С Виктором я познакомился на турбазе «Клевое место». Он, как и я, рыболов-любитель-одиночка. Мы несколько раз попадали с ним в один домик на выходных.
В тот день я приехал на турбазу рано. Управляющий указал мне место на парковке, дал ключи от домика и сообщил, что мой сосед – мой старый знакомый Виктор, но он уже вышел на воду. Я переоделся, захватил снасти и пошел на пирс. Управляющий подал журнал, где надо расписаться за лодку и что с правилами поведения на воде ознакомлен.
Уже достаточно рассвело, ориентиры вышли из тумана, и я быстро пришел на свое место, заякорился, разбросал приманку, наладил поплавковую удочку, зарядил опарыши и забросил. Только хотел вторую удочку, вижу, поплавочек дернулся и пошел в сторону. Я подсек. Крупная плотва с первого заброса. Я положил ее в садок. Заправил опарыши, забросил на то же место и какое-то время сидел, смотрел, ожидая второй поклевки. Она не последовала. Я заправил вторую удочку на красного червя. Забросил. И второй поплавок встал рядом, не двигаясь. Я подождал. Вынул одну удочку, проверил, наживка нормальная, еще и опарыш живой. На второй удочке червяк тоже живой.
Короче, поплавки стояли мертво. Я и так, и так перебрасывал, и ближе, и дальше, в одну, в другую сторону, а результат один. Снялся с якоря, переехал на другое место. Тот же результат. Хотя погода нормальная. Переехал на третье место, заякорился, разбросал прикормку. Погода стала портиться. С северо-запада надвигалась неприятная тучка. Потянул свежий ветерок, даже прохладный, и солнышко начало скрываться. Я опять поменял место, заякорился. Только забросил удочку, поплавок сразу ушел под воду. Подсек. Такого же размера плотва, как первая. Думаю, наконец-то попал на место. Заправил наживку, забросил, ожидая еще поклевки, но поклевки не последовало. Вторую удочку забросил. Поплавки стояли.
Туча продолжала надвигаться. Похолодало, даже рукам стало холодно. А туча такая низкая, темная. Скоро пойдет дождь, а может, даже и снег. Я решил, что надо двигать к пирсу. Рыбалка закончилась. Приехал к пирсу. Кухонный работник подошел, спросил, какой улов.
– Да какой улов! Две плотвы.
– Вам приготовить, пожарить?
– Нет, только почистить.
Отдал ему рыбу, а сам пошел в домик.
Виктор стоял у раковины, рассматривал пойманную рыбу. У него немножко побольше улов. Пара таких же плотвичек, как у меня, и еще один подлещик грамм шестьсот. Он спросил:
– Как у тебя?
– Похуже, чем у тебя. У меня нет подлещика, а плотвички такие же, как у тебя.
– Ну что ж, давай поджарим?
– Давай поджарим.
Я пошел в душ. Когда вышел из душа, Виктор уже жарил рыбу. У него такой был метод. Раскаляет сковороду с маслом, масла не жалел, много лил. Рыбу не валял в муке, клал так. Через какое-то время переворачивал, потом опять переворачивал. Меня удивляло, что он столько раз переворачивает, а рыба у него не разваливается, даже без муки. Когда рыба почти готова, он сковородку засыпает луком, довольно мелко порезанным, и еще пару раз перевернет с боку на бок. И когда уже полностью готова, он перекладывает рыбу на тарелку, а лук вылавливает шумовкой или ложкой и накладывает как гарнир. И готовит вторую закладку, добавляет масло, разогревает и так же обращается с рыбой.
Обедали мы молча выловленной рыбой и овощами, что с собой захватили. Поглядывали в окно на разбушевавшуюся осеннюю погоду. Ветер усилился, на воде большие волны. Ветки деревьев бьют по стеклу. Виктор спросил:
– Ты женат вообще? А то все один и один.
– Да. Я рано женился. У меня две дочери, уже взрослые. А внук со мной не ездит, ему интересней за компьютером сидеть, чем с дедом на лодке смотреть на поплавок.
Он задумался и потом сказал:
– А я, наоборот, поздно женился.
Я поставил чайник, всполоснул заварной чайник, насыпал заварки. Заварил. Подождал, налил чаю в кружки, ожидая, что сейчас начнется рассказ. Погода располагала к этому. О вечерней зорьке уже и думать не приходилось. Не знаю, как он, а я раздумывал, остаться или уехать домой. Решил остаться, посмотреть, что будет утром. Виктор отхлебнул чая и начал говорить.
– Приглашение на встречу однокурсников я получил по почте, а через три дня позвонил Вася, спросил:
– Приглашение получил?
– Да.
– А что же ты молчишь? Видел телефон в приглашении?
– Да, видел.
– Так надо было позвонить на этот телефон, согласен ли ты с датой проведения встречи: вторая суббота сентября. Приедешь один, вдвоем? Так приедешь или нет?
– Да, приеду один.
– Все, достаточно. Остановишься у меня. Но имей в виду, раньше, чем через неделю, я тебя не отпущу. Так что оформляй отпуск, отгулы или что там у вас. Как купишь билет, сообщишь дату и номер рейса. До встречи!
Связь оборвалась. Это Вася. Точнее, Васей он был когда-то, а сейчас он Василий Васильевич, доктор технических наук, профессор, завкафедрой в институте.
Он сам встретил меня в аэропорту. Элегантный мужчина с аккуратной причесочкой, костюм с иголочки, точно по фигуре, белоснежная рубашка, модный галстук, начищенные туфли. Когда шли к машине, каждый если не третий, то пятый встречный здоровался с ним. Я спросил:
– Откуда такая популярность?
– Как откуда? Я же профессор и к тому же депутат городского совета, – он засмеялся. Сели в машину, он вставил ключ зажигания и как бы небрежно сказал: – Кстати, тут Вера обрывала телефон, все интересовалась, где ты, приедешь ли, как вообще живешь. Что ты на меня смотришь? Да, звонила, интересовалась, даже приезжала на те стройки, на которых ты был, но тебя не заставала. За два-три дня до ее приезда ты куда-то сматывался.
– Да, в самом деле, мне передавали, что какая-то женщина с Ленинграда звонила, спрашивала меня. Неужели это была Вера?
Мы приехали к Васе домой. Его жена и дочь убыли в деревню. На следующий день пошли на встречу в институт. Когда зашли в институт, я увидел: Вера стояла у окна, как тогда перед консультацией, когда я ее первый раз увидел, у того же окна. Я ничего больше не замечал. Я видел только ее и шел к ней. Подошел, спросил:
– Девушка, вы местная?
– Нет, ответила она, – я из культурной столицы.
– Вы ученица?
– Нет, я кандидат технических наук.
И тут вдруг она обвила мою шею руками, а я сначала не знал, что делать со своими руками, потом прижал ее крепко к себе. Не знаю, сколько мы так стояли, пока я не услышал:
– Верка Ворона поймала.
Мы оторвались друг от друга. Оказалось, мы стояли в окружении однокурсников.
Все пошли по институту. Вася был экскурсоводом, показывал лаборатории, над чем работает. Многих из собравшихся я не видел после института, некоторых встречал на великих стройках коммунизма, где я бывал, потому что работал в наладке, а наладчики мотались по всей стране. Там, где были пуски, требовалось наше вмешательство.
Мы шли с Верой, держась за руку.
На следующий день было продолжение встречи в кафе. Были тосты, поздравления, много воспоминаний, особенно связанных с уборкой картошки на первом курсе.
На третий день Вася предложил мне съездить на рыбалку, причем в Каменку, где мы были в колхозе. Там есть рыбохозяйство и даже ценные породы рыб разводят. Но допуск туда платный. Покупаешь лицензию, по которой можно поймать пять килограмм рыбы, а поймаешь больше – надо оплатить. Конечно, ниже магазинной и базарной цены. И если попался единичный экземпляр больше пяти кило, то доплачивать не надо. Я согласился.
На следующий день мы на Васиной машине приехали в Каменку, направились в правление. Вася зашел первым. У дверей стояли несколько мужчин. Один из них был в камуфляже, он вдруг громко сказал:
– Ворон!
Я остановился. Ко мне идет с распростертыми объятиями человек, и я узнал в нем того тринадцатилетнего пацана Кольку. Мы обнялись.
– Колька, это ты?
– Да, это я.
– Ты здесь работаешь?
– Да как сказать. Я директор совхоза. А вы чего?
– Да вот приехали с Васей на рыбалку.
– Так я вам сейчас устрою рыбалку, – он окликнул одного из мужчин, тот подошел. – Ну-ка, вот этим туристам организуй на высшем уровне.
Подошел Вася.
– Вася, – говорю, – поздоровайся с Колькой.
– Да? А мне сказали, что директор сейчас здесь новый, Николай Николаевич. А это же ты, Колька!
– Да вот. Закончил институт заочно. Поработал на разных должностях.
Я спросил:
– А как же «шевроле» твой в одну лошадиную силу?
– Теперь «Волга» у меня в 95 лошадиных сил.
Подошел человек:
– Давайте я вам все покажу.
Рыбалка прошла удачно. Молодой парень, егерь, на лодке с мотором был с нами. У него были снасти, удочки поплавочные и донки. К двум часам он доставил нас к беседке на пруду, там был накрыт стол и был Колька с женой и с мальчишкой тоже по имени Колька. Мы провели отличный день, вспоминая нашу молодость, 1960-й год, когда мы на Колькином «шевроле» доставляли продукты повару.
