В этом смысле Ося и Таня, две сестры-близняшки, были чертовски хороши, в смысле, пойти не туда, в смысле, уверенно пойти не туда и прийти, затянув в эту воронку доверчивых спутников. Осознав ошибку, они никогда не грустили, и на лицах у них появлялось то самое загадочно-рассеянное выражение, мол, ну, и что, почему бы не здесь нам быть, давайте же предадимся радостям, и первыми начинали предаваться. Такое отношение к жизни трудно сломить обычным неудовольствием. Ося и Таня были всегда твёрдо уверены – они здесь.
Машина мчалась по серпантину. Ося выпустила длинные волосы из окна и время от времени покусывала свой палец, её сестра Таня была занята тем же, но уже с другой стороны, между ними сидели Жэка, надеющийся на удачный исход всего предприятия, и Лёха с аккордеоном на коленках, Сашка Гуров сидел впереди, вся компания ехала сейчас из Судака к озеру. Название озера точно было неизвестно, но оно наверняка существовало, Ося там была как-то раз. Именно она и показывала дорогу таксисту. Русые крылья сестёр развивались, компания полным ходом неслась в неизвестность.
«Куда дальше?» - спросил водитель, и Ося, в последний раз решительно прикусив палец, указала поворот, глаза её были туманны. Мимо них проплыла табличка с названием местечка «Междуречье», озера не было. «Всё, приехали, тупик», - начал раздражаться водитель, всё ещё помня, зачем он здесь. Тупик показался ему вполне подходящим местом, чтобы сбросить груз или вымогать деньги. Они уже и так лишние полчаса жгли бензин, следуя за Осиным невозмутимым пальцем. «Ладно, - сказал Гуров, - тупик, так тупик, выгружаемся. Пошли». «Да, давайте уже выйдем, - подхватила Ося, - хватит уже этого катания, с самого Севастополя сегодня катимся и катимся». И первой покинула машину. Все вышли, хлопнули дверьми, потянулись и огляделись по сторонам. Согретый деньгами таксист растаял в облаке пыли.
Никто не винил Осю за содеянное. Это всё равно, что драться с ветром - устанешь только ты. Они долго добирались сначала на электричке Севастополь-Симферополь, потом на автобусе до Судака, чтобы побыть на пресном озере в теньке, и вот теперь они здесь. Было около шести вечера, за скалы солнце зайдет уже часа через два, и нужно искать стоянку. Нет, никто не винил Осю, это был вполне допустимый результат. Гуров уже хорошо изучил эту особенность сестёр и позволял себе плыть по течению с наслаждением и без всяких сопротивлений.
Пошли по прямой через посёлок, и первое, что им попалось на пути, было грушей, ничейной грушей, полной плодов. Следом за ней появился родник, потом виноград, свисающий с забора и много другого южного бесхозного добра с ласкающими северное ухо названиями. Всё это богатство было благодарно отщипано, надкусано, съедено и выпито. Потом появился первый человек лет пятнадцати, за ним второй, третий, и потянулась мимо компании череда. Лица подростков выглядели измождённо. Выхватив из цепочки наиболее осмысленное лицо, Гуров принялся сверлить его взглядом - это уж как заведено у автостопщиков, если заранее установить зрительный контакт с водителем пролетающего мимо автомобиля, ему уже будет не так ловко пролетать и он может остановиться, и будет от него толк.
«Привет, друг, - поприветствовал Сашка широкобёдрую девушку в очках. - Откуда и куда идёте? И есть ли там озеро? Голубое красивое озеро?» «Здравствуйте», - вяло отозвалась девушка. Было заметно, с каким трудом ей даётся каждый новый шаг. «Только что справа была какая-то вода». «Это очень хорошо», - оживилась вместе с Сашкой вся компания. «А куда идёте, какой маршрут?» - повторил вопрос Сашка уже почти в спину. «Это проводник знает, он сзади идёт», - ответила девушка и не оборачиваясь махнула рукой за спину. «Наверняка скоро привал», - подбодрил Сашка остальных подростков. Пока они тянулись мимо прилёгшей на рюкзаки компании, он терзал каждого новенького путника наводящими вопросами и каждый отзывался эхом предыдущего: «Проводник знает. Он там».
