Утром в Серове была пересадка. Они успели на электричку и уже к обеду прибыли в поселок Полуночное. Здесь железная дорога заканчивалась. На привокзальной площади, которая являлась центром поселения, нашли попутную грузовую машину и в кузове по проселочной дороге выдвинулись до поселка Вижай навстречу северному ветру. Дорога вилась и петляла по ведомому ей таежному маршруту. Она ловко обходила возвышающиеся сопки, в удобных местах пересекала мелкие речки и вновь возвращалась на свое направление.
Дороги. Какие они разные по характеру и внешним отличиям. Самые наглые, конечно, федеральные трассы. Они соединяют областные центры России. Эти трассы исполнены чувством собственного достоинства, граничащего с надменностью. Двухметровый слой гравия, песка, асфальтовый панцирь, тысячи фонарных столбов и крутая разметка – весомый аргумент значимости. Безбашенный водитель на мощном внедорожнике, думая, что схватил бога за бороду, мчится по автобану под 150 км.в час. Трасса терпит до поры до времени, а как надоест – скидывает с себя, превращая в хлам и новенькое авто, и бренное тело его обладателя. Федеральная трасса самодостаточна. Каждый год ее проинспектируют, залатают трещины и ухабы, при необходимости проложат новое покрытие. Летом ее будет мыть, а зимой приводить в порядок сотни тракторов, снегоуборщиков и прочего подсобного транспорта. Эти трассы не любят сворачивать, они несутся прямой линией срывая холмы, прокидывая мосты через реки и низины, разрывая на части деревни и мелкие города, нехотя уходя на объездные направления от крупных мегаполисов. На трассу работает куча народа: дорожные рабочие, обслуга бензоколонок и придорожных отелей, плечевые проститутки и продавцы стихийных микрорынков. Трасса всех прокормит.
Совершенно другое дело – местные дороги. Посчастливилось тем, которые сделали правильными руками, не разворовав дорожные фонды. На них нет ни нужной разметки, ни ночного освещения, ни приблудной инфраструктуры. Не до жиру – быть бы живу. Это трудяги, мечтающие лишь о своевременных заплатах на своей тонкой асфальтовой коже.
Но, пожалуй, большинство российских дорог – обычные проселки. Некоторые с вековой историей, иные относительно молодые. Для этих дорог не перелопачивали тонны земной тверди, не взрывали песчаник. Пришел местный топограф, проложил оптимальный незатратный маршрут по принципу: горку обойдем, ручей засыплем, пробросив сливную трубу. Лесорубы спилили толстые деревья. Затем приехал в меру пьяный и не в меру добрый бульдозерист, отвалом убрал пеньки и кустарник. Исправляя «ошибку» топографа, обогнул молодую кудрявую рябинку. Через много лет и бульдозерист уже помер, и рябинка сгнила, а незадачливый водитель думает, зачем здесь дорога такой изгиб сделала, вроде и причины-то нет. А дорога живет своей жизнью. Благо, если местные власти изредка подкинут несколько самосвалов гравия на проблемные участки. По такой дороге и ехали туристы на старенькомЗИЛке.
Через два часа они были в Вижае. Водителя поблагодарили чисто символической платой за услугу. В малонаселенных регионах Сибири и Урала обычно, если пользуешься попутным транспортом, есть деньги – заплатил, нет возможности – водитель поймет и ничего не попросит. Суровые условия приучили здесь ценить помощь и взаимовыручку выше денег.
Поселок Вижай вызывал противоречивые ощущения. С одной стороны, он представлял богом забытую деревню, состоящую из деревянных одноэтажных домов, покрытых рубероидом или шифером. По улице шла глубокая колея, продавленная грузовыми машинами после июльских дождей. Ветхие сараи, покосившиеся электрические столбы, старенькие частоколы заборов из горбыля, сухие стволы берез пойменного леса на окраине поселка довершали картину.
