«Противные спички, – выругался Семарг, щёлкая ящиками. – Угораздило же меня их засунуть, куда нельзя. Теперь ищи проклятые. А ведь как хорошо было без них. Так нет, надо найти, придурок! – Я заглянул в трюмо над комодом, чтобы удостовериться в своём диагнозе. Зеркало показало скуластое лицо с морщинками в углах глаз и усы а-ля Бонапарт. – Точно, что придурок!» – поставил диагноз своему отражению.
Всё бы ничего, и совсем ничего, но сегодня жильцы подбросили тротиловую бомбу, положили аккуратно на резиновый коврик перед дверью. Всё сделали как надо, не поскупились, целых килограмма два приволокли, фитиль зажгли, в дверь позвонили, а форточку забыли. И вот тебе, пожалуйста, потух огонёк! А что бы ему гореть, когда сквозняк? Всё-таки 246 этаж, задувает себе ничего, от души, аж в ушах свистит. Стратосфера, тут ничего не поделаешь, двенадцать километров от поверхности. А они хотели так запросто взорвать Хранителя Ключа! Чёрт, ну куда же я их положил? – почесал бритую голову. Ещё раз посмотрел в зеркало, надеясь обнаружить там воспоминания о проклятом коробке с изображением боевого космоплана Ми-24. «У-у, Крокодил! Вот правильно тебя так обозвали. Куда залез, тварь зелёная. Найду, выпотрошу, как здравствуй! Даже и не думай, что пожалею инвалида. Я помню, сам заталкивал. Гадство, сейчас весь запал пройдёт, а нельзя, никак нельзя такое спускать».
Наконец поиски увенчались успехом, в коробке действительно пряталась надломленная спичка, я мстительно ухмыльнулся и нанёс ей несколько увечий, прежде чем выбросить жалкие обломки в форточку.
«Нечего было прятаться, а могла бы вспыхнуть с пользой, так-то! Я им устрою кружок Петрашевцев. Хотите взрыва? Пожалуйста, так жахнет, что штаны слетят на землю».
Пришлось откопать в кладовке механическую сирену, оставшуюся после войны с землянами. Водрузив на голову трофейную каску имперской пехоты, закинул на спину рюкзак с бомбой. Постоял, собираясь с духом, затем шагнул за порог. Во время коротких, но плодотворных остановок на лестничных площадках крутил маховик. Жильцы выскакивали в кальсонах и пижамах, разбуженные душераздирающим звуком воздушного налёта.
Каждые десять этажей я останавливался и просил напоить героя сладким чаем. На вопросы о причине тревоги упорно не отвечал, делая загадку в головах населения парящей в небе высотки. А какой смысл объяснять что-то кучке испуганных придурков, когда можно всем сразу сделать повестку на всю оставшуюся жизнь (перед экспедицией вниз я вычеркнул себя из этой категории).
Наконец, на сто двадцать третьем этаже, рядом с театром «Стратосфера» остановился, справедливо посчитав, что крутить ручку больше нет сил. Встревоженные люди набились сверх регламента в главный концертный зал, кое-где над головами реяли жизнеутверждающие плакаты «Наш Семарг!», наспех нарисованные на смятых простынях. В пику им партия оппортунистов держала над головами крашеную фанерку с неровными буквами «Долой опиум для народа!»
«Когда только успели, ироды. Ну ничего, это у вас последние уроки рисования!»
Нарочито медленно достал из рюкзака пакет с тротилом и коробок спичек. Потряс у микрофона, проверяя качество звука. По залу прокатилось: Чики-чики-чик. – довольно хмыкнул: – Всем слышно? На последних рядах поднимите руки. Ага, всем, значит. Хорошо-с. Итак, кто знает, что это такое? – я показал перевязанную изолентой взрывчатку. Благодаря трёхмерному лазеру, под потолком вспыхнул огромный фантом предмета. Каждый мог в мельчайших подробностях рассмотреть надпись на красной обёртке «Взрывоопасно!» Из середины торчал жалкий хвост, точнее, хвостик бикфордова шнура.
