Когда-то я очень сильно увлекалась человеческим мозгом и занималась исследованием его деятельности. Началось это увлечение, когда я училась в 1-м Ленинградском медицинском институте и проходила курс психиатрии. Передо мной проходили пациенты, вполне здоровые физически, но находившиеся во власти странных, чудовищных галлюцинаций. Они жили в собственном бредовом мире. И лечить их было невозможно, единственное, что помогало, это введение сильных успокоительных лекарств- нейролептиков. Оно их притормаживало, но болезненные мысли никуда не уходили. Но хотя бы они становились не опасны для окружающих. И вот тогда я поняла, что хочу посвятить свою жизнь исследованию мозга, чтобы понять его работу, а, следовательно, и природу психических заболеваний.
Училась я очень хорошо, не знала, что такое оценка четыре, все экзамены сдавала на отлично. Поэтому после окончания института, учитывая мои пожелания, меня пригласили в аспирантуру Института Экспериментальной медицины имени Павлова, где я занялась изучением мозга профессионально. Отдавалась этому увлечению страстно, до фанатизма. Освоила сложнейшие методики по вживлению электродов и особых микроканюль - химиотродов в структуры мозга экспериментальных животных и проверяла действие электрической и химической стимуляции на мышление и память. Одна такая операция по вживлению электродов в мозг собаки занимала 10-12 часов. Написала и успешно защитила диссертацию на тему: "Функциональное значение стриопаллидарной системы мозга в процессах фармакологического управления памятью".
Во второй половине 20-го века к стриопаллидарной системе относили мозговые ядра, лежащие в глубине полушарий- хвостатое ядро, скорлупу и бледный шар, причем считалось, что они являются частью экстрапирамидной двигательной системы, то есть участвуют в тонкой регуляции мышечного тонуса и в координации движений.
Помню, как была приглашена на международный симпозиум в Болгарию, в Софию, с докладом по проведенному мной исследованию. Страшно волновалась, и не только по причине такого представительного форума, но главное из-за того, что полученные мной результаты не вписывались в принятую в то время концепцию о функции стриопаллидарной системы мозга. И к тому же указывали на участие этих структур в мышлении и памяти. Но мой руководитель, всемирно известный академик Сергей Викторович Аничков меня похлопал по плечу и успокоил: "Не бойся, докладывай, как есть, истина превыше всего!" Конечно, как и ожидала услышала я удивленные вопросы: "Что вы такое говорите? Разве не известно всем, что исследованные вами мозговые структуры отвечают за регуляцию двигательной активности, но уж никак не связаны с мышлением и памятью!" Пришлось обороняться и противопоставлять этой догме найденные мной аргументы, и прежде всего то, что "против экспериментальных фактов не пойдешь".
Но еще многие годы не покидало меня чувство внутреннего беспокойства и разочарования. Как же так, ведь не жалела себя, столько времени и сил положила, так старалась быть честной и объективной, но ожидаемого результата так и не получила. Почему-то мои эксперименты показывали совсем не в ту сторону, что официальная наука. И только, стоящий на недосягаемой высоте авторитет моего руководителя, меня поддержал и от возможных неприятностей защитил. Хоть он и не вникал в мою работу, но мне верил, а все окружающие, в свою очередь, доверяли и не решались противоречить ему.
Время шло, я уже давно переключилась на другую тематику, вначале занялась геронтологией- наукой о старении, а затем вообще перешла на практическую врачебную работу. Но иногда, по старой памяти, все-таки интересовалась последними достижениями в области нейрофизиологии и нейрофармакологии. И вот стала замечать, что все больше исследователи мозга приходили к выводу, что память не сидит только в гиппокампе, как и эмоции не находятся только под контролем лимбических структур, и даже мышление- не определяется лишь одной корой больших полушарий. Все больше стали всплывать ортодоксальные факты, например, что Пастер, вследствие тяжелого инсульта, жил лишь с одной половиной мозга и оставался при этом нормально функционирующим человеком и даже гениальным микробиологом. А следовательно, стали все больше признавать, что стриопаллидарные структуры мозга регулируют не только двигательные реакции, но и участвуют в сложных поведенческих актах и психофизиологических реакциях.
Собрав все эти факты воедино, Карл Прибрам в конце 20-го века выдвинул теорию о голографической модели мозга. В начале у этой теории было мало сторонников, но к началу нашего столетия она стала широко известной и популярной. И полученные мной когда-то факты вдруг стройно вписались в эту теорию, ведь согласно ей все структуры мозга участвуют в его деятельности, и мозг функционирует как единой целое. Значит память живет не только в гиппокампе, как думали еще 20-30 лет тому назад, а и в базальных ганглиях, которые я так долго и самоотверженно изучала. Что и требовалось доказать!
Нейроны имеют древовидные разветвления, и когда электрический сигнал достигает конца одного такого разветвления, он распространяется далее в виде волн, точно таких, какие мы наблюдаем на поверхности воды. Поскольку нейроны тесно прилегают друг к другу, расходящиеся электрические волны постоянно налагаются друг на друга. Создаются нейронные голограммы, которые имеют множественную и тонкую природу. Они должны включать наши ментальные образы, наши надежды и страхи, наши подсознательные предубеждения, личные и культурные предпочтения и нашу веру в духовные и технические достижения.
Когда Прибрам увидел это своим мысленным взором, ему стало ясно, что волны могут создавать бесконечный калейдоскопичный ряд интерференционных картин, в которых и коренится адаптированность мозга к принципу голографии. «Голографический принцип неизменно фигурирует в волновой природе взаимодействия нервных клеток мозга, – пишет Прибрам. – Мы просто не могли себе этого представить».
Во всем мире ведутся интенсивные работы по исследованию мозга, однако, чем больше ученые узнают, тем больше возникает вопросов. Мозг человека загадочен и до разгадки этой тайны очень и очень далеко. Академик РАН и РАМН Н. П. Бехтерева говорит: «Всю свою жизнь я посвятила изучению самого совершенного органа – человеческого мозга. И пришла к выводу, что возникновение такого чуда невозможно без Творца».
Я не только изучала экспериментально работу мозга, но и собирала сведения о факторах, поддерживающих мозговые функции и, напротив, их подавляющих. Ознакомилась с очень важными публикациями по этому вопросу нашего выдающегося хирурга Ф.Г.Углова. Он писал и бил тревогу о сильном повреждающем влиянии алкоголя на мозг человека. Писал о том, что каждый прием алкоголя вызывает нарушение кровоснабжения клеток головного мозга - нейронов, которые в результате этого погибают. И при этом не имеет значение количество выпитого, нейроны погибают в любом случае. И мозг даже умеренно пьющего человека теряет способность к выполнению тонких действий, например к творчеству, анализу, таким нравственным функциям, как совесть, благородство, патриотизм, человек становится ко всему безразличным и равнодушным. А при продолжающемся приеме алкоголя мозг постепенно сморщивается и человек превращается в идиота. Те сложнейшие ассоциации, которые возникают в мозгу человека в процессах мышления и памяти, ущербному мозгу пьющего человека не под силу. А следовательно происходит изменение характера, оглупление и моральная деградация народа. И это страшно. Академик Углов писал: "Характер народа остается постоянным тысячелетиями, охраняя себя, несмотря на все неблагоприятные условия в жизни. Скажем было у нас татарское иго - не изменился характер русского народа. Однако алкоголь является таким злом, которое хуже татарского ига, которое может изменить сам характер русского народа".