С другой стороны, вся эта захолустность была расположена среди великолепия северной тайги. Величавые ели и лиственницы устремлялись могучими стволами в ослепительную синь августовского неба. Дальние сопки сквозь серо-голубую дымку привольно возвышались на широких просторах. Прозрачная река Лозьва, текущая с восточных отрогов Уральских гор, перед поселком уже замедляла течение и раскидывалась спокойным плесом среди низких берегов, покрытых разнотравьем. Вода кристально чиста, на верхнем течении нет ни одного населенного пункта. Только горы, тайга и небольшие ручейки, дающие силу реке. Вода не просто родниковая, прошедшая почвы, пески, каменные лабиринты. Это вода, которая из темноты недр вышла на поверхность, проснулась, поиграла на речных порогах, отдохнула в лесных заводях, пропиталась солнцем и летним шальным ливнем. Подходи к реке, зачерпни ладонью благословенную влагу и пей. В тебя войдет спокойствие гор, сила тайги и энергия солнечных бликов речных перекатов.
По обочине дороги шел мелкий мальчонка. Из одежды на нем были лишь синие сатиновые трусы до колена. Пыхтя и напрягаясь, он двумя руками тащил ведро с водой в ближайший у реки дом. Здоровым контрастом выделялись темное загоревшее тело и белобрысая выгоревшая на солнце шевелюра.
– Вот он, здоровый деревенский образ жизни. Чистый воздух, солнце и физический труд, – сказал Сема, глядя на пацана.
– А когда подрастет, начнет рыбачить, в тайгу на охоту ходить. В общем, нормальным мужиком вырастет, – добавил Андрей, поправляя лямки тяжелого рюкзака.
– На таких мужиках мы войну и выиграли, – задумчиво произнес Григорий. – Москву отстояли вовремя подоспевшие сибиряки, которые умели воевать в жестких зимних условиях. Строевой подготовке они не были обучены, но умели метко стрелять, спать в окопе в 40-градусный мороз и справлять нужду на саперную лопатку, а затем с нее кидать дерьмо в сторону укреплений противника в целях санитарии и проявления своего отношения к врагу.
– А еще потому, что фронтовые сто грамм давали, – вклинился Чиж.
– Как всегда: кто о чем, а вшивый о бане. Ты о выпивке можешь не думать?
– Могу, но редко.
С разговорами быстро дошли до местной гостиницы. Она представляла собой большой дом из добротных сосновых бревен с удобствами во дворе. В ней было два номера, условно мужской и женский. В мужском номере располагалось восемь железных кроватей, невысокие тумбочки, оцинкованный бак с водой и эмалированная кружка. На этом сервис заканчивался. Оформление не заняло много времени, и, оставив свое снаряжение, друзья отправились на экскурсию по поселку в надежде решить вопросы по завтрашнему переходу.
В поселке располагались колония строгого режима, колония-поселение и дома местных жителей, большая часть из которых так или иначе работали на нужды исправительно-трудовых учреждений. Местного населения на улице практически не просматривалось. Одни на работе, другие на хозяйстве. Это не город, где днем полно праздношатающегося люда. Лишь около одного из домов на лавочке сидел дедок в старых армейских брюках и несуразном бушлате без рукавов, одетом на голое тело. Сидел он на удивление прямо, будто к спине была привязана жердь, подобная лежавшей рядом палочке-трости, сделанной из ветки дерева с причудливо загнутым окончанием. Дедок взирал на мир просто и ясно. Друзья подошли и уважительно поздоровались:
– Здравствуй, отец.
– И вам, сынки, не хворать. Вижу, в серьезный поход собрались.
– Как знаешь, что в серьезный?
– Дык места у нас глухие. Отсель в простые-то прогулки не ходят.
– Это верно, – задумчиво сказал Григорий. – А скажи, отец, Вижай – старое село?
– Коли интересуетесь, расскажу. Присаживайся рядом, да покурить мне дай.
Молодые люди расположились кто на лавочке, кто просто присел на траву, закурили сигареты.
