На следующий день за завтраком, Григорий рассказал друзьям о событиях вчерашнего вечера.
– Нельзя одному уходить в дикие места, это тебе не по берегу Сивышляндрать, – строго сказал Семен.
– А дама-то хоть красивая была? – поинтересовался Андрей.
– Дурак, надо было ногу лосенка оттяпать, сейчас бы с мясом жили. Со свежей лосятиной я готов не только до Красновишерска, даже до Перми сплавляться, – вклинился Чиж.
– Володя, это была не моя добыча, не имел я права ее брать. В противном случае добычей мог бы стать сам.
– Да ладно, без проблем, я же все понимаю.
Утро выдалось грустным. Небо, затянутое облаками, моросящий дождь, осознание, что главная часть маршрута завершена. Они завершали не просто поход, а что-то большее, основополагающее в их жизни. Все явственно осознавали: такого путешествия и в таком составе уже никогда не будет. Настроение поднял неистребимый чижовский оптимизм.
– Когда доберемся до цивилизации, наконец, попьем свежего светлого пива. У нас есть целая бочина вяленых оленьих ребер.
В кипящий котелок ушли последние брикеты с рисовой кашей.
– Сема, как ты умудрился рассчитать провиант, что все запасы кончились именно в последний день, – cпросил Чиж.
– Точные науки изучать нужно, тогда не ошибешься, – скромно ответил Семен.
– Кстати, – отозвался Григорий, – слышал занятную историю про одного нашего знаменитого физика, кажется, речь шла о Сергее Капице. В 25 лет защитил кандидатскую диссертацию и решил отпраздновать это событие в компании друзей, молодых ученых, в пригородном парке Москвы. Поджарили шашлыки, наломали хлеб, разложили овощи, достали бутылки с вином. Тут обнаружилось, что вино закупорено пластиковыми пробками, облегающими горлышко бутылки, которые срезаются ножом, а нож взять они забыли. Мимо проходил бомж.
– Уважаемый, у вас ножика не найдется, – обратились к нему доценты с кандидатами, будущие светила советской науки.
Бомж посмотрел на их стихийный бивуак, увидел проблему, подошел к костру и вынул из него горящую головешку. Пламенем нагрел пробку, подцепил ее двумя пальцами и резким движением извлек из горлышка.
– Физику знать надо, – глубокомысленно произнес он.
Немая сцена. Один из кандидатов физических наук молча, налил полный стакан вина и подал мужику. Тот взял стакан, медленно выцедил вино.
– Благодарствую, – и с достоинством удалился в глубину парка.
Молодые ученые смотрели ему вслед и долго не могли прийти в себя.
Друзья посмеялись веселой истории.
– Физику нужно не только знать, но и верно применять в практической жизни, – настаивал на своем Семен.
– Вот и я говорю, наш мужик и кашу из топора сварит, и из пробки философскую теорию создаст, – отозвался Чиж.
Солнце выглянуло сквозь облака. Пора было выходить в крайний сплав. Слово «последний» не любят ни летчики, ни моряки, ни тем более туристы.
Семен опять же правильно рассчитал маршрут и уже через полтора часа по левому берегу появились признаки жилья. Вначале дорога, спускающаяся к берегу, затем покосы, стога сена, хозяйственные постройки и крепкие рубленые избы. Это был Велс. Перед поселком Вишера двумя большими протоками омывала остров, длинной полосой простиравшийсяпосередине русла. Он был покрыт кустарником и высокой травой, среди которой пасся десяток молодых бычков.
– Их что, утром и вечером на лодке переправляют? – с недоумением спросил Чиж
– Их привозят весной, когда всходит первая трава, и оставляют до поздней осени, – ответил Сема. – С острова никуда не убегут, доить их не надо, так и живут все лето сами по себе.
– Умно придумано, способ откорма без затрат и забот.
Они пристали к широкому самодельному пирсу, где было пришвартовано два десятка различных лодок, привязали веревку к вбитой скобе и выгрузили снаряжение.
