в гости как-нибудь. Но не сегодня, ладно? Ладно?
- Когда?
- Когда позовешь. Потом, обещаю.
Suprafive Records Pascal Letoublon — Friendships.mp3
* * *
На следующее утро он понял: Паучка раздавили.
Он проснулся один. Дома, да,у себя. Но что с того.
Он простыл. Даже не обязательно было мерить температуру. Он тут же отказался от мысли про учебу.
Отписался всем. Преподам, одногрупникам, менеджерам. Сказал ничего не надо, все есть.
И только в одном диалоге, который припас на последнюю очередь. Напомнил, что она обещала в гости заглянуть. И мутно, как температурный прилив, ждал присущего ей вежливого снисходительного отказа. Она вчера очень искренне и добродушно тронула его. В ее глазах было спокойствие, о котором он мог только мечтать — она не претворялась. Не играла, и от него не требовала. У нее к нему не было ни обиды, ни страсти. Только доброта.
Вполне умеренная. Совсем не жертвенная.
Нет, Лиза не красивая. Обычная. И все же он мучился от отказа, который еще не пришел.
Однако вместо отказа она через пару часов постучала в его дверь. С бульоном.
Этот визит… Он умел дружить, принимать чужое внимание время и дары. Но этот визит нес в себе что-то другое. Она не была похожа ни на кого. Он не находил в себе трезвых поводов радоваться ей, но все равно радовался. Наверное, потому…
что это было странным поводом встретиться с собой, какого он еще не знал. Тем, кто не обязан быть САМЫМ...



Просто набросок без продолжения.
Ну да, только из таких у меня выросли 4я, 7я и 13я книги.
так что кто знает.
давненько я не писала о подростках.
Оправданно, как думаете?