– Сообщаю! Здесь осталось секунд на десять не больше, – ковырнул пальцем обгорелый огрызок. – Итак, задаётесь вопросом, что бы это значило? И правильно, доложу я вам. Иначе зачем мне переться с этой бандурой? – я со злостью пнул сирену ногой, отчего изображение в центре зала зарябило. Оператор не успевал за моей экспрессией. – А потом размахивать вот этим? – потряс взрывоопасным предметом.
– Как зачем, – раздалось из рядов полураздетых граждан, – очередной псих. Все помнят захват лифта. Весело, конечно, но академика жалко, всё-таки свой.
– Вот, сами признали, что пекусь о душевном здоровье каждого гражданина с браслетом . А как иначе? Я Хранитель Ключа, обязан, так сказать. Но теперь жалкие, ничтожные трусы решили взрыв устроить. Скажите, вы считаете это нормальным? Можете не отвечать. Конечно, возмутительно! Вот, заклинило бы дверь, и что вас ждало в моём Замке? А я скажу, что: безвременная гибель! А ведь такое вполне могло произойти…
В наступившей тишине я зажёг спичку и начал смотреть на огонь. Широкополосные динамики отлично передали треск пожираемого пламенем дерева. Взятый крупным планом мини-факел, вспыхнул над головами растерянных слушателей грозным предупреждением. Растоптал догоревшую спичку.
– Так и с вами будет, неразумные. Но отбросим в сторону сопливую лирику. Я хочу спросить. Кто вредитель? Не о себе пекусь, родные, о вас непутёвых. Говорите немедленно, иначе я не знаю, что сделаю, но сделаю обязательно. Можете не сомневаться.
– Так кто теперь скажет? – раздалось из толпы.
– Верно, сейчас молчим! А когда подкладывали тротил, думали о себе, как о героях. Бездельники стратосферные!
– Это что это. Обидно говорите, может, бомбист о всеобщем благе думал, может, выходной хотел сделать. А вы его так припечатали.
В тесно набитом зале образовалось бурление, к сцене, расположенной ровно посередине огромной воронки, шла Мара Филипповна, председатель Домового комитета. Некоторые из её почитателей затеяли бурные овации, весьма неприятные для меня. Аж скулы свело от зависти. Сложилось впечатление, ну нет, не впечатление, а чувство образовалось, что хотят украсть мой единоличный праздник, карнавал, для точности. Стоило Маре появиться и вот тебе, пожалуйста, овации. А я, между прочим, сто этажей прошагал с шарманкой, и никакого уважения к музыканту! Только вытаращенные глаза и эта противная фанерка. А чем им опиум-то не понравился? Придурки! Они хоть пробовали?
Расторопный директор концертного зала в образовавшуюся паузу выпустил стайку азиатских танцовщиц. Сложив перед собой ладони, индианки с берегов Брахмапутры начали делать русскую народную присядку, взмахивая ногами под этническую музыку: дзынь, да дзынь, тум-тум, дыр, дыр.
«Тут наметилось абсолютное злодейство, а они праздник себе устроили! Ну ничего, сейчас вы у меня французский канкан спляшите вместо Брахмапутры, или как там её называют!»
Надо отдать должное руководителю театра: мгновенно организовал продажу бутылок с газировкой «Тархун» и вчерашними эклерами. Принесли стол и два гранёных стакана. Специально, чтобы я не сомневался, администратор дунул в один из них, показывая медицинскую стерильность. «В честь праздничка. Из личных запасов», – доверительно шепнул директор, ставя графин с янтарной жидкостью.
Наконец, пробившись через потные тела возбуждённых граждан, на сцену поднялась Мара Филипповна. Её шикарные формы, заново клонированные на Венере, подчёркивал лётный комбинезон, завязанный рукавами на поясе. Серебристое манто из марсианского грызохваста (шустрого) покрывало обнажённые плечи бывшего сотрудника ВТС . Объёмную грудь удерживал алмазный бронежилет, невероятно модный среди руководителей Домовых комитетов. Следом на высоких шпильках семенила новая секретарша, нанятая из соседнего подъезда Наблюдательница. В строгом деловом костюме и накрахмаленной блузке, на носу платиновые очки, под мышкой последняя модель квантового планшета.