– Постойте, ребята, нужно сделать последний аккорд, – сказал Андрей.
Он взял топорик и на боковом бревне плота решительными движениями стал делать зарубки. Надпись получилась не очень художественная, но понятная – «Свободный». Это означало, что плот свободно преодолел все препятствия на пути и любой может им воспользоваться при необходимости. Друзья одобрительно кивнули.
Туристы поднимались в горку по песчаной дороге к центральной части поселка. Местный люд занимался своими насущными делами: два мужика на широкой обочине тюкали топорами, возводя сруб для бани, толстая баба во дворе развешивала белье после стирки, к берегу пробежала стайка ребятишек, перекатывая перед собой накачанную автомобильную камеру.
– Однако, прохладно для купания, – покачал головой Сема.
– Для уральских пацанов нормально, – успокоил Чиж.
Не обошлось и без местного колорита. В переулке, отходящем от основной улицы, они увидели мужика в телогрейке, валявшегося под забором с блаженной улыбкой от пьяных снов. В это время другой абориген, держась обеими руками за забор и переставляя заплетающиеся ноги, пытался достичь понятной только ему цели. Дойдя до лежавшего на траве собутыльника, он попытался сфокусировать на нем взгляд и осуждающе произнес:
– Вот ведь, напился, как свинья, даже до дома дойти не смог.
Медленно перешагнув лежащего, вновь опираясь руками о забор, продолжил путь, но на его беду через пять метров забор закончился, и, не найдя руками очередную штакетину, мужик кубарем свалился в канаву и затих.
– Молодец! – похвалил Андрей. – На несколько метров все же опередил соперника.
На центральной поляне поселка находились почта, магазин и автостанция, несмотря на дневное время, она была девственно чиста.
– А где народ-то? – с удивлением спросил Чиж.
– А народ своими делами занимается и ему по барабану до твоего удивления, – ответил Андрей.
– Интересно, есть ли здесь расписание автобусов?
– Похоже, отсутствует, – сказал Сема, внимательно разглядывая сарай с гордой надписью «Автостанция».
Они сели на скамейку, закурили, лениво перебрасываясь шутками насчет местных обычаев. После второй сигареты народ все же начал подтягиваться.
– Во сколько автобус прибудет? – поинтересовался Андрей у дородной женщины, сидевшей на лавочке с двумя корзинами, прикрытыми сверху чистыми тряпицами. Видимо, товарка собралась на рынок.
– Когда дойдет, тогда и приедет, – логично ответила она, подозрительно взглянув на пришлого, и подвинула корзины поближе к своим необъятным бедрам.
Не прошло и получаса, как на дороге показался ПАЗик весь в свежей пыли и разводах от вчерашнего дождя. Один народ вышел, другой зашел, поочередно бросая деньги в картонную коробку рядом с водителем и самостоятельно отрывая билеты от бумажного рулона. Друзья, поинтересовавшись о таксе, внесли свою лепту. Впервые за несколько дней они не выбирали путь, а кто-то другой вез их с рюкзаками по установленному маршруту. Это было настолько непривычно, что они заулыбались, ничего не говоря друг другу, но всем была понятна причина веселухи.
Время в пути до Красновишерска провели по-разному. Один дремал, другой с интересом смотрел на меняющиеся пейзажи, третий размышлял, как ему жить дальше, а четвертый просто воспринимал движение как перемещение из пункта А в пункт Б. Небольшой желтый автобус-трудяга привычно бежал по грунтовой дороге, то рассекая лужи в низких распадках*, то подпрыгивая на колдобинах, доставляя легкие неудобства бывалым пассажирам. Тучи окончательно рассеялись, воздух приобрел присущую началу осени прозрачность, открывая дальние горизонты пермской Пармы и бросая на них новые краски. Жизнь, в силу их молодого возраста и отличного физического здоровья, представлялась ясной и понятной. Казалось, что самое главное все впереди: и другие краски, и постоянное движение к цели, и в будущем каждого ждет награда в каком-либо качестве.
