Koenige in Legenden
sind wie Berge im Abend. Blenden
jeden, zu dem sie sich wenden.
Die Gurte! um ihre Lenden
und die lastenden Mantelenden
sind Laender und Leben wert.
Mit den reichgekleideten Haenden
geht, schlank und nackt, das Schwert.
---
Ein junger Koenig aus Norden war
in der Ukraine geschlagen.
Der hasste Fruehling und Frauenhaar
und die Harfen und was sie sagen.
Der ritt auf einem grauen Pferd,
sein Auge schaute grau
und hatte niemals Glanz begehrt
zu Fuessen einer Frau.
Keine war seinem Blicke blond,
keine hat kuessen ihn gekonnt;
und wenn er zornig war,
so riss er einen Perlenmond
aus wunderschoenem Haar.
Und wenn ihn Trauer ueberkam,
so machte er ein Maedchen zahm
und forschte, wessen Ring sie nahm
und wem sie ihren bot -
und: hetzte ihr den Braeutigam
mit hundert Hunden tot.
Und er verliess sein graues Land,
das ohne Stimme war,
und ritt in einen Widerstand
und kaempfte um Gefahr,
bis ihn das Wunder ueberwand:
wie traeumend ging ihm seine Hand
von Eisenband zu Eisenband
und war kein Schwert darin;
er war zum Schauen aufgewacht:
es schmeichelte die schoene Schlacht
um seinen Eigensinn.
Er sass zu Pferde: ihm entging
keine Gebaerde rings.
Auf Silber sprach jetzt Ring zu Ring,
und Stimme war in jedem Ding,
und wie in vielen Glocken hing
die Seele jedes Dings.
Und auch der Wind war anders gross,
der in die Fahnen sprang,
schlank wie ein Panther, atemlos
und taumelnd vom Trompetenstoss,
der lachend mit ihm rang.
Und manchmal griff der Wind hinab:
da ging ein Blutender, - ein Knab,
welcher die Trommel schlug;
er trug sie immer auf und ab
und trug sie wie sein Herz ins Grab
vor seinem toten Zug.
Da wurde mancher Berg geballt,
als war die Erde noch nicht alt
und baute sich erst auf;
bald stand das Eisen wie Basalt,
bald schwankte wie ein Abendwald
mit breiter steigender Gestalt
der grossbewegte Hauf.
Es dampfte dumpf die Dunkelheit,
was dunkelte war nicht die Zeit, -
und alles wurde grau,
aber schon fiel ein neues Scheit,
und wieder ward die Flamme breit
und festlich angefacht.
Sie griffen an: in fremder Tracht
ein Schwarm phantastischer Provinzen;
wie alles Eisen ploetzlich lacht:
von einem silberlichten Prinzen
erschimmerte die Abendschlacht.
Die Fahnen flatterten wie Freuden,
und Alle hatten k;niglich
in ihren Gesten ein Vergeuden, -
an fernen flammenden Gebaeuden
entzuendeten die Sterne sich...
Und Nacht war. Und die Schlacht trat sachte
zurueck wie ein sehr muedes Meer,
das viele fremde Tote brachte,
und alle Toten waren schwer.
Vorsichtig ging das graue Pferd
(von grossen Faeusten abgewehrt)
durch Maenner, welche fremd verstarben,
und trat auf flaches, schwarzes Gras.
Der auf dem grauen Pferde sass,
sah unten auf den feuchten Farben
viel Silber wie zerschelltes Glas.
Sah Eisen welken, Helme trinken
und Schwerter stehn in Panzernaht,
sterbende Haende sah er winken
mit einem Fetzen von Brokat...
Und sah es nicht.
Und ritt dem Laerme
der Feldschlacht nach, als ob er schwaerme,
mit seinen Wangen voller Waerme
und mit den Augen von Verliebten...
Rainer Maria Rilke, 2.10.1900, Worpswede, Einleitung: 21.10.1900, Berlin-Schmargendorf
В легендах короли
Что горы вечером. Не смотри
Слепнет каждый кто к ним повернётся.
Вокруг чресел их пояс вьется
И тяжёлые полы мантий
Что стоят жизней людей и стран.
А в руках, что в злате и бархате,
Меч порхает наг, тонок и пьян.
---
Король молодой с севера был
Жестоко в Украине бит.
Он женщин красу и весну не любил
И арфу, что сладко звучит.
Он вдаль на лошади серой скакал
И сер был мир его глазам
И никогда бросить весь мир не желал
К любимым женским ногам.
Никто его взгляд не привлекал,
Никто его поцелуев не знал;
Когда же гневался он всерьёз
То абрис жемчужной луны сплетал
Из вырванных им волос.
Когда ж его одолевала тоска,
Девицу он подневольную брал
Чьё носит она кольцо, выяснял,
С кем будет заключен брак -
А после жениха разрывала
Сотня голодных собак.
Покинул он серость своей страны,
Что безголосой была,
Скакал сквозь вражеские полки,
Где опасность лишь и война,
Покуда он чудом не был сражён:
Как сонные, руки его брели
От ленты железной к железной цепи
И в руках его нет меча;
Был он к созерцанию пробужден
И ластилась гарная сеча
Вокруг самолюбья монаршьего.
На лошадь сел он: боле никто
Не отступил против воли его.
Серебром говорили кольцо с кольцом,
У вещи каждой голос, лицо,
И будто тысячей бубенцов
Повисли дуги вещей и слов.
И тот же ветер, но силы другой,
Что прыгал по флюгерам,
Тощ как пантера, бездыхан, больной,
От трубного гласа пугливый, шальной,
А глас, улыбаясь, с ним возвещал.
И иногда ветер тот доставал,
Шёл окровавленный - мальчуган,
Что нёс барабан полковой;
И его нёс всегда он туда и сюда
Словно сердце, что не застучит никогда -
Свое сердце перед собой.
Тогда сжимались некие горы,
Когда не была земля ещё старой,
Сперва возвышалась она;
Базальт и железо возникнут скоро
Как лес заколышутся в вечернем зареве,
С широким листом, прорастающим
Из массы, наползающей на саму себя.
И духотой дымилась тьма,
Но тьма - не времени длина,
И всё вдруг посерело,
Но вот уж новая напасть
У пламени все шире пасть
Торжественно краснела.
Атака: в облике чужом
Толпа престраннейших провинций;
Железу бой вдруг стал смешон:
И от серебряного принца
Был он мерцаньем окружён.
Как радость флаги развевались
И в каждом - короля изданье,
Без счёта ядра расточались
И вдалеке, в горящих зданиях
Новые звезды зажигались...
Ночь. Битва тихо отступала,
Словно уставший океан,
Что мертвецов принёс немало -
И всяк тяжёл и кровью пьян.
И осторожно лошадь шла
(от кулаков защищена)
Сквозь строй убитых чужаками,
По чёрной и сырой траве.
Тому же, кто сидел в седле,
Те краски влажные казались,
Светлее трещин на стекле.
Железо в рже и шлемы пили,
Стояли сабли в перекрест;
И руки мёртвых наклонились
И у сукна алел надрез...
Иль не видал.
На шум сраженья
Помчавшись, будто в исступленьи
Пылая алыми щеками,
Смотря влюблённым глазами...
Райнер Мария Рильке. 2.10.1900, Ворпсведе,
Вступление: 21.10.1900, Берлин-Шмаргендорф.