– Поселение наше еще почитай в 17 веке основали уральские первопроходцы. Однако ежели историей интересуетесь, должны знать, что в 19 веке основные пути из Европы в Азию пошли уже южнее, через Средний Урал. Село как форпост приказало долго жить. Крепкие мужики, которые свободу любили, все равно в нашей глухомани остались. Жили охотой, рыбалкой, огородишки кой-какие имелись. Тайга всегда прокормит. Жили спокойно и в достатке до 30-х годов. Потом, к нам разные агитаторы, комиссары да прочая сволочь зачастили. Несли какую-то ересь о коллективном ведении хозяйства. Мужики, конечно, вначале посылали их подальше, но в 36 году троих самых уважаемых сельчан заарестовали и увезли куда-то. Больше о них никто не слыхал. Вольница кончилась. Сорганизовали колхоз, прозвали «Коммунар», как положено. Горлопана Степку Брюхова председателем назначили. В результате через четыре года богатое село превратилось в сборище голодранцев. А тут и война накатила. Ушли наши мужики. Возвратилось их мало, дай бог, из пяти семей в одной по мужику осталось. Вернулись героями, впрочем, власть их быстро поправила. Какие вы герои, вы просто свой долг исполнили. А для тех, кто в плену был, на оккупационной территории, и не внушает доверия, мы здесь колонию поставим. Дело нехитрое: выстроили казарму, хозяйственные постройки, три барака, охреначили все колючей проволокой. Живите, ребята, да лес валите. В отличие от вас самих, лес стране нужен.
– Да, интересная история, – произнес Семен. – Откуда ты все знаешь?
– Как не знать, если все мои предки здесь жили. Отец, дед рассказывали, да и я сам, слава богу, прожил немало, – усмехнулся дед.
– Подскажи, как нам от Вижая до хребта лучше добраться.
– Дойти можно по-разному. Но если время и силы сохранить, надо бы по Лозьве, верст тридцать вверх по течению подняться. Для этого лодка нужна. Из мужиков вас вряд ли кто повезет. А вот Витька из армии пришел, ему делать нечего, он может, если договоритесь. Четвертый дом от меня по улице будет, найдете.
– Спасибо тебе, отец. И рассказал, и подсказал, – поблагодарил за всех Андрей.
– И вам добра. Если что, не пужайтесь. В тайге у нас чертовщинки много, но в основном невредная она. А что сурьезное встретите, тогда уносите ноги, – напоследок напутствовал дед.
Друзья дошли до указанного дома, постучались в двери. Вскоре вышел молодой парень, с открытой улыбкой и в несколько расслабленном состоянии. Щурясь от вечернего солнца, он весело оглядел визитеров.
– Что-то, парни, я вас раньше не видел. Но за мой дембель по рюмке налью.
– Многообещающее начало, – как бы про себя произнес Чиж.
– Да нет, мы не за рюмкой, – перебил Андрей. – Дело у нас к тебе есть.
– Излагай.
– Собрались в поход за Уральский хребет. Нам тут дедок подсказал, что неплохо бы по реке километров тридцать – сорок пройти. А у тебя лодка есть. Может быть, поможешь?
– Вверх по течению путь немалый, одного бензина, сколько уйдет, – задумчиво произнес Виктор.
– Да мы понимаем, – включился в разговор Григорий, – горючка за наш счет, остальная оплата как сам скажешь.
– А мне много не надо. Литр водки поставите и в расчете. Я сам давно в тех местах не был. Заодно и порыбачу на обратном пути. Есть места, где знатный хариус берет.
На том и сговорились. Друзья дали Виктору деньги, чтобы он с вечера заправил баки бензином, а по утренней зорьке ждал их на речке.
День клонился к исходу. Хотя в северных широтах летний день долог, август входил в свои права. Прогулявшись по поселку, они вернулись к гостинице. Солнце уходило за дальнюю сопку.