– Хорошо, когда тебя везут, а рюкзак не натирает плечи и ботинки не мозолят ноги, – блаженно сказал Чиж, закидывая руки за голову.
– Вспомни еще про вольную чижовскую душу, – подсказал Андрей.
– Нет, я предлагаю, не теряя времени, попутно решить вопрос о смысле жизни, – серьезно парировал Чиж.
– Смысл жизни подождет, – откликнулся Семен, – мы подъезжаем к городу. На этом участке трассы можно увидеть одни из наиболее легендарных уральских вершин – Полюд и Ветлан. Справа, в четырех километрах, светлый холм – это Ветлан, а левее возвышается Полюд. До него километров десять. Есть предание, что в старые времена, когда эти места назывались Пермь Великая, они были двумя великанами, несшими дозорную службу. Однажды с сибирской стороны орда врагов пришла набегом. Бились с ней богатыри не один день, бросали камни величиной с избу. Перебили все вражье войско, а кому убежать повезло, те с внуков зарок взяли, не ходить войной на пермскую землю. После этого великанам делать стало нечего, и они ушли каждый в свою гору спать, пока не почувствуют новую опасность.
– Есть и второй вариант легенды, – продолжил Григорий, – жили два друга-богатыря. Полюд был строен и высок, как лиственница, а Ветлан крепок, как могучий кедр. Повстречалась девушка – красавица Вишера – и стала жить у них как сестра. Затем каждый из друзей предложил ей выйти за него замуж. От такого роскошного выбора девица и растерялась, каждый ей люб был по-своему. Схватились молодцы в рукопашном бою, силы оказались равные, тогда стали кидать друг в друга камни, которые до сих пор здесь валяются. Гром стоял на весь Поясовый камень. Взмолилась девица, чтобы прекратили они бой, упала между ними, но богатыри бились до тех пор, пока сами бездыханными не повалились на землю. С тех пор стоят две горы – Полюд и Ветлан, а их разделяет красавица Вишера.
– Красивая легенда, – задумчиво произнес Чиж, вглядываясь в далекие скалы.
– Зря друзья меж собой драку затеяли, жили бы все втроем, – улыбнулся Андрей.
Автобус подъезжал к городской черте, где на холме большими буквами возвещалось название города и его герб – геральдический щит, пересеченный червленым волнистым поясом, в котором размещались три кристалла, в нижней части возвышалась серебряная гора.
– Ну что, геральдические специалисты, давайте попробуем объяснить символику, – предложил Григорий.
– Волнистая линия означает Вишеру, красная – значит красивая, – рассудил Чиж.
– Кристаллы конечно алмазы, которые в ней добываются. Кроме того, они могут означать чистый и крепкий характер людей этого города, – дополнил Андрей.
– С серебряной горой тоже все ясно. Обращается внимание на горный характер местности. Это и Полюд с Ветланом, и сам Уральский хребет, – подвел итог Сема.
Григорий с уважением посмотрел на друзей.
– Пять баллов каждому.
Вскоре автобус резво подкатил к автовокзалу, и, круто развернувшись на асфальте, водитель открыл двери. Григорий с Семеном ринулись к билетным кассам, а Андрей с Чижом решили посетить местный туалет. Удача не обманула, и друзья приобрели последние билеты в конце салона на ближайший рейс, который отправлялся через час. Раскладывая сдачу и билеты по карманам, Григорий увидел, на входе в зал ожидания нарисовались Андрюха с Вовой, живописно отличающиеся от местного люда. Красные, обветренные северными ветрами и покусанные мошкой лица, штаны и куртки, подкопченные кострами и порванные сучкодером. При этом морды довольные и улыбающиеся. В тайге на внешний вид друзей не обращаешь внимания, все в порядке вещей. В городских условиях контраст с обывателями весьма ощутим не только в одежде, но и во внутреннем состоянии человека. Горожанин, озабоченный своими проблемами, суетой будней, текущими делами, шкандыбасит, скукожившись, обращая взгляд внутрь себя. Человек, прошедший сложный маршрут, свободен от мелочей, радуясь достигнутой цели, он идет, расправив плечи, и с любопытством взирает на мир.