Неожиданно по овальной центральной шахте поднялся плазмолёт с широкой надписью вдоль борта «Жизнь Стратосферы». Я хищно оскалился. Теперь получалось, что бомбисты организуют себе известность, а я помог, отшагав сто двадцать три этажа. «Держите пять пальцев с кнопкой!» – чертыхнулся на всякий случай, хотя казни для вредителей, ещё не успел сочинить.
Тем временем её высочество Мара изволила взять микрофон и обратилась к жильцам высотки. Надо сказать, составлявшее более чем из двадцати тысяч, плюс-минус командировочные и туристы. Чтобы все могли насладиться мягким контральто председателя, пришлось задействовать громкую связь.
– Дорогие товарищи, до каких пор мы будем терпеть выходки этого, затрудняюсь с определением, самодура, по-другому и не скажешь!
«Это что, меня самодуром обозвали? Ну, тварь алмазная, чтоб тебя десять дней клюквой поили! Это надо же, сколько коварства скопилось в одном организме! Я ей деликатесы заморские, а она мне, пожалуйте в холодную баню. Змея шагреневая!»
Мне стало до невозможности обидно:
– Забываетесь, дамочка! Вашего обожаемого Хранителя хотели взорвать, а вы такие депеши строчите! Могу и в космос отправить!
– Ой, испугали таможню. Да с удовольствием. Смотрите, как бы самого ни попросили с парашютом! – ехидно улыбаясь, парировала Мара Филипповна.
– Всё понял, граждане, я знаю, кто диверсант. Вот она, сто шашек на рельсы, как она. Можно, ничуть не сомневаться.
– Семарг Львович, опять заговариваться начали! Докажите!
– Не спорить, когда с Хранителем Ключа говорите, семь сотен в рёбра!
– Это, чё это, вы из меня ананас делаете, да ещё семь раз?
– Правда? Погорячился, ну так-с, рассказывайте, зачем взорвать хотели?
Из глубины зала послышался гул и недовольные возгласы:
– Нам скучно! Дешёвый балаган. Зачем разбудили? Получше ничего придумать не смогли? Долой Хранителя! Мы с тобой, Мара.
Противоречивые чувства теснили дыхание: с одной стороны, я испытывал жалость к идиотам, решивших устроить идиотский взрыв, с другой, прекрасно понимал, что ни в коем случае нельзя спускать подобные шашки . Вдруг понравится, тогда жди новых подарков. Конечно, жалко, а как не жалко! Не задохнись фитиль от свежего воздуха, пострадали бы все. Мне что, у меня бункер из армированной керамики.
Они бедные не знают, что ВБЭс бережёт Хранителей для новых зданий, а скандальных жильцов ничего не стоит взорвать. Каких только предложений не поступало, и даже от очень серьёзных контор, но я с гневом отверг. А как иначе? У других что, у них, кроме ключа, ничего нет за душой, а у Семарг Львович вполне самостоятельный гражданин. Единолично владею замком. Конечно, не ахти как огромным, но всё же 60 этажей с космодромом, не только плазмолёты, но и межпланетные «Союзы» паркуются. Жители соседних высоток регулярно посещают.
Лишиться двадцати тысяч потребителей я не готов, тем более что многие в Замке давно служат. А с человеком без квартиры, что делать? На улицу с парашютом? Нет, я не садист какой-нибудь, чтобы отправлять небожителя на землю! Это строителям есть интерес. Они даже и в плюсе будут. Утилизируют дом вместе с должниками, потом новый возведут. Опять квартиры начнут продавать, сплошная выгода. Вот как не пожалеть бомбистов? Мозгов нет напрочь.
Тут другой коридор, что это Мара решила характер показать? Я её шампанским с испанской селёдкой угощал и такие пенки-енки, что за салазки с горки, непонятно. Требуется совет академика. Но нельзя после такого антре исчезать за кулисами. Граждане могут заявить решительный протест. Разбудил, а сам побежал звонить».
