У старой церкви, за поворотом, в том месте, где зеленый мох встретился с опавшей осенней листвой, начинался лес.
Миновав её в одно мгновенье, я сразу ощутил холодный и чистый воздух – здесь, вдали от всего искусственного, бетонного и жестокого, расцвело яркое полотно красок, какие бывают только осенью. Слева от утоптанной тропинки, по которой ступало множество ног усталых странников, притаился улей. Я осторожно подошел к нему, чтобы не вспугнуть хозяев: они копошились внутри, занятые повседневной работой. «Мир вашему дому» – вырвалось у меня, хотя я знал, насколько глупо звучит эта фраза по отношению к пчелам. Тем не менее в улье послышалось одобрительное жужжание – я понял, что со мной поздоровались в ответ.
Я отправился дальше, миновав лощину, где красным пламенем горела роща вязов. Наступив на сухую палку – спугнул ворона, несущего в клюве орех. Под ногами юркнула белка, нашедшая себе дом в массивном стволе старого дуба. Дерево было изранено – когда-то давно его расколола на две части молния. Я подошел к нему, чтобы услышать шепот историй, которые говорили листья. И узнал много всего: о славных победах и о горьких поражениях, о борьбе старого и нового, мудрого и глупого. Несколько желудей упало мне в ладонь, и я услышал фразу: «Посади их в месте, где не растет трава и нет ни одного деревца. Лес должен жить». Убрав желуди в карман, я одобрительно кивнул и отправился дальше.
С высокого обрыва мне открывался удивительный вид на серебристую змею, которая извивалась меж дикими берегами и низким кустарником. Река несла надежду, что после холодной зимы лес возродится снова – в буйстве зелени и цветов. Она говорила, что это – бесконечный поворот колеса, когда жизнь умирает и появляется вновь, но никогда не останавливается.
Неожиданно наш разговор прервался: черные вороны туч налетели с другой стороны гор. Ветер яростно разметал золото осенней листвы, ломал слабые ветви деревьев, напугал лесных зверьков, заставив спрятаться в свои норы.
На небесах передо мной развернулось сражение, достойное мифических сказаний: молодая женщина, облаченная в бело-голубые одежды с массивным посохом в руке, вела бой с женщиной, чью голову украшал венок из осенних листьев, а платье словно было соткано из солнечных лучей.
– Время пришло! – Кричала женщина с посохом. – Отступись!
– Только ноябрь, сестра, – отвечала женщина в золотом платье, – совсем скоро, ты станешь править этой землей своим посохом из снега и льда. Но пока я хозяйка этих земель и они под моей опекой. Когда я укутаю их остатками своего тепла, ты сможешь прийти.
– Хм! – Буркнула женщина, громко стукнув посохом об гору, и тотчас же землю вновь начали согревать солнечные лучи.
«Осень и зима всегда враждуют в ноябре, – пояснила мне река, – это пограничный месяц, когда последние силы природы словно сопротивляются надвигающемуся холоду и тьме. Скоро мое тело начнет сковывать лёд, но лишь на время. Как я и говорила, жизнь возродится вновь и ход моего течения то же. Никто и ничто в этом мире никогда не умрет».
Здесь у реки под ветками ивы я обнаружил семена цветов безвременника, дикой фиалки, дрока, колокольчика и многих других. Они аккуратно лежали в корзине, связанной из прутьев дерева.
На поляне близ болота собрал немного черники и голубики, а также обобрал дикий шиповник. Уж очень он просил меня, чтобы его плоды зря не пропали.
Я вышел из леса в глубоких сумерках, когда вой волка и голоса ночных птиц стали эхом разноситься по округе. Ярко-красный закат освещал кроны деревьев, словно на них была пролита кровь тех женщин.
Вернувшись домой, я заварил чай и испёк пирог из ягод. Посадил желуди дуба и семена цветов в месте, где не росла ни трава, ни деревья. В месте, где начинался Я.