Это было давно, когда я сделал вторую попытку поступить в институт. Я закончил школу в год образовательной реформы, когда отменили льготы медалистам. Теперь медалисты поступали в институт или университет на общих основаниях. А до этого они без экзаменов зачислялись. Меня это не коснулось, поскольку я закончил без медали. А вторая часть реформы коснулась. Теперь университеты и институты зачисляли студентов с трудовым стажем не менее двух лет и отслуживших в армии, и таким отводилось 80 процентов мест. А выпускникам школ этого года и тем, у кого не было двухлетнего стажа, оставалось 20 процентов, и у них был большой конкурс на место. И вот я, сдав четыре экзамена из пяти на пятерки, получил по литературе тройку и пошел не в институт, а на завод тяжмаш работать. Правда, за эти два года на тяжмаше я получил четвертый разряд токаря, четвертый разряд электрика и еще слесаря-сборщика.
Через два года со справкой с завода о трудовом стаже, с грамотами, с аттестатом я приехал опять поступать в институт. В приемной комиссии приняли мои бумаги и дали направление в студенческое общежитие. Там пожилой мужчина с орденскими планками на груди посмотрел направление, попросил паспорт, сверил фотографию в паспорте с оригиналом, взял со стола журнал, записал фамилию, имя, отчество: Воронов Виктор Петрович, 312.
– Три – это этаж, двенадцать – твоя комната, – пояснил он.
Взял второй журнал, записал в нем опять фамилию, имя, отчество, дату и место рождения, номер паспорта, данные о месте выдачи паспорта и о прописке. В отдельной графе поставил: 1-К. И попросил меня расписаться.
– Что такое 1-К?
– Один комплект. Это белье. Одеяло, две простыни, полотенце, подушка и наволочка. Матрац в комнате на кровати.
Я расписался. Он дал еще один журнал под роспись и там указал только фамилию и инициалы и поставил дату: 22.07.1960.
– А это за что я расписываюсь?
– За инструктаж о правилах поведения в студенческом общежитии.
– А кто будет проводить инструктаж?
– Я проведу.
Он взял листик ватмана, написал: «Общежитие, Лесной, 65, корпус 4, комната 312. Воронов В.П.» И подпись коменданта, печать. Положил в мой паспорт и вернул мне.
– Так вот: не курить, не пить, не шуметь, не ломать, не сорить, не водить. Усек?
– Усек.
– Вот так и действуй.
Он поднялся. Открыл дверь с надписью: «Кладовка». Там на стеллаже лежал «1-К».
– Вот, пожалуйста, забирай. Ключи на вахте. Кто последний будет уходить, обязательно ключ сдать на вахту.
Я подошел на вахту, дежурная вахтерша сказала, что ключ уже взяли. Поднялся на третий этаж, постучал в двенадцатую комнату, толкнул дверь, вошел. Передо мной возник молодой человек в ситцевой рубашке с закатанным рукавом и брюках клеш. Я вообще-то провинциал, а этот, чувствовалось, из еще более далекой провинции. Даже в нашем поселке уже не носили такие брюки клеш, прикрывавшие нос ботинка, а это еще пятидесятых годов мода. Я поздоровался, он ответил тем же, протянул руку, сказал:
– Вася, – и указал мне: – вот это свободная кровать. Это моя, а эти две заняты ребятами, которые сейчас в городе. Уже два дня я их не вижу. Первый раз экзамены?
– Нет, первый раз срезался.
– На чем?
– На литературе.
– Как можно завалить литературу? Литература – это что? Пиши словами, которые знаешь. Не знаешь слова, синонимом заменяй, тут все понятно, все ясно, не то что в тригонометрии с этими секансами, косекансами.
Я спросил:
– А ты что, математику завалил?
– Да, математику. Вот расписание консультаций, – он протянул листочек. Первого августа будет первый письменный экзамен – математика.
На консультации мы ходили вместе. Я обратил внимание, что городские держались отдельно, были модно одеты. Я хоть и провинциал, считал себя ближе к городским, а Вася был чисто деревенский парень с его клешами, тонким пояском, ситцевой рубашкой с закатанными рукавами. Со своей деревенской наивностью он мог любому задать такие вопросы, что даже неудобно было за него, например, когда он преподавателя спрашивал о том, что еще в седьмом классе проходили. Я спросил его:
– Ты что, не учился в школе, что ли? Такие глупые вопросы задаешь!
– Ты знаешь, – отвечает, – у нас в школе не было преподавателя математики.
– Как не было? А кто ж учил вас математике?
– Учитель химии. А я был к математике равнодушен и схватился только в десятом классе, потому что нужно будет сдавать экзамен. Но как выяснилось, уже было поздно. Такие дырки, такие пробелы! Пытался самостоятельно наверстать, но плохо получилось. Последние полгода занимался, вот сейчас проверю, как удалось.
И вот первого августа наступил письменный экзамен по математике. Мы сели за один стол. Раздали варианты. Я посмотрел и сразу понял решение, осталось записать. Затем посмотрел Васин вариант, взял листок бумаги, записал решение и пододвинул к нему. Взял свой экзаменационный лист и пошел к преподавателю.
– Что, молодой человек, уходите? Не справились? – спросил тот.
– Нет, справился, вот взгляните.
– Сейчас посмотрим.
Он надел очки. Проверил первую задачу, поставил галочку. Проверил вторую задачу, поставил галочку. Поставил пятерку. В скобках написал: отлично. И расписался. Поднялся, протянул мне руку:
– Поздравляю вас, молодой человек, с успешным началом сдачи экзаменов. Желаю, чтобы вы и остальные экзамены так же сдали.
Я сказал спасибо и вышел в коридор ждать Васю. Через какое-то время вышел еще один абитуриент. Я знал его, он говорил, что уже закончил педагогический институт, но разочаровался в учительской работе и решил поступить в технический институт. Стали выходить остальные по одному.
Вышла красивая девушка. Я обратил на нее внимание, еще когда мы ходили на консультацию. Вид у нее был городской, и юбочка модная, и кофточка, и причесочка, но больше всего в ней поразили меня глаза, такие громадные, голубые, которыми она смотрела на мир. А уголки губ чуть подняты, и казалось, что она все время улыбается. Она всегда была одна, ни с кем не разговаривала, ни к кому не подходила. Всегда перед консультацией стояла у окна. Приходил преподаватель, она сразу проходила, садилась в первых рядах. Иногда сосредоточенно слушала, что-то записывала, а иногда казалось, что ей скучно. Она была очень красивая. Наверное, я был в нее влюблен и на консультации практически не слушал преподавателя, смотрел на нее и любовался.
Однажды я не выдержал, подошел к ней, когда она стояла у окна, и спросил:
– Городская?
– Нет, я провинциалка.
– Школьница?
Мы звали себя производственниками, а тех, кто после школы, – школьниками.
– Нет, у меня трудовой стаж – три года, – а по ней не скажешь; она добавила: – Я заканчивала вечернюю школу.
У меня больше вопросов не было, и она так ответила, что можно было понять: отвали, не о чем с тобой разговаривать. Я отошел, но на консультациях смотрел на нее и забывал все. Сейчас после письменного экзамена по математике она вышла из аудитории одной из первых, а Вася вышел последним. В общежитии он признался:
– Понимаешь, с этими секансами, косекансами упустил я материал, не понимаю тригонометрии и с твоей шпаргалки просто перерисовал, не знаю, хватит мне там на тройку или нет.
И каково его было удивление, когда на следующий день выяснилось, что он получил пятерку. Он подпрыгивал от радости и кричал:
– Я уже студент!
Я говорю:
– Подожди – студент! Еще четыре экзамена сдавать.
– Это не экзамены, это так, прогулка.
– Но там же физика.
– В физике все понятно, ясно.
А моим следующим экзаменом была литература письменно. А у меня, как я выражаюсь, рассинхронизированы рука и голова, иногда я просто пропускаю буквы, иногда не дописываю слова. Наступил экзамен. Я писал короткими фразами, старался подобрать слова. Пододвинул написанное Васе, чтоб он проверил. Он написал на листике два слова, в которых у меня ошибки, и поставил одну запятую. Я исправил ошибки. После экзамена он сказал мне:
– Ну неужели трудно запомнить, я же знаю, что любой учитель приводит такой пример: вот окно, видишь? Деревянный, стеклянный, оловянный. Два «эн». Почему ты «деревянный стул» написал с одним «эн»?
– А почему «деревянный стул» с двумя «эн», а «стальной стул» с одной «эн»?
– Неужели нельзя понять, что есть правила и есть исключения?
– Какие могут быть исключения?
– Это в математике нет исключений, а в русском языке есть. Я знаю, что все учителя приводят пример с окном: рама – деревянная, стекло – стеклянное, ручка – оловянная. Писать с двумя «эн». Неужели трудно запомнить?
Я был удивлен, когда узнал, что получил четверку. Я обрадовался, полагая, что и я буду студентом, поскольку конкурс небольшой среди производственников, которым отдавалось тогда 80 процентов мест. Конкурс невелик еще и потому, что многие, кто не поступил в прошлые годы, продолжают работу на производстве и поступают на заочное или вечернее отделение. У меня тоже были мысли поступать на заочное, тем более что за два года я на заводе освоился, но главный инженер мне сказал:
– Если хочешь быть настоящим инженером, то учись очно на дневном отделении.
