Я спокойно и отстранённо наблюдал, как Советский Союз катится к своему краху. Никакого социализма давно уже не видел; похоже, он скончался ещё при родах, во второй половине двадцатых годов. И вместо него явился казарменный феодализм, усиленно маскируемый демагогией и враньём.
Помню, как меня удивили два разных пенсионных законодательства: госслужащие – это особая каста, остальные – субстрат для её процветания. Узы для этой касты – членство в КПСС, в коей коммунизмом и не пахло.
«Бурная политическая жизнь» казалась мне просто бестолковой. Началось свержение богов по примитивному принципу: заменой белого на чёрное или чёрного на белое, если угодно.
Яркий пример: Андрюша Хвалин, лауреат премии Ленинского комсомола, местный «неистовый Виссарион Белинский», борец с религией и т. п. вдруг стал… пресс-секретарём Владивостокской епархии Русской православной церкви. Надев рясу, он рассуждал о правах разных последышей рода Романовых на российский престол!
Объявили референдум о сохранении СССР. Куда делся марксизм – ленинизм с его объективным ходом истории? Вот проголосуем и – горе истории, если она не пойдёт, куда народ велел! Эта власть тьмы – смертный приговор Советскому Союзу.
Я решил проверить себя: голосовал против сохранения СССР, и не ошибся. Государство рабочих и крестьян рухнуло с треском, поскольку таковым и не было. Мне было приятно увидеть, что ход истории я чувствую безошибочно.
Крах демократии наступил, когда «интеллигенция» повалила голосовать за… генерала Лебедя! Казармы им захотелось; а там и до фашизма недалеко.
Итак, приближалось время генералов типа Дроздова и Бобкова; сюрреализм полыхал. Попёрла крикливая демагогия необразованных вчерашних комсомольцев. Оказалось, что их политпросвета, университетов марксизма-ленинизма как не бывало.
Наконец, случился ГКЧП. Я в то время вывез семью под посёлок Кировский, в детский лагерь «Красная горка» на берегу Уссури. Изобилие минералки «Ласточка», в целом хорошая погода и питание - мы были как на курорте.
«Комитет» меня очень насторожил: ясно было, что он резко ускорил развал Союза; но в России угроза власти чепистов, т. е. КГБ, стала реальной.
Я тогда уже забрал детей из школы, учил их сам: дочь со второго класса, а сына – с шестого. В случае победы чепистов это всё бы рухнуло.
ГКЧП проиграл; но это была репетиция его будущей победы. К следующему бою чеписты подготовятся на 100%. Да и Ельцин склонялся к диктатуре под плащом патернализма. Дальние перспективы не сулили ничего хорошего.
Ни Горбачёв, ни Ельцин доверия не вызывали. И вот первый сошёл с корабля, второй бездарно влез в чеченскую войну.
Я полностью отделил себя от государства, научился зарабатывать деньги языками, физикой, математикой, историей и т. п. Писал рефераты и курсовые, в их числе – экзотическая работа «Репрессивный аппарат Древнего Египта».
На госпредприятия заманить меня было почти невозможно; разве что на полгодика.