Наконец показался и сам проводник. Это был жилистый человек, проживший полвека и собирающийся прожить ещё столько же без видимых изменений, глаза его, как и у всех проводников, были с насмешливой хитрецой, прочие части его тела тоже никак не отличались от коллег. «Добрый день!» - приветливо обратился к нему Сашка. «Здрасте», - сказал проводник, стараясь одновременно скрыться за горизонтом. «Подскажите, а вот озеро там есть, там, откуда вы идёте?» Проводник остановился и уверенно махнул рукой назад: «Там в полукилометре есть», - сказал он. Компания снова издала облегчённый вздох и начала собираться в путь. « А у вас дальше какой маршрут?» - спросил больше из вежливости Сашка. «Мы сейчас встанем на стоянку на другом озере, оно подальше, - нехотя пробурчал проводник, - мы идём туда за холм». «Так есть ещё одно?! Каждому по озеру - это справедливо», - согласился Сашка, а проводник тем временем уже исполнял свою мечту - исчезал за горизонтом.
Через сотню метров к компании примкнул шестой, за ними следом, а если уж быть честным, чуть впереди увязалась чёрно-белая дворняга со спутанной шерстью и неправильным прикусом на морде. Она вела их и привела к долгожданному озеру. Вот оно - конец всем дорогам, вот оно - длинный путь из Севастополя, вот оно - Ося была права. Все сели на берегу, чтобы осознать, а Жэка достал флягу с коньяком, выпил и сказал: «Я в любом случае дальше не сдвинусь с места».
В глазах и позе собачки, оказавшейся в самом эпицентре людских волнений, сквозило выражение: «уж что есть, то есть, так тут всегда было». В целом на её морде было написано: «я стараюсь полюбить это место, но, увы, не могу». Перед уставшей компанией плюхнулась в грязь лужа метров сто в диаметре с низкими илистыми берегами и мутными серо-коричневыми водами. Лужу опоясывали множественные следы коров. Жэка ещё раз приложился к фляжке, твёрдо намереваясь отойти ко сну. Солнце приближалось к вершине скалы.
«Сашка, ты что думаешь? - спросила Ося, привычно расчёсывая гребешком длинные запутавшиеся волосы. - Я бы не осталась». Сашка раздумывал. «Вот Паркинсон говорит, что место здесь гиблое», - подала голос Таня, поглаживая жмущуюся к ней собачку. Все отчего-то согласились. «Каким же зверем была его мама, бросив его у этой тёмной лужи?» - пошутил Жэка, нисколько не смущаясь гиблостью места, в надежде, что они до утра останутся именно здесь, но что-то подсказывало ему обратное. «Он был худшим из худших», - сообщила Таня, почёсывая похрюкивающее существо. «Раньше он топил здесь корабли, но теперь он готов искупить все прошлые ошибки и отвести нас на другое озеро. Да, мой маленький? Ты же готов это сделать?» - продолжила Таня. Никто не возражал. Паркинсон, кажется, тоже. Только Жэка отказывался вставать, но Сашка решительно вытащил из-под него рюкзак и взвалил на плечи вместе со своим. «Пошли, пошли, - подбодрил он, - озеро должно быть за тем холмом. Так говорят проводники, звёзды и собаки. Холм - это пустяк, ночь же - это громада». Жэка встал и, что-то бубня о том, что Паркинсон не лучший советчик в таких делах, поплёлся вместе со всеми на холм. Коньяк разливался по его жилам, но он шёл, обзывая Паркинсона всё более изощрёнными именами. Очень скоро компания была вознаграждена видом, да, это было не то, о чём грезят в приключенческих романах, скорее всего, в них этой местности отвели бы всего одну фразу: «около ничем не примечательного озера Джек посмотрел вдаль: там ждали его Мекка, Грааль, Ниагара, сокровища капитана Флинта и т.д.» Но всё же это было озеро с голубоватой водой и с более менее симпатичным пейзажем. Группа туристов во главе с проводником уже расположилась на берегу и ставила палатки. Компания обогнула озеро с другой стороны и заняла не менее важную стратегическую высоту. Мир стал многополярен.