Все остальные экзамены мы с Васей сдали на отлично. 22 августа состоялось собеседование. Приглашали по алфавиту и по набранным баллам: вначале круглые отличники, затем – с одной четверкой, как я, и так далее. Кстати, эта девочка Вера сдала все предметы на отлично.
Мы поступили. Я выбрал специальность – гидротурбины, а Вася – ДВС: двигатели внутреннего сгорания. Он сказал, что сегодня же постарается получить вместе с зачеткой студенческий билет и съездить домой. Ему пообещал дядя, что даст денег на костюм, если поступит в институт.
– Я уж держусь так, как будто не замечаю, что на меня смотрят городские, как на пещерного человека, – пояснил он, – ну да ладно. Я эти секансы, косекансы обязательно переборю.
Он уехал. Собрание первокурсников было назначено на тридцать первое августа. Тридцатого августа Вася приехал с сумками, корзинками, полными продуктов: варенья, соленья, грибы, сало.
– У нас колхоз, можно сказать, бедный, мы работаем за трудодни, денег мало, а у меня еще две сестренки-двойняшки. Отец погиб при взятии Берлина. Приходится крутиться без денег. Хорошо, дядька дал мне денег на костюм. Ты поможешь мне купить костюм? А то я как пугало огородное среди вас всех тут.
– Хорошо, – говорю, – завтра походим по магазинам.
На собрании первокурсников в большой аудитории выступил декан, поздравил с поступлением в институт, пожелал всего хорошего, чтобы освоили специальность, успешно выпустились и влились в коллективы производств, куда будем направлены. Рассказал, какие научные разработки ведутся в институте, в них могут и студенты принимать участие. Затем выступил секретарь парткома. Оказалось, у нас на курсе есть два члена партии и три кандидата. Потом слово взял комсомольский секретарь факультета и сообщил, что после десятиминутного перерыва будет комсомольское собрание. На собрании он объяснил, что комсомольская работа заключается в том, чтобы помогать администрации института и участвовать в субботниках, художественной самодеятельности, подготовке стенгазеты, платить взносы.
– А сейчас нужно выбрать комсомольского секретаря курса. У кого какие предложения?
Тишина. Вдруг Вася поднял руку, встал и сказал:
– У меня есть достойная кандидатура: и добрый, и внимательный, и отзывчивый человек.
– Кто это?
– Воронов.
– Где он, Воронов? Встаньте.
Я поднялся. Раздались возгласы:
– Знаем! Нормальный парень! Ставь на голосование!
Ведущий собрания сказал, что надо еще пару кандидатур.
– Не надо! Голосуем!
Каково было мое удивление, когда выбрали меня единогласно.
На следующий день начались первые лекции. На второй лекции зашла секретарь декана, подала записку преподавателю, тот спросил:
– Воронов присутствует?
Я поднялся:
– Это я.
– Вас вызывает декан.
Я пошел за секретаршей. Она сообщила, что у декана собрались два его зама, секретарь парткома, секретарь комитета комсомола института и представители райкома партии и райкома комсомола. Я зашел в кабинет декана, мне предложили присесть. Один из присутствующих объявил, что обком партии принял решение помочь колхозам и совхозам в уборке урожая, для чего предлагается направить туда первые курсы студентов из институтов. Обком предлагает институтам скорректировать учебные планы с учетом директивы. Затем инструктор райкома комсомола сообщил, что для нашего института выбран совхоз «Прогресс» в деревне Каменка. Сегодня объявить, завтра – день на сборы, и третьего сентября приступить к работе в сельском хозяйстве.
Я подумал: как это? Но промолчал. Смотрю, декан ерзает на стуле:
– А почему такая спешка?
– Потому, что урожай созрел, его надо вовремя собрать и доставить в хранилища или магазины.
У меня возникла куча вопросов, но как самый младший и неопытный в таком представительном собрании я не сразу решился выступить, когда декан спросил:
– У кого какие вопросы? Если вопросов нет, будем исполнять постановление обкома партии.
Я все-таки решил поднять руку:
– Можно вопрос?
– Давай.
– Скажите, а где находится этот совхоз?
– Ну, это где деревня Каменка. 75 километров отсюда.
– Нас будут туда ежедневно отвозить?
– Нет, не ежедневно. Есть договоренность с автохозяйством, что третьего числа подадут машины и отвезут вас туда.
– А там где мы будем жить? Там есть общежитие, или будем в палатках, или в частном секторе?
Смотрю, декан записывает мои вопросы.
– Ну, это институт должен договориться с совхозом, где вы будете жить.
– И еще один вопрос: а как мы будем питаться? Там столовая есть?
– Вы задаете вопросы, которые на обкоме не рассматривали. Был решен вопрос о посылке вас, а бытовые и прочие вопросы вы должны сами решить.
– Но как решить? У нас, как сказал декан, набор – 120 человек, из них 58 – иногородние, которые приехали учиться в город с мест, естественно, приехали в лучшей одежде, у некоторых это единственная одежда. И вот у меня вопрос: будет ли там спецодежда?
– Какая еще может быть спецодежда? Что вы выдумываете! Может быть, вам еще и перинку пуховую?
– Да, это тоже надо выяснить: на чем будем спать и где? А насчет одежды, вы можете себе представить студентку в миниюбке и в туфельках на шпильках на грядке с картошкой?
– Что ты демагогию разводишь? Есть постановление: послезавтра должны выехать студенты в деревню.
– Все-таки есть опасения, что многие студенты могут отказаться ехать, поскольку у них заключен договор с институтом на обучение, а не на работу в колхозе.
– Что ты демагогию разводишь? Ты что, не поедешь, что ли?
– Нет, я поеду как гражданин и секретарь курса. Я два года работал и откладывал деньги на учебу. Часть из этих денег я сегодня потрачу, чтобы купить одежду для работы в колхозе. Я не уверен, что у других найдутся деньги, чтобы купить рабочую одежду. У нас несколько человек после армии поступили, не думаю, что у них есть деньги.
– Пусть они в армейской форме и работают.
– Остается такой вариант. У меня больше вопросов нет. Но если мы, – я сказал «мы», – не решим озвученные вопросы, то может быть сорвано постановление партии.
Декан все записал и обратился к партийному инструктору:
– Ну давайте, помогите эти вопросы решить.
– Нет, сами решайте.
– Еще какие вопросы? – спросил декан.
– У меня добавление есть, – сказал я. – Третьего числа вряд ли удастся выехать, поскольку, как я сказал, 58 человек – иногородние, им придется съездить в деревню за одеждой, за один день они не управятся. Поэтому надо скорректировать дату выезда.
– Ну что ж, это вам решать, – ответил инструктор.
Декан посмотрел на меня и говорит:
– А мы вот что сделаем. Я сейчас закажу машину. Вот вы, вы и вы, Воронов, – указал на троих человек, – поезжайте в деревню Каменку, в совхоз «Прогресс», поговорите там с руководством, и решим, когда ехать и как ехать.
Он позвонил в хозяйственный отдел, сказал, что ему нужна машина для поездки в деревню Каменку. Вскоре зашла секретарша, сообщила, что машина ждет. Декан подал записку парторгу:
– Вот вопросы, которые надо обсудить с дирекцией совхоза.
Я, парторг и замдекана вышли. В машине они сели на заднее сидение, а я сел впереди. Тронулись. Я засек время. Время в пути составило одни час двадцать пять минут. Но мы немного стояли на железнодорожном перекрестке и у ремонтируемого моста, где движение осуществлялось по одной полосе.
Мы зашли в приемную директора совхоза. Парторг сказал секретарше, что мы представители института, чьи студенты направляются сюда на сельхозработы. Она ответила, что директор нас ждет. Мы вошли. Директор вышел из-за стола, поздоровался и представился, он, как оказалось, доцент, кандидат технических наук. Мы тоже представились. Директор извинился:
– Срочно вызывают на ковер: в райком партии. Вот Сергей Ильич, агроном, он в курсе всех дел и уполномочен решить все вопросы.
Директор вышел. Мы сели за стол напротив агронома.
– Согласно постановлению обкома, – начал замдекана, – наш институт направляет к вам на уборку урожая первокурсников числом 120 человек. Наш первый вопрос: где их разместить? Есть ли у вас общежитие или другие большие жилые помещения?
– Нет, – ответил Сергей Ильич, – у нас таких больших жилых помещений нет. Надо подумать, как разместить. Подумаем, подумаем. Какие еще вопросы?
– Второй вопрос – питание.
– С питанием проще. У нас есть столовая. Накормить 120 человек не проблема. Накормим. Нормально накормим. Три раза в день. Что еще?
– Спецодежда.
– Что вы имеет в виду?
– Понимаете как? Все-таки есть студенты у нас из области, даже из других регионов, поэтому одежда у них только выходная, для учебы, а рабочей одежды нет. Можно ли рассчитывать на спецодежду для работы в поле?
– Это, я вам скажу, проблема. Ну, можем пяток-десяток халатов, рукавиц выдать, а все другое, уж извините, не сможем предоставить. Еще какие вопросы?
– Основные вопросы озвучены: жилье, питание, спецодежда.