Григорий посмотрел на бродяг и улыбнулся.
– Ширинку застегни, – сказал он.
Взгляд и правая рука Андрея рефлекторно скользнули к искомому месту, но увидев, что все в порядке, замерли в недоумении.
– Да я не тебе, Володе говорю, – усмехнулся Гриша, – а ты можешь наоборот, расстегнуть, в цивилизацию приехали.
– Ах ты, гад, – накинулся Андрей с тумаками на друга, и все под общий смех двинулись на выход.
По пути увидели дверь с лаконичной вывеской «Буфет». Не сговариваясь, завернули на запахи свежей выпечки. Обсуждение меню было недолгим, единогласно выбрали наиболее питательные и дешевые пирожки с ливером. Чай, как и во всех советских буфетах, отдавал свежезаваренным веником, а вот пирожки были свежими и еще хрустящими.
– Заметил такую особенность, чем глубже провинция, тем больше начинки кладут в пирожки, – поделился своими наблюдениями Сема.
– Все правильно, –отметил Чиж, с удовольствием поедающий продукт местного производства, – в провинции люди порядочнее, многие друг друга знают, схалявишьперед ближним – также поступят с тобой.
– Это хорошо, что в нашей глубинке народ еще не живет по принципу «обмани ближнего своего, ибо он возрадуется и обманет тебя», – поддержал Андрей.
– Вот ведь с кем приходится иметь дело, – нарочито ворчливо отозвался Григорий, – из пирожков с ливером целую нравственную теорию наковыряют. Впрочем, не такое уж здесь и захолустье. Красновишерск приобрел статус города в конце двадцатых годов при строительстве бумажно-целлюлозного комбината. Бумага этого предприятия отличается высшим качеством, именно на ней печатают самое «святое» – собрание сочинений Ленина. В тридцатые годы город был одним из центров ГУЛАГа. Здесь сидел писатель Варлам Шаламов и отбывал первую ссылку Ося Мандельштам, правда, по другой версии, он это делал в Чердыни, но все равно рядышком, – сказал Григорий.
– Откуда знаешь? – с недоверием спросил Чиж.
– Слушай, Володя, я год назад прослушал курс истории Урала, даже экзамен сдавал. Краеведение – интересная вещь.
– Кроме того, Красновишерск – это парадный вход в самые лучшие места Северного Урала с западной стороны, естественно, – выразил свое мнение неистребимый турист Сема.
С чувством глубокого удовлетворения они вышли из буфета, и услышали, как объявили посадкуна их рейс. Подъехал красивый «Икарус», и туристы загрузились в салон. Они уже не тряслись по раздолбаной грунтовке, а комфортно ехали по твердому покрытию, удобно расположившись в задней части автобуса. Все были бодрые, выспавшиеся и накормленные, а что еще нужно туристу?
– Кто-то предлагал решить вопрос о смысле жизни, – первым включился Семен.
– Может, кто-то и предлагал, но если эту тему вспомнил, то начнем с тебя, – лукаво заявил Чиж, невинно округлив свои большие чуть на выкате глаза.
– У меня все ясно, – откликнулся Сема. – Работаю по распределению в сельской школе, преподаю математику и физику. Из сотни учеников, которых обучаю, быть может, двоим-троим просветлю мозги, и в будущем из них получится что-то хорошее, станут большими людьми, сделают прорывные решения, хотя бы на региональном уровне. В этом будет толика моей заслуги.
– А если этого не случится?
– Такое может быть, но учитель не только передает знания, он еще и воспитывает. Я надеюсь, что мои ученики не совершат в жизни недостойных поступков.