Я подозвал жестом директора, нервно жующего вяземские печенья в оркестровой яме:
– Дорогой, сочини-ка мне телефон, разговор есть, а публика нервная собралась, многие смущаются в неглиже.
– Вам междугородний или обычный подойдёт?
– Издеваешься?
– Ничуть, междугородний забрал ВБЭс, могу только местный со шнуром принести.
– Давно здесь работаешь?
– Сколько себя помню.
– Заметно, неси обычный. – Семарг никогда не понимал, для чего люди задают такие вопросы. А вдруг междугородний нужен? Винить директора за подобную предупредительность не стоило, в его окружении это считалось вежливостью.
Чтобы удержать зевающих граждан от бегства в ещё тёплые постели, Мара продолжила подстрекать к бунту:
– Граждане, коль подняли флаг протеста, то я просто обязана вскрыть все грязные делишки вот этого господина, – она с гневом сверкнула алмазным бронежилетом в мою сторону. – Ещё недавно ела с ним из одной банки испанскую селёдку и думать не думала, что настанет этот момент. Я всячески оберегала нашего дорогого и всеми любимого Семарга от малейшего ветерка…
– Ага, а открытая форточка на лестнице, это что? – вполне справедливо возразил Семарг.
– Это к делу не относится. Свежий воздух после шампанского очень даже бодрит.
– Граждане, вы все слышали, сама призналась. Откуда ей известно, что там дует? – но закончить не успел. На стол с фисташковой скатертью поставили чёрный карбоновый телефон. – Одну минуту, мне тут посоветоваться надо, – попросил собрание.
По рядам побежало недовольное бормотание. Кто-то потребовал устроить стриптиз индианок, за что немедленно получил от священника из 913 квартиры приличную оплеуху.
Набрав порядковый номер заключённого, я спросил:
– Алё, узнали? Так вот, господин академик, тут бунт затевается, ваша любовница решила возглавить протест. Что посоветуете? Так ей и надо! Ну кто бы спорил. Однако, ситуация накаляется. Вы слышали, Семарга Львовича пытались взорвать? И мне туда же? Не хамите, нас весь дом слышит, а вы такие слова произносите. Готовы помочь с любовницей по-соседски? Эка она вас зацепила. А «кресло позора» не хотите? Понравилось! Вот перец в дырках! Я с просьбой обратился, а вы ёрничаете.
– Пусть все слышат, нам интересно, – крикнул полный мужчина, который недавно получил звонкую затрещину. Пришлось вывести на громкую связь опального учёного. После обвинения в предательстве академика заперли в собственной квартире без права на посещение Замка.
– Вот, я просил передать мне для опытов Мару Филипповну? И что в итоге? А ведь мог приделать ей отличные крылья?
– Старый хрыч, говори суть, – поторопили граждане.
Кое-где начали кричать дети, требующие утреннюю дозу грудного молока. Наркоманы мелко тряслись, заядлые курильщики делали кашель на соседей, сексуально озабоченные товарищи с вожделением поглядывали на чужих жён, выбежавших из квартир в лёгких халатиках и пеньюарах.
– А я о чём? У меня академический паёк, женщина будет в восторге. Свяжите руки, дальше я сам. Сделаю такую птицу, закачаетесь. Ещё и барельеф повесите в коридоре. Небольшая операция, и всё, нет опасного детонатора. А сейчас она враг общества, требующий немедленной утилизации.
– Все слышали? Но я готов простить подстрекателя, если выдадите настоящего бомбиста. Мара, я так считаю, всего лишь жертва интриги. Сочинить из неё птицу мы всегда успеем.
– А вот здесь вы неточны, дружок, – раздалось из плазменных динамиков. – Я планировал изготовить ангела, назначить смыслом жизни, так сказать.
– Мара, соглашайся! Ты будешь счастлива, – робко крикнула худосочная фанатка, одетая в рваную футболку с надписью: «Суфражизнь».
– И чё я буду с ними делать? – задала вполне законный вопрос председатель Домового комитета, ей вторила секретарша:
– Да, да, вот именно!