– Ну, с жильем я вот что подумал. У нас тут была воинская часть. В связи с сокращением в армии части больше нет, но остались казармы. Сколько, вы говорите, студентов?
– Сто двадцать.
– Ну, столько, конечно, поместится.
Я спросил:
– А можно посмотреть эти казармы?
– Почему нельзя? Можно. Это рядом, за деревней. Сейчас организуем, – он нажал кнопку селекторной связи. – Оля, там где-то Колька болтается, пусть зайдет, – вскоре зашел парнишка лет тринадцати-четырнадцати в солдатской гимнастерке, в сапогах и пилотке, причем не с чужого плеча, а под его размер. – Коля, вот надо товарищам из института показать освободившиеся казармы.
Я сказал:
– Я могу один сходить, чтоб никого не отвлекать, – и мы ушли.
Парень спросил меня:
– Как звать?
– Виктор.
– А фамилия?
– Воронов.
– Значит, Орел повезет Ворона.
– Не понял.
– Моего жеребчика зовут Орленок.
– Ну, ты шутник!
Мы подошли к запряженной телеге.
– Вот мой «шевроле».
– Почему «шевроле»?
– Телега устроена для перевозки людей, – действительно, на телеге была устроена скамеечка, лежал матрац. – В непогоду я ставлю навес. Есть отделение для перевозки грузов.
– А далеко эти казармы?
– Да нет, километра два-три.
– А откуда у тебя форма военная?
– У нас здесь стояла воинская часть. Ее сократили, оружие увезли, а прочее имущество хотели передать совхозу на баланс. Но директор сказал: не надо, это будет не баланс, а балласт. Из оставшегося имущества Матвей Егорыч подобрал мне костюм для работы.
– Подожди, подожди, а где это все брошенное имущество и обмундирование хранится?
– Да там же, в казармах. Там есть складское помещение громаднейшее. Директор сказал, ладно, пусть это будет и наш склад. Там хранятся сейчас запчасти для тракторов вместе с матрацами, одеялами и солдатской формой. Она не новая, но выстиранная, сапоги в хорошем состоянии.
Казармы были закрыты на амбарный замок. Коля открыл его, мы зашли внутрь. Я увидел железные двухъярусные кровати. Помещение в приличном состоянии. Есть умывальники, туалет. Я спросил:
– Вода есть?
– Да была вода. Здесь водонапорная башенка стояла.
Я увидел кабель, ведущий к насосу. Подошел к щитку, открыл. Предохранители вынуты. Я их вставил. Включил. Насос заработал, стал качать воду. Вода есть. Свет есть. Так что можно спокойно разместиться в этой казарме.
Метрах в ста пятидесяти был склад. Мы пошли туда, нашли Егорыча.
– Егорыч, я Ворона тебе привез!
– Какого Ворона?
– Его фамилия Воронов. Это командир студентов, которые в количестве больше ста человек приедут к нам на картошку. Он хочет с вами поговорить.
В складской каморке сидели две женщины, пили чай. Они поднялись и ушли с чашками.
– Говори, молодой человек, что тебе надо?
Я стал объяснять:
– По постановлению обкома, наши студенты направляются сюда на уборку урожая. Но дело в том, что многие иногородние, они приехали учиться, имея с собой самые необходимые вещи для учебы, а не для работы в совхозе. Николай говорит, что у вас тут есть все необходимое: и матрацы, и одеяла, и одежка.
– Да, когда воинскую часть расформировали, они бросили это все, и мы не знали, куда это деть. Дважды писали военным, чтоб забрали свое имущество, а нам дважды ответили, что у них на балансе это имущество не числится. Получается, оно ничейное. Директор сказал, пусть пока хранится. Ну, по необходимости кому-нибудь что-то выдаю, с разрешения директора. Вот Кольку приодел.
– А можно будет студентам выдать это ничейное имущество?
– Да наверное, а куда ж его? Третий год лежит, только место занимает, да еще сторожи его, чтоб не растащили и не попортили ни люди, ни звери.
– Посмотреть можно?
– Да пожалуйста.
На стеллажах порядок. Осматривая имущество, я заметил печатную машинку.
– А это откуда?
– Тоже бросили.
– Рабочая?
– Да.
– Можно попробовать?
– Да пожалуйста.
Я поставил машинку на стол, заправил ленту, вставил бумагу и стал печатать: «Директор совхоза… Декану института… Утверждаю… Договор…» Напечатал текст договора о том, что институт направляет в совхоз студентов для уборки урожая сроком на один месяц, а совхоз предоставляет жилье, спальные принадлежности, продукты питания, мясо, молоко, овощи, выращиваемые в совхозе, по себестоимости, и покупные, такие как макароны, мука, по закупочной цене. Кроме того, совхоз предоставляет спецодежду. Институт предоставит список студентов, имеющих специальности слесаря, электрика, сварщика, станочника, тракториста. При необходимости руководство совхоза может использовать их как специалистов не только на уборке урожая. В приложении к соглашению допечатал, что в качестве спецодежды совхоз предоставляет армейское обмундирование, хранящееся на складе. Сделал бумаги в трех экземплярах, поблагодарил завхоза, и мы с Колькой отправились в контору.
Секретарша сказала, что нас ждут в столовой. Мы отправились туда.
Парторг спросил, почему так долго. Я подал каждому по экземпляру договора.
– Это что такое?
– Договор набросал. Как вы на это посмотрите?
Они стали читать, посматривая друг на друга.
– Ух ты какой проныра! – воскликнул агроном. – Уже все вызнал налету. Воронов фамилия? Настоящий Ворон! – он подошел к раздаточной, взял два борща, два вторых блюда, салаты и по большой кружке молока. – Ворон, иди, пообедаем, пока они читают.
Обед был очень вкусный, борщ такой наваристый, котлеты больше моей ладони, две штуки, к тому же салат из свежих овощей, огурцы, помидоры, лук, и такое молоко вкусное, я с большим удовольствием все это проглотил. После обеда агроном спросил меня в конторе:
– Когда это ты все успел?
– Да когда ездили в казармы с Колькой.
– А что, в самом деле есть среди студентов станочники и другие специальности?
– Да, есть.
– Я подпишу, если ты мне дашь хотя бы пару станочников, сварщика и электрика.
– Как только приедут студенты, вы сразу можете использовать специалистов по усмотрению руководства, как здесь написано.
– Все, я подписываю.
Он подписал, пригласил главбуха:
– Вот, почитай, что они тут накалякали.
Та прочитала:
– А кто расплачиваться будет за еду и прочее? Меня не интересует то, чего нет на балансе, а вот продукты…
– Что заработают, тем и будут расплачиваться.
– А сумеют ли они заработать?
– Думаю, сумеют. Кроме уборки, обещают еще специалистов. Не боись, подписывай.
Главбух тоже расписалась, и мы уехали. Добравшись до института, зашли к декану.
– Ну, как дела? – спросил он.
Парторг ответил:
– Ты знаешь, очень удачно. Мы даже не предполагали, что наша поездка будет настолько удачна. Все вопросы, возникшие на совещании, решены.
– Да ну? Как же вам это удалось?
– Да вот так, – и он подал декану экземпляр договора.
– И договор уже составили? Ну молодцы! Да как же вы это умудрились сделать?
– Это не мы. Мы были там статисты. Это все Ворон сделал. Он там все быстро пронюхал, сам напечатал договор в трех экземплярах и отдал на подпись нам, с одной стороны, и руководству совхоза, с другой стороны.
– Ну, хорошо. Какие еще будут вопросы?
Я сказал:
– Завтра вывозить студентов некуда, поскольку еще не подготовлено место. Я предлагаю завтра с утра объявить, а поедет сначала человек двадцать. Я их отберу сегодня же, если вы мне разрешите просмотреть личные дела. Человек пятнадцать среди них должны быть с рабочими специальностями. Мы уедем с ними, все подготовим, спальные места, воду, умывальники, общий туалет и отдельную комнату для девушек, где бы они могли приводить себя в порядок.
– Даже так?
– А как же.
– Ну и ну. И откуда ты такой взялся! Хорошо, давайте так и поступим, – декан нажал кнопку, вошла секретарь. – Предоставь ему личные дела студентов.
Я вышел в приемную, дам ждал меня Вася.
– Вить, ну ты чего? Мы же собрались в магазин!
– Вася, как раз ты мне и нужен. Отменяется магазин. Пошли со мной.
Секретарь дала личные дела, мы стали их просматривать и составлять список тех, кто имел рабочие специальности и при этом проживал в общежитии. Девятнадцать человек, включая станочников, фрезеровщиков, электросварщиков, трактористов. На следующий день утром я пришел со списком к декану и сказал, что эти люди должны ехать сегодня же в час дня. Все общежитские, поэтому соберутся быстро. Декан согласился.
Мы пошли в аудиторию. Декан объявил о постановлении обкома партии насчет необходимости помогать селу в уборке урожая.
– Сейчас Воронов расскажет подробно, что и как, а потом можете задать ему вопросы.
Я сказал:
– Деревня Каменка находится в 70-ти километрах от города. Жить будем в солдатской казарме. Постельные принадлежности есть: матрацы, подушки, одеяла, пододеяльники, простыни, наволочки, полотенца. У кого нет рабочей одежды, тем будет выдана спецодежда в виде солдатского обмундирования: гимнастерка, брюки, сапоги, портянки, пилотка.