– Однако ты идеалист, – удивился Чиж, – как говорится в писании, «блажен, кто верует».
– Да, я верю, иначе вся моя работа теряет смысл.
– У меня все проще и понятнее, – включился Андрей, – окончу универ, уеду в Якутию, буду открывать новые месторождения, сам многое увижу, познаю. А главное – после меня в те места придут сотни людей, проложат дороги, построят поселки, города, возможно, вспомнят и о первооткрывателе. А если не вспомнят, тоже не обижусь. Для мужика главное – его дело.
– Большие мысли говорите, чуваки, – задумчиво сказал Чиж, – я планирую в ограниченно сжатом лимите времени. Хочу успеть все увидеть, прочувствовать, а когда кранты придут, чтобы и помирать не жалко. Жить с надеждой на большие дела нет у меня времени. Поэтому не судите меня за сиюминутные слабости и желание жить сейчас и вволю.
Андрей с Григорием тревожно переглянулись, они знали о проблеме друга, но не решались ее озвучить в словах.
В дискуссию включился Гриша.
– Кто-то из великих мужей сказал: «Делай, что должен, и будь что будет». Наверное, это правильно – идти по своей стезе. Кому что предназначено, тем и должен заниматься, вернее, добиваться своей цели, преодолевая трудности и невзгоды. По течению плыть проще, но не лучше.
– За исключением сплава по Уральским рекам, – вставил Андрей.
– Логично, – кивнули головами все трое.
– Эту мысль я выразил бы в диалоге, – продолжил Григорий, – правда, в некоторой степени это будет абстрактно и в старом лубковом стиле:
– Человек, ты кто такой?
– Я зодчий, могу любое здание на чертеже изобразить и на деле его возвести.
– Хорошо, нарисуй нам храм, чтобы глаз радовал, да просчитай каждую мелочь, чтобы башни, как в Пизе и Невьянске, не накренились. А ты, мужичонка, душа лапотная, что умеешь?
– Могу копать, а могу не копать.
– Ты уж лучше копай, сердешный. Будешь фундамент для храма закладывать. А плотники у нас имеются?
– Я могу, сызмальства плотницкому ремеслу обучен. Возведу стены и маковки сделаю так, что залюбуешься.
– Добро. А ты, юноша бледный,со взором горящим, кто будешь?
– Я богомаз, бог дал умение краски растирать и святые лики писать.
– Хорошее дело, не каждому сие умение дается. А ты, с портфельчиком, чего на сход пришел?
– Я делать ничего не умею, видать руки не из того места растут. Но умом не обижен, могу руководить, присматривать и советы давать.
– Ладно, назначим тебя старостой. Но если работников обижать начнешь, или к рукам что прилипнет, гореть тебе в геенне огненной. А ты, толстопузый, какого роду-племени?
– Купец я потомственный, второй гильдии. Сам строить не стану, но десятую часть выручки как положено регулярно буду на строительство отдавать.
– Ну, что ж, тоже нужное дело. А ты, матушка, что пришла?
– Я всю жизнь щи варю, пироги пеку, честной люд кормлю. Моя работа везде и всякому в радость будет.
– Это верно, без тебя любая работа через день захиреет. Низкий поклон тебе. А ты, малохольный, с лукавой усмешкой, чем порадуешь?
– А лучше и не спросишь, я для радости на балалайке играю да частушки распеваю. Хоть праведные, хоть матерные, хоть малым детям назидательные.
– Да, со скоморохом дело веселее пойдет. За дело, уважаемые, на возведение храма у нас вся жизнь уйдет. Но сделаем это для благости своей и детям, внукам в память. Они потом добрым словом помянут.
Друзья немного оторопели от внезапной импровизации. Первым молчание нарушил Чиж.
– Слушай, я немного не догнал, кто первым голосом говорил?
– Это судьба говорила, а может быть, совесть каждого человека.
– А храм, как я понимаю, нужно строить не только на земле, но и в своей душе, – произнес Андрей.