Проходя первым по коридору до мужского номера, Андрей почувствовал: что-то изменилось. К запаху старого дерева и хлорки добавились миазмы мужского пота, грязных портянок и какой-то напряженности в пространстве. Обычно так пахнет в армейской казарме во время разборок. Зайдя в комнату, они увидели двух новых постояльцев гостиницы. Старший мужчина не имел определенного возраста. Ему можно было дать и 40, и 60 лет. Худой, истонченный, но двигался легко и производил впечатление сжатой пружины, готовой в любой момент распрямиться. Лицо прорезано глубокими морщинами, как высохшая глина в пустыне Гоби. Мутно-голубые глаза и пронзительный взгляд не вызывали расположения к их обладателю.
Вторым был молодой мужик лет тридцати. Правильные черты лица, но с какой-то червоточиной и паскудностью. Казалось, дано ему по жизни доброе, а потом лукавый шлепнул в лицоошметки порока, они и пристали так, что не отскребешь.
– Заходи, туристы, – вольной улыбкой расплылась морда пустыни Гоби.
– А мы уж заждались соседей, – подвякнулмолодой. – Водку доставай.
Это было предложение, от которого нельзя отказаться. Друзья были не из робкого десятка, но вести свою тему в зековском поселке было неразумно. Бывшие сидельцы уже навеселе, имели страстное желание оттянуться, после нескольких лет неволи.
– А ты знаешь, – залихватски обнял Григория за плечо молодой, – это авторитет Боря Кемеровский. Он законник. Ты знаешь, кто такой в законе?
– Немного в курсе.
– Да ни хрена ты не в курсе, – на кураже воскликнул молодой. – Это я просто Серега, без регалий и званий в уголовном мире. А Боря в законе. С таким уважаемым человеком пообщаться за честь считается.
– Ша, Серый, не грузи пацанов, – процедил Борис.
Чиж тем временем достал из рюкзака бутылку водки и передал Сергею. Тот одним движением открыл пробку, щедро наполнил две кружки, одну из которых подал Боре. Они выпили, занюхали рукавами.
– Остальное вам.
Друзья переглянулись, Чиж разлил остатки водки, молча выпили.
Напряженность в номере понемногу растворялась. Все освоились со сложившейся ситуацией. Семен заварил чай, достал буханку хлеба, колбасу и соорудил незамысловатые бутерброды. Боря лежал на кровати в кирзовых сапогах, курил, стряхивая пепел на пол. Молодого тянуло на разговоры.
– Боря в этой колонии честно двенадцать лет оттарабанил, как с куста. Все в авторитете был. Кто, интересно, сейчас вместо него в смотрящих будет?
– Базар поумерь, – спокойно процедил Борис, – свистеть будешь среди своихсявок, когда до дома доберешься.
– Сам-то, откуда будешь? – спросил Сергея Чиж.
– Я из города – героя Ленинграда.
– Как же тебя в эти края занесло?
– Да у меня все и просто и сложно. Предки у меня уважаемые. Окончил спецшколу, поступил в университет. На красивую жизнь деньги нужны, стал фарцовкой заниматься. Менял рубли на валюту, сувениры на шмотки, иконы на лейблы. На очередной сделке спалился, менты стали шить валютные операции и спекуляцию. Предки бы меня отмазали, но один журналист статейку в городскую газету тиснул, дело приобрело общественно-значимый резонанс. Впаяли по полной, отправили в колонию под Ленинградом. В колонии такие же люди работают: одному джинсы достать надо, другому для жены сапоги импортные. Связи на воле остались, друзья в беде не оставили, оказалось, и в крытке жить можно. Но через год лафа кончилась. Начальник колонии узнал про наши дела и, чтобы морально не разлагать личный состав, походатайствовал перевести меня подальше от родного города.
Так я в Вижае и оказался. Народ здесь интересный, бывалый. Много чему научили, теперь уж по глупости не попадусь.
– Отдохнули и хватит, – сказал Боря, рывком поднимаясь с кровати, – пора по поселку прогуляться.
Возбудители спокойствия покинули номер. Четверо оставшихся удовлетворенно вздохнули и стали готовиться ко сну. Утром предстоял выход на основной маршрут.
Иллюстрации Ольга Кривилева
Литературный редактор Татьяна Иванова
Технический редактор Вадим Глоба