– Ты что, хочешь и девушек так нарядить? – раздался выкрик из зала.
– Нет, девушкам выдадим спортивные костюмы и кеды. Одежда не новая, но стираная, в хорошем состоянии. Питаться будем там же в казарме, где будет кухонное помещение, а совхоз выделит повара. Ему в помощь назначим помощников и дежурных. Рассчитываться за продукты будем нашим заработком от сельхозработ и от работ наших специалистов. Какие есть вопросы?
Поднял руку студент Ивлев. Он был инвалид. Я сказал, предупреждая вопрос:
– Ивлеву и Викторову не надо ездить в колхоз, они могут остаться в городе.
– А если я больной, я могу не ехать? – раздался голос.
– Если кто больной, будьте любезны, предоставьте в деканат справку.
После этого я зачитал список из девятнадцати человек и попросил их остаться. Когда все вышли, я обратился к ним:
– Проблема такая. Совхоз просит несколько специалистов поработать у них в мастерской. Нам надо будет поехать раньше других и приготовить все для приема остальных, которые прибудут шестого числа.
– Что нужно делать?
– Расставить кровати, вставить пару стекол разбитых, разделить женскую и мужскую половины, подготовить умывальники, кухонное помещение. Выезд сегодня в час дня на автобусе от общежития.
– А покормят нас?
– Да, приедем и покушаем в столовой. Все согласны?
– Все.
– Тогда в час у общежития.
По пути в общежитие мы зашли с Васей в сберкассу, и он положил на книжку деньги, полученные от дяди на костюм. Потом я договорился с комендантом, чтобы те продукты, что Вася привез с собой, положить на хранение в кладовку коменданта. У него там был большой железный ящик, в который, как он сказал, мышка не проберется.
В час дня все по списку собрались у входа в общежитие. Двое были с гитарами. Ко мне подошел парень крепкого телосложения по имени Федор:
– Витя, можно тебя на минутку?
– Да.
– Витя, ты вписал меня как слесаря, но я не слесарь.
– Как так?
– Да понимаешь, я после школы закончил кулинарное училище и работал поваром. И в армии был поваром…
Я все понял и перебил, обрадовавшись:
– Это то что надо! Как раз нам нужен повар.
Подошел автобус, мы погрузились. Дорога заняла полтора часа. Когда у конторы выгружались, подъехал Колька на своем «шевроле» в одну лошадиную силу, увидел меня:
– Привет, Ворон! Это что, твои воронята? А что ж ты говорил, что будет у тебя сотня, а здесь от силы два десятка.
– Это разведчики. Десант. Вот сейчас плацдарм захватим. Потом подтянутся главные силы.
Ребята с интересом смотрели на Кольку, считай, пацан, а в форме солдата. Он хлопнул своего Орленка по крупу:
– Иди на место! – и тот пошел.
Я заглянул в приемную, спросил Сергея Ильича. Секретарь ответила, что тот у директора и предложила пройти. Я зашел.
– Заходи, заходи, заходи, – поднялся ко мне навстречу директор. Я протянул ему два экземпляра договора. – Да, да, хорош договор. Слушай, а ты не можешь вот что… Тут бригада у меня, понимаешь, я обжигался на этих бригадах, начинают работать, вроде все хорошо, а аванс получат и исчезают. Ты не мог бы как-нибудь так составить договор, чтобы…
– Хорошо, я подумаю. А что за бригада?
– Ну, шабашники. Строят коровник.
Директор подписал все экземпляры договора и спросил:
– Какие у вас планы?
– Для начала нам не мешало бы подкрепиться.
– Да, да, да, я предупреждал в столовой. Обед на двадцать человек. Ты захватил ребят-специалистов?
– Да, у меня и станочники, и сварщики, и электрики, и механизаторы широкого профиля.
– Очень хорошо. Как раз у нас тракториста не хватает на «Беларусь» с картофелекопалкой. Ну, пожалуйста, проходите в столовую и устраивайтесь.
Обед был шикарный. Борщ, салат из свежих овощей, гуляш. Все согласились на предложенную добавку борща. И в завершение обеда – молоко с хлебом, черным и белым. Белый такой вкусный, что Вася взял два куска, один завернул в салфетку и в карман.
После обеда вместе с Колькой и его «шевролетом» поехали на склад, где Матвей Егорович экипировал нашу бригаду трудового десанта. Вася попросил выдать ему два комплекта, ввиду своей специальности, чтобы не приходить в казарму в робе, пахнущей солярой. Егорыч выдал ему даже три комплекта, но сапоги Вася взял только две пары.
Стали грузить на «Шевролет» сначала то, что нужно на двадцать человек. Управились за три рейса. Потом занялись наладкой водоснабжения, электропроводкой и разделили казарму на мужскую и женскую половины.
В шесть часов отправились на ужин. По пути зашли в механическую мастерскую обговорить с начальником, кто придет завтра туда работать. Пожилой начальник мастерской признался, что ему, как он выразился, позарез нужны токарь и электросварщик, и если можно, то прямо сегодня во вторую смену. Я спросил ребят:
– Согласны?
– Согласны.
Договорились, что после ужина придут двое и Вася, тоже изъявивший желание сразу включиться в работу и осмотреть трактор «Беларусь», на котором ему предстояло трудиться. Остальные после ужина вернулись в казарму. Развели на улице костерчик, и ребята на гитарах пели модные песенки.
Утро началось с сытного завтрака, после чего мы с Колей поехали на склад, загрузились необходимыми стройматериалами, и весь день шла работа по обустройству жилья, а вместе с тем перевозились и раскладывались постельные принадлежности. Федя устраивал кухню, просил, чтобы воду туда подвели.
В общем, к шестому сентября было все готово для приема всего курса. Вместе со студентами приехал замдекана и передал мне список. Семнадцать человек не приедут, потому что им необходимо амбулаторное лечение. Два человека – инвалиды детства. Три человека почему-то не явились. Получается всего 98 человек, включая тех, которые уже здесь. Вот так началась наша картошка, то есть уборка урожая.
Городские студенты прибыли в основном со своей рабочей одеждой, а иногородние студенты охотно облачились в армейскую форму, причем им очень понравились тельняшки, еще тепло было, и они ходили в тельняшках. Для студенток, приехавших без своей рабочей одежды, были приготовлены спортивные костюмы.
Вася два дня разбирался с трактором, чистил его, разбирал, в результате отрегулировал так, что, как он выразился, трактор работал как часы. После работы он переодевался, шел купаться в реку и приходил в казарму. Вася вставал раньше других и уходил вскапывать картошку на тракторе, чтобы к прибытию остальных поле было подготовлено к уборке картофеля.
Завтрак, обед и ужин готовили здесь же. На кухне командовал Федор. Ему в помощь были выделены две девушки и истопник, который топил печку на кухне и котел с горячей водой. Питанием все были довольны. Федор после ужина готовил травяной чай по своему особому рецепту. Он умел готовить вкуснейшие блюда из одной картошки. Он говорил, что из картошки можно сделать 50 разных блюд. В общем, быт был налажен.
В субботу я подбивал баланс, сколько мы продуктов на какую сумму взяли и сколько заработали, включая труд наших специалистов в механической мастерской. Баланс получался плюсовой, то есть мы не только проедали, но и зарабатывали.
По вечерам собирались у костра, пели под гитару. Один раз пришли местные ребята. Им предложили, пожалуйста, присаживайтесь. Они скромно посидели и ушли. В субботу опять появились. Трое человек среди них были постарше. Опять скромно послушали.
В среду снова пришли. Один из них был лет 25-ти, в армии отслуживший. Он подсел к Вере, сидевшей в сторонке, и стал приглашать ее на танцы в сельский клуб. Тогда еще не было ни магнитофонов, ни дискотек, и танцы там проходили по средам под аккомпанемент местных музыкантов. Вера отказалась. Я в это время сидел балансом занимался. Постучала Ира и сказала, что там местный к Верке пристает и зреет драка. Я отложил бумаги и вышел, навстречу идет Вера.
– Вера, что случилось?
– Да ничего, мальчик пригласил на танцы, но оступился и упал.
Я подошел к месту событий, смотрю, сидит парень, видно, немножко обалдевший, рядом стоят местные, а напротив наши, стенка на стенку. Спрашиваю:
– Что происходит?
Этот парень отвечает:
– Слушай, ты же здесь старший, тебя Вороном зовут, слушай, Ворон, скажи ей, что я не хотел ее обидеть. Я на танцы хотел ее пригласить, я же не хотел ее обидеть. Она такая красивая, ее нельзя обидеть. А она меня, как какого-то слизняка, – раз, мордой в пыль. У нее руки как тиски…
Я подал ему руку, поднял его. Он опять:
– Ворон, ты скажи ей, что я не хотел ее обидеть, – повернулся к своим: – Ребята, пошли отсюда. Мне стыдно здесь быть, после того как девчонка меня мордой в пыль.
Они ушли. Вася мне рассказал, что этот парень настойчиво приглашал Веру на танцы в клуб, а она ему говорила: я не танцую, я не пойду. Он все равно настаивал, а Вера: не пойду. Тогда он взял ее за руку, и тут вдруг Вера ему как-то вывернула руку, он согнулся в три погибели, голова чуть не до земли, а Вера держала его за вывернутую кисть и говорила: «Если ты еще раз свою клешню протянешь ко мне, я ее поломаю как минимум в двух местах. А сейчас пошел вон!» И каким-то образом она его толкнула и, кажется, еще пнула его в бедро ногой, так что он уткнулся носом в пыль. Повернулась и пошла, как ни в чем не бывало. Все стояли с открытыми ртами. Вера – такая хрупкая девушка и так легко крепкого парня скрутила. Но парень оказался такой, что оценил не только красоту, но и силу и ловкость. Через два дня я встретил этого парня у конторы. Он подошел:
– Ворон, ну, ты сказал Вере, что я не хотел ее обидеть. Я ж просто хотел пригласить ее на танцы, а она меня, как слизняка, и сейчас вся деревня надо мной смеется. Меня девчонка скрутила…
– Я ей сказал.
– И что?
– Она улыбнулась, и все. Извинись сам.
– А как извинись сам?
– Ну как? Принеси цветы и извинись.
В субботу, в самом деле, он пришел, подошел к Вере с цветами. Надо сказать, что цветы были очень красивые. Стал извиняться. Вера взяла цветы. Сказала:
– Прощаю.
Он повернулся, сказал своим ребятам:
– Ребята, пойдем отсюда, мне стыдно здесь быть. Я такую красивую девушку обидел.
И они больше не приходили к нам.
Жизнь текла своим чередом. Работали нормально. Вечером пели под гитару.
За продуктами я ездил два раза в неделю с Колькой по записке, которую давал мне повар Федя. В бухгалтерии я выписывал накладную и получал продукты на складе в количестве, указанном поваром. Молоко привозили нам в бидоне. А за мясом Федор ездил с Колькой сам на бойню и выбирал там в морозильнике мясо. Привозил много костей. Кто-то его спросил:
– Костями нас будешь кормить?
Он ответил:
– Хороший суп и бульон без костей не приготовить. Если хочешь сделать вкусное первое, то обязательно должны быть кости.
В один из дней я, как обычно, привез продукты Федору, а он говорит:
– Гузман сбежал.
– Как сбежал?
– Ребята решили подшутить над ним, вместо супчика водички подали. Вот и посмеялись.
– Да расскажи толком.
– Спроси лучше у Васи.
Вася рассказал:
– Последние дни я стал замечать странности. Ящики расставляю, все нормально, ребята их берут и идут наполнять картошкой, а когда начинаю грузить, один ящик все время пустой. Думаю – что, я считать не умею, лишний ящик ставлю, что ли? Сегодня с утра присмотрелся, почему появляется пустой ящик. Я так сзади встал на тракторе и наблюдаю с картофелекопалки. Все пошли собирать картошку, а один отстает и не собирает, а идет и просто затаптывает картошку. Я подошел к нему, говорю:
– Ты что делаешь?
Он:
– Картошку убираю.
– Как ты убираешь?
– Как видишь, так и убираю.
– Так ее надо собирать в ведро и в ящик.
– Это ваше дело. Как хотите, так и делайте, деревня неотесанная.
Меня это, конечно, возмутило. Думаю, это же надо, он просто обратно закапывает картошку. Я сел за трактор и заново прошелся картофелекопалкой, и ты представляешь, закопанной картошки – полным-полно. Я опять к нему:
– Ты что ж делаешь? Ты понимаешь, какой труд вложен в эту картошку? Это ж поле надо подготовить, перепахать, удобрить, заборонить, вырастить, прополоть. И ты на последнем этапе, когда готовый продукт, ты его втаптываешь. Да ты что делаешь!
– Это ваш удел – с деревенской немытой мордой ковыряться в земле, а нам, будущим ученым, это ни к чему. Вы должны нас обеспечивать.
– Ты же, гад, жрешь три раза в день эту картошку, и ты же ее закапываешь!
– Ну, жрут собаки и свиньи и ты вместе с ними, а я – кушаю.
Я разозлился, снял свои рукавицы и швырнул ему в морду, а хотелось дать. Он ухмыльнулся и сказал:
– Ты что думал, деревенская рожа, что я буду с тобой драться? Много чести, чтобы я руки марал.
Я хотел уже ему врезать, но в это время, услышав наш не очень дружеский разговор, уже стали подходить парни и девчонки. Спрашивают, что случилось.
– Посмотрите, – говорю, – по его рядку. Он своими иностранными ботиночками втаптывает картошку. Это увидит сейчас агроном или кто-то другой из совхоза, нам придется все поле перепахивать заново и все выбирать, а у них будет право не заплатить нам за работу, а может, еще и наказать каким-то иным образом, решив, что мы не работаем, а просто вредительством занимаемся.
– Какое тут вредительство? Это ваше дело – ковыряться в земле. А нам, будущим ученым, надо учиться, и нечего нам здесь целый месяц торчать и ковыряться. Ковыряйтесь вы. Уже скоро время обеда, – повернулся и пошел.
Так нельзя было оставлять, я взял ведро и пошел убирать то, что я заново вспахал, а другие помогли. Если узнают, придется все перепахивать.
Девчонки, не знаю, кто инициатором был, попросили повара, чтобы он Гузману вместе супчика водички налил, и когда тот подошел за супчиком, Федя налил в миску воды и подал со словами:
– Приятного аппетита!..
– Ты, деревенская рожа, что ты мне тут налил?
– А понимаешь, какое дело, супчик готовится из картошечки, а картошечку, оказывается, ты затоптал в землю. Что осталось, то и кушай, на здоровье.
– Ты что, надо мной издеваться будешь? А ну давай мне супу!
– Да не положено. Картошечки нет. Вся твоя картошечка в поле осталась, тобой затоптанная.
– Деревня неотесанная! Да чтоб вам тут вечно торчать, в земле ковыряться! В коровниках вам и свинарниках надо только торчать, чтобы нас обеспечивать, а вы еще в города лезете.
Все кругом смеялись, предлагали покушать, не сердиться. Он швырнул миску:
– Вы еще поплатитесь за это! Будете на коленях стоять, у меня прощения просить! Я вам устрою! – он схватил свой рюкзак и ушел.
Вася закончил рассказ. Я сказал:
– Конечно, грубо вы поступили. Может, человек устал, ему отдохнуть надо было, а вы вот так.
– Отдохнуть? Да он портил урожай, всех нас подставлял. Какая о нас пойдет слава, если агроном увидит, что картошка не убирается. Придется мне поискать рядки, где затоптана картошка, и перекопать их снова.
Так и порешили. Три человека вместе с Васей будут выискивать те рядки, где картошка не убрана, а затоптана.
Прошло три дня. В понедельник приезжает Колька и говорит:
– Ворон, там какое-то начальство понаехало, требуют тебя.
– Какое начальство?
– Не знаю, одного я видел вместе с тобой, когда ты первый раз приехал.
Я поехал с ним. Секретарь сказала, что меня ждут в кабинете агронома. Я зашел. Незнакомые люди, кроме секретаря парткома и еще одного. Незнакомец лет тридцати пяти сразу начал:
– Ага, пришел, это тебя, что ли, Вороном зовут? Да, вороны всегда на падаль собираются, и ты… – и начал на меня просто кричать: – Тебе доверили государственное дело, а ты во что это превратил?! Как ты посмел так себя вести! Воспользовался отсутствием контроля со стороны института и возомнил себя, понимаешь, здесь царьком! Опозорил не только на район, на область опозорил!
Я не понял, в чем меня обвиняют, и так и сказал:
– Извините, я не знаю, кто вы и в чем вы меня обвиняете.
– Нет, вы посмотрите на эту морду, он не знает, в чем его обвиняют! Устроил такое позорище и не знает, в чем его обвиняют. Ну-ка, дай, – он протянул руку к человеку, у которого на груди висел фотоаппарат, тот подал ему газету. – Читай! Вот сейчас вышвырну тебя из комсомола, а заодно из института! Вылетишь – узнаешь, как пользоваться доверием института, доверившего тебе коллектив! На весь Союз устроил позорище, это же надо такое придумать, чтобы так издеваться над честью и достоинством человека! Читай!
Я стал читать статью в газете, обведенную красным карандашом. Заголовок: «Вести с полей». В начале сказано, что по постановлению партии в колхозы и совхозы направлены студенты для уборки урожая, так и из политехнического института отправился на село первый курс машиностроительного факультета. Этот институт третий год принимает ребят с производственным стажем не меньше двух лет и отслуживших в армии. Далее написано: «По всей стране студенты влились в дружные коллективы сельских тружеников и помогают собрать урожай, но только не в совхозе «Прогресс», куда политехнический институт направил первый курс машиностроительного факультета. Руководить студентами доверили их сокурснику Воронову. Непонятно, как руководство факультета, не зная человека, доверило ему государственное дело. Он сразу проявил низменные чувства и самохвальство, окружил себя подхалимами, превратился в царька. Повар ему и его приспешникам готовит по отдельному меню, это яичница, гуляш или отбивная большая с пюре, салат из свежих овощей, заправленный сметаной такой, что ложку не провернешь, кофе со сливками, хлеб белый с маслом, молоко парное или топленое. Вот что едят на завтрак Воронов и его дружки. Остальной же коллектив получает на завтрак кашу, хлеб и молоко. Не буду описывать, что подают на обед Воронову и его приспешникам… Кто не согласен с его руководством, с теми он расправляется, а его дружок ездит на совхозном тракторе с картофелекопалкой, которой он совершенно не умеет управлять и поэтому картошку не всегда вырывает всю. Воронов заставляет руками выкапывать картошку, которую не выкопал его приспешник на тракторе. Этого мало. Он еще умудряется унизить достоинство человека. Так произошло на прошлой неделе. По указанию Воронова, одному из талантливейших студентов, который успешно сдал вступительные экзамены и решил посвятить себя науке, повар вместо супа налил воды во время обеда под дружный хохот дружков Воронова. Студент не смог выдержать такого издевательства, уехал из совхоза, пришел в редакцию и рассказал все это. Мы сначала ему не поверили. Он предложил нам самим съездить туда и убедиться. Мы хотели на следующий день поехать, но тут в редакции стали раздаваться звонки, подтверждающие информацию. Выяснилось также, что по инициативе и под покровительством Воронова часть студентов не в поле работают, как предписывает постановление партии, а в механической мастерской совхоза слесарями, станочниками, сварщиками, и неизвестно, куда идут деньги, которые они зарабатывают. Видно, в карман Воронову. Непонятно, как институт мог доверить руководящую роль такому человеку, карьеристу и, можно сказать, самому настоящему вору, который обворовывает своих товарищей, чтобы себе и своим подхалимам устроить хорошую жизнь».