– Господа, не отклоняемся на вопросы счастья. Если не выдадите террориста, то не видать вам Семарга, как десять на пять вторых ! – Я чиркнул спичкой и поджёг бикфордов шнур.
– Товарищи, он не шутит! – закричала Мара, бросаясь алмазным бронежилетом на титановый паркет. Камера показала крупным планом шарик огня, стреляющий в стороны яркими искрами. Несколько секунд и раздастся взрыв.
Нам-то, что? – вполне законно спросили из центра зала, прекрасно понимая, что находятся на безопасном расстоянии. Максимум, их могло забрызгать кровью, но многие пришли, не умывшись, и ждали настоящий повод, чтобы отправиться домой.
– Идиоты, а у кого ключ? – крикнула Мара в микрофон из положения лёжа.
– Вот именно! – плюнув на пальцы, я потушил весёлое пламя. – Хорошенько подумайте, или бомбист, или парашют.
– Это почему? – забеспокоились взволнованные граждане.
– А как же? Без меня Замок исчезнет. Если не введу код, взорвётся, и здравствуй бодрое морозное утро. Вы не сможете оплатить коммунальные услуги, тогда что будет? Правильно, прилетят строители и распылят здание в позитроны. Им проще новое отгрохать, чем возиться с нищетой бесхозной.
– Так не пойдёт. Семарг наше всё! – начали скандировать консерваторы с лозунгами на простынях.
Отряхнувшись от несуществующей пыли, поскольку сцена ежедневно протиралась электрическим мойщиком под въедливым надзором директора театра, взяла слово Мара Филипповна:
– Гнусный, наглый шантаж! Я, например, на государственной пенсии, и меня это не касается. Попахивает диктатурой! Взрывы всегда были неотъемлемой частью нашей идентичности. Как можно жить без тротила? Скажите, на милость. Это любой ребёнок объяснит на детских пальчиках. Вот если не нравится какой-либо сосед, что делаете? Правильно, взрываете, чтобы не вступать в глупую и беспощадную дискуссию. И вы хотите добровольно лишить себя последнего аргумента? Одумайтесь! Сейчас уступите, и прощай запах тротила по утрам. А он, этот самодур, вас шантажирует, я вам со всей ответственностью заявляю.
Мотивы, побуждавшие Мару к подобной телеграмме, оставались тайной за свинцовой пломбой. Наверняка в обход прямого начальника снюхалась с офицерами ВБЭс. Иначе как можно объяснить её предательство?
«Так посудить, то, конечно, ей могла наглая секретарша мозг испортить. А что, очень даже взяла и напела какую-нибудь гадость. Всё-таки бывший Наблюдатель. А это не профессия, это национальность, с переменой подъезда привычки не меняются. Надо будет потом разузнать о её подрывной деятельности в пользу конкурентов».
Вой сирены оторвал Мару от весьма важного занятия. Сегодня праздник Хранителя Ключа, и она решила сделать приятное обожаемому Семаргу Львовичу. Во-первых, срочно провела очередное омоложение, во-вторых, купила мужской платок в ларьке на космодроме. Прилетев с Венеры, не переодеваясь начала вышивать инициалы С. Л. Испугавшись резкого звука, вонзила глубоко под ноготь иголку, и теперь палец противно ныл, указывая на виновника боли.
«Вот и делай после этого подарки дикобразам истеричным! Подумаешь, с фейерверком поздравили, а пациент спектакль устроил! Тут ему и сцена, и коньяк в графине. Она выкладывается на сто восемьдесят градусов, а ей иголки под ногти суют! Да, гори всё в нейтронной плазме! Пусть в нос себе засунет этот платок с мылом и вынет пять раз в каждое ухо, чтобы икалось весь день с присвистом! – взяла паузу для изобретения более удачного оборота и добавила: – Чтоб глаза растянули в стороны, как китайскую грелку, и щёлкнули с пенделем для прыжка. Ёжик гвинейский!» – закончила внутреннюю тираду бывшая начальница таможни.