– Я понимаю, что каждый должен заниматься своим делом на общее благо, только все как-то правильно и упорядоченно получается, – включился Сема.
– Ну конечно, это идеал, которого достичь невозможно.
– Я немного о другом, Альберт Эйнштейн говорил: «Только простых людей устраивает порядок, а гений властвует над хаосом».
– Ну, Сема, ты и загнул, – вступился за друга Андрей, – Гриша и имел в виду нас, простых людей, пусть даже талантливых. Гений – совершенно другая тема. Их на миллион один рождается, соответственно, и предназначение этих единиц абсолютно другое. Нас могут помнить два – три поколения. И на том спасибо.
– Противоречив ты, Сема, – поддержал Чиж, – то ратуешь за порядок, то поешь оду хаосу.
– У нас, физиков, такое бывает, – согласился Семен.
Обмен мнениями о смысле жизни и месте человека в этом мире занял все три часа пути. По части вопросов консенсус был достигнут, другие же вызвали жаркие споры и оппоненты остались на своих точках зрения, что не изменило дружеской сути отношений. Прибытие в Соликамск поставило не точку, а очередное многоточие в их вечных спорах.
В город прибыли под вечер. Каждый из них знал этот город, будучи в нем по тем или иным делам. Кроме того, здесь обитал их друг Равиль. Они учились в одной школе, но Равиль был двумя выпусками старше. Он уже окончил Пермский политехнический институт, работал по распределению мастером на одном из ведущих предприятий города «Уралхиммонтаж». Человек с позитивным мировосприятием, он всегда был хитер на выдумки и любил рассказывать веселые истории.
На привокзальной площади они столкнулись с каким-то хмурым типом неопределенного возраста, который сразу отвернул голову и хотел ретироваться, но Андрей окликнул его:
– Мужик, подскажи на каком автобусе можно до Боровска добраться?
– На втором и восьмом, – просипел он и ушел в сторону.
Городской автобус доставил их в нужный микрорайон, и, сориентировавшись на местности, они нашли нужное общежитие, где жил Равиль. Перед входом Чиж вновь оглянулся и в полголоса сказал Григорию:
– Что-то этот хмурый от самого вокзала за нами тащится.
– Да, как-то подозрительно, – согласился Гриша, но предвкушение встречи с другом и благами цивилизации в виде горячего душа, не дали этой мысли дальнейшего развития.
Равиль открыл дверь и радостно заулыбался:
– Ну что, туристы, головы о вишерские пороги не разбили, задницы не отморозили, мансийские духи вас не закошмарили?
– Здорово, дружище, все слава богу!
– Знал, что мимо меня не проедите. Здесь соседняя комната свободная, с комендантом договорился, так что пойдем устраиваться.
Общежитие имело блочную систему расположения комнат. В каждом блоке имелся туалет, душ и кухня. Туристы с удовольствием смыли с себя пот и пыль уральских дорог, постирали белье и одежду, немного порозовевшие, кто в чем, сели вокруг стола. Равиль принес большую дымящуюся сковородку, где шкворчала жареная картошка с салом. Порубил толстыми ломтями буханку хлеба и посредине водрузил бутылку водки. О таком теплом приеме они и не мечтали.
– С возвращением, – поднял стакан хозяин.
Ужин прошел весело. Вспоминали детали похода, курьезные случаи, Равиль рассказывал о быте и нравах местного населения и своего предприятия. Угомонились около полуночи. Каждому досталось по отдельной кровати с постельным бельем. Роскошь. Когда дрема уже отяжелила веки, и сознание уходило в бессознательное, все очнулись от смеха Чижа.
– Вовка, ты что?
– Мужики, как это непривычно: так лягу – удобно, перевернусь – тоже удобно. Как раньше, ложась в кровать, я этого не замечал.
– Спи уж, замечательный ты наш.
Иллюстрации Ольга Кривилева
Литературный редактор Татьяна Иванова
Технический редактор Вадим Глоба