Когда солнце село за скалу, все уже были на своих местах. Паркинсон обнаружил в себе неприятную привычку всегда находиться в центре событий вместе со своими блохами, клещами, мыслями и колтунами. Это могла быть походная пенка, или небольшое расстояние между двумя людьми, или обеденный стол – везде-везде строго по центру оказывалась маленькая Паркинсоновая тушка с неправильным прикусом в придачу и смотрела умно, что затрудняло рядовое выкидывание собачки за шкирку, приходилось взывать к разуму, раз уж это существо заявлено как мыслящее. В нижнем лагере уже появились первые налобные фонарики, они бродили там в полутьме, наигрывала гитара, горел костёр.
У компании тоже потрескивал костёр. Сашка и Ося лежали обнявшись, между ними лежал Паркинсон. С другой стороны костра Жэка и Лёха стряпали ужин, где в самой сердцевине еды между сырками «Дружба», хлебом и помидорами вольготно расположился Паркинсон. С третьей же стороны от огня Таня гладила забравшегося к ней на колени всё того же Паркинсона. И никого это не удивляло, ведь Паркинсон - единственный центр притяжения, во всяком случае, никто из компании не взялся на ночь глядя его в этом переубеждать. Внизу на стоянке туристов рой налобных фонариков постанывал песню.
«Сейчас они все сюда придут», - сказал Лёха и начал расчехлять аккордеон. «Да, Лёшенька, сыграй», - заговорили наперебой Ося с Таней. Сашка, слушая их певучие чуть картавые голоса, внутренне улыбнулся, он давно разгадал тайну сестёр: неизменную радость им доставляло всего несколько вещей, без них они скучали, хирели и старались во что бы то ни стало снова их обрести. Вот эти вещи: море, ловля рыбы, вкус рыбы, блуждание на авось без всякой цели, и песни, и музыка - когда всё это соединялось в одно, Таня и Ося по-настоящему жили, переполненные радостью бытия.
Лёха заиграл что-то французское, что-то из кинофильмов, легкая, звонкая, летящая музыка в крымской ночи. Фонарики встрепенулись, гитара недолго боролась и смолкла. От роя отделились три фонаря и поползли вверх к аккордеону. Первым в круге света появился тот самый проводник, за ним - парень и девушка. «Здрасте, - сказал проводник, - меня зовут Валера». Узнав компанию, он сразу счёл нужным объяснится: «Вы меня не ругайте за то озеро, так уж получилось, вы спросили, я ответил, мне бы за своими уследить». «Так совпало, что блуждание и есть наша конечная цель, - великодушно выдал ему индульгенцию Сашка, - пустяки». «А приходите к нам, у нас гитара и песни, приходите», - вклинилась в разговор девушка. «Нет, приходите вы», - твёрдо сказал Лёха и перебрал тонкими пальцами клавиши. Парень побежал вниз на свою стоянку и его фонарик одиноко задёргался во тьме. Валера с девушкой остались дожидаться остальных, и вскоре потянулись по тропе огоньки. Через четверть часа вся туристическая группа уже сидела в гостях у компании, Лёха приманил всех, и даже гитарист пришел с уже никому не нужной гитарой. Над озером раздавались мелодии и ритмы Елисейских полей. Цикады с ума сходили от такой удачи. Разговоры, руки, вино, романтически настроенные тела, космические мозги и снова руки, цикады, музыка, вино…
Утро всё-таки наступило. Этот факт всегда расстраивал Гурова, что бы ты ни делал накануне, всё рассыпается утром, меняет значения, обнуляется и становится официальным прошлым. Гуров не любил утро. Он оглядел белый пепел костра, из которого ещё каким-то чудом поднимался дымок, оглядел разбросанные холмики спальных мешков, приподнялся на локте, Паркинсон, после дюжины раз всё-таки ввинтившийся между ним и Осей, заскулил о чём-то во сне. Нижний лагерь туристов уже снялся с места, было пусто. Кто-то пригнал на озеро гусей. И всё сначала.
Февраль 2020