Я прочитал статью, смял газету и швырнул на пол со словами:
– Вранье здесь все самое настоящее. Кто это написал?
– Твое какое дело! Факты подтвердились. Три человека нам позвонили и сказали одно и то же.
А ни парторг факультета, ни комсомольский секретарь факультета ничего не говорят, молчат.
– Ну, раз три человека сказали, тогда вы можете сейчас опросить еще девяносто человек, и они пусть подтвердят то же самое.
– А что ты думаешь, сейчас устроим комсомольское собрание, выпрем тебя из комсомола, а заодно из института, чтоб неповадно было таким, как ты, позорить не только институт, но и город и область. Что ж, поехали. Показывай, где твоя казарма. Это ж надо, всех студентов одеть в форму, которую выбросили на свалку. И сам нарядился, как пугало стоишь. Иди. Собирай всех на собрание к часу дня. Устроим тебе там головомойку.
Я приехал в казарму к концу обеда и объявил, что сейчас будет комсомольское собрание. Подъехало начальство во главе, как я выяснил, со вторым секретарем горкома комсомола, кричавшим на меня в конторе. Студенты сидели на скамейках перед столом, за которым уселся прибывший начальник и пригласил меня сесть на отдельно поставленный стул. Я сел. Он начал:
– Мы приехали сюда, чтобы разобраться с вопиющими фактами, творящимися у вас. Непонятно, каким образом институт отдал руководство вашим коллективом беспринципному стяжателю, вору, который думает только о своем благосостоянии и издевается над несогласными, унижает честь и достоинство человека.
Тут поднялся Николай, спокойный, уравновешенный парень и сказал:
– Извините, а вы кто такой?
– Я второй секретарь горкома комсомола.
– А вы о ком говорите?
– А вы что, не знаете? Вот он сидит, посмотрите на него, он опозорил не только ваш коллектив, город опозорил, опозорил область!
– Простите, я не понял, что здесь, митинг или комсомольское собрание? И о чем вы говорите, непонятно.
– Что тут непонятного? – он протянул руку к человеку с фотоаппаратом. – Ну-ка, дай! – тот опять подал газету. – Вот полюбуйтесь, что в газете пишут. Опозорил на всю страну!
– Что-то непонятно, как опозорил?
– А ты кто такой?
– Я член коммунистической партии Советского Союза и поэтому прошу выполнять все правила. Если это комсомольское собрание, тогда давайте по форме. Выберем председателя и секретаря собрания. Итак, товарищи, выдвигайте кандидатуру председателя собрания.
– Воронов! Воронов! – раздались голоса.
– Воронова нельзя, – сказал Николай, – поскольку, как я понял, здесь будет разбираться его персональное дело.
– Тогда тебя!
– Меня тоже нельзя, поскольку я член КПСС. Будьте любезны выдвигать из комсомольцев.
Начали кричать:
– Киреева! Киреева!
Киреев встал.
– Кто за то, чтобы выбрать Киреева председателем собрания, прошу голосовать.
Проголосовали единогласно. Киреев занял место председателя за другим столом и предложил избрать секретаря собрания.
– Иру Коломенскую!
– Кто за то, чтобы избрать секретарем собрания Коломенскую, прошу голосовать… Единогласно. А ты, Воронов, почему сидишь здесь? Займи место в зале. Итак, повестка дня непонятно какая, но, учитывая слова товарища второго секретаря горкома комсомола, предлагается ему объявить повестку.
Тот опять начал то же самое, мол, партия доверила молодежи государственное дело, а такие, как Воронов, и так далее. Киреев перебил:
– Я что-то не пойму, о чем вы говорите.
– Вот, на, читай, – второй секретарь сунул Кирееву газету, – Киреев стал читать вслух. Когда дошел до обвинений в мой адрес в статье, студенты засвистели, заулюлюкали. – Подождите, подождите, дайте дочитать до конца, – когда дочитал почти до конца, где говорится о троих, подтвердивших правильность написанного, Киреев сказал: – Прошу встать этих троих и подтвердить еще раз то, что здесь написано, – все переглядываются друг на друга. – Ну что, нет этих троих здесь? – и он обратился к корреспонденту: – А ну-ка, товарищ корреспондент, назовите тех, кто подтвердили вам это вранье, эту клевету.
– Это честные ребята, которые…
– Где которые? Не вижу. Не подымаются. Назовите фамилии, – корреспондент назвал фамилии. – Ну-ка, встаньте, названные, – естественно, никого не было, Киреев обратился ко мне: – Воронов, где эти люди?
– Нет тут таких и не было. Они с самого начала представили в деканат справки, что они больные и им необходимо амбулаторное лечение, поэтому их освободили.
– Скажите, – обратился Киреев ко второму секретарю, – а как они узнали о безобразиях, якобы здесь творящихся? Очевидно, они подтвердили вранье Гузмана с домашнего телефона Гузмана, не так ли?
– Если факты опубликованы, то они достоверны.
– Начнем обсуждение статьи.
Подняли руки ползала желающих выступить.
– Предоставляю слово сначала Коломенской Ирине.
– Я была инициатором того, чтобы этого клеветника не супом накормить, а водички ему дать. Когда мы собирали картошку в поле, все услышали, как Вася ругается с Гузманом. Мы сначала не поняли, в чем дело. Видим, Вася прошелся картофелекопалкой еще раз по рядку Гузмана, и мы с удивлением заметили, что вся картошка, которая должна быть убрана, опять на поверхности. Вася подъехал к Гузману, мы приблизились и услышали Васины слова: «Ты полюбуйся, что ты наделал! Вся картошка, которую ты должен был убрать, она опять в земле. Ты же представляешь, какой труд тут вкладывается, надо землю подготовить, удобрить, боронить, посадить картошку, окучить, прополоть. И на последнем этапе, когда она должна быть собрана и отослана в хранилище или в магазины, ты ее обратно в землю втоптал. Это же продукт, который ты сам жрешь каждый день три раза здесь». Тот ответил: «Жрут собаки и свиньи и ты вместе с ними, а я кушаю, и ваш удел, деревенщина, здесь ковыряться в грязи, а наше дело, городских, учеба и наука». Когда мы подошли, Вася показал нам на борозду: «Полюбуйтесь, если увидят это проверяющие, то мне придется по новой все поле перепахивать, а вам придется выбирать то, что затоптал Гузман. А совхоз вправе не только не оплатить вашу работу, но еще и потребовать отработать за нанесенный вред». Мы убрали за Гузманом, и на обеде я предложила сказать повару, чтобы он дал Гузману вместо супа миску с водой, что тот и сделал со словами: «Приятного аппетита!» Тот начал кричать: «Ты что, деревенская рожа, мне подал!» А Федя спокойно говорит: «Понимаешь, Жень, супчик-то из картошки делается, а картошку-то ты затоптал в поле, как же я могу без картошки приготовить, вот у меня и осталась одна водичка, кушай, на здоровье». Естественно, вокруг раздался хохот. Гузман кричал: «Вы, деревенские морды, как вы вообще в институт попали?! Вам только здесь ковыряться в дерьме!» Швырнул миску с водой, схватил свой рюкзак и ушел. Воронов при этом не присутствовал и никакого отношения к этому происшествию не имеет, а когда он приехал и узнал о происшествии, он отругал инициаторов, сказал, что нехорошо мы поступили, человек, может быть, устал, может быть, непривычна городскому человеку сельская работа, надо, может быть, было дать ему отпуск. А этот клеветник вот так наклеветал на человека, который за него заступился.
Все дружно захлопали.
– Кто еще выступит?
Выступили еще несколько человек, говоря, что в статье клевета, за что нужно отвечать. После обсуждения Киреев предложил вынести постановление о том, что статья клеветническая, очерняющая Воронова, весь коллектив, а также институт.
– Клеветника Гузмана следует призвать к ответу на комсомольском собрании в институте и дать оценку его поведению. Что еще кто-то хочет добавить?
Вера подняла руку:
– Газета должна напечатать на первой странице опровержение и принести публичное извинение институту, первому курсу нашего факультета и лично Воронову за оскорбления, нанесенные клеветнической статьей.
Все притихли.
– Кто за это предложение, прошу голосовать, – проголосовали единогласно. – Какие еще предложения?
Поднялся Николай:
– Предлагаю обратиться в горком партии с предложением дать оценку работе газеты и редколлегии, где допускается такая клевета и вранье.
Когда постановление собрания было написано в двух экземплярах, вдруг вышел директор совхоза:
– Я хочу выступить. Вы знаете, ребята, когда я узнал, что Воронова хотят исключить из комсомола и даже из института, я обрадовался, – все загудели. – Обрадовался потому, что я ему сразу предложил бы место моего заместителя, - все облегченно вздохнули. – Да, да, да, предложил бы, хотя он и навредил мне, ух как навредил, ведь мне сейчас нельзя появиться ни на скотном дворе, ни в свинарнике, ни в коровнике, обязательно тут же меня женщины окружают и начинают требовать, чтобы была у них гигиеническая комната, как у студентов, где они могли бы приводить себя в порядок. Что ж, приходится подчиняться давлению коллектива. В общем, я поддерживаю, ребята, вашу резолюцию. Я рад, что вы вот так дали отпор клевете. Со своей стороны могу сказать, что я доволен вашей работой на уборке урожая, а также в механической мастерской, где очень помогли нам ваши специалисты в самый трудный момент, когда нам надо было подремонтировать технику. Хочу особо отметить Кравченко Васю, которому дали трактор «Беларусь», который я уже хотел списывать из-за непригодности, мало кто мог его завести, так вот этот, как в газете его называют, «прихлебатель Воронова» двое суток, не два дня, а двое суток возился с ремонтом трактора, и теперь три недели ни одного сбоя не было, каждый день исправно работали и трактор, и картофелекопалка, и он не только картофель выкапывал, так он еще и вывозил собранный картофель в хранилище. Нет, ребята, вы молодцы, вы отстояли своих товарищей, которые честно работают. Спасибо вам! – и он даже поклонился.
Раздался один хлопок, перешедший в дружные овации.
После директора совхоза вышел какой-то мужчина и сказал:
– Что же, молодцы, хорошее собрание провели, – и обратился к президиуму: – Вы все ко мне в семь часов! – и представился, услышав вопрос Киреева, а кто он: – Я секретарь обкома партии, моя фамилия Ветров.
– Слово предоставляется…
– Да нет, мне не надо слово предоставлять. Я все слышал, все видел. Дальнейший разговор будет в моем кабинете кое с кем. Спасибо вам, ребята, за работу, спасибо за то, что своих не даете в обиду! Не буду вас больше задерживать, можете приступать к работе.
Все поднялись и отправились кто в поле, кто в мастерскую. Надо сказать, что еще в самом начале собрания Вася обратился к председательствующему с просьбой отсутствовать, ввиду того что ему надо подготовить фронт работ, чтобы было что собирать после собрания. Его отпустили.
– А вас, Воронов, я попрошу остаться, – сказал секретарь обкома, закрывая собрание. Я подошел к Ветрову, когда все разошлись, он спросил: – Ну, расскажи, почему у тебя все тут в военной форме?
– Дело в том, что из 120-ти человек на нашем курсе, принятых в институт, 58 – иногородние. Они приехали учиться, конечно, в лучшей одежде. У некоторых это единственная одежда. Никто ж не предполагал, что нам сразу предстоит приехать сюда работать в поле. Поэтому я обратился к руководству совхоза с просьбой предоставить спецодежду. Они предложили обмундирование, оставшееся после расформирования воинской части. Мы с удовольствием воспользовались таким предложением. А иначе могло быть сорвано постановление партии, потому что многим было бы просто не в чем выйти в поле.
– Ну, что ж, хорошо, хорошо.
Стоявший рядом директор совхоза вставил свое слово:
– Да он, понимаешь, закрутил меня своим договором.
– Каким договором?
– Договором, по которому мы сотрудничаем с институтом.
– Покажите-ка эту бумагу.
Я принес договор, Ветров стал читать.
– А почему картошка бесплатно?
– Потому, что если бы студенты узнали, что они должны платить за картошку, которую они же собирают в поле, то, как я предположил, многие будут в карманах приносить ее, чтобы сэкономить, а это же воровство, и пришлось бы бороться с несунами. Поэтому мы с директором договорились, чтобы картошка нам была бесплатно, и все знают об этом.
– Ну ладно. А что это за гигиеническая комната?
– У нас же девушки в поле работают. Вот для них обустроена отдельная комната с душевой и прочим.
– Пойдем поглядим и комнату, и все остальное.
Он стал осматривать все помещение. Во время осмотра я сказал:
– Конечно, можно было бы еще кое-что подделать и обустроить все прямо как в санатории.
Ветров остановился:
– Что-что?
– Ну вот смотрите. Сейчас мы здесь работаем, а через месяц уборочная закончится, и такое хорошее помещение будет пустовать. А можно здесь сделать дом отдыха или обустроить детский лагерь.
– Хорошо-хорошо, мы подумаем над этим, – достал записную книжку, что-то записал. – Это довольно интересно.
– Здесь же и река, пожалуйста. У меня в отряде два рыболова-любителя, они налавливают рыбы так, что иногда на ужин всем хватает. Можно тут даже пляж обустроить.
– Что ж, спасибо.
– У меня один вопрос к вам будет и сложный вопрос, я не знаю, как его решить.
– Что такое?
– Основная наша работа – это уборка картошки. Но кроме того, как вы уже знаете, в механической мастерской работают наши специалисты, станочники, сварщики и другие, такие как Кравченко Вася, механизатор широкого профиля, который вкалывает, извините, по двенадцать часов. Вы слышали, как директор отозвался о нем как о работнике. Естественно, заработок рабочих специалистов в несколько раз превышает заработок тех, кто работает в поле на уборке картофеля. Как тут поступить справедливо, я не знаю. Тому же Василию, конечно, деньги очень нужны, у него две сестры, отец погиб, у них одна мама, и я не знаю: выплатить ему деньги, заработанные им, или отдать в общий котел. То же касается и всех тех, кто трудится в мастерской.
– Это, конечно, вопрос непростой, – согласил второй секретарь обкома. – Если выплатить заработанные деньги специалистам, то будет обидно тем, кто картошку убирает.
– Добавлю, что я, естественно, каждую неделю вычитаю из заработка специалистов за питание, и при этом остается где-то треть. Если отдать деньги в общий котел, могут посчитать это несправедливым те, кто заработал эти деньги, а если выплатить заработок им, могут счесть это несправедливым остальные. А ведь здесь все в равных условиях.
– Да, тут надо подумать, чтобы не расколоть коллектив. Я посоветуюсь с экономистами и послезавтра сообщу о решении.
И вот через день опять приезжает Ветров, нашел меня и говорит:
– Думали мы над твоим вопросом. Все советуют в общий котел. Ты говорил, что у этого твоего Кравченко тяжелое материальное положение?
– Да, у него даже костюма нет.
– Мне предложили наши экономисты, чтобы не возникло раздрая в вашем коллективе, какую-то часть заработка с вашей прибыли выплатить всем поровну, а рабочим специалистам выплатить в конце года прибавку в виде тринадцатой зарплаты. Как ты насчет этого думаешь?
– Да я согласен.
– Кроме того, можно сделать ценные подарки особо отличившимся, таким как Кравченко.
– Я бы просил сделать подарок Васе в виде костюма. А с остальными я поговорю.
– Давай так и решим. К последнему дню работ мы подготовим, во-первых, костюм. Какого размера?
– Размер я помню.
– Хорошо. И спроси остальных, что они хотели бы в качестве подарка. Сообщишь все директору.
Вечером я собрал ребят-специалистов и известил их, что совхоз хочет сделать им подарки за помощь.
– На какую сумму? – раздался вопрос.
Исходя из суммы их заработка, я назвал примерную сумму подарка. Кто-то попросил радиоприемник, кто-то еще что-то. Я составил список и передал директору совхоза и ему же сообщил размер костюма для Васи. Он спросил:
– Какого цвета?
– Коричневого, наверно.
Работу закончили в пятницу. В субботу Федор приготовил праздничный обет. К нам приехали директор и агроном поблагодарить. К этому моменту уже всем были выданы заработанные деньги. Всем поровну. Директор поздравил нас с окончанием работ, поблагодарил и сказал, что администрация совхоза, кроме денежного вознаграждения всем студентам, решила отметить ценными подарками рабочих специалистов, оказавших особую помощь совхозу.
И были вручены подарки. Мне показалось, что все остались довольны.
Так закончилась наша картофельная эпопея. А под Новый год наши специалисты получили от совхоза еще и тринадцатую зарплату. Вася был очень доволен. Эти деньги он отвез маме для своих сестер. Таким он был тогда, а сейчас, когда состоялась встреча выпускников, меня встречал уже не тот Вася, а интеллигент, в шикарном костюме, профессор.
И вот сейчас мы с ним сидели на рыбалке за одни столом с тем самым Колькой и его семьей.
– А почему вы приехали без жен? – спросил Колька. – У нас теперь в этой казарме санаторий, где мы выделили бы вам отдельные комнаты. В следующее воскресенье жду вас с семьями. Ворон, ты женился или до сих пор один?
За меня ответил Вася:
– Вот в следующее воскресенье и увидишь.
Через неделю я приехал в Каменку с Верой.