– Предлагаю провести немедленное голосование, – неожиданно громко завизжала секретарь в ребристый микрофон, похожий на мини-радиатор от правительственного космоплана.
– Хорошо-с, хорошо, дело ваше. Голосуйте, а я погляжу, как вы коммуналку будете оплачивать. С сегодняшнего дня у всех выходной. Можете оставаться дома. Так-то!
Конечно, сказал в горечах, а что ещё можно было изобрести в этой ситуации? Нельзя терять авторитет у подчинённых, испугавшись тротиловых шашек.
– Вы не имеете права! Это бесчеловечно!
– Очень даже имею. Запомните, без меня замок немедленно стартует в космос. Кстати, если через час не появлюсь у себя в кабинете, то всё, прощай бананы! – Я соорудил на лице самую зловещую улыбку, на которую только был способен. Кинооператор на вертолёте не преминул показать увеличенное изображение закрученных усов а-ля Наполеон. Зал минуту молчал, переваривая возникший цейтнот.
Развалившись в карбоновом стуле с нефритовыми вставками, я с мстительным удовольствием наблюдал броуновское движение в массах. Рядом села Мара, уставшая изображать пламенную Жерминаль. Спросил громким шёпотом:
– Ну как я вам? Не перегнул с увольнением?
– Мы всё слышим, – сообщили с передних рядов.
– А вы уши заткните. Это неприлично, в конце концов, – одёрнула любопытных граждан Мара Филипповна. – Мне кажется, что в самый раз, есть малюсенькие недочёты, но в целом просто замечательно. Только вы так можете, Семарг Львович. Восхищена!
– А что у вас с пальцем? Прищемили?
Вопрос вызвал у женщины очередную волну недовольства окружающим миром.
– Коньяк пьёте? – спросила с упрёком.
– Ну что вы, Мара Филипповна, директор презентовал, попробуйте. Весьма недурён. – Внимательно глядя в расширившиеся от нервов зрачки, налил пятьдесят грамм. – Пейте, пейте, нечего кобениться. Вы серьёзно думаете меня переизбрать? И куда будете ходить за помадой?
– У вас сплошная контрабанда. Недавно купила платок, так представьте себе, на этикетке буквы оказались чужие. Пригляделась: Marks end Spencer. Это нормально?
– А почему меня не поставили в известность?
– Хотела сюрприз сделать, теперь не буду.
– Так у вас с неожиданностями всё нормально. Можете не стараться, полный саквояж тротила.
– Я что-то не поняла. Обиделись? На правду? Я была лучшего мнения о вас. Вот, лишний раз доказывает, что самодур с патефоном, разве нет? – она толкнула космическим ботинком сирену, та обиженно пискнула остатком звука.
– Мара Филипповна, не злите Хранителя, вдруг и взаправду мстить начнёт! – завопили испуганные обыватели.
Лица претендентов на должность Хранителя отобразились в цветной голограмме с указанием физических данных: количество волос на теле и совсем интимных сведений о полётах на Венеру для омоложения. По обоим пунктам я отставал от нового кандидата. Мара превосходила по растительности и прилежанию, с которым летала в клинику. Этот возмутительный факт вызвал вполне обоснованную зависть у представительниц прекрасного пола.
Худосочная дома в рваной футболке с надписью: «Суфражистки неба» бодрым голосом, по-видимому, полученная информация придала ей энергии, начала скандировать:
– Семарг, Семарг, Семарг… – тут же подхваченную многочисленными женскими голосами, не могущими себе позволить такие траты на космическое совершенство.
Взмахнув рукой, чтобы обратить на себя внимание, Мара, продолжила агитацию:
– Зависть, нездоровое чувство, товарищи. Вам ещё через первый этаж ходить. А там, между прочим, я живу. Вот начну одевать марсианские платья, что будете делать? Где возьмёте образец неповторимого шика? Вы, думаете, просто, ходить в таком жилете? – она сверкнула в объективы сотнями маленьких алмазов. – Вот, правильно, что зажмурились. Трудно. А комбинезон? Посмотрите, как изящно я завязала узел. Находка? Конечно!
Часть незамужних гражданок замолчала, посчитав, что без опытного кормчего им трудно будет плыть в стратосфере современной моды.
Быстрый подсчёт голосов через пульсометры, встроенные в браслеты, показал огромный кредит доверия в пользу Мары со стороны иждивенцев, ну там жён и детей, находящихся на содержании у сотрудников Замка.
Несмотря на критику и отвратительную фанерку оппортунистов, я полагал в жителях высотки огромную любовь к своей персоне. Цифры повергли в глубокое уныние, голоса разорвали моё больной сердце ровно посередине. Порадовал академик, вставшего в позу несгибаемого Джордано Бруно. Пришлось снова звонить.
– Это ваш сосед, некто Семарг. Ну как вы там? – начал дипломатические переговоры.
– Я знаю ваш интерес, и не пытайтесь. Или привозите Мару для операции, или отдам свой голос новому Хранителю в обмен на крылья.
– Помилуйте, везде выигрыш. Так нельзя, это противоречит элементарной логике.
– И чё дальше?
– Надо её спросить.
– Как будто не знаю ответ. Уже вёл переговоры и получил решительный отказ. Стал бы я торговаться, когда в руках судьба всего дома. Пока не уговорите, можете не звонить!
– Вы слышали, уважаемая Мара? Кстати, как палец, болит наверняка? Я не перенесу, если у вас образуется дефект в организме, – с максимальным участием поинтересовался у возможной преемницы Ключа.
После бурных дебатов и голосования граждане начали расходиться. Плазмолёт «Новости неба», сделав последний круг, исчез в глубоком колодце, пронизывающим высотку насквозь. Дети требовали грудного молока, у наркоманов закончилась терпение, алкоголики принялись дёргать ручки барных автоматов, сексуально озабоченные товарищи, сделав семафор глазами, побежали утолять похоть в чужие спальни.
Недавнее напряжение, совершенно искусственно созданное в центре здания начало растворяться в гаснущих один за другим софитах. Звук океана с пространственными дырами перекрыли крики сёрфингистов и радостных жильцов, получивших неожиданный выходной. Озабоченно посмотрев на часы, я кинулся к лифту, чтобы успеть ввести код отмены на нейтронной бомбе.
Вскоре сиденья в концертном зале опустели. В дверную щель пробивалась узкая полоска света от люстры в фойе. На сцене в жёлтом круге одинокого прожектора сидела Мара Филипповна, задумчиво водившая указательным пальцем по краю гранёного стакана. Она попробовала обнаружить боль от укола иголкой, тщетно. Выпитый коньяк произвёл анестезию, и теперь получалось, что напрасно сюда поднялась и устроила голосование. Результаты выборов её решительно не устраивали. Рядом стояла наготове секретарша с квантовым планшетом. Маре стало любопытно, как он работает:
– Что за штука такая?
– Вот, смотрите, нажимаем сюда и заказываем любую услугу.
– А это откуда? – поинтересовалась Мара, заметив фотографию с фейерверком.
– Ну как же, вчера попросили устроить праздник нашему обожаемому Семарг Львовичу. Вот я и заказала с доставкой.
– Вот это? – Мара подняла со стола шашки тротила.
Бывшая Наблюдательница сдвинула брови, изображая крайнюю озабоченность.
– Всё понятно, перепутали в отделе доставки! Вы не беспокойтесь, Мара Филипповна, я обязательно потребую вернуть деньги. Можете ничуть не сомневаться…
_________________________________
1. Браслет – что-то вроде паспорта, доказывает принадлежность жителя стратосферы к своей высотке, без него могут и не пустить в здание.
2. ВТС – Всепланетная Таможенная Служба.
3. Шашки – диверсии недовольных жителей (жаргон высоток стратосферы ЖВС)
4. Антре (франц.) – выход, цирк.
5. Десять на пять вторых – непередаваемый диалект параллельной вселенной ДПВ. Существенно отличается от ЖВС, кроме которого есть жаргон жителей поверхности ЖЖП.
__________________________________
В шаге от космоса - http://proza.ru/2022/04/10/242
Полёт тенетника -