1.Вверх по лестнице, ведущей вниз
Истоки вырвавшегося из меня экспромта с большой долей вероятности можно обнаружить в годы Перестройки. Ещё никто не мог и предположить тогда невероятное, но страна, перегруженная накопившимися противоречиями, неотвратимо сползала к обрыву. Стало очевидно молчаливому большинству, что надо сделать теперь какой-то отчаянный шаг.
Так, например, уже было со мной нечто подобное, когда я был ещё солдатом. Командование приказало мне тогда изобразить действия диверсанта, имевшего целью взорвать особой важности государственный объект – предоставив при этом действовать на своё усмотрение, обозначив только место и время проведения акции.
В условиях зимней горной местности оказался я перед крутым обрывом, покрытым коркой льда. Ничего другого не оставалось как совершить по нему управляемый спуск. Решив, что это окажется возможным, если элементарно поползу вниз, я и совершил первое своё движение вперёд. Но тут же сорвался в скольжение. Ни о каком управлении уже не могло быть и речи. Меня элементарно несло вниз по склону, туда где внизу ожидали меня острые грани тёмных камней. Единственно что я смог тогда сделать – это каким-то животным способом извернуться в последний момент и войти в соприкосновение с камнем не мордой своей, а спиной. Потеря сознания оказалась кратковременной, и я тут же продолжил своё движение к намеченной цели.
Положение же в стране разгулявшейся перестройки оказалось не столь благополучным как по времени, так и результатам. Движение вперёд здесь выразилось в череде судорожных реорганизаций, естественно сопровождаемых манипуляциями и с самой численностью персонала умирающих производств. Тогда, после очередного сокращения на прежней работе, и находясь в поисках трудоустройства (как единственного источника существования всей моей семьи от малыша до старушки) я обнаружил себя на должности начальник отдела снабжения организации, гремевшей по всей стране званием авангарда вспухающего нового предпринимательства.
Оказалось, что в этом отделе числилось до полутора сотен не видимых мне сотрудников ударного фронта. Ошеломлённого меня персональное авто забирало ранним утром из дома, чтобы возвратить поздним вечером обратно в состоянии лёгкой прострации. Что-то особенное происходило теми днями в организации, от чего мой куратор из числа заместителей генерального директора ушёл в глубокий загул.
Занятый, кроме всего прочего, и осмысливанием обнаруженного мной потока претензий к организации со стороны очнувшихся вдруг централизованных поставщиков, я всё-таки заметил, что у нас сменили главного бухгалтера и юриста.
Обсуждая как-то с новеньким юристом текущий момент, мы сошлись во мнении, что кого-то готовят к посадке на грядку модернизированной законности.
Ждать такой развязки я не стал, и, не особенно мешкая, совершил бросок в неизвестность прямо на ходу этой конторы, возбуждённой своими явными делами и тайными делишками.
(Систематизированные мной детали происходившего там и тогда я не собираюсь обнародовать -элементарно для того только, чтобы не тревожить сознание исследователей прошлого из числа диванных, равно как защитников, так и ниспровергателей совка.)
За месяц моего пребывания на высокой этой должности численность вверенного мне отдела минимизировалась с полутора сотен до пятнадцати человек. Но даже и которых-то я никогда не видел всех вместе разом. Каждый был занят чем-то таинственным вплоть до того, что проезжая как-то по делам службы, увидел пару своих сотрудников, прямо среди улицы самозабвенно бьющих друг другу морду лица.
Так что не сильно я и удивился, встретив прямо на центральной базе человека из списка сотрудников отдела. Теперь он работал автослесарем.
-А почему -же ты исчез из отдела-то? – задал я ему простодушный вопрос.
-Да вот стёрся - и назвал орган, имя которому знает каждый соотечественник, но назвать в неприватной обстановке не каждый и отважится, хотя в обыкновении слово это само не только распространено, но и возглавляет целое семейство в словаре живого великорусского языка.
Ещё автослесарь подчеркнул свою проблему, кивком головы указав на спецбаню – гордость предприятия, принимавшую и самых почётных своих гостей. Действительно, почему бы и не порешать там вопросы с нужными персонами: в том числе из того же предприятия снабженческого сбыта продукции химической, приборостроительной металлорежущей и прочей номенклатуры, в административном корпусе которого занимались своими делами сотни девиц самого сочного возраста.
Итак, я десантировался из крутой конторы в новую пустоту безработицы. Но вскоре был трудоустроен там, откуда через десяток лет, загнанный в угол проблем, безусловно определяемых как драматические и усиленные навязчивой перспективой своего карьерного там роста туда, где выработанные до этого правила жизни однозначно опрокидывались понятиями круга хозяев жизни, также выбросил себя в пустоту ещё более новую. Но вскоре приземлился ниже уж некуда, где и открылась мне возможность предаваться праздным размышлениям.
Много чего родилось тогда в моей головушке такого, от чего читатель может навсегда отвратить себя от чтения вообще. Но то, о чём я сейчас поведаю, может быть всё же заинтересует кого-то из отважных любителей словес.
2. Нейролингвистика как предмет
Буду предельно краток.
Обратим же своё внимание на то, что человек живет, потому что в его организме одномоментно происходят сотни биохимических реакций, поддерживающих работу миллиардов клеток в режиме слаженного взаимодействия. Очевидно теперь, на нынешнем уровне наших знаний об этом механизме, что оператором этих взаимодействий являются разных уровней сигналы системы нервной деятельности.
Сигналы же возникают ответом на разного рода раздражители: как внешние, так и внутренние.
И вот задумаемся тогда о том, что же происходит в человеческом организме, когда он произносит некий звук не как просто произвольное извержение, а как некий знак, несущий вполне конкретную информацию.
Но что-то же происходит и в организме, этот звук воспринимающий не как случайное явление, а сигнал о состоянии человека этот звук издающий. Таким образом образуется между двумя существами связь, передающая взаимно понятый смысл. Человек произносит своё «О», да ещё интонированное, да усиленное мимикой и жестами и мы понимаем о чём это он. Но даже если совершается сочетание множества звуков в определённую фонему, для собеседника не составляет большого труда понять произнесённое.
-Ой! – понятно что он о чём-то неожиданном сообщает открыто и доверительно.
Уй! –неожиданное, но уже интимного характера – уже как бы и против воли.
Так вот, сосредоточившись на процессах обмена сигналами внутри тела человека, при образовании там понятий и слов его выражающих, мы и наделяем себя таким инструментом познания человека, как нейролингвистика.
3.Ох уж это слово!
С самого раннего детства мне близок был один человек из троюродного нашего родства. Был он уже взрослым, женатым человеком, с детьми которого мы дружно и росли. Ещё у них была бабушка, в среде нашей обормотистой родовы, благообразная до удивления.
Дядя Коля – так звал я этого человека – был приметен среди всех своей мужской красотой, да и амбиции его простирались существенно далее деревенской обыденности. Но в судьбу его вмешался случай.
В годы его молодости в деревне происходили активные процессы смены вековой патриархальности на задорную советскую жизнь. Комсомольцы бурно кипели, но энергию свою не знали куда бы применить в рамках деревенской социализации. Конечно, выход был найден: напиться допьяна, да и подраться меж собою как с врагом народа, буржуем, и прочими фашистами. Случилось буквально побоище. Почти десяток холодных тел в сарае собрали потом люди, чтобы оплакать внезапную потерю. И потом уж не вспоминать о случившейся трагедии, не бывалой во все времена.
Николай же был ранен ножом, да всё-таки остался живым, но с повреждённой нервной системой. По этой причине всем его амбициям пришёл конец. Даже в армию не взяли. Что было для деревенского парня едва ли не единственной возможностью увидеть Свет. Но и не только. А даже как бы и самому стать сопричастным к достижениям духа и техники, свет свой высокий излучающим и в самые глухие места родной сторонушки. Навсегда останется бывшему солдату возможность посудачить о своих армейских приключениях с сопричастными, оставляя непричастных как бы за бортом доблестной общности.
Ему же, поражённому в праве быть наравне со всеми, оставалось только жить в рамках деревенских реалий. Внешне эта его проблема ничем особым не заявляла – работал в колхозе там, где требовалась сноровка и ум, женился, детишек народил, хозяйство своё личное содержал добротно. Но вот только когда выпьет изрядно с мужиками односельчанами, начинает энергично доказывать, что он русский.
- Я русский! – с усилием утверждал он, иногда для силы утверждения даже ударяя кулаком по столу так, что стаканы подпрыгивали, едва не падая набок.
-Я русский!! А никто и не возражал. Ну, русский и русский – экая невидаль. Да хоть бы и бурят – что из того?
Никому не хотелось за этим речевым оборотом принять тоску о нереализованном его стремлении быть участником во свершениях народа нашего, о которых его представления были сильно искажены изуверством отечественного идеологического механизма.
Как-то мало-помалу стал Николай и матерщинником. Слова обценной лексики теперь выходили из него также естественно, как дыхание.
-Что же ты, Коля, материшься-то – увещевала его баба Ниса, его мать – ведь у тебя же на виду ребятишки растут.
- Да ни *уя, мама, я не матерюсь – с удивлением оправдывался Николай. Бранные эти слова не воспринимая как матерщину.
-Вот те раз! Опять всплыло перед нами нехорошее это слово. Разве такое у нас возможно?
- Да сплошь и рядом!
- А как же тогда воспринимать то и дело множащиеся ограничения?
- А вот это и есть проблема.
4.Гипотеза происхождения одного из слов родного языка, основанная на понимании роли нейролингвистики в процессе формирования устойчивых знаковых систем.
Однако же попытаемся растворить проблему свободы и ограничений неким экспериментом. Но предупреждаю: это только для русскоязычного человека
Attention! For a Russian person оnly!
Когда мой первенец, выросший до школьного возраста в крохотном селении среди тундры, первый раз увидел стадо коров - из них которая одна промычала о чём-то своём – он с недоумением воскликнул: - Ой, кто это проскрипел?!
Думаю, что большинство наших читателей знает, что этот скрип у нас зовётся мычанием.
Однако, не всё так просто в этом мире. Возьмём, к примеру, петуха. Каждый россиянин знает, что петух кукарекает; то есть кричит своё:
-Ку-ка-ре-ку!
Ну и, казалось бы, что тут мудрить? Ан нет же:
-Ку-ку-ли-ку – возразит нашему датчанин на своём языке; -ку-ке-ле-ку – вмешается в спор голландец; а уж англичанин выдаст так выдаст – кок-а-дудл-ду!, оставив нас всех изумиться и турецким у-уру-ууу; пока не выступит гордый китаец: - го-ге-го-го! - прокричит он – го-ге-го-го! Да так, что все петухи на свете вскинут свои гребешки, и недоумённо переглянутся между собой, дескать, о чём это он?
Действительно, нет среди петухов иностранцев, и все, сколько их есть на свете кричат, в пределах индивидуальных особенностей, одинаково.
Да и меж людьми есть кое-что общее. Например, посиживает некий человек – на корточках ли, унитазе ли (фаянсовом, да даже хоть бы и золотом) да как бы покряхтывает. (Ну- ну, не будем же здесь смущаться – ведь все делают это!)
Зачем этот человек сидит? – это мы оставим за рамками своего интереса.
Как же происходит само покряхтывание – вот подход к теме нашего исследования.
Ну, сначала всё вроде как бы просто. Человек напрягается,его зубы раскрыты, занимают нейтральное положение; кончик языка лежит у нижних зубов, не касаясь их, передняя и средняя часть спинки языка опущены, задняя часть поднята и упирается в мягкое небо (на стыке мягкого и твердого неба), боковые края языка слегка касаются задней части твердого неба; мягкое небо поднято, прижато к задней стенке глотки и закрывает проход в носовую полость; голосовые связки разомкнуты и не производят голос; воздушная струя выходит через ротовую полость, взрывая смычку между задней частью спинки языка и мягким небом, сильный с напряжением выдох воспроизводит взрывное, приглушённое К, которое тут же переходит во фрикативное Х. Тут уж губы занимают нейтральное положение, готовясь принять положение следующего гласного. Кончик языка опущен и касается нижних резцов; передняя и средняя часть спинки языка опущены; задняя часть спинки языка полностью смыкается с нёбом: по средней линии языка создаётся щель, проходя через которую выдыхаемый воздух производит шум: - Х-х-х-х. Как будто бы что-то упругое длинное проползает в податливую узость.
Элементарно же?
Реальная же сложность состоит далеко не в том, чтобы один лишь только артикуляционный аппарат так сложно и при том слаженно и вместе с тем непринуждённо работал, но ещё и в том, как эта частность моментально оказывается подготовлена к действию всей сложностью взаимодействий живого организма с его памятью прошлых коллизий, переживанием текущих состояний и ожиданием состояний грядущих .
Нас же в данном случае удивляет нейролингвистика, как связь общей нервной деятельности вообще с процессами, вызванными необходимостью снарядить человека в его странствиях по жизни таким уникальным инструментом как разговорный язык.
И вот теперь совершим одно лишь только практическое упражнение, к сожалению, как бы в удалённой, в мысленной форме.
Вообразим же себе женщину – одну среди множества себе подобных . И вот она указывает на мужчину, да не просто как некий субъект с полным набором инструментов своей жизнедеятельности, а конкретно на Нечто его такое ого-го, которое – представляется ей – наконец-то по-хозяйски неспешно входит в её -х-х-х-х! - так что происходит в ней такое, что прямо – уй ! – сколько бы она не старалась себя сдерживать, помятуя о соседях за тонкой стеной.
Ну тогда и что тут рассусоливать, какие искать источники происхождения слова, обозначающее это Нечто, без которого - как не уходи от проблемы – всё-таки не обойтись. И приходится всё-таки называть. Так вот нам и пожалуйста: -Х-х-х! - плюс– Уй! Как говорится - простенько и со вкусом.
Конечно, люди продвинутых цивилизаций сумели сконструировать на своём языке другое слово, уже целомудренно обозначающее рассматриваемое Нечто.
Мастера! Ну, это мы уже заметили хотя бы по отношению к петухам. Забавники, однако.
А вот как быть нации не только дремучей, но и упёртой в своей идентичности, что никак не хочет расстаться со сложившейся во глубине тысячелетий словоформой, применяемой, презрев все запреты, всеми: от мала до велика – будь ты хоть воспитанник детсада или даже член - (чего-то там) – корреспондент?
Подумать над этим - таково тебе, читатель, задание для самостоятельной работы.
Занятие окончено – все свободны!
17.11.2021 13:07
Из объяснительной.
Отче наш!
… твои претензии ко мне - как существу, погружающемуся в трясину извращённых фантазий - чрезмерны. Ибо единственным мотивом к использованию тем, действительно двусмысленных, является желание, чтобы заложенный при создании человека инстинкт продолжения рода, будучи свободным от надуманных ограничений, сумел преодолеть хитро устроенные разного рода барьеры и смог бы явиться человек новый – нашу надежду на исправление нравов. И так да возвысится вероятность того, что ошибка, допущенная человеком в приснопамятный момент первого греха может оказаться